В плену у прошлого 2
Вся взмокшая от пота, меня бьёт озноб, но это физическое состояние пройдёт, я знаю – лечится. А вот душевное состояние ничем уже не излечишь. Моя душа, как комната с дверью. Дверь очень красивая, а вот внутри комнаты стало пусто и тесно. Всю душу вывернули наизнанку, растоптали честь, сожгли достоинство. Моё покрытое сердце в шрамах разорвало предательство любимого человека.
Я усвоила, что самую сильную боль причиняет не враг, а тот, кто поклялся излечить все мои раны и сделать счастливой женщиной. Тот, кому я доверила своё сердце, душу и жизнь. Как же больно осознавать, что этот человек мужчина, которого я безумно любя превозносила. Любила не на словах, я любила всей душой, всем сердцем и каждая клеточка моего тела страстно желали его прикосновений.
Я ни в чём ему не отказывала, хранила верность, боялась ранить, покорно вела себя, как подобает жене. И всё для нашего счастья, для нашей семьи. Приняла все его изъяны, прощала вспышки ревности, злости и ярости. Простила за то, что руку поднял на меня, за то, что оскорблял, поливая грязью. Я всё терпела. Терпела потому что знала, что ослеплён он, что обманули его. Настроили против меня, зная его прошлые страхи из детства.
Я не теряла к нему доверие, продолжала ждать, веря, что справедливость восторжествует. Какой же я была глупой и наивной, ожидая лучших перемен для нас. Я тоже в какой-то степени ослепла, всё старалась спасти нашу семью, боролась за честь, за доверие. Тогда когда он уже всё это закопал поглубже в могилу. Этого я не сразу заметила, да что уж там, даже подумать об этом не могла. Если бы мне кто-нибудь сказал, что всё давно между мной и Демиром кончено, то я бы не поверила, наверное, рассмеялась бы, ведь нас связывали не только чувства любви, но и наши дети. А после той услышанной правды про помолвку меня озарило истинной, я увидела, что живу обманутой и давно уже не единственной и желанной, и, что Демир отказался от нас. Это стало сверх меры больно. Ещё разочаровала подруга, которой я доверилась, открыла свою душу, а она мне накинула на горло жгут и задушила правдой, которую как мне показалось, она не торопилась рассказать. После этого я провалилась в темноту, помню не многое, а лишь ударивший в нос противный запах чего-то резкого, отчего сильно затошнило, заставив прийти в сознание. Следом вернулась она, непрерывная зверская боль, ломала до хруста костей меня, убивала морально и физически. Словно я горела в аду. Перед глазами вся картина была размыта, а щёки обжигали горькие слёзы. Я молила Всевышнего, чтобы он избавил меня от таких мук, чтобы забрал к родителям потому как невозможно терпеть. Я просто не готова к такому, но чей-то голос всё время говорил мне: «Ты справишься! Ты выдержишь! Ты не сдашься!».
Этот голос до сих пор сидит в моей голове, он помог появиться на свет моим мальчишкам. Я всю себя отдала на их рождение, лишь бы они родились и жили, но, а про себя я даже не думала, потому как их жизнь для меня важнее. И последнее, что я услышала перед тем, как потерять сознание – это их крик. Крик моих детей, крик моей души.
Сейчас я проснулась от собственного крика, кошмар окутал меня с головой, но я открыла глаза в реальности, а значит, спаслась, вынырнула из ужаса. Но, как представлю, что ещё предстоит пережить, то лучше бы умерла. Самый страшный кошмар – это жизнь здесь и сейчас. В мире, где творят зло, ненавидят за любовь, а добро принимают за слабость и глупость.
Я всё ещё в строгой части Эмиратов, теперь ясно, зачем привезли меня сюда, чтобы отомстить. Демир отомстил, у него получилось сломать меня, я уже второй раз почувствовала боль от предательства.
