Никому о нас не говори

ГЛАВА 9

Мои ноги словно прирастают к полу. Сердце в груди уже не стучит – оно грохочет, долбя по ребрам. Тимур Горин напротив, всего в метре от меня в уже опустевшем коридоре. Стоит, спрятав ладони в карманы черных джинсов. Плечи расправлены, широкий подбородок вызывающе приподнят, пристальный взгляд направлен прямо в мои немигающие глаза.

– Зачетная киска, – вдруг усмехается Тимур. Одна секунда. Две секунды. Три секунды моего ту-

пого молчания. И еще несколько мгновений требуется мне, чтобы все же выдавить из себя сиплое и испуганное:

– Что?

– Твоя киска, – четко повторяет Тимур.

И он произносит это бессовестно пошло. Но продолжает смотреть на меня в упор и с вызовом. А я продолжаю неподвижно стоять перед ним, медленно хлопая ресницами. Киска? Я хоть и немного, но в курсе, что парни часто так у девушек называют… ну… Боже! Тимур что, вчера видел больше, чем я пыталась скрыть?..

Я краснею со скоростью света. Мой взгляд панически скользит по лицу Тимура. По широким темным бровям, где на правой аккуратно выбрит уголок. По

прямому некрупному носу и четко очерченным губам. Молчание между нами затягивается, пока Тимур со вздохом и показательно не закатывает глаза, чуть запрокинув голову, при этом сережка в виде креста в его левом ухе дергается.

– Кошка у тебя на аватарке.

И только так наконец до меня доходит. Липкая, жаркая волна скатывается по моей спине. Он видел. Заметил мой лайк. Я так глупо спалилась! Это же какой надо быть дурой!

– Это не моя, – сразу же ляпаю я.

– Кошка? – Тимур вопросительно изгибает только одну бровь. Ту самую, правую, с выбритым уголком, оставляя левую абсолютно неподвижной. – Или аватарка?

– Кошка, – выговариваю сдавленно.

И опять повисает молчание. Я лишь сильнее сжимаю в руке плитку шоколада, пока Горин самым наглым образом рассматривает меня с головы до ног. Обычно люди так разглядывают вещи на полках в магазине. Но даже вчера он не смотрел на меня так сосредоточенно-оценивающе, когда я сидела перед ним голой.

– Ну давай. Говори, – с губ Тимура срывается хриплый смешок.

– Говорить? – переспрашиваю неожиданно пискляво, отчего еще сильнее меня опаляет жаром.

– А тебе нечего сказать? Или ты просто так глаза на меня ломаешь? По моей страничке в интернете шаришься?

– Я случайно.

Горин расплывается в самодовольной улыбке, склоняя голову набок:

– Рассматривала мои фотки? Искала, где бы еще на мой шикарный голый зад глянуть, раз в раздевалке

не насмотрелась? Так их там нет, но могу тебе кое-что дропнуть*, если у тебя айфон.

У меня нет айфона, и я понятия не имею, что такое «дропнуть», поэтому я отрицательно мотаю головой.

– А, ну да, – цокает Тимур, оценивающе изучая меня, и задумчиво проводит языком по своей нижней губе.

Я ловлю этот жест взглядом, заливаясь краской по самые уши. Горин вдруг достает руки из передних карманов и перемещает их к задним. А я все еще стою не двигаясь и хочу лишь одного – провалиться сквозь землю, да поглубже. В руке Тимура появляется самая обычная шариковая ручка. Он сокращает расстояние между нами на полшага, и я вдыхаю терпкий, слегка пряный аромат мужского парфюма. На мгновение от этого запаха у меня темнеет в глазах и плывет в голове.

Пытаюсь проморгаться и избавиться от этих темных кругов, а Тимур забирает из моих ладоней плитку шоколада. И я лишь беспрекословно разжимаю пальцы. Горин что-то размашисто пишет на яркой обертке, после этого убирает шариковую ручку опять в задний карман своих джинсов.

