Дорога праха

4

Она так и не сняла шлем стражника – он хоть сколько-то защищал от песка и порывистого ветра. Колёса мотоцикла едва касались дороги, подпрыгивая на каждой кочке и от каждой трещины. От напряжения запястье сводило судорогой, а руль уводило то в одну, то в другую сторону.

После той истории с поджогом старого гаража Казимира научилась водить одной рукой. Правда, пару раз чуть не свернула шею, сломала лучевую кость, выбила плечо, трижды погнула руль и переднее колесо, но от своего не отступилась.

Да, привыкнуть к бионической руке было проще, чем к её отсутствию.

Тот, лучший её протез изготовили на заказ в Мехшéде, стоил он целое состояние, на вид – почти как настоящая конечность. А чувствительность? Монетки по фалангам пальцев можно было перекидывать. На суде его отобрали. Сначала меч, потом руку, а в конце и самоуважение.

Эти воспоминания отвлекали Казимиру от мыслей, что нужно что-то решать. Без денег, провизии, топлива, друзей…

Сконцентрируйся. Ближайшая точка на карте – таверна «Гарцующий пони», если за эти годы её не закрыли. Казимира знала хозяина, Кемáля. Сдаст её в Гур при первой же возможности. Нет, туда нельзя соваться.

Какая-нибудь деревня? Синий Храм? На много миль вокруг – земли Ордена Гур. Вести о сбежавшей заключённой разлетятся в считаные часы. Однорукая девка с синим глазом – Казимиру будет несложно опознать в толпе, а здесь каждый рад выслужиться перед ассасинами.

Заходящее солнце подкрасило пустую серо-жёлтую дорогу. Каз запомнила еë более оживлённой и менее побитой. Теперь сколы и трещины было невозможно объехать, она всё равно утыкалась в какую-нибудь яму. В очередной раз, когда пришлось сбавлять скорость, чтобы на кочке не перелететь через руль, мотоцикл захрипел, закашлялась выхлопная труба. Каз остановилась, чтобы найти неполадку, – бак опустел, свечи полностью почернели. С топливом ещё немного проедет, но починка нужна срочная. Стоило осмотреть мотоцикл перед бегством, но времени не было, а теперь стой посреди дороги, жди нового снисхождения богов.

Каз с рыком сдёрнула шлем и зашвырнула его в выжженное поле. Попала ровно между двумя полусгнившими деревьями, больше похожими на обглоданные скелеты. Сколько ещё ехать до «Пони»? Необязательно же заходить внутрь, можно слить у кого-нибудь топливо, а свечи… Потом что-нибудь придумает.

Полчаса спустя Казимира остановилась у конюшен «Гарцующего пони». Похоже, животных здесь давно не держали, крыша прохудилась и рухнула, даже трава проросла сквозь обломки. Мотоцикл Каз откатила в тень и осмотрелась.

Когда-то это было оживлённое место. Заказчики, направлявшиеся в Гур по этой единственной дороге, останавливались здесь за новостями, выпивкой и топливом. Некоторые – за лошадьми, но в южном Гастине проще было передвигаться на авто по хоть какому-то асфальту. На востоке с этим было хуже.

Но Кемаль, хозяин таверны, ещë тогда, шесть лет назад, начал торговаться с Гур. То просил понизить арендную плату на землю, то процент за похвалу ассасинов перед гостями. Как будто те нуждались в лишней рекламе.

Казимира глянула на остатки вывески, где сохранилось лишь «Гарцующий». Здание просело в землю по пыльные окна, на подъездной дорожке стояла одна рыжая развалюха. В прошлом, похоже, шикарное авто с литыми дисками и откидной крышей. И цвет наверняка был благородный, а не ржавый, но теперь дверца со стороны пассажира была помята, краска то тут, то там отколупалась, окна в жëлто-сером налёте, на сетке и лобаче полно трупов насекомых, ещё и задний бампер где-то отвалился.

Помалкивал бы Кемаль, заслужил бы клиентов получше.

Каз коснулась капота – ещё тёплый. Из сумки на мотоцикле она прихватила короткий шланг, хранила как раз на такие случаи.

– Бáна бак[9]! – вдруг рявкнул голос в таверне, и Казимире на секунду показалось, что её заметили.

Из открытых окон доносились крики, смех, музыка и звон стаканов, но рык Кемаля Казимира узнала. Так и замерла с протянутой к баку рукой.

