Не потеряй нас
– А где Марат? С Машкой? – заржал Саня.
– Марат о друзьях совсем забыл, на шлюху променял, – поддакнул Димон.
– Отъебитесь от него, – жестко осадил я, – сам разберется.
– Тим, ты обкуренный, что ли? Сам же говорил…
– Заткнись!
Я резко поднялся, потушил сигарету о пепельницу, схватил куртку и вышел на улицу.
Взял горсть снега и протер лицо, отгоняя воспоминания. Марат был с нами, но всегда как будто отдельно. А Машка… Ее до определенного момента я тоже считал пустышкой, той, которая только делает вид… Я хотел развлечься, наслаждался страхом этой девчонки. До той самой встречи, когда она всколыхнула во мне воспоминания, которые я усилиями воли трамбовал в самые дальние уголки души.
Ее взгляд, невидящий, перекошенное от боли лицо, обморок. Она заставила вспомнить ЕЕ. Суку, которую я ненавидел. Гребаную опухоль, которая забрала у меня все. Всколыхнула то, что не должна была. Напомнила того, кто ушел.
Марата повернуло на Машке, и, кажется, они жили вместе. Он отдалился от друзей, но я запретил его дергать. Пусть. Если понадобится помощь – сам придет.
Марат всегда хотел выбраться из этого болота, в котором мы оказались. Мы все хотели, хоть и пытались делать вид, что нам нравится наша жизнь. Но у каждого из нас был свой якорь, который держал и не позволял выбраться. Моим была мать. И ненависть.
Не замечая холода, дошел до обычной хрущевки, открыл деревянную дверь в подъезд, достал ключ из кармана и вошел в квартиру.
Темно, тихо…
Снял куртку и прошел в единственную комнату. Мать спала на диване, рядом – полная пепельница окурков. Слава богу, хоть потушила. В пакете на кухне нашел несколько пустых бутылок водки и снова закурил.
Вернулся к маме, сел пол, оперся спиной о диван и стал смотреть на алтарь с фотографиями. Мое лицо, только с черной лентой. Камиль.
Мать превратила свою жизнь в вечное оплакивание моей точной копии, моей второй половины, брата-близнеца. На фото он улыбался. С каждого гребаного фото мой брат счастливо улыбался. На нескольких мы были вместе, и эти были без черных лент, но мне каждый раз казалось, что этот алтарь был в мою честь.
Ему было восемь. Нам было, когда Камиль медленно уходил, а вслед за ним закончились еще три жизни. Моя, мамина и моего отца. В тот день сломалась благополучная, дружная, любящая семья. И починить ее оказалось невозможно.
Я смог существовать дальше, но в доме мамы жизнь снова останавливалась, каждый раз возвращая меня в тот ненавистный день.
Мне на плечо легла ладонь. Я положил свою поверх и выдохнул.
– Тимур, сыночек! Давно не приходил, – прошептала мама.
– Дела были. Как ты? – я обернулся и посмотрел в мутные глаза.
– Нормально, сынок. Давай я ваших любимых блинчиков пожарю?
– Давай, – с трудом протолкнул я.
Она до сих пор говорила «ваших». Наших с Камилем.
– Помочь? – спросил я.
– Нет.
Мама поднялась и, пошатываясь, ушла в ванную. Я слышал, как она включила воду, докурил сигарету и пошел на кухню.
Нашел муку, масло, яйца, молоко и ждал. Знал, что скоро период просветления закончится, и мать снова уйдет в свой нетрезвый мир боли, но пока она была в реальности, хотел побыть с ней.
Мама вернулась, кутаясь в старый, но чистый халат. Она стыдливо отводила взгляд и робко улыбалась.
– Сейчас, милый! – пообещала она.
Я нечасто позволял себе возвращаться во времена «до». Я давно запретил себе чувствовать что-то, кроме злости и ненависти. Именно они позволяли не упасть в пропасть, из которой так и не смогла выбраться женщина, которая меня родила.
Я не мог злиться на нее за слабость. Она слишком долго была стойкой. Когда мой отец, светило, млять, нейрохирургии, ничего не мог сделать для спасения сына, она держалась. Просила, умоляла отца найти врачей, самому оперировать. Его считали богом, к нему ехали из-за границы, и отец буквально вытаскивал с того света всех. Кроме родного сына. Неоперабельно. Единственное, что он смог выдавить, пряча глаза. Неоперабельно.