Из-за открытой двери балкона с улицы доносилась инструментальная музыка, наверное, устроили праздник в честь рождения детей. Я бешено пробегаю глазами по комнате, оглядываюсь, ища своих детей, и встречаюсь взглядом с зелёными глазками, которые завораживают, пленят к себе.
– Ма-ма!
Это наше первое слово. Наше долгожданное слово, которое произнесла моя частичка души. Её голос такой нежный, как и она сама. Я отбросила шёлковое покрывало в сторону и постаралась подняться с кровати, но как только стопы коснулись пола, и вес перешёл на ноги, меня качнуло, я почти упала. Ухватилась руками за открытую дверь ванной комнаты, полностью облокачиваясь на неё. Живот полностью скрутило спазмом, от этого колени подогнулись и всё в глазах пошло кругом. Я закрыла глаза, опуская голову вниз. Я очень слаба, немощна, не могу подойти к собственным детям. От этого началась безмолвная истерика.
– Ням-ням! – снова подзывает.
Мой цветочек проголодался, а я не в состоянии даже подойти к ней. Поднимаю на дочку полные глаза слёз и качаю головой. Не справлюсь, не могу. Но она словно видит меня насквозь, понимает и снова зовёт, а я содрогаюсь от каждого её слова.
«Ты справишься! Ты выдержишь! Ты не сдашься!» – вспоминаю и мысленно проговариваю про себя.
Дотягиваюсь до графина с водой и утоляю огромными глотками свою жажду, поперхнулась закашляв. Вода с каким-то горьковатым привкусом, но я готова даже яд выпить лишь бы прибавилось сил, чтобы дойти до детей. Какое-то время стою, трясусь от озноба, а потом, преодолевая страх, делаю шаг за шагом, держась о стену.
Небрежно ухватилась за детскую кроватку, где пошатываясь, стояла моя пуговка, а рядом с ней в отдельной колыбельке лежали крошечные младенцы. Мои сыночки близнецы. По глазам покатились слёзы, рисуя дорожки на моём лице. Я родила здоровых детей Демиру, вот только не могу должным образом порадоваться за двойное счастье, потому как потеряна и полностью опустошена.
Делаю осторожный шаг к колыбели, сыночки сладко сопят. Я нежно провела ладонью по их хрупким тельцам и разглядела до боли родные черты лица. А так же заметила на одеяльцах вышитые гладью из золотого цвета нити надписи, это были их имена. Как бы мне хотелось прижать сыновей к груди, чтобы почувствовать их запах и эту связь единства, но я очень слаба, боюсь, что не удержу их. Набралась смелости ласково поцеловать малышей.
Доченька усердно тянет меня к себе за халат. Я поворачиваюсь к ней, она с ангельским личиком смотрит на меня пуская пузыри. Стоило наклониться, чтобы поцеловать её, как Эдже стала небрежно рыскать маленькими ручками, ища мою грудь, а найдя, вцепилась в неё, стала активно кушать. Поднять её я не могу и отойти тоже не смею, не отпускает, сразу начинает капризничать.
Пробежалась мысль, про няню, где она ходит? Почему мой ребёнок один, да ещё такой голодный? А что если проснутся сыночки? Что я тогда буду делать? От такой безысходности плакала, держась за кроватку дочки.
Дверь комнаты открылась и показалась Эдже, а за ней и Зухаль вошла с полной бутылочкой детской каши. Они посмотрели на меня, как на привидение, а потом Эдже подбежала ко мне с напуганными глазами:
– Зачем, ты, встала? Тебе надо лежать! – наказывает Эдже, – Ты неважно выглядишь, Ясемин, поэтому отдыхай!
Я вытянула руку вперёд не давая приблизиться к себе. Это же из-за неё я в таком состоянии. Если бы она мне рассказала сразу про Демира с Айше, то мне не было бы так плохо, возможно, я бы и не прилетела сюда, и не оказалась бы в аду при жизни. Да, она спасла моих детей и меня, за это я ей бескрайне благодарна. Пусть Всевышний будет милостив к ней! А вот подлому сокрытию правды от меня ей я никогда не найду оправданий. Больше ни к кому у меня доверия нет, все лгут! И единственную, лучшую подругу отравили гнилью!
