Война и мир. Том I–II
Кутузов избрал этот последний выход.
Французы, как доносил лазутчик, перейдя мост в Вене, усиленным маршем шли на Цнайм, лежавший по пути отступления Кутузова, впереди его более чем на сто верст. Достигнуть Цнайма прежде французов – значило получить большую надежду на спасение армии; дать французам предупредить себя в Цнайме – значило наверное подвергнуть всю армию позору, подобному ульмскому, или общей гибели. Но предупредить французов со всею армией было невозможно. Дорога французов от Вены до Цнайма была короче и лучше, чем дорога русских от Кремса до Цнайма.
В ночь получения известия Кутузов послал четырехтысячный авангард Багратиона направо горами с кремско-цнаймской дороги на венско-цнаймскую. Багратион должен был пройти без отдыха этот переход, остановиться лицом к Вене и задом к Цнайму, и ежели бы ему удалось предупредить французов, то он должен был задерживать их, сколько мог. Сам же Кутузов со всеми тяжестями тронулся к Цнайму.
Пройдя с голодными, разутыми солдатами, без дороги, по горам, в бурную ночь сорок пять верст, растеряв третью часть отсталыми, Багратион вышел в Голлабрун на венско-цнаймскую дорогу несколькими часами прежде французов, подходивших к Голлабруну из Вены. Кутузову надо было идти еще целые сутки с своими обозами, чтобы достигнуть Цнайма, и потому, чтобы спасти армию, Багратион должен был с четырьмя тысячами голодных, измученных солдат удерживать в продолжение суток всю неприятельскую армию, встретившуюся с ним в Голлабруне, что было, очевидно, невозможно. Но странная судьба сделала невозможное возможным. Успех того обмана, который без боя отдал венский мост в руки французов, побудил Мюрата попытаться обмануть так же и Кутузова. Мюрат, встретив слабый отряд Багратиона на цнаймской дороге, подумал, что это была вся армия Кутузова. Чтобы несомненно раздавить эту армию, он поджидал отставшие по дороге из Вены войска и с этой целью предложил перемирие на три дня, с условием, чтобы и те и другие войска не изменяли своих положений и не трогались с места. Мюрат уверял, что уже идут переговоры о мире и что потому, избегая бесполезного пролития крови, он предлагает перемирие. Австрийский генерал граф Ностиц, стоявший на аванпостах, поверил словам парламентера Мюрата и отступил, открыв отряд Багратиона. Другой парламентер поехал в русскую цепь объявить то же известие о мирных переговорах и предложить перемирие русским войскам на три дня. Багратион отвечал, что не может принимать или не принимать перемирия, и с донесением о сделанном ему предложении послал к Кутузову своего адъютанта.
Перемирие для Кутузова было единственным средством выиграть время, дать отдохнуть измученному отряду Багратиона и пропустить обозы и тяжести (движение которых было скрыто от французов) хотя один лишний переход до Цнайма. Предложение перемирия давало единственную и неожиданную возможность спасти армию. Получив это известие, Кутузов немедленно послал состоявшего при нем генерал-адъютанта Винценгероде в неприятельский лагерь. Винценгероде должен был не только принять перемирие, но и предложить условия капитуляции, а между тем Кутузов послал своих адъютантов назад торопить сколь возможно движение обозов всей армии по кремско-цнаймской дороге. Измученный, голодный отряд Багратиона один должен был, прикрывая собой это движение обозов и всей армии, неподвижно оставаться перед неприятелем в восемь раз сильнейшим.
Ожидания Кутузова сбылись как относительно того, что предложения капитуляции, ни к чему не обязывающие, могли дать время пройти некоторой части обозов, так и относительно того, что ошибка Мюрата должна была открыться очень скоро. Как только Бонапарте, находившийся в Шенбрунне, в двадцати пяти верстах от Голлабруна, получил донесение Мюрата и проект перемирия и капитуляции, он увидел обман и написал следующее письмо к Мюрату.
“Àu prince Murat. Schoenbrunn, 25 brumaire en 1805 à huit heures du matin
Il m'est impossible de trouver des termes pour vous exprimer mon mécontentement. Vous ne commandez que mon avant-garde et vous n'avez pas le droit de faire d'armistice sans mon ordre. Vous me faites perdre le fruit d'une campagne. Rompez l'armistice sur-le-champ et marchez à l'ennemi. Vous lui ferez déclarer, que le général qui a signé cette capitulation, n'avait pas le droit de le faire, qu'il n'y a que l'Empereur de Russie qui ait ce droit.