– Здесь людям плевать, подтираете ли вы зад княжескими штандартами, – теперь хозяин заговорил на салдáнском языке. Каждое слово звучало отчётливо, а все посторонние шумы из заведения стихли. – Идите-ка нахер, ваша светлость!

Ла-а-акх. Ещё и князь. Как не вовремя, Кемаль! Каз нырнула обратно к конюшням, как раз в момент, когда дверь таверны распахнулась и шарахнула по стене. С крыши посыпались песок, паутина, перья, птичий помёт.

– Варвары, – задохнулся от возмущения женский голос. Говорил на салданском, с акцентом носителя – сжимая слоги, смягчая согласные. Попробуй разбери.

– Их можно понять, – ответил мужской. Тихий и хрипловатый. Говорил чётко и сухо.

– Может, ещё поклониться до земли? – ответил третий голос, тоже мужской, нервный. Не привыкший понижать тон, занимающий собой всё пространство.

– Дзум накажет их за ересь, – успокаивал женский голос. Каз передёрнуло. – Я же говорила, не стоит задерживаться, нас с радостью примут в Белом Храме.

– До Храма ещё два часа пути, – ответил тихий мужской голос.

– Я не уеду из этой дыры без убийцы.

У Казимиры даже в ушах зазвенело. Алаян сегодня точно на её стороне, но не могла подкинуть чего получше? Обязательно князь? К зафери, не время воротить нос. Терпи. Вперёд.

– Ассасина ищете? – Казимира шагнула под свет фонаря.

На парковке стояли трое. Белые одежды женщины слепили Каз, белая шляпка прикрывала морщинистое лицо. Широкоплечий мужчина в красном с мечом на поясе не дёрнулся, не потянулся к оружию, только сощурился. И третий, конечно, князь. В таком Каз не ошибалась.

Парнишка лет двадцати, но шпала под шесть с половиной футов[10] ростом. Лощёный от носок лакированных туфель до кончиков тёмных волос, вившихся до плеч. Он пригладил бородку и усы, между бровями залегла морщинка, не свойственная юному лицу. Глаза почти чёрные – Каз с трудом выдержала его взгляд. Чёрный камзол, сшитый по гастинской моде, крупные серебряные пуговицы, а у сердца буква «К». Конечно же, белыми нитками.

Есть в Гастине такое выражение: «беáз ликлéле имиúш». В переводе на салданский получилось бы «шитый белыми нитками». Так говорят о том, кто тычет носом в своё превосходство. Так говорят о князьях.

Каз расправила плечи и шагнула ближе. Князь повёл бровью – наверняка заметил и что куртка с чужого плеча, и оборванную одежду, и вонь, и свалявшиеся волосы. Если ему хватило мозгов на такой сложный анализ.

– Моё имя Казимира. – Она сделала ещё шаг. Салданский язык давался ей с трудом, всё-таки шесть лет не практиковалась. Каз заметила, как напрягла нос княжеская советница. Ничего, потерпишь, старая карга. – Я ассасин Ордена Гур.

– А выглядишь как проходимка, – ответила карга.

– Клаудия, не перебивай, – отмахнулся князь, не оборачиваясь к советнице.

– Если тебе нужен убийца, – Каз подошла к их машине и оперлась о капот, – лучшего кандидата не найдёшь. Возьму двадцать золотых за вылазку.

– У Гур ценник в тридцать, – заметил мечник.

– Я же говорю, – она на секунду склонила голову, – лучшее предложение.

– Во-первых, мне нужен убийца в свиту. – Князь стал растягивать слова и вздёрнул нос. – Постоянно под рукой. – Каз сдержалась, чтобы не поморщиться от его тона и слов. – Во-вторых, из-за чего так упала цена? Мастерства не хватает? – Его взгляд шарил по Казимире. – Опыта? Руки?

Хм. Заметил пустой рукав. Лакх. Казимира ответила с улыбкой:

– Рукой больше, рукой меньше – всё равно уложу твоего телохранителя на лопатки.

Тот, приподняв брови, глянул на князя, обратно на Каз. Будто безмолвно спрашивал: «Слышал эту выскочку?»

– Не будем тратить время, – сказала советница и поправила перчатки на тонких пальцах. Как он её там называл? Какое-то салданское имя. – Поедемте, ваша светлость.

Телохранитель подался к князю:

– Если Гур не…

Тот нахмурился, застучал пальцами по локтю. Оба, и князь, и телохранитель, смерили Казимиру оценивающими взглядами. Она вспомнила слова одного из наставников, Клода: «Стой смирно, как кобылка на ярмарке, жди, пока тебя купят».