Мама не выдержала, находя успокоение в алкоголе, пока отец сутками жил на работе, прячась там, как последний трус. А потом ушла. А я принял решение уйти с ней.
– Завтра тебе продуктов принесу, – пообещал я, заглядывая в полупустой холодильник.
– Не надо, сыночек! У меня все есть, – замахала руками мама, что-то смешивая в большой миске. – Ты лучше просто так заходи.
– Хорошо, – согласился я.
– Тимур, а папа…
– Нет! – осадил я. – Знать его не хочу.
Наблюдал, как она готовит, а перед мысленным взором другая картина: мы с Камилем не можем дождаться, когда мама закончит готовку, и воруем с тарелки блины по очереди. Мама пожарит один, и он тут же пропадает. Она смеется и наигранно ругается, но достает вторую сковороду, чтобы дело шло быстрее.
– Вот, кушай, пока горячий, – она поставила передо мной тарелку с блинчиком. – Сейчас следующий поджарится.
– Вкусно, – выдавил я, давясь солено-сладким блином.
Доел, запил большой кружкой воды и уставился в окно. На падающие снежинки. Но видел не танцующего ангела, а ее, на коленях, плачущую.
– Вот и следующий поспел! – Мама радовалась как ребенок.
– Отлично. Ма, я их собой заберу, ладно? Дома поем.
– Я тогда побольше сделаю, чтобы тебе на пару дней хватило. Ты их только в холодильнике храни, хорошо?
– Да.
Я провел у мамы еще около часа. Дождался, пока она дожарит блины, забрал все, чтобы она не поняла, что переборщила с солью и сахаром одновременно, и сидел с ней, пока она не уснула.
Сгреб пакет с блинами, запер дверь и ушел к себе. Выключил мобильный, купил по дороге пару пачек сигарет. Уже дома убрал блины в холодильник и до рассвета смотрел на падающий снег.
Глава 5
Ярослава
После ухода этого парня я еще несколько минут стояла как вкопанная и глотала ртом воздух. Сняла варежку и ущипнула себя за запястье, чтобы проверить, не сон ли это.
Все еще было страшно, а внутренний голос вопил, что от таких, как он, нужно держаться подальше и ни в коем случае им не верить. Таким, как он доверять нельзя, я это точно знала, со мной в школе училась стая таких же, получая среднее коридорное образование. Девчонки с ума по ним сходили, а я старалась держаться подальше и не привлекать к себе внимания.
Всю мою жизнь моим единственным другом был Ромка. Мой сосед. Когда-то в далеком детстве мы подружились, играя на детской площадке. Когда со мной случилось непоправимое, Рома был рядом. Сбегал с уроков и читал мне книги в больничной палате, а когда я заново училась ходить – был моей опорой. Костылем, как он себя называл.
Я хотела ему позвонить. Перевела взгляд на окна, в которых не горел свет, и передумала. Он сильно пострадал и, наверное, спит. К тому же днем он сказал, что с ним все в порядке, немного отлежится и будет как новенький.
Вдохнув поглубже, я медленно побрела домой, гадая, будет ли сегодняшний вечер спокойным.
Вошла в квартиру и услышала тихий бубнеж телевизора.
– Мам, пап, я дома! – крикнула я, стягивая куртку.
– Входи, я картошку пожарила, будем ужинать, – крикнула мама из кухни.
Папа лежал на диване в гостиной и отводил взгляд. Стыдно. На следующий день ему всегда было стыдно…
– Пап, ты ужинать будешь? – спросила я.
– Нет, Ясенька, не хочу, – он не смотрел мне в глаза, делая вид, что вечерний выпуск новостей его очень волнует.
Я развернулась и отправилась к маме, которая суетливо накладывала в тарелку жареную картошку. Села за стол и получила ужин и стакан молока.
– Как день прошел? – мама была непривычно смущена, а у меня сердце тревожно забилось.
– Нормально, – пожала я плечами и потянулась за вилкой.
Наколола картофелину и отправила в рот.
Мама села напротив, устало потерла лицо ладонями и пригладила выпавшие пряди волос из прически.
– Что-то случилось? – поинтересовалась я.
– Покушай, потом поговорим, – кивнула мама, так же, как и папа, отводя взгляд.
– Мам, что? У меня аппетит пропадает, говори, пожалуйста.
Мама собралась с силами и спросила:
– Ясь, когда у тебя зарплата?
– На следующей неделе обещали. А что?