Toutes les fois cependant que l'Empereur de Russie ratifierait la dite convention, je la ratifierai; mais ce n'est qu'une ruse. Marchez, détruisez l'armée russe… vous êtes en position de prendre son bagage et son artillerie.
L'aide-de-camp de l'Empereur de Russie est un… Les officiers ne sont rien quand ils n'ont pas de pouvoirs: celui-ci n'en avait point… Les Autrichiens se sont laissé jouer pour le passage du pont de Vienne, vous vous laissez jouer par un aide-de-camp de l'Empereur.
Napoléon ”[308].
Адъютант Бонапарте во всю прыть лошади скакал с этим грозным письмом к Мюрату. Сам Бонапарте, не доверяя своим генералам, со всею гвардией двигался к полю сражения, боясь упустить готовую жертву, а четырехтысячный отряд Багратиона, весело раскладывая костры, сушился, обогревался, варил в первый раз после трех дней кашу, и никто из людей отряда не знал и не думал о том, что предстояло ему.
XV
В четвертом часу вечера князь Андрей, настояв на своей просьбе у Кутузова, приехал в Грунт и явился к Багратиону. Адъютант Бонапарте еще не приехал в отряд Мюрата, и сражение еще не начиналось. В отряде Багратиона ничего не знали об общем ходе дел, говорили о мире, но не верили в его возможность. Говорили о сражении и тоже не верили и в близость сражения.
Багратион, зная Болконского за любимого и доверенного адъютанта, принял его с особенным начальническим отличием и снисхождением, объяснил ему, что, вероятно, нынче или завтра будет сражение, и предоставил ему полную свободу находиться при нем во время сражения или в ариергарде наблюдать за порядком отступления, “что тоже было очень важно”.
– Впрочем, нынче, вероятно, дела не будет, – сказал Багратион, как бы успокоивая князя Андрея.
“Ежели это один из обыкновенных штабных франтиков, посылаемых для получения крестика, то он и в ариергарде получит награду, а ежели хочет со мной быть, пускай… пригодится, коли храбрый офицер”, – подумал Багратион. Князь Андрей, ничего не ответив, попросил позволения объехать позицию и узнать расположение войск с тем, чтобы в случае поручения знать, куда ехать. Дежурный офицер отряда, мужчина красивый, щеголевато одетый и с алмазным перстнем на указательном пальце, дурно, но охотно говоривший по-французски, вызвался проводить князя Андрея.
Со всех сторон виднелись мокрые, с грустными лицами офицеры, чего-то как будто искавшие, и солдаты, тащившие из деревни двери, лавки и заборы.
– Вот не можем, князь, избавиться от этого народа, – сказал штаб-офицер, указывая на этих людей. – Распускают командиры. А вот здесь, – он указал на раскинутую палатку маркитанта, – собьются и сидят. Нынче утром всех выгнал: посмотрите, опять полна. Надо подъехать, князь, пугнуть их. Одна минута.
– Заедемте, и я возьму у него сыру и булку, – сказал князь Андрей, который не успел еще поесть.
– Что ж вы не сказали, князь? Я бы предложил своего хлеба-соли.
Они сошли с лошадей и вошли под палатку маркитанта. Несколько человек офицеров с раскрасневшимися и истомленными лицами сидели за столами, пили и ели.
– Ну, что ж это, господа! – сказал штаб-офицер тоном упрека, как человек, уже несколько раз повторявший одно и то же. – Ведь нельзя же отлучаться так. Князь приказал, чтобы никого не было. Ну, вот вы, господин штабс-капитан, – обратился он к маленькому, грязному худому артиллерийскому офицеру, который без сапог (он отдал их сушить маркитанту), в одних чулках, встал перед вошедшими, улыбаясь не совсем естественно.
– Ну, как вам, капитан Тушин, не стыдно? – продолжал штаб-офицер, – вам бы, кажется, как артиллеристу, надо пример показывать, а вы без сапог. Забьют тревогу, а вы без сапог очень хороши будете. (Штаб-офицер улыбнулся.) Извольте отправляться к своим местам, господа, все, все, – прибавил он начальнически.