Князь повернулся к мечнику, сощурился. Тот склонил голову набок и покрутил ладонью. Князь поморщился. Чтобы не показать, как её раздражает их немой диалог, Каз изнутри прикусила щёку. Молчи, стой смирно, кобылка.

– Сколько возьмёшь за месяц работы? – Телохранитель повернулся к Казимире до того, как князь проявил согласие. На Каз тот теперь смотрел со смесью отвращения и любопытства.

– Сотню.

Телохранитель подался ближе к своему правителю и понизил голос, будто так бы их не услышали:

– Гурские взяли бы две.

– Так почему упала цена? – переспросил князь, и лицо его смягчилось.

Каз пожала плечами. Могла бы, развела руками для большей честности, но эти трое – не гастинцы, демонстрация ладоней не поможет.

– Срочно нужна работа, решила сделать скидку.

Телохранитель и князь снова переглянулись. Казимира чуть не заскрипела зубами. Молчать. Лучший способ выжить всё равно не придумала. Понадобится – буду плестись за ними хоть месяц, хоть два.

Лицо князя разгладилось, он отвёл взгляд в сторону, что-то просчитывая. Почти готов согласиться.

– А почему нет протеза? – вклинилась советница. Представляя, как засыпает той в рот песка, Каз прикрыла глаза.

– Что?

– Почему не носишь протез?

– В ремонт сдала. Повредила о челюсть того, кто в прошлый раз задавал столько вопросов, – едва не гаркнула Казимира. Кто-то из парней издал смешок, но её это не смягчило. – Вам убийца нужен или собеседник?

– Не знаю, хиловата ты, – снова скривился князь. Цену сбивает? Проверяет её терпение? – Уверена, что осилишь?

– Его? – Каз, чуть согнувшись, подалась вперёд и указала на телохранителя. – Чего кривишься? – Она повела в его сторону подбородком. – Боишься, что однорукая девка заденет твоё самолюбие?

– Боюсь, что понадобится больше протезов, – ответил мечник. Ровный тон без угрозы, констатация факта. По крайней мере, сам он в это верил.

Советница с осуждением уставилась на князя, но тот её проигнорировал и поднял руку с серебряным перстнем, не позволяя заговорить. Каз выполнила свою задачу – завлекла его новой игрушкой.

Дело за малым.

Она отошла от авто, сняла куртку и швырнула её в сторону, расшнуровала ботинки – туда же. Свободная одежда и обувь только мешали.

– Шоу с раздеванием я не заказывал, – с улыбкой сказал князёк.

Секунду Казимира думала, что неправильно поняла его реплику. Забыла какое-то салданское слово, перевела неверно. Нет, это просто он скот. Каз вдохнула носом. Жаль, что сейчас я не твою рожу буду разбивать.

– Вéгард, мы теряем время, – не затыкалась советница, когда телохранитель тоже снял куртку, а меч отдал князю. – Хоть ты его образумь. Мы даже не знаем, вдруг её подослали, чтобы убить его светлость.

– Хотела бы убить, – ответила Казимира (зубами только не скрипи), – прокралась бы в спальню или пырнула ножом в толпе. Явно бы не уговаривала вас здесь битый час.

Русобородый телохранитель указал на Каз:

– Видишь? К тому же, надо посмотреть на неё в деле, прежде чем нанимать.

Чтобы забраться на багажник своей ржавой тачки, князь опëрся на меч телохранителя. Кажется, это далось ему с трудом. Каз зацепилась взглядом за оружие – полуторник, гарда крепкая, не утяжелённая, без инкрустаций. Ох, ей бы об остроте думать, а не о внешнем виде.

Князь махнул рукой, чтобы шоу началось, и телохранитель шагнул к Казимире. Тем же жестом, что и князёк, он пригладил бороду тыльной стороной ладони. Руки без следов обскурии, только в машинном масле и со старыми мозолями. Телохранитель-резистент? Редкость. Мало кто из чистеньких доверит свою жизнь тому, кто может метить на его место.

Как змея чешуйками, Казимира перебрала камушки пальцами ног. Опустилась на землю, отставила в сторону левую ногу, кончиками пальцев руки уперлась в песок. Волосы упали Каз на лицо, но в бою она привыкла слушать, а не глазеть.