– Ясемин, я же не чужой человек, почему ты так реагируешь?
Она ещё и спрашивает, так будто ни в чём не виновата, но я всё слышала. Нахожу в себе силы, и мне удаётся подать голос, пусть даже севший:
– Я тоже так думала, Эдже, что ты не чужой мне человек! Конечно, спасибо, что помогла мне, но ты тоже меня предала, как и Демир!
Эдже в недоумении смотрит мне прямо в глаза, и я вижу, как они наполняются слезами:
– О чём ты говоришь? Я все эти два дня боролась за твою жизнь! Пока, ты была совсем слаба, я ни от тебя, ни от твоих детей не отходила!
– Ты, пришла, чтобы забрать моих близнецов? – задаю пугающий меня вопрос, я же помню, Зухаль мне сказала, как слышала, что Румиса хочет забрать моих мальчиков, – Да? Мать Демира небось уже кормилицу нашла? Так вот я не отдам их! Никто не прикоснётся к моим детям!
Эдже мотнув головой, всплакнула, смахнув слёзы рукой:
– Зухаль, оставь нас! – серьёзным тоном приказала она, – И малышку возьми с собой, покорми её на свежем воздухе! – няня вышла с дочкой, оставив нас наедине, – Никто не посмеет отнять у тебя детей, я не дам этого сделать, да и ко всему Демир ходит волком возле твоей комнаты, сторожит вас!
– Лучше бы я умерла, Эдже! Лучше бы не спасала меня! Всем бы стало легче, очистили бы свою честь, а так ты сделала только хуже! Я никогда не стану делить Демира с другими женщинами, никогда не назову себя первой женой, потому что у меня есть гордость, потому как я уважаю себя! Лучше выберу смерть, буду гореть в аду, чем быть собственностью в плену мести! – захлебываюсь в истерике, падая на колени.
Вот и ещё одна новость, это не праздник в честь рождения моих малышей, а никах Демира с Айше. Быстро же они всё устроили, ещё бы, Айше же дочь шейха, чистая не то, что я взятая против своей воли. Она всегда смеялась, говорила, что шармуте нет места в семье Демира, что я так временная игрушка для развлечений и не более.
Эдже успокаивающе обняла меня:
– Тиши, тиши, моя девочка. Грех отказываться от жизни, Аллах всё слышит… Я могу поклясться на Коране, что не знала, что Демир собирается совершить никах с Айше, для меня это шок, как и для тебя, родная! – продолжает тихо плакать сидя возле меня.
– Я хочу остаться одна! – отталкиваю Эдже от себя, – Мне не нужна ничья жалость, не надо меня жалеть!
– Хорошо, как пожелаешь, Ясемин, вот только хочу, чтобы ты кое-что узнала, – Эдже встала с пола, а я подняла на неё уставший взгляд.
– Я позвонила твоему дедушке, и он сегодня ночью прилетит в Шарджу, а под утро будет у нас!
– Что ты наделала? – меня испугало не то на, что он способен ради меня, а то, что у него слабое сердце и оно не выдержит такую ложь, – Эдже? – я закрыла ладошкой рот, чтобы не закричать от надвигающейся напасти. Если я ещё и его потеряю, то я не вынесу этого.
– Я ничего ему не рассказала, а лишь предупредила, что он стал прадедушкой и нужно срочно приехать! Прости, другого выхода я не нашла! – тихо прошептала она.
Я старалась скрывать эту ложь от него, ведь дедушка уже не молод и у него слабое сердце, которое не примет спокойно эту новость. Моя сильная стена рухнет, реки высохнут, и во всей Вселенной не будет для меня света без него.