Дальше ему ничего не мешает раскрыть шоколадку и отломить от нее один кусочек. А я не могу отвести взгляда от тыльной стороны его ладоней: они украшены не только линиями татуировок, несколько засохших кровоподтеков красуются на выступающих костяшках пальцев. Мой и без того ускоренный пульс становится еще чаще. Такие ссадины же могут появиться от ударов по чему-то? Или по кому-то?..

* Дропнуть – сленговое выражение. Обозначает бесконтактный обмен файлами между устройствами Apple через функцию AirDrop (Здесь и далее примеч. автора).

– Наберешь меня. – Тимур буквально всовывает мне в руки уже развернутую плитку, пока я стою перед ним как пришибленная. – Но только не сегодня. Я занят. Давай завтра. В районе десяти-одиннадцати вечера.

На шоколадной обертке в ряд написаны цифры. До меня наконец доходит. Я отмираю, делая резкий вдох. Уши горят. Щеки пылают.

– Тимур, послушай… – сбивчиво говорю я, поднимая взгляд на Горина.

И тот снова хмыкает и чуть склоняется надо мной.

– Тим, – выдыхает мне в лицо свое имя. – Запиши меня просто – Тим.

– Т-ты все не так п-понял, – тихо бормочу я. И в меня снова летит очередная усмешка Горина.

– Да-да, не такая, жду трамвая. – Он отступает от меня на шаг и откусывает кусочек от моей шоколадки. – М-м-м, – тянет оценивающе, – с мармеладом. Тоже такой люблю. За номер не благодари, а то ты скоро дыру во мне проглядишь.

Сверкнув глазами, оставляет меня в коридоре у окна смотреть на его удаляющуюся широкую спину в черной кожанке.

– Твою мать… – произношу я одними губами. Хватаю ртом воздух и тут же его выдыхаю. Пыта-

юсь сбросить с себя этот вязкий морок, оставшийся от Горина. Зажмурившись, прячу пылающее лицо в ладонях, забив даже на то, что в руках у меня все еще шоколадка. Я утыкаюсь носом в ее упаковку и часто дышу.

Твою мать! Горин просто и всерьез принял меня за свою фанатку.

– Просветова! – От громкого голоса преподавателя я вздрагиваю. Убираю ладони от лица, едва не выронив шоколадку на пол. – Долго в коридоре стоять будем? На пару идти думаете?

ГЛАВА 10

Уставившись в тетрадные клеточки, я медленно заштриховываю одну за одной – и так уже полчаса, пока идет лекция.

– Что там в четвертом пункте? Я записать не успела, – шепчет Соня, заглядывая мне под руку, и выдергивает меня из момента, когда Горин пишет мне свой номер на шоколадке.

– А? – Я вздрагиваю, непонимающе уставившись на Трофимову.

– Ты не пишешь, что ли? – Она удивленно смотрит мне в тетрадь.

Поджав губы, я кратко отмахиваюсь, а Соня хмурится. Склонившись к моему уху, она тут же принимается мне нашептывать:

– Ты из-за истории с Петровой так грузишься? Да не переживай! Сегодня ее точно не будет: видела пост у нее в блоге, у них какая-то сходка блогеров. А завтра выходные. Все уляжется до понедельника.

– Угу. Уляжется, – тихо и вяло отвечаю ей, принимаясь дальше зарисовывать квадратики.

У меня и в голове-то ничего не укладывается, не то что в реальности. Мне нужно сосредоточиться на лекции и том, что объясняет преподаватель, а у меня не выходит из головы разговор с Тимуром. Смотрю в тетрадь, а вижу сбитые костяшки его пальцев. И в горле сразу пересыхает…

– Короче, – чересчур шумно вздыхает Соня, – пора выводить тебя из депрессии. Я понимаю, что ты слишком впечатлительная, но так тоже не годится. У меня идея!

– Сонь, – бормочу я, не отрывая взгляда и кончика ручки от тетради, – я же сказала: ни на какие квесты больше не пойду!

– Да забудь про квесты! У меня другой план.

– Я никуда не хочу.

– А я хочу, – шикает Соня.