Русобородый шагнул ближе и незамедлительно получил ступнёй под колено. Грузные ботинки шаркнули назад. Каз увернулась, перекатилась и нырнула между ног здоровяка. Можно было бы всё закончить одним ударом, но Казимира хотела растянуть удовольствие.

Кто-то ищет собеседника, кто-то – собутыльника. После шести лет тюрьмы Каз искала с кем бы подраться.

Костлявый локоть ударил телохранителя под рёбра – кхх! – и Каз отступила. Тот усмехнулся, потёр бок. Драка для него не всерьёз, такое же развлечение, способ размяться, как и для неё. Казимира закрыла глаза, услышала, как шумно выдохнул соперник, как взбил песок ботинком. Она проскользнула под его рукой, кончиками пальцев ткнула его в подмышечную впадину, обогнула, кулаком – сверху в плечо, ребром ладони – сбоку в основание шеи. Каз отскочила, припала к земле, прислушалась.

Русобородый уже запыхался, пытаясь её поймать, шагнул назад и сплюнул в сторону.

– Продолжать? – спросил он, не оборачиваясь.

– Ага, – ответил князь.

Каз спрятала улыбку за упавшими волосами.

Орден уже мог кого-то за ней послать. Неважно.

Если князю наскучит, он может приказать казнить её. Плевать.

Существовали только два человека на песке, только этот момент. Кровь неслась по венам. Мышцы полыхали. Мозг прикидывал точки для удара. Вот какая жизнь на вкус, вспоминай.

Каз выпрямилась и встретила взгляд голубых глаз. Спокойный, уверенный. Посмотрим на тебя через пару минут. Русобородый шагнул ближе, она ударила его ступнёй в живот. Скорее от неожиданности, чем от боли, соперник согнулся, и пока Каз мешкала, он ухватил её за лодыжку, дёрнул на себя и врезал предплечьем в грудь. Настала очередь Казимиры хрипеть. В глазах всё расплылось, когда затылок вписался в землю. Ни секунды, чтобы выдохнуть, – за лацканы рубашки русобородый поднял её над землёй.

– Заканчиваем? – спросил он.

– Ага, – бросил князь. Каз показалось, что он протянул меч.

Нет уж.

Казимира пнула телохранителя коленом в живот, впилась ногтями в держащую её руку и полоснула сверху вниз, пока соперник не зарычал от боли. Он выпустил её, и Каз бухнулась на песок, откатилась, переводя дыхание. Готовилась к новому рывку, но медлила.

Им не позволил продолжить возглас князя:

– Ты нам подходишь. – Он хлопнул в ладоши, как малец на ярмарке. От удивления Казимира медленно выпрямилась, глянула на телохранителя, ища подвох, но тот отступил.

– Уверены? – спросила советница, и еë глаза в тени вуали шляпки стали казаться ещё темнее и злее.

В ответ князь улыбнулся, опёрся на меч и грузно спустился на землю.

– Она мне нравится. Вег?

– Ага, – тот кивнул и вытер губу краем рубахи, – мне тоже.

Отряхиваясь от пыли, Казимира выпрямилась, прикусила щёку, чтобы отвлечься от боли в груди и гудения в затылке. Колени едва подрагивали. Толку от тренировок в камере оказалась совсем мало.

Пока Вег забирал у князя куртку и меч, советница не сводила с Каз взгляда. Губы сжаты в тонкую нитку, глаза сощурены, желваки на скулах напряжены. Казимира увидела, что из-под белой шляпки выпала пара прядок. Пепельно-белые до середины, чернильно-синие у концов. Советница князя была из народа салдана, обскýрой. Нет худшего предателя, чем обскур на стороне князя. Казимира слыхала это и в свой адрес.

– Присматривай за ней, – бросила советница Вегу.

5

«Много лет спустя появился малыш, которого все ждали.

Матушка его не плакала и не кричала, как сегодня плачут и кричат наши матери. Кожа малыша была белой, как морская пена, а не как наша, – с синими, как волны, пятнами. Повитуха взяла мальчика на руки и так его крутила и эдак осматривала – ни одного пятнышка. Но вот на пяточке нашла у него три чёрных точки. Да только это была не наша с тобой хворь, а отметина бога.

Дэум выбрал этого малыша – не все люди так грешны, как мы, не все люди должны страдать за ошибки предков. Остались ещё чистые и невинные».