Держась за стул руками, встаю, облокотившись небрежно на кровать дочери:
– Пошла вон отсюда! – цежу сквозь зубы, – Убирайся! – схватила в руки маленькую погремушку дочки и со всей злости швырнула в Эдже.
Она выбежала прочь, оставив меня наедине с собой.
Конец ознакомительного фрагментаОзнакомительный фрагмент является обязательным элементом каждой книги. Если книга бесплатна – то читатель его не увидит. Если книга платная, либо станет платной в будущем, то в данном месте читатель получит предложение оплатить доступ к остальному тексту.Выбирайте место для окончания ознакомительного фрагмента вдумчиво. Правильное позиционирование способно в разы увеличить количество продаж. Ищите точку наивысшего эмоционального накала.В англоязычной литературе такой прием называется Клиффхэнгер (англ. cliffhanger, букв. «висящий над обрывом») – идиома, означающая захватывающий сюжетный поворот с неопределённым исходом, задуманный так, чтобы зацепить читателя и заставить его волноваться в ожидании развязки. Например, в кульминационной битве злодей спихнул героя с обрыва, и тот висит, из последних сил цепляясь за край. «А-а-а, что же будет?»
Глава 15
Ясемин
Свернувшись под пледом, я отвернулась к стене. Мне нужен покой, пусть никто не тревожит, пусть оставят меня наедине с мыслями. Впервые, мне ничего не хочется от жизни, я не жду каких-то перемен и не прошу помощи у Всевышнего. Иногда, просто хочется тишины, одиночества и чтоб понимали без слов, без намёков.
И вот она особенность людей с добрым сердцем, мы терпим зло, видим в людях добро и прощаем обидчиков, даже когда они продолжают причинять нам боль. Однако у всего есть свой предел и у моей доброты он тоже есть. Устала лить слёзы, они не помогают унять боль, а делают лишь хуже, да и к тому же радуют моих врагов. В то время, когда я морально себя убиваю, мужчины семейства Оглы празднуют свадьбу Демира, а меня, наверное, уже вычеркнули из своей семьи и из жизни. Им совсем не важно, что я законная жена Демира и мать его двоих детей. У них так принято не считаться с женщинами, ведь главное, чтоб у них всё происходило по обычаям. Женщины здесь все змеи, дай им возможность, и они тебя загрызут, и это я хорошо усвоила. Больше никому не позволю унижать себя, я не забыла тех, что бросили меня умирать, когда я умоляла о помощи. Попадись они мне на глаза, я не упущу шанса и заставлю перенести тот кошмар, что перенесла я. Справедливость когда-нибудь восторжествует, и каждый получит по своим заслугам, правда я уже ничего не жду. Я в таком положении, что не уйти невозможно, не остаться, я между белым и чёрным. Я на краю того, чтобы отказаться от этой жизни, но если уйду, то не сломаю ли жизнь своим детям? Дети вырастут и возненавидят меня такими же обманутыми и ослеплёнными, как их отец. А если останусь, то моя душа будет гореть каждую секунду, минуту, неделю, всё время. Даже если я ослепну или оглохну, будет достаточно того что я знаю, что Айше есть у него и называется второй женой. Этого я принять не смогу, а уж тем более допустить в своей жизни.
Не знаю, сколько я пролежала в кровати, но за окном уже заметно смеркалось. Моя зеленоглазая бусинка сладко спала, а Зухаль по моей просьбе принесла сыночков. Я, наслаждаясь, дарила им свою нежность, ласково гладила их по головке, целовала алые губки и напевала колыбельные. Их прикосновение к груди особенное, такое чувствительное, пробирает до костей и сладко щекочет, отчего улыбаюсь, наслаждаясь каждым моментом, так будто в последний раз.
– Зухаль, – шепотом окликнула няню, – возьми детей, а я хочу встать, чтобы привести себя в порядок.