– Коммунальные платежи снова подорожали, а мы уже три месяца не платили, картошка последняя была, молоко тоже, чай еще два дня назад закончился. И Марк…
– Опять Марк? – разозлилась я. – Только не говори, что он снова пришел и ты отдала последнее!
– Он твой старший брат, Ярослава!
– Это повод появиться и забрать все? – не сдержалась я. – Мама, это невыносимо. Марк взрослый, он живет отдельно, работает, снимает квартиру, а сам каждые выходные приходит к вам, чтобы собрать дань. Он же просто открывает холодильник и забирает все! А нам как быть?
– Яся…
– Что, мам? Я работаю почти без выходных, отдаю тебе бо́льшую часть заработанного, а приходит Марк и нам снова нечего есть и нечем платить за коммунальные услуги. Почему мы все должны ему помогать? Он хоть раз нам помог? Нет! Только забирает последнее. Всегда!
– У него ребенок! Алименты.
– Какие алименты? Я видела его бывшую жену недавно, она жаловалась, что он уже полгода не платит, а работает неофициально!
– Он твой брат!
– И твой любимчик, – горько закончила я.
– Ясь, нам очень нужны деньги. Кредит мне не дадут, занимать не у кого, папе зарплату задерживают, моя только через две недели, а аванс я уже брала.
– Я не отдам свои накопления, – понимая, к чему она клонит, испугалась я, – мам, это на колледж! Может, у меня получится в следующем году поступить?
– Я отдам с зарплаты, – мама понизила голос и опустила голову.
– Не отдашь, – мой голос тоже упал до шепота, – никогда не отдаешь.
– Ярослава! Ты уже взрослая, тебе восемнадцать, ты живешь в нашем доме и обязана помогать!
Горло сдавило, а на глазах появились злые слезы. Я молча достала свой старенький мобильный, открыла приложение банка и отправила маме переводом деньги, оставив себе на самые необходимые расходы совсем немного.
Отодвинула тарелку, поднялась и ушла в комнату. Переоделась в домашнее и спряталась с головой под одеялом, чтобы не расплакаться.
Марк был старше меня на восемь лет и всегда был маминым светом в окне. Сын, о котором она всегда мечтала. Мне не стеснялись говорить, что второго ребенка мама не хотела. Знала, что будет тяжело финансово, но папа настоял, и родилась я. Разочарование всей ее жизни, виновница ее бед и того, что Марк не смог получить высшее образование, потому что родителям пришлось лечить меня. Думаю, что мама до сих пор не простила ту аварию, в которой пьяный отец сел за руль, забыв пристегнуть семилетнюю меня, и врезался в столб на полном ходу.
У отца были сотрясение и ушиб грудной клетки, когда подушка безопасности сработала, а у меня сложный перелом ноги, таза и сотрясение мозга. Длинная и дорогостоящая реабилитация и хромота на всю оставшуюся жизнь.
С того дня папа стал пить сильнее, заглушая еще и чувство вины, а маме целый год пришлось нянчиться со мной, пока я не смогла хоть как-то передвигаться самостоятельно.
Я сильно скатилась в учебе, почти пропустив один учебный год, а после окончания школы не смогла поступить даже в колледж. Чем ближе было мое совершеннолетие, тем больше мама настаивала на том, что я должна помогать семье, а не тянуть последнее. Пришлось ненадолго отодвинуть мечту получить хотя бы среднее специальное образование и сразу же идти работать в цветочный магазин. Моей ошибкой было признаться маме, что я копила деньги на учебу. Каждый раз, когда нам не хватало, мама требовала, чтобы я отдала ей свои скудные накопления. А я каждый раз отдавала, потому что знала: мама не отстанет.
Я тихо плакала под одеялом, слышала, как мама с папой о чем-то разговаривают в гостиной, и сама не заметила, как уснула.
Моя жизнь напоминала бесконечный день сурка. Подъем, тихо собраться, идти на работу, а вечером как получится. Если отец трезвый – вернуться домой, если нет – гулять с Ромкой или просто сидеть во дворе, и, если позволяла погода, качаться на качелях. И мечтать.
Мечтать о том, что когда-нибудь все изменится. Я смогу выбраться из этого зачарованного круга, получить образование, найти работу и встретить своего принца. Создать собственную, счастливую семью, где всех детей мы будем любить одинаково и жить без тоски о завтрашнем дне.