– Так иди, – шикаю ей в ответ, сильнее надавливая ручкой на лист.

– Вот и пойдем вместе. Последние дни ты выглядишь кислее лимона!

Даже краем глаза замечаю, как Трофимова кривится.

– Ну спасибо, – раздраженно фыркаю я и все-таки протыкаю тетрадный лист острым кончиком шариковой ручки.

Хочется еще добавить, что в этом есть и прямая вина Сони, но вовремя прикусываю язык. Все-таки подруга переживает.

– Да пожалуйста, – продолжает тихо бубнить Трофимова.

– Слушай… – Я не выдерживаю и поворачиваюсь к ней, хмурой и надутой. – Со мной все нормально, – громче, чем надо, шепчу я.

И мы обе таращимся друг на друга. Может быть, Соня и хочет как лучше, хочет как-то исправить свой откровенный косяк с неправильным адресом, но сейчас мне это не нужно.

– Трофимова! Просветова! – одергивает нас преподаватель, и мы отодвигаемся друг от друга. – Вы обнаглели. Может, я вам мешаю и мне выйти, а?

– Извините, – произносим мы с Соней одновременно, утыкаясь в свои конспекты.

* * *

Задумчиво облизываю ложку от мороженого, уставившись в монитор ноута. Там идут финальные титры сериала, а я так и не поняла, кто убил Саймона*. Не поняла, потому что последние несколько серий прошли передо мной бессмысленной чередой звуков и картинок. Ведь я не смотрела и не вникала.

Я думаю лишь о номере телефона, что записан у меня на шоколадке. Она так и лежит в моей сумке, развернутая, с одним отломленным кусочком. Я не притронулась к ней, хоть и думала об этом весь день и уже весь вечер.

И мне опять стыдно. Хотя за прошедшие пару дней можно было и привыкнуть к этому чувству – слишком часто оно становится моим спутником. Хорошо хоть, что сегодня мы больше не пересекались с Тимуром в академии. Его машины после первой пары уже не было на парковке под окнами. Зато Горин оставил мне свой номер, как с барского плеча. Мол, на, пользуйся. А его прожигающий, самоуверенный взгляд! Он словно и правда поставил на мне клеймо

«фанатка».

Только это не так! Плевать я хотела на сынка какого-то чиновника! Просто… Недовольно постукиваю ребром ложки по передним зубам, продолжая отстраненно смотреть на плывущие белые строчки на черном экране. Просто – что? Если мне плевать, то почему меня так волнует, был ли Тимур в тот вечер на ринге? Его ли спину я видела? Даже если тогда Горин и был там, разве это дает ему право вести себя как пуп земли? Что в нем такого особенного, из-за чего он уверен, будто каждая на него посмотревшая безумно влюблена? Татуировки по всему телу? Лысая башка? Или зелено-карие холодные глаза? Что такого в Тимуре Горине? Что позволяет ему так обращаться с людьми?

Сильнее сжимаю в пальцах несчастную ложку. Это выходит неосознанно. Может, потому, что у меня в груди разливается какое-то неприятное чувство? Я четко ощущаю настойчивые удары сердца. Бросаю ложку в тарелку, стоящую рядом на тумбочке у кровати. Та со звоном падает на дно, и этот звук раздражает меня еще больше.

Да, я злюсь. Злюсь, потому что опять выставила себя дурой. А мне ведь достаточно одной Петровой! Но нет! Привязавшись к тому, что произошло со мной тогда, в том чертовом клубе, я лишь сильнее себя закопала. Сегодня мне не просто оставили номер телефона. Мне, как бродячей собачонке, подачку кинули.

«За номер не благодари, а то ты скоро дыру во мне проглядишь», – стрелой пролетает в моей голове с той же интонацией, что и было сказано утром. Лениво и вальяжно. Я слышу это так четко, будто слова прозвучали только что. Меня словно подбрасывает на кровати. Не много ли за два дня унижений?

Чертов Горин! Чертова его татуировка на спине!

И номер его к черту! Я не его фанатка!