Князь Андрей невольно улыбнулся, взглянув на штабс-капитана Тушина. Молча и улыбаясь, Тушин, переступая с босой ноги на ногу, вопросительно глядел большими, умными и добрыми глазами то на князя Андрея, то на штаб-офицера.
– Солдаты говорят: разумшись ловчее, – сказал капитан Тушин, улыбаясь и робея, видимо желая из своего неловкого положения перейти в шутливый тон.
Но еще он не договорил, как почувствовал, что шутка его не принята и не вышла. Он смутился.
– Извольте отправляться, – сказал штаб-офицер, стараясь удержать серьезность.
Князь Андрей еще раз взглянул на фигурку артиллериста. В ней было что-то особенное, совершенно не военное, несколько комическое, но чрезвычайно привлекательное.
Штаб-офицер и князь Андрей сели на лошадей и поехали дальше.
Выехав за деревню, беспрестанно обгоняя и встречая идущих солдат, офицеров разных команд, они увидали налево краснеющие свежею, вновь вскопанною глиною строящиеся укрепления. Несколько батальонов солдат в одних рубахах, несмотря на холодный ветер, как белые муравьи, копошились на этих укреплениях; из-за вала невидимо кем беспрестанно выкидывались лопаты красной глины. Они подъехали к укреплению, осмотрели его и поехали дальше. За самым укреплением наткнулись они на несколько десятков солдат, беспрестанно переменяющихся, сбегающих с укрепления. Они должны были зажать нос и тронуть лошадей рысью, чтобы выехать из этой отравленной атмосферы.
– Voilà l'agrément des camps, monsieur le prince[309], – сказал дежурный штаб-офицер.
Они выехали на противоположную гору. С этой горы уже видны были французы. Князь Андрей остановился и начал рассматривать.
– Вот тут наша батарея стоит, – сказал штаб-офицер, указывая на самый высокий пункт, – того самого чудака, что без сапог сидел; оттуда все видно: поедемте, князь.
– Покорно благодарю, я теперь один проеду, – сказал князь Андрей, желая избавиться от штаб-офицера, – не беспокойтесь, пожалуйста.
Штаб-офицер отстал, и князь Андрей поехал один.
Чем далее подвигался он вперед, ближе к неприятелю, тем порядочнее и веселее становился вид войск. Самый сильный беспорядок и уныние были в том обозе перед Цнаймом, который объезжал утром князь Андрей и который был в десяти верстах от французов. В Грунте тоже чувствовалась некоторая тревога и страх чего-то. Но чем ближе подъезжал князь Андрей к цепи французов, тем самоувереннее становился вид наших войск. Выстроенные в ряд, стояли в шинелях солдаты, и фельдфебель и ротный рассчитывали людей, тыкая пальцем в грудь крайнему по отделению солдату и приказывая ему поднимать руку; рассыпанные по всему пространству, солдаты тащили дрова и хворост и строили балаганчики, весело смеясь и переговариваясь; у костров сидели одетые и голые, суша рубахи, подвертки или починивая сапоги и шинели, толпились около котлов и кашеваров. В одной роте обед был готов, и солдаты с жадными лицами смотрели на дымившиеся котлы и ждали пробы, которую в деревянной чашке подносил каптенармус офицеру, сидевшему на бревне против своего балагана.
В другой, более счастливой роте, так как не у всех была водка, солдаты, толпясь, стояли около рябого широкоплечего фельдфебеля, который, нагибая бочонок, лил в подставляемые поочередно крышки манерок. Солдаты с набожными лицами подносили ко рту манерки, опрокидывали их и, полоща рот и утираясь рукавами шинелей, с повеселевшими лицами отходили от фельдфебеля. Все лица были такие спокойные, как будто все происходило не в виду неприятеля, перед делом, где должна была остаться на месте по крайней мере половина отряда, а как будто где-нибудь на родине в ожидании спокойной стоянки. Проехав егерский полк, в рядах киевских гренадеров, молодцеватых людей, занятых теми же мирными делами, князь Андрей недалеко от высокого, отличавшегося от других балагана полкового командира наехал на фронт взвода гренадер, перед которыми лежал обнаженный человек. Двое солдат держали его, а двое взмахивали гибкие прутья и мерно ударяли по обнаженной спине. Наказываемый неестественно кричал. Толстый майор ходил перед фронтом и, не переставая и не обращая внимания на крик, говорил:
– Солдату позорно красть, солдат должен быть честен, благороден и храбр; а коли у своего брата украл, так в нем чести нет; это мерзавец. Еще, еще!