В мире грез я была здорова и часто улыбалась. Там не было бесконечно гонки и каждодневной дилеммы «как выжить». Я выстраивала в голове целые сценарии, как в один прекрасный день я буду стоять на сцене университета с дипломом и знать, что у меня вся жизнь впереди, а передо мной открыты все дороги.
Наверное, из зала меня будет поддерживать кто-то, кого я полюблю. А он будет любить меня. А еще я буду очень много танцевать. В этих грезах я черпала силу, отключаясь от окружающей действительности.
В то утро я снова мечтала по дороге на работу.
В магазине улыбалась, ухаживая за цветами, с удовольствием советовала покупателям, какой именно букет им взять, умиляясь, когда взрослые мужчины смущенно признавались, что хотят сделать предложение или просто порадовать любимую.
Все было как всегда. Я работала, позвонила Роме, вечером посчитала кассу и заперла магазин.
Но возвращаться домой не хотелось. В тот день особенно. В любой другой я подбила бы Ромку, чтобы он встретил меня и мы бы что-нибудь придумали, но друг был занят, а я решилась пойти одна. Другой дорогой.
Свернула не направо, а налево. Потом снова налево и шла куда глаза глядят.
Не знаю, сколько конкретно я бродила по оживленным улицам. Услышав музыку, взяла курс туда, откуда исходил звук, и застыла с открытым ртом.
Я попала на какое-то автомобильное шоу. Играла музыка, вокруг собралась огромная толпа народа, а в центре несколько машины устраивали представление, гоняя на крутых тачках по кругу и оставляя за собой дорожки пара и выхлопных газов.
Народ веселился, собираясь стайками, а я не выдержала и подошла ближе, завороженная зрелищем.
Желтая спортивная машина кружилась на месте, а из открытого окна почти по пояс высунулся незнакомый мне парень, поднимая наподобие трофея бутылку с алкоголем.
Ему свистели, улюлюкали, что-то кричали.
На меня никто не обращал внимания, когда я осторожно обходила компании по интересам. Подошла совсем близко, настолько, что запах жженых шин стал раздражать рецепторы, но не могла не смотреть.
– Атас, менты! – закричал кто-то, и музыка стихла.
Толпа заволновалась, рассыпаясь кто куда. Меня толкнули несколько раз, отчего я почти потеряла равновесие и с трудом удержалась на ногах, растерялась, не зная, что мне делать.
Я беспомощно озиралась по сторонам, пока незнакомый мне парень не задел меня плечом, продолжая свое движение, а меня кто-то очень больно дернул за локоть и потянул за собой.
Я обернулась, сердце пропустило удар, а вчерашний парень, которого я так боялась, протаскивал меня сквозь толпу в только ему одному известном направлении, при этом ни на секунду не выпуская мою руку из захвата. И вертел головой во все стороны.
Было больно, но для меня он вдруг стал якорем спасения из этого ада. Прихрамывая, я старалась ускорить шаг, а незнакомец не проронил ни слова, уводя меня куда-то в темные уголки дворов.
Сирены выли все громче, почти оглушая, я тряслась от страха, но упрямо продолжала следовать за ним.
Незнакомец остановился, понимая, что мы не успеем сбежать. Обернулся, посмотрел на мою ногу и нахмурился. Просканировал взглядом округу, кивнул своим мыслям и потащил меня в другую сторону.
Мы приблизились к черной иномарке, у которой нервно стоял молодой парень и искал кого-то взглядом. Он крутил на пальце ключи от машины, а тот, что держал меня за руку, вдруг схватил мой шарф, намотал мне на лицо, так, чтобы было видно только глаза, залез себе под куртку, вытянул балаклаву и натянул на лицо. Подумал и быстрыми, хаотичными движениями снял с меня варежки, быстро надел их на себя, оставляя меня стоять на месте.
Обошел машину, быстрым, отработанным движением отобрал у незнакомца ключи от машины, а его самого отправил в ближайший сугроб, прыгнул за руль, завел мотор, открыл пассажирскую дверь, почти полностью вылез с моей стороны и втянул меня в машину, запирая дверь и срываясь с места.
– Что ты сделал?! – завопила я, в зеркало заднего вида замечая, как парень выбрался из сугроба и достал мобильный.
– Приводов в ментовку давно не было? – хрипло поинтересовался незнакомец, вызывая дрожь во всем теле.
– Мы угнали машину!
– Взяли покататься, – легко ответил он.
– Ты псих, да? – голос дрожал.
– Да, – коротко ответил он, выезжая куда-то во дворы.