Вскочив на ноги, затягиваю посильнее пояс домашнего халата и хватаю свою сумку, брошенную на письменном столе. Среди лежащих там тетрадей я легко нахожу ту самую шоколадку. Достав ее из недр сумки, не колеблясь несу на кухню. И через пару секунд обертка, исписанная чужими цифрами, летит под раковину, на дно мусорного ведра. Да и сама

шоколадка с мармеладками тоже. Есть ее я уже точно не стану.

И только захлопнув дверцу шкафчика, понимаю, как глухо барабанит в груди сердце, а в висках – пульс. Все. Никаких больше мыслей о том подвале. И никаких вопросов о том, кто махал там кулаками. И дыру я больше ни в ком сверлить глазами не буду! Если в ту ночь там и был Горин, то…

Резкая трель дверного звонка – как плеть по моим мыслям. Я аж подпрыгиваю на месте.

– Я открою, – тут же кричит мама из коридора. Выпускаю воздух из легких, прислонившись пятой точкой к кухонной столешнице. Пытаюсь почувствовать какое-то облегчение от того, что та шоколадка

с номером полетела в мусорку. Но не успеваю.

– Аня-а, к тебе пришли! – слышу удивленный возглас мамы.

* Саймон – герой сериала «Один из нас лжет».

ГЛАВА 11

Я сижу в такси. На мне черное худи, старые потертые джинсы и кеды. А все почему? Потому что Трофимова! И она не шутила сегодня на паре про свой план. Это она заявилась ко мне. Нарядная и красивая. В новой джинсовке и тунике, усыпанной стразами, стояла как новогодняя елка посреди коридора и жалобно заливала моей маме, что я не хочу идти с ней в кино! Даже билетами перед ее носом помахала, пока я изумленно хлопала ресницами. И как потом оказалось, билетами липовыми.

Ведь сейчас мы едем не в кинотеатр. Знала бы мама, какую лапшу ей Соня на уши навешала и пыль в глаза пустила, то вряд ли разрешила ей даже на порог ступить. Но каким-то магическим образом Соня бессовестно отпросила меня у мамы. Нехотя та все-таки согласилась. Правда, не забыла прочитать лекцию о том, что я должна вести себя прилично и абы с кем не знакомиться.

А мне, как обычно, не хватило духа твердо сказать Соне «нет», когда она смотрела на меня глазами голодного кота. И теперь такси съезжает с широкого проспекта на узкую улочку частного сектора и останавливается возле высоких кирпичных ворот одного из домов.

Соня выскакивает из машины первой и галантно подает мне руку. Я хмуро свожу брови, намеренно ее игнорируя. Но подруга буквально насильно вытаскивает меня из такси на улицу.

– Трофимова, ты меня бесишь, – раздраженно изрекаю я. – Не люблю, когда так делают!

– Как? Живут и веселятся? – цокает языком Соня.

Бросаю скептический взгляд на нее, а потом на дом за забором. Не знаю по поводу «живут», но веселятся там точно. В вечерних сумерках по улице разлетаются мощные басы. Все это мне не по душе. Я с надеждой оборачиваюсь туда, где только что стояло такси. Может, просто запрыгнуть обратно в машину – и домой? Но позади меня пусто, а свет задних фар уже мелькает где-то в конце улицы. Я тяжко вздыхаю, ощущая полное бессилие. Ясно. Просто так сбежать у меня не получится.

А Соня вдруг обхватывает мое лицо одной ладонью, а во второй у нее уже зажат тюбик помады. Подруга ловко, не замечая моего недовольного мычания, наносит мне что-то на губы. И оно противно пахнет карамелькой.

– Ты что, совсем уже? – бормочу я через сплющенные губы.

– Так-то лучше. – Соня быстро завершает свой финт с помадой и убирает руки от моего лица. – Пошли.