И все слышались гибкие удары и отчаянный, но притворный крик.
– Еще, еще, – приговаривал майор.
Молодой офицер, с выражением недоумения и страдания в лице, отошел от наказываемого, оглядываясь вопросительно на проезжавшего адъютанта.
Князь Андрей, выехав в переднюю линию, поехал по фронту. Цепь наша и неприятельская стояли на левом и на правам фланге далеко друг от друга, но в средине, в том месте, где утром проезжали парламентеры, цепи сошлись так близко, что могли видеть лица друг друга и переговариваться между собою. Кроме солдат, занимавших цепь в этом месте, с той и с другой стороны стояло много любопытных, которые, посмеиваясь, разглядывали странных и чуждых для них неприятелей.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Начало будущего романа, озаглавленное «1805 год», было напечатано в журнале М.Н. Каткова «Русский вестник» (1865. № 1, 2; 1866. № 2, 3, 4, 5). Это будущий первый том. В первом издании 1867–1869 гг. текст «Войны и мира» был разделен на 6 томов, в 1868–1869 гг. было напечатано второе отдельное издание, в текст романа автор внес некоторые стилистические изменения. В 1873 г. в третьем издании «Войны и мира» текст был разделен на четыре тома, а историко-философские главы вынесены в отдельное приложение, названное «Статьи о кампании 1812 года»; было удалено большинство французских реплик из речей персонажей. В издании 1886 г. эти главы были вновь внесены в основной текст книги, а французская речь восстановлена. (Издание осуществлялось, однако, практически без участия автора, после духовного перелома начала 1880-х гг. утерявшего прежний интерес к своему творчеству; текст готовила С.А. Толстая, ее консультировал критик Н. Н. Страхов.) Большинство текстологов – исследователей творчества Толстого признают каноническим текст изданий 1868–1869 и 1886 гг., но с учетом стилистической правки в издании 1873 г. Именно так напечатан роман в Полном собрании сочинений в 90 т. (т. 9-12, два тиража: 1930–1933; 1937–1940) и (с существенными исправлениями) в Собрании сочинений в 20 т. (т. 4–7, 1961–1963). Этот текст воспроизведен в издании: Толстой Л. Н. Собрание сочинений: В 22 т. М., 1979–1981. Т. 4–7.
Однако это решение признается не всеми текстологами. Известный исследователь творчества Л.Н. Толстого Н.К. Гудзий полагал, что каноническим должно считать текст издания 1873 г. – последнего отражающего авторскую волю.
2
Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1995. Т. 2. И-О. С. 330–331.
3
О творческой истории «Войны и мира» см. прежде всего: Зайденшнур Э. Е. «Война и мир» Л.Н. Толстого: Создание великой книги. М., 1966, а также статью Э. Е. Зайденшнур в 16-ом т. Полного собрания сочинений в 90 т. (с. 19-141) и статью Г. В. Краснова и Н.М. Фортунатова в 7-ом томе Собрания сочинений в 22 т. (с. 367–401). Список основной литературы о «Войне и мире» (научные исследования, научно-популярные книги, пособия для учителей, книги-комментарии) см. в изд.: Война из-за «Войны и мира»: Роман Л.Н. Толстого в русской критике и литературоведении. СПб., 2002. С. 475–476.
4
«<…> [Д]ве главные семьи романа представляют много общего с предками Л<ьва> Н<иколаеви>ча как со стороны матери, так и со стороны отца.
“Наташа”, и то почти списана Л. Н. с натуры. Много черт в нее вошло из типа его свояченицы, меньшой сестры графини, теперь Татьяны Андреевны Кузминской; вошли также в нее и черты графини С<офьи> А<ндреевны>. По ее словам, Л<ев> Н<иколаеви>ч так выражался про Наташу: “Я взял Таню, перетолок ее с Соней, и вышла Наташа». – Бирюков П. И. Биография Льва Николаевича Толстого. Изд. 3-е, испр. и доп. М.; Пг., 1923. Т. 2. С. 16.