– Выпусти меня, пожалуйста! – взмолилась я.
– Я тебя могу обратно вернуть, хочешь? – зло спросил он, сосредоточенно управляя автомобилем.
– Да! – взвилась я, подпрыгивая на сиденье. – Мы угнали машину, это статья!
– Сейчас отъедем в безопасное место, оставим тачку, через час найдут, не переживай. Руками только ничего не трогай.
– Ты… Ты бандит?
– Да, – просто согласился он, снова сворачивая в темный двор.
– Боже, – прошептала я, умирая от страха.
Незнакомец же, казалось, страха не ощущал. Так, словно он каждый день угонял машины.
– Утихни, – попросил он, когда я тихонечко взвыла, – не трону я тебя.
Я до боли закусила губу, потеряв способность ориентироваться в пространстве и плохо понимая, в какой части города мы находились.
Наконец, незнакомец остановился, заглушил мотор, вытащил ключи из замка зажигания и коротко велел:
– На выход, быстро!
Глава 6
Ярослава
Я застыла, хлопая глазами, а незнакомец вышел на улицу, небрежно бросил ключи на водительское сидение, захлопнул дверь, обошел машину и открыл мою дверь.
– Выходи! – рявкнул он так, что я втянула голову в плечи и неловко выбралась наружу.
Он подхватил меня под локоть и потащил за собой, раздраженно бросив:
– Да шевели же ты ногами!
– Мы угнали машину!
– Еще раз повтори, я первые три не понял.
– МЫ УГНАЛИ МАШИНУ! Нас посадят! – усиленно перебирая ногами, повторила я громче, чем следовало.
– Еще громче, чтоб точно менты услышали, – парень зло цедил каждое слово, но мою руку из захвата не выпускал, продолжая тащить куда-то во дворы.
– Для тебя это нормально?
Он резко остановился. Обернулся и смерил меня тяжелым взглядом. Нахмурил брови и, с трудом сдерживая гнев, прогрохотал:
– Пожалуйста!
– Что? – не поняла я.
– Когда тебя спасают, нужно говорить «спасибо»!
– Спасибо.
Он снял мои варежки и протянул мне. Снова схватил за локоть и повел за собой.
– Ты совсем не боишься, да? Нас найдут. И то, что ты закрыл нам лица, не поможет, нас узна́ют. И посадят. И если тебе не страшно, то я в тюрьму не хочу.
– Никто нас не узнает.
– Я же тебя без маски узнала! Это ты избил моего друга.
– Я, – не стал спорить он. – За то, что он избил моего.
– Твой первый начал.
– Мой друг был не прав. Он все осознал и больше к вам не приблизится. Обычная разборка, забудь. Все! Разговор окончен! Если к тебе придут менты, скажешь им, что я тебя похитил. Тебе поверят, ты…
– Что? Инвалид? Хромая?
Он снова остановился.
– Дурная, – покачал он головой.
У меня сперло дыхание. Что-то в его тоне или во взгляде заставило сердце биться чаще.
– Пойдем, – другим тоном предложил он.
Опустил голову, хмыкнул и снова уставился на меня.
– Куда?
– Да перестань ты дрожать! – снова разозлился он.
– Я замерзла, – шепотом призналась я, – и потерялась. Где мы? В какой части города? Как мне добраться домой?
– Хорошие дела наказуемы, – закатил он глаза.
– Зато для души полезно. Сделал добро, и на душе хорошо.
– Да? Пока незаметно.
– Потому что ты угнал машину. Это нарушение закона.
– Я тебя сейчас здесь оставлю, – пригрозил он.
– Оставь!
– Яся… Не беси меня.
Я вздрогнула, потому что мое имя он говорил с придыханием, немного хрипло. Почему-то от его обращения мурашки по коже бежали, и точно не от холода.
Окончательно расхрабрилась и поинтересовалась:
– А у тебя имя есть?
– Нет, конечно.
– Ну как-то к тебе обращаются друзья, родители. У тебя есть родители?
– Нет, меня аист принес, сразу взрослого.
Я шла за ним, поражаясь собственной смелости и гадая, откуда она взялась. Логично, что я должна была бежать от него без оглядки, умирая от страха, но в тот вечер что-то переломилось в моей жизни.
Может, это был шок оттого, что на мою голову внезапно свалились такие приключения, а может, запас страха и робости в моем теле закончился. Или… Или я подсознательно чувствовала, что его мне бояться не стоит?
