Все время между нами
– Он позвал меня, и я пошла к нему. Ничего странного, нет? Сначала он обнял меня, как обычно, но затем… он повел себя совсем иначе. Я помню все. Мое воспоминание такое четкое, что от этого мне становится страшно. Джеремия дотрагивался до моих интимных мест, и я не могла понять, почему мне это казалось неправильным. Он ведь желал мне добра, разве нет? Как-никак, он ведь был моим папой. Разве он мог сделать мне что-то плохое? – рассказывает Вайолет.
Она отпивает свой кофе. Сейчас Вайолет словно где-то далеко, и ее взгляд смотрит куда-то позади меня. Она вперилась глазами в стену за моей спиной, словно на ней, будто фильм, показывается ее история.
– Не знаю, прикидывалась ли моя мать, что ничего не знает, или нет. В последние годы она болела и принимала сильные лекарства, которые затуманивали ее разум. А может, она и знала обо всем, но так сильно боялась потерять Джеремию и остаться одной, что делала вид, будто в действительности ничего не происходит. Так или иначе, но я всегда скрывала все это от нее. Помню тот страх, который я испытывала при звуке его приближающихся шагов. В такие моменты я чувствовала, как леденеет мой затылок, затем холод спускался вниз по моему телу до самых ступней, парализуя меня полностью. Мне казалось, будто я наблюдаю за всем происходящим снаружи. Я сдерживала слезы и оставалась полностью беззащитной. А после каждый раз я спрашивала себя, какого черта я вновь поддалась этому. А когда мне исполнилось около одиннадцати, в определенный момент я задалась вопросом, почему такое внимание Джеремии начало мне нравиться. Моя тайна заставляла меня чувствовать себя грязной, другой, и я сторонилась своих сверстников. А Джеремия оставался единственным, кто, пусть и в своей извращенной и больной манере, давал мне почувствовать себя важной. Тебе этого не понять, Анаис. Когда в наш дом приехали те приютские мальчишки и моя мать отправила меня восвояси, я испытала разом и невообразимое одиночество, и безмерное облегчение. Однако когда спустя несколько лет я поняла, что моего отца непреодолимо влекло к одному из тех мальчишек, то я просто-напросто испытала… ревность, ревность, Анаис. Потому что я любила Джеремию. Любила своего мучителя. Я тоже стала монстром.
– Ты никогда не пробовала поговорить об этом с кем-нибудь?
– Мать умерла, когда мне было тринадцать лет. Я думала, что ее смерть заставит моего настоящего отца забрать меня, но этого не случилось. У меня остались только Джеремия и моя бабушка. Она обожала его практически как собственного сына. Нет, она никогда бы мне не поверила. Так мы и жили втроем, будто счастливая семья, – горькая усмешка Вайолет царапает мое сердце. – Я взращивала свою зависимость от него и в определенный момент поняла, что больше не смогу его предать.
– Но ведь он… – я пытаюсь подобрать слова. Ее рассказ звучит так абсурдно, что в моем голосе слышится замешательство.
– Джеремия был моей единственной точкой опоры, Анаис. У меня не было никого другого, а мой разум уже настолько извратился, что я не могла рассчитывать даже на саму себя. Так что не осуждай меня. Тебе не понять, через что я прошла.
Последнее утверждение Вайолет возвращает меня в настоящее, и я начинаю думать, какое отношение она имеет к тому, что Джеремия снова возник в жизни Деза.
В моей голове крутятся тысяча вопросов, но я боюсь их задавать. Я боюсь, что Вайолет уйдет прочь.
– Послушай… – робко начинаю я. – Я должна тебя об этом спросить: какое отношение ты имеешь к возвращению этого человека? И почему ты подошла к Дезу на той вечеринке?
Страдальческое выражение тут же пропадает с лица Вайолет, и эта перемена выглядит обескураживающей.
– Это было не просто совпадением. Так ведь?
Вайолет впивается в меня взглядом: теперь ее глаза полыхают злым огнем.
– Исповедь закончена, Анаис. Больше ты