– Но… – только и успеваю вякнуть я. Трофимова со мной не церемонится. Крепко об-

няв, она тащит меня за собой в только что открывшуюся калитку, из которой вываливается толпа незнакомых мне парней и девчонок. Они ржут и дымят как паровозы. Но Соню это вообще не смущает. Ребята весело приветствуют ее, а она их. Я удивленно

поглядываю на Трофимову, но та лишь отмахивается.

И как только за нами закрывается калитка, я словно попадаю в какой-то молодежный американский фильм, а заодно еще и на обложку модного дизайнерского журнала. Потому что вижу перед собой просторный двор с ровными дорожками, вдоль которых высажены маленькие елочки. А сами дорожки ведут к шикарному кирпичному особняку с огромной открытой террасой. Там-то и происходит основное действие.

Почти вся терраса забита молодежью. Кто-то танцует, кто-то курит, а кто-то самозабвенно целуется.

– Как ты вообще узнала об… – спрашиваю у Сони и обвожу взглядом все, что только попадается мне на глаза, – этом?

– Вчера пригласила девчонка из секции по волейболу. Это ее дом. Я тебя с ней познакомлю сейчас. Там, кстати, будут и ребята из того квестклуба, – отвечает она, продолжая уверенно подталкивать меня вперед. От одного упоминания про квесты меня передергивает. Квесты – это не к добру. Проверено. Но мы уже оказываемся на ступеньках террасы.

– Я через два часа должна быть дома, – говорю я тихо.

– Будешь. Не паникуй. А пока мы просто затусим. Здесь все нормальные ребята. Никаких а-ля Петровых. Тебе понравится. Выдыхай, а то я не могу смотреть, как ты который день сама не своя.

Я не успеваю с претензией сказать Соне, что в этом есть и ее вина, как она уже заталкивает меня в дом. А мне здесь сразу не нравится. Шумно. Накурено. Властвует полумрак. Дымно. И этот дым пахнет чем-то приторно-сладким. А вот Трофимова явно в своей

тарелке. Интересно, как Соня и учиться успевает, и по вечеринкам ходить?

Она легко протискивается между снующими туда-сюда людьми и парочками, которые вот-вот сожрут друг друга ртами, и крепко держит меня за руку. С каждым шагом, что отдаляет меня от входной двери, я готова отвешивать самой себе подзатыльники. Ну вот на кой черт? Почему я такая слабохарактерная? Надо было отказать Соне еще дома! Я же не хочу здесь находиться, но покорно иду за Трофимовой.

И она знакомит меня с небольшой компанией, которая приютилась возле окна в гостиной. Хотя, может, это и не гостиная вовсе. По всему дому развешаны диско-шары, а в воздухе стоит дым. Во всей этой тусовочной суматохе я даже не запоминаю имена, которые мне вразнобой называют знакомые Сони. Рита… Маша… Лера… и какой-то Егор…

Кто все эти люди? Но кто-то из них всовывает мне в руки уже открытую стеклянную бутылку с трубочкой в горлышке. Я не пробую, но принюхиваюсь. Судя по запаху, это что-то алкогольное, поэтому просто вежливо держу бутылку в руках и давлю натянутую улыбку. А вот Соня безо всякого сомнения потягивает этот коктейль через трубочку, весело общаясь с ребятами. Хотя как вообще можно общаться, когда здесь все окутано ломаными басами. А Трофимова все настойчиво пытается втянуть меня в беседу. И чуть ли не через каждые пять минут воодушевленно спрашивает: «Все нормально?»

Нет. Мне не нормально. Рядом с нами во всю стену необъятных размеров зеркало. От потолка до пола. Сквозь туманную пелену я вижу свое отражение. Вижу и понимаю, что не вписываюсь в происходящее не только внутренне, но и внешне. Растрепанные светлые волосы, мрачный и очень простой прикид,

бледное лицо без макияжа. Зря только Соня тратила на меня свою помаду. Она никак не делает меня ярче. Рядом эффектная брюнетка Рита, русоволосая Маша с пирсингом в носу и микродермалом* на шее, вся в татуировках Лера и какой-то кудрявый Егор…

Я здесь чувствую себя не в своей тарелке. Даже несмотря на то, что друзья Сони весьма дружелюбные. Мои легкие забиты дымом, а уши хотят свернуться в трубочку. Меня хватает на парочку плоских шуток одного из парней компании Сони. Кажется, Егора… Девчонкам весело, но я хочу на воздух. Здесь все словно давит на меня.