Весь день почти не вставала с кровати, как и те предыдущие дни после родов. Я отдохнула и, кажется, чувствую себя намного лучше, чем утром.
– Госпожа Ясемин, может, ещё отдохнёте? Вам же сегодня утром так плохо было, что не дай Аллах недуг снова вернётся! – сказала она милым голосом.
– Нет, хватит! Завтра приезжает дедушка, и я не хочу, чтобы он видел меня в таком состоянии! – объяснила серьёзным голосом я.
– Как? Не может быть! – удивлённо пробормотала с изменившимся тонким голосом, расширяя глаза.
Зухаль всю затрясло, будто я сказала что-то ужасное. Не понимаю, чем я так напугала няню, но я не успела спросить причину такой реакции, как она выронила из рук постельное бельё и выбежала, как ошеломленная из комнаты.
Мне стало душно, и я вышла на лоджию, чтобы подышать свежим воздухом, но лучше бы не выходила. На улице играла негромкая музыка, а гости бурно аплодировали будто, кого-то ожидают и высматривают из-за угла. Был расстелен красный ковёр, а по его сторонам расположились люди, создавая, таким образом, коридор. Прозвучали оглушительные выстрелы салютов, фейерверков и тёмное небо озарилось радужными кругами и фонтанами. А после прозвучал следующий залп из многочисленных выстрелов, и я сопроводила их взглядом в самую даль, и увидела на небе яркими серебристыми огоньками слова: «Демир, Айше!»
Что-то внутри меня сжалось, и я не могла вздохнуть полной грудью. Опустила глаза вниз на кричащий народ, и в один миг моя жизнь рухнула. По этому, самому красному ковру шёл Демир, держа в руках поводья лошади, на которой в седле верхом сидела Айше в свадебном платье. Её змеиные глаза сверкали ярче звёзд и не сводили жаркого взгляда с Демира. А Демир смотрел в пол, по сторонам, но только не на свою новоиспеченную жену. Его глаза не горели от счастья и желания, я это заметила, потому что, знаю, как смотрит влюблённый Демир. Все были счастливы, отец Азиз пританцовывал, обнимая Румису, а она, улыбаясь, обнимала его. Мои глаза наполнялись слезами, и всё стало размытым. Нервно смахиваю слёзы с ресниц, но они не прекращались. А потом я поймала на себе душераздирающий взгляд любимого мужчины, отца своих детей и возненавидела себя за то, что позволила сорвать замок со своего раненого сердца. Злилась в душе, потому что в то время, как поклялась самой себе никого не подпускать, подпустила.
Я поспешила выйти и столкнулась в дверях с Зухаль.
– Почему, ты, ушла? Разве, ты, не хочешь домой? – кричу на неё.
– Извините, я просто испугалась, ведь вашему дедушке не понравятся действия господина Демира!
Эта девушка, иногда так говорит, будто в душу смотрит и знает больше чем я. Также в Турции, она пропадает где-то, но говорит, дедушка и мать сильно болеют и окромя её им никто не помогает. Вот и приходится ей работать, чтобы прокормить семью. Только из-за жалости и понимания, я не увольняю Зухаль, а так бы уже давно наняла другую няню для детей.
– Где ты была, Зухаль? – строго спрашиваю я, – Ладно, на родине у тебя болеет сильно родня и, ты стараешься везде успеть, но, а здесь, куда ты бегаешь постоянно? – уже срываюсь, кричу на неё.
– Простите, госпожа Ясемин! – отводя глаза бросается в слёзы, – Прошу не увольняйте меня!
– Значит, срываешь злость на прислугах?! – неожиданно послышалось из-за спины змеиное шипение Айше.
Я кивнула Зухаль, отправляя няню к дочке, а сама развернулась к этой гадюки отравившую мою жизнь до неузнаваемости.
– Зачем пришла? Всё никак не можешь насладиться своей ядовитой ловушкой, в которую заманила меня?