Странное, иррациональное чувство. Неправильное. Словно я мотылек, который подлетает все ближе к огню, не понимая его реальной опасности.
Я не могла найти ответы на свои вопросы. Незнакомец притягивал к себе взгляд, как хищник, которого хотелось рассматривать – но с безопасного расстояния, украдкой.
Он был красивым. Пожалуй, даже слишком. Не ванильной, правильной красотой, как у Ромки, а другой… Опасной, завораживающей.
Черные глаза смотрели на этот мир с вызовом, презрением, словно он каждую секунду готовился к бою, но каждое его движение говорило, что он очень уверен в себе. Даже слишком.
Успела рассмотреть тонкий шрам на носу и горбинку, которая появляется, если нос ломать. Возможно, не один раз. Я вдруг подумала, что этот парень мог бы быть моделью, а он угоняет чужие машины и избивает людей на улицах.
Я настолько глубоко ушла в свои мысли, что не сразу поняла, куда мы идем. Но когда мой спутник остановился у крохотного павильона, где продавали выпечку и кофе, напряглась.
Почти не сопротивлялась, когда он впихнул меня в помещение, пахнущее кофе и корицей. И молча ждала, когда он сделает заказ.
Через три минуты незнакомец взял с прилавка два бумажных стаканчика, отошел в сторону и поставил их на миниатюрный столик. Вернулся к прилавку и взял тарелку с пирожками, взглядом приказывая мне следовать за ним.
Я неловко подошла, а он молча пододвинул ко мне стаканчик и тарелку. Нахмурился, заметив, что я медлю, и приказал:
– Пей. Согреешься.
Сам, не стесняясь, стянул с тарелки пирожок и невозмутимо ел. Подумал и огорошил:
– Тимур.
– Что?
– Зовут меня так.
– Красивое имя.
– Ешь!
– Спасибо! – одними губами пробормотала я, окончательно теряясь.
Я спрятала варежки в карман пуховика, осторожно обмотала пирожок салфеткой и откусила. Запила вкусным травяным чаем и прикрыла глаза от удовольствия.
– Что ты там делала? – снова заговорил он.
– Случайно забрела, – призналась я. – А ты?
Он громко сглотнул и пристально смотрел мне в лицо. Долго. Я заерзала, чувствуя себя не в своей тарелке. Испуганно дернулась, поставила чай на столик и опустила взгляд.
– Почему ты мне помог? – я взглянула на него из-под ресниц.
Тимур вздрогнул. Сжал челюсти, как и пустой стаканчик в своей ладони, и отрывисто велел:
– Доедай.
Точным броском отправил его в урну неподалеку и громко втянул носом воздух.
– Жду на улице, – сказал Тимур, вытаскивая из кармана пачку сигарет.
Вышел, остановился у входа и закурил, глядя строго вперед. Я же ела, не чувствуя вкуса, и снова украдкой наблюдала за ним.
Выбросила салфетку и стаканчик в урну, поблагодарила девушку за стойкой, натянула варежки и вышла на улицу.
– Пойдем, провожу, – тоном, не подразумевающим возражения, выдал он.
– Я сама, только скажи мне где…
– Я не спрашивал.
– Ты странный, – я остановилась на крыльце и склонила голову вбок.
– Ты тоже, – хмыкнул он.
– Зачем тебе меня провожать и тратить время? Других дел нет?
– По списку на сегодня все, – неожиданно улыбнулся он.
Осекся, будто сам не понимал, что сделал. Словно не привык улыбаться и чувствовал себя так же странно, как и я.
– Ты составляешь списки?
– Всегда.
– А избить кого-то или угнать машину – тоже в списках?
– Это моя самая любимая часть дня. Пойдем.
Я сошла с ума. Да, наверное, я все-таки чокнутая, потому что согласилась. Игнорируя громкие призывы здравого смысла, который буквально вопил, что нужно держаться от него подальше.
В тот момент мне показалось, что в нем есть что-то хорошее. Где-то далеко под маской самоуверенного хулигана есть кто-то добрый.
А может, мне просто хотелось, чтобы в моей жизни случилось что-то, помимо работы и семьи. Какое-то, пусть и очень короткое, но приключение.
Глава 7
Тимур
Я прикурил вторую подряд сигарету и посмотрел на ее помпон, который смешно подпрыгивал в такт ее шагов. Шум в ушах мешал думать, и все плыло перед глазами, как у пьяного.