– Сонь, я мигом в уборную, – вру подруге на ухо, когда та хохочет от очередной несусветицы из уст того кудрявого. И, пока Трофимова не увязалась за мной, я ретируюсь.

Пробираюсь через незнакомых мне людей на воздух. Нет смысла искать убежища в туалете. Сомневаюсь, что он вообще свободен. По памяти нахожу выход из дома. Нет, бросать Соню я, конечно, не собираюсь. По крайней мере пока… Побуду здесь еще полчаса и свалю. Но вот постоять на свежем воздухе мне нужно. Столкнувшись пару раз с не совсем трезвыми и не вполне прямоходящими личностями, я наконец попадаю на открытую веранду перед входом в дом. Людей на ней значительно поубавилось. Но на ее перилах там и сям сидят парочки, а еще какая-то шумная компания расположилась прямо на полу на разбросанных садовых подушках.

Плевать. Здесь хотя бы можно дышать. Я нахожу укромный уголок в самом конце длинной террасы, подальше от сборища гудящей компашки. Поставив бутылку с коктейлем на дощатый пол, я облокачиваюсь

Тоскливо смотрю на садовых гномиков вдоль дорожки у дома. И вид был бы весьма прекрасен, если бы мой взгляд не наткнулся на какого-то парня, повернувшегося ко мне голой задницей и справляющего нужду между пушистыми туями.

Фу, гадость! У меня с Трофимовой точно разные понятия о том, что такое «отдыхать круто». Зажмурившись, резко отворачиваюсь, подпирая спиной перила. Но до того как открыть глаза, вдруг понимаю: кто-то стоит передо мной. Потому что в нос бьет терпкий, слегка пряный аромат. Этот запах мне знаком.

Я поднимаю взгляд, и мое сердце ухает вниз, прямо в пятки.

– А ты девочка нетерпеливая. Я же сказал, что сегодня занят. – Меня пронизывают холодом глаза Тимура Горина.

* Микродермал – это разновидность плоскостного пирсинга, когда прокол совершается не насквозь, а точечно.

ГЛАВА 12

Спина тут же покрывается липкой испариной. Таращусь на Горина как на привидение. А он смотрит, приподняв правую бровь – ту самую, со сбритым уголком, – будто ждет от меня объяснений. Ожидала ли я сейчас увидеть здесь Горина? Нет.

И мысли об этом не было. Но он стоит передо мной в черной футболке с яркими надписями, в серых рваных джинсах, сунув руки в карманы. А маленькая серьга в ухе вызывающе поблескивает в свете фонарика на террасе.

– Я здесь просто… – тихо мямлю против воли.

– Дай угадаю. – Теперь и губы Тимура искривляются в ухмылке. – Совершенно случайно?

– Меня пригласили, – произношу, но как-то неуверенно. Свои же слова мне кажутся враньем, отчего щеки наливаются жаром.

Склонив полулысую голову, Тимур нагло проходится по мне изучающим взглядом:

– А я смотрю – что-то знакомое белокурое промелькнуло, – начинает осмотр с ног. – Ты, не ты… – задерживается где-то в районе моей груди, – а оказалось, что ты, – и резко поднимает взгляд, направляя его на мое лицо. Холодный, издевательский прищур парализует. – Так как ты здесь оказалась?

– Вышла на воздух. В доме запах неприятный, – говорю первое, что приходит в голову.

– Это шмаль, – хмыкает Горин, а я чуть не давлюсь воздухом от такого откровенного заявления. – Не куришь?

Уверенно мотаю головой из стороны в сторону. Я и обычные-то сигареты в руках не держала, не говоря уже о чем-то запрещенном.

– Пьешь? – Взгляд Тимура падает на бутылку с коктейлем у моих ног.