5
«Какая простая и поистине прекрасная, неподражаемая картина смерти! Ни в прозе, ни в стихах мы не знаем ничего равного этому описанию. <…>… [Э]то тихое и спокойное “пробуждение от сна жизни”. Глядя таким взглядом на смерть, умирать не страшно. Человек уходит отсюда, и это хорошо. И чувствуешь, что это хорошо, и окружающие это чувствуют, что это в самом деле хорошо, что это прекрасно. Одно это представление дает нам чувствовать в миросозерцании автора нечто иное, не похожее на мировоззрение целой плеяды других наших писателей <…>», – написал об этом Н. С. Лесков в статье «Герои Отечественной войны по гр. Л. Н. Толстому» (1869). – Лесков Н. С. Собрание сочинений: В 11 т. М., 1958. Т. 10. С. 101–102.
Анализу предсмертных мыслей и умирания князя Андрея в сопоставлении с религиозными мотивами других сочинений Л. Н. Толстого посвящена книга Б. Бермана «Сокровенный Толстой» (М., 1992).
6
Анненков П. В. Исторические и эстетические вопросы в романе гр. Л. Н. Толстого «Война мир» // Война из-за «Войны и мира». С. 46–47.
7
Бочаров С. Г. Роман Л. Толстого «Война и мир // Война из-за «Войны и мира». С. 358–359. О поэтике соотнесенности сюжетных линий и эпизодов в «Войне и мире» см. также: Камянов В.И. Поэтический мир эпоса: О романе Л. Толстого «Война и мир». М., 1978. Связь историософских глав и сюжетного повествования прослежена А. А. Сабуровым: Сабуров А. А. «Война и мир» Л.Н. Толстого: Проблематика и поэтика. М., 1959.
8
См.: Чичерин А.В. Возникновение романа-эпопеи. Изд. 2-е. М., 1975. «Эпопеей» называли толстовское сочинение уже первые рецензенты. – Гусев Н.Н. Лев Николаевич Толстой: Материалы к биографии с 1855 по 1869 год. М., 1957. С. 823. Развернутое объяснение жанра «Войны и мира» как одновременно «семейной хроники» и «эпопеи» дал критик Н. Н. Страхов в цикле из четырех статей о «Войне и мире»: Страхов Н. Н. Литературная критика. С. 263–358.
9
Историческая концепция Толстого не была неким чудачеством. В 1868 г. автор «Войны и мира» писал историку и литератору М.П. Погодину об этих воззрениях: «взгляд на историю» – «плод всей умственной работы» его жизни и образует «нераздельную часть того миросозерцания, которое Бог один знает, какими трудами и страданиями выработалось во мне <…>».
10
Однако идея Провидения была для Толстого не предметом веры или убеждения, а всего лишь гипотезой, почти метафорой, принимаемой при отсутствии иных объяснений (об этом прямо сказано на страницах «Войны и мира»).
Толстовская философия история не была абсолютно оригинальной и новой. Как показал Б.М. Эйхенбаум, на автора «Войны и мира» повлияли идеи нескольких очень разных авторов – французского анархиста Ж. Прудона (одна из книг которого, знакомая Толстому, так и называется «Война и мир»), французского консервативного мыслителя Ж. де Местра, английского историка Г. Т. Бокля, русского историка М. П. Погодина, близкого к славянофилам историка-дилетанта и математика князя С.С. Урусова. – Эйхенбаум Б.М. Лев Толстой. Кн. 2. С. 281–384.
Впрочем, сходство историософии Толстого с идеями Бокля, Погодина или Урусова, по-видимому, не стоит преувеличивать: во многом это совпадение в частностях или в языке описания. См. об этом: Лурье Я. С. Исторический «атомизм» в «Войне и мире» // ЛурьеЯ.С. После Льва Толстого: Исторические воззрения Толстого и проблемы ХХ века. СПб., 1993. Я. С. Лурье показывает и отличие толстовского понимания роли народа в войне 1812 г. от славянофильского представления о народе: по Толстому, не мистическое начало, не религиозный подъем, а обыкновенные простые человеческие стремления, сложившись воедино, привели к изгнанию армии Наполеона из России.
Противоречия толстовской историософии, о которых писали критики и обыкновенно пишут исследователи, Я. С. Лурье считает мнимыми.