– Мне тебя жаль, Ясемин! Но ты сама виновата, не надо было трогать моего мужчину!
– Себя пожалей! Ты не смогла завоевать Демира своим умом, мудростью, женской красотой, – от собственных слов мне стало смешно и я усмехнувшись, продолжила, – хотя о чём это я, у тебя ничего из перечисленного нет, именно поэтому, ты поступила как загнанная в угол дичь! – бесцеремонно резюмировала я.
За спиной Айше показалась Эдже, она тихо вошла в комнату и вмешалась в наш разговор:
– Айше, ты бы шла отсюда, а, то оказавшись во власти нашего гнева тебя никто не спасёт! – сердитым голосом наказала Эдже.
Айше заметно напряглась и недовольно фыркнув, ушла, ничего больше не говоря.
Злость овладела моим рассудком, что я перестала отдавать себе отчёт. Мне хотелось обрушить мир на их голову, но и этого будет мало. Сама не понимаю, как стою у дверей, где проходит торжество и не минуты не теряясь открыла её устремившись вперёд. За столом бракосочетания сидела одна Айше, увидев меня и то как иду в её сторону она широко раскрыла глаза от испуга, а потом озираясь по сторонам ища помощи. Но я то знаю никто её от меня не спасёт, жаль только Демира нет поблизости.
Стоило подумать, как чья-то грубая хватка за предплечья повела меня в сторону.
– Отпусти! – шиплю злостно я, увидев Демира, но он не реагировал.
Когда мы вышли на улицу он яростно развернул меня к себе, сказав:
– Что ты творишь? Ты хочешь, чтобы тебе устроили прилюдную расправу? – недоумевающе вопросил.
– Да пусть! Только пускай мои глаза не видят подобного унижения! – мои глаза наполнялись горькими слезами, которые силой давила.
– Не смей! – гневно крикнул – Займись детьми, а не думай о том, что тебя не касается!
Это конец! Всё кончено. Он опустошил меня, выпил всю до дна: любовь, доброту, ласку. Больше во мне нет той Ясемин!
Опустив голову, я посмотрела на свою руку, где красовалось, когда-то до боли родное и такое дорогое сердцу кольцо. Досадно стянув с пальца, протягиваю его на ладонь Демиру.
– Если ты узнаешь правду, то проси прощения у Аллаха, может он тебя простит, но не я!
Демир сменил свой гнев, на недоумевающие выражение лица. Видно, что он был сильно удивлён. Его кожа стала бледной. Глаза стали метаться, разглядывая во мне намёк на фарс, но он не увидел, быстро прильнув ко мне. Обняв моё лицо своими горячими ладонями, накрыл мои губы настойчивым поцелуем.
– Не надо! – завопила я, сопротивляясь, – Я не хочу!
Раньше отдала бы всё ради его внимания, а сейчас после предательства каждое его прикосновение причиняет мне одну боль и унижения. Он отбил всё желание любить и быть любимой!
Он отпрянул от меня, и я со всего размаху дала ему звонкую пощёчину с его же когда-то сказанными мне словами:
– Не прикасайся! Ты мне противен! – цежу ледяным голосом я, а по лицу всё так же ручьём текут слёзы.
Он краснеет от гнева, мощное тело напряженно застывает, чувственные губы сжимаются в тонкую линию, отчего челюсть кажется ещё более волевой, тяжёлой, ноздри раздуваются. От него веет дикой, звериной силой, опасностью и ещё чем-то таким от чего хочется бежать без оглядки. Но, я никогда его не боялась, что и впредь не собираюсь делать.
– Ты убил своей местью самую невинную часть меня! Теперь, ты доволен? – зачем я это выкрикнула, не знаю, я мало уже что понимала.
Он посмотрел на свою ладонь, в которой лежало моё обручальное кольцо, и сжал с такой силой, что костяшки на его руке побледнели. Второй ладонью он медленно потянулся к моему лицу, а я сделала шаг назад, не дав прикоснуться к себе.