Мотоцикл завёлся не с первой попытки и продолжал подрагивать, но на дорогу всё же выехал. В ближайшем городе надо отдать его команде ремонтников, княже всё оплатит.

Княжеская развалюха тарахтела даже больше мотоцикла, и за грохотом железа и кашлем выхлопной трубы Казимира едва слышала собственные мысли.

Сделка с совестью. Резистентам нельзя верить, но можно использовать в своих целях. Закуси удила и терпи. Терпи сальные шуточки, влажные взгляды, синяки. Выкарабкайся, выгрызи, выживи.

Таких как князь, зовут резистéнтами. Люди с иммунитетом.

Казимира – одна из тех, у кого иммунитета нет. Обскурией заражаются с рождения, возможно, ещё в утробе матери. Если младенцу сделать прививку, останется только пара пятнышек на коже, синих, как кляксы от чернил. Сначала следы выступают на руках и ногах, но, если опоздать с прививкой, пятна разрастутся, пропадёт чувствительность, и этого уже не исправить. Только резать конечность и заменять протезом. Редки случаи, когда поражается одна сторона тела, как у Каз – левая нога, рука, глаз. Повезло ещё, что только руку пришлось заменять, а на ноге остались пара синих клякс. Белок глаза посинел, и зрение на нём ухудшилось почти до слепоты.

Прививку Казимире сделали уже в Гур. На порог ордена убийц её подкинули примерно в полугодовалом возрасте, частая история. Гур приютили её, обучили, вырастили, дали семью, друзей, работу, веру. Показали, как с гордостью нести свои увечья.

К зафери, эти мысли не пристыдят Каз. Она сделала, что должна была.

У порога Белого Храма компания остановилась почти перед рассветом. К ним вышел слуга и принял протянутые руки Клаудии в свои ладони так, будто знал её всю жизнь. Сонному князю он кивнул с блаженной улыбкой и поклонился. Князь Каллгиры, Ариан Вáллет, так они его назвали. Надо запомнить хотя бы это имя. Остальные – Карга и Русобородый, разберусь.

Каз чуть не засыпала на ходу и не оценила ни резных колонн, ни балконов на втором этаже узкой башенки, ни гранитных ступеней. Всё вокруг было таким белоснежным, что жгло привыкшие к темноте глаза. В Гастине так не строят, это традиции Монтанье. Белые всюду протаскивают своё.

Каз шла на слух, только грузные шаги князя вырывали из полудрёмы. Заселили её последней, в дальнем от Валлета крыле. Казимира и на конюшню бы согласилась, главное, чтоб было куда упасть.

Комната, похоже, давно пустовала – затхлый сухой воздух, повсюду пыль и паутина по углам, даже Каз заметила. Служанка встряхнула одеяло, расчихалась и, извиняясь, распахнула окно. В крохотной пристройке к комнате она приготовила для гостьи ванну. Шукра, Алаян, шукра!

Пока Казимира смывала с себя грязь, пот, пыль и кровь убитых стражников, вода остыла. Кожа головы ещё зудела, тело ныло от грубой мочалки, жгло мелкие ранки и царапины. Казимире казалось, что под ногтями всё ещё оставалась грязь, и она исцарапала брусок мыла, чтобы очиститься. Даже взбодрилась.

Выкарабкавшись из скользкой ванны, она потянулась к полотенцу, но заметила зеркало и протёрла запотевшую поверхность влажной ладонью. Ну-ка, что изменилось за шесть лет?

Ого.

Глаза впали, лицо осунулось, подбородок и скулы от худобы казались ещё острее, чем прежде. Казимиру и раньше не назвали бы упитанной, но в этой тёмной комнате стояла какая-то тень, а не живой человек. На ключице, руке и ногах все кости выступали так отчётливо, что Каз сама могла бы служить учебным пособием на уроке анатомии. Покрутила культёй – левая рука заканчивалась на пару дюймов ниже локтя. Даже если бы она вернула себе протез, не смогла бы надеть, не закрепился бы на этих тонких костях.

Каз коснулась кулона-стекляшки на шее. На суде такую ерунду даже не отобрали, что-что, а памятные сувениры Гур ценили.

В уставе Ордена множество правил, и десяток из них – о внешнем виде.

Что носить?

Для убийц – серое. Цвет Гур. И плоские серые маски, скрывающие лица.

Для воинов – красное. Цвет крови.

Какой длины волосы отпускать?

Чем короче, тем лучше.