11
Шкловский В. Матерьял и стиль в романе Льва Толстого «Война и мир». М., [1928]. С. 76–85; Эйхенбаум Б.М. Лев Толстой. Кн. 2. С. 391–394. «<…> [Социальный архаист, Толстой сатирически изображает придворную и военную аристократию» <…>, а аристократию поместную, землевладельческую изображает сочувственно и <…> сливает помещика и крестьянина в одно целое» (Там же. С. 392). Здесь же – анализ окликов на «Войну и мир» в «левой» и «правой» критике (роман не устраивает большинство как «левых», так и «правых» критиков). Б.М. Эйхенбаум доказывает, что социальные воззрения Толстого этого периода носят отпечаток взглядов немецкого философа А. Риля.
12
«Век нынешний и век минувший.»: Комедия А. С. Грибоедова «Горе от ума» в русской критике и литературоведении. СПб., 2002. С. 227.
13
А. С. Грибоедов. «Горе от ума» в русской критике и литературоведении. СПб., 2002. С. 232.
14
Берберова Н.Н. Курсив мой: Автобиография. М., 1996. С. 471.
15
Война из-за “Войны и мира”. С. 94.
16
У Толстого к условностям, фантомным ценностям цивилизации отнесена и медицина (Пьер после лишений плена выздоровел, поскольку не лечился у докторов). С этим нигилисты-поклонники естественных наук, конечно бы, не согласились.
17
Прудон Ж. Что такое собственность? М., 1998. С. 270–275.
18
Эйхенбаум Б. М. Лев Толстой. Кн. 2.
19
Гинзбург Л.Я. Литература в поисках реальности. Л., 1987. С. 114.
20
Дело. 1868. № 4. Отд. II. С. 202.
21
Война из-за «Войны и мира». С. 352. Здесь же перепечатаны статьи Д. И. Писарева и М. К. Цебриковой.
22
Дело. 1868. № 6. Отд. II. С. 25–26, 12, 18.
23
Ср. воспроизведение пародийных иллюстраций и рисунков в кн.: Шкловский В. Матерьял стиль в романе Льва Толстого «Война и мир». Вклейка между с. 208 и 209. Пародируется сравнение представляемого Анной Павловной Шерер гостя-виконта с блюдом, которым сервируют стол (начало романа).
Сестра С.А. Толстой, Т. А. Кузминская, передает (со слов супруга) желчные замечания М.Е. Салтыкова-Щедрина: «“Эти военные сцены – одна ложь и суета. Багратион и Кутузов – кукольные генералы. А вообще – болтовня нянюшек и мамушек. А вот наше, так называемое, “высшее общество” граф лихо прохватил.”». – Кузминская Т.А. Моя жизнь дома и в Ясной Поляне. Тула, 1976. С. 338.
Отзывы либерала Тургенева были неоднозначными: признавая мастерство Толстого, он сетовал в письмах на чрезмерную детализацию переживаний героев и на любовь к «мелочам» – в жестах, в манере поведения, в одежде персонажей (статья «По поводу “Отцов и детей”» [1869], письмо П. Борисову [1870]).
24
Норов А.С. Война и мир (1805–1812) с исторической точки зрения и по воспоминаниям совпременников. СПб., 1868. С. 2.
25
Вяземский П. А. Воспоминания о 1812 годе // Русский архив. 1869. № 1. С. 186–187.
26
Статьи переизданы в книге «Война из-за “Войны и мира”».
27
Обзор откликов критиков на «Войну и мир» см. в статье: Сухих И. Н. Война и мир вокруг «Войны и мира» / / Война из-за «Войны и мира». С. 32.
28
Ну, князь, Генуя и Лукка – поместья фамилии Бонапарте. Нет, я вам вперед говорю, если вы мне не скажете, что у нас война, если вы еще позволите себе защищать все гадости, все ужасы этого Антихриста (право, я верю, что он Антихрист), – я вас больше не знаю, вы уж не друг мой, вы уж не мой верный раб, как вы говорите (фр.) <Переводы, за исключением специально отмеченных, принадлежат Л.Н. Толстому; переводы с французского языка не оговариваются.>.
29
Я вижу, что я вас пугаю.
30
Если у вас, граф (или князь), нет в виду ничего лучшего и если перспектива вечера у бедной больной не слишком вас пугает, то я буду очень рада видеть вас нынче у себя между семью и десятью часами. Ан на Шерер.