Тогда Демир с шумом выдохнул и развернувшись молча ушёл.
Мне больше нечего ему сказать, всё вместе с ним ушло безвозвратно.
Не хотелось возвращаться в тот дворец, и я повернулась к центральным воротам лишь бы не слышать их радостные овации и пожелания на счастливый брак. Я отдалялась всё дальше и дальше, волоча за собой тяжёлые ноги. Песок и мелкие камушки попадали в сандалии, но я не останавливалась. Кто-то из детей кричал мне в спину, что бы я остановилась, не уходила. Позже я уже не слышала голос девочки, а просто шла, смотря себе под ноги. А когда подняла глаза, то поняла, что я стою на краю обрыва, а вокруг мелькают огоньки ночной деревни.
Глава 16
У самого края пропасти стояла Ясемин в белом, лёгком платье, оно как осенний лист, развевается на ветру, не в силах противостоять стихии порывистого ветра. На тонкой шее девушки весел платок, который уже насквозь промок горькими слезами. Ветер отталкивал от пропасти, хлестал по заплаканному лицу девушки, сами ангелы хранители нависли над ней, прося Всевышнего спасти её заблудшую душу. Ветер бушевал, как перед сильной бурей и снял платок с её шеи и тот медленно поплыл по воздуху во власть пропасти. Она распахнула руки в стороны, по которым свисали свободно длинные рукава платья, словно раскрыла крылья, приготовившись улететь, чтобы стать свободной птицей.
Нога медленно отрывается от земли стараясь сделать уверенный шаг вперёд. Ясемин радикально всё решила для себя.
Повторяла шепотом одно и то же: «Ясемин больше нет! Ясемин умерла!».
Непредвиденно чьи-то руки обхватили талию Ясемин, вцепились в хрупкое тело дьявольской хваткой и в следующий миг грубо оттолкнули от пропасти назад. Девушка была изрядно слаба и не сразу поняла, что произошло, пока не услышала его голос, от которого сердце замерло от страха:
– Вот ты и попалась, ласточка моя! – прошипел хрипло над ухом, как ей казалось, сам дьявол восстал из Ада. Его рука проскользнула вверх к горлу Ясемин, не упуская возможности коснуться набухшей груди и оказавшись на шеи, рука сжала её со всей силы, – Я хочу свернуть тебе шею, так же как твой старик свернул шею моим братьям, но считаю, ты не достойна такой лёгкой смерти.
Ясемин одолел страх, всё в глазах поплыло рисуя чёрные круги, она свалилась с ног, потеряв сознания.
Эрдоган не дал ей упасть на землю, подхватил, опустив на одно колено. Он убрал пряди волос с её лица и какое-то время смотрел на него. Одновременно любит и ненавидит: любит потому что был первым мужчиной у неё, потому что влюбился с того момента как увидел в первый раз и главное она родила ему дочь, а ненавидит её, потому что внучка врага и считает её виновной в смерти Вурала и Назара. Он в своей жизни любил только одну женщину – свою мать, которая погибла по вине Серхата. А тут увидел её, такую нежную, смелую, а как узнал, что никем не тронута, то потерял рассудок от такого запретного плода.
Настороженно оглянулся и посмотрев с опаской по сторонам, понял, что пора уходить, но чтобы все поверили в смерть Ясемин, он оторвал кусок ткани от платья и зацепил его за острый угол скалы у самого оврага. Пока все будут заниматься поисками тела Ясемин, у Эрдогана будет время, чтобы покинуть страну, ведь для этого у него всё готово. Эрдоган имел триумфальный план, который тщательно продумывал не одним днём, а долгими месяцами. Его главным козырем является она – Ясемин и с помощью неё он планирует поставить на колени всех своих врагов. А так же у него есть пешка, шпион в доме Оглы – его глаза и уши, которая с радостью убьёт любого, только отдай приказ.