Девочек всегда брили под мальчиков – если тебя в бою схватят за косу, наказы Хюмы-тайзу сразу вспомнишь.

В классе Казимиры была девчонка с Хидо́на, Айми. Родители отправили её в Гур, как в элитное училище, и среди бывших бродяжек и подброшенных сирот резистентка-Айми вела себя как маленькая княжна. Она оспаривала слова учителей и приказы наставников, плевала на правила Ордена и подстёгивала к этому других. Годам к тринадцати эти глупости из Айми выбили, но некоторые вещи не изменились. Свои косы Айми никому не позволяла резать.

Казимиру она этим раздражала – старшие ведь лучше знают. Ну, да-да, чтишь традиции своей родины, какая теперь разница, отныне твой дом здесь и вот твои новые традиции.

К пятнадцати годам Каз тоже захотела выглядеть женственнее, отпустить волосы, попросить Айми научить её краситься. Нет, это ребячество. Они не молодые женщины. Они убийцы, бесполые воины на службе Ордена, так гласит устав.

Плоские серые маски, которые выдавали на последнем году обучения, тоже у всех должны были быть одинаковыми. Вы безликие посланники. Айми выкрасила на своей маске чёрные полосы вокруг глаз, как косметикой подвела. Тонкие, изящные. Конечно, эту маску у неё отобрали и после наказания всучили новую, чистую. Айми это не остановило. После третьей сменённой маски к ней присоединились ещё несколько девочек. И Каз тоже. На своей она оставила жирную синюю кляксу на левом глазу.

Каз повернулась к зеркалу боком, чтобы рассмотреть тёмные спутанные волосы, тянущиеся почти до поясницы. На краю раковины служанка оставила две пары ножниц – поменьше и побольше, а также гребень и щётку. Нет. Каз подняла взгляд к отражению. Она больше не часть Ордена Гур. К тому же, если она встретит на улице кого-то из прежних сослуживцев, такую её точно не узнают.

Первый зубец гребня застрял в колтунах и сломался, второй треснул минуту спустя. Зато щётка и ножницы справились с задачей. Длинные пряди и целые клоки спутанных волос осыпались в раковину – Каз укоротила копну до лопаток, встряхнула головой, ощущая лёгкость, будто не просто подстриглась, а сбросила годы, проведённые в тюрьме. Уже лучше. Спасибо Плакальщицам за их щепетильность и брезгливость – раз в полгода вытравливали в подвале всякую погань вроде паразитов и чистили узников от блох и вшей. Забывали о кормёжке пленников, но не о чистке.

Блики от света лампы играли с тенями, и отражение превратилось из грязной тени в масляную картину. Прежней Казимире уже не стать, пора привыкать к новой.

Она вернулась в комнату, где помещались только узкая кушетка и тумба с томиком «Санктуáра» – священного писания последователей Дэума. Стараясь не смотреть на неприкосновенную обложку из телячьей кожи, Каз послушала тихий шум со стороны скотного двора и вдохнула ночной воздух. После ванной с травами почти не чувствовался запах пыли. Странно, даже в сон совсем не клонило, откуда только силы, если она даже не поела ничего? В ответ живот издал звук раненого коня. Что ж, можно поискать других слуг, которые шатаются по храму среди ночи. Кто-нибудь да накормит Казимиру.

Взглядом она поискала одежду, но нашла только серый мешок, переброшенный через спинку стула. Мешок на поверку оказался огромным платьем без пояса, зато с воланами на рукавах, кружевами у узкого горла и капюшоном. Такие носили послушницы Белых до того, как их официально принимали в Храм. Ага, нарядите вы Казимиру в свои тряпки. Обвязавшись полотенцем, она вышла из комнаты.

В другом конце коридора перед открытой дверью стояла служанка и слушала чьи-то указания, не поднимая глаз. Слов было не разобрать, но тон… Такому тону подчинятся все. Когда дверь захлопнулась перед девушкой и та вздрогнула, Каз тихонько свистнула, привлекая внимание. С уставшим выражением лица служанка обернулась, но сразу взбодрилась, увидев Казимиру в одном полотенце. Коридор девушка пересекла почти бегом.

– Прошу вас, госпожа, – служанка вошла в келью и при свете лампы заметила на ноге Каз синие кляксы, а на месте левой руки – культю. Голос сразу изменился: – Не разгуливай по нашему храму в таком виде. Здесь живут набожные люди, которые заслуживают уважения, а не того, чтобы какая-то грязная девица пыталась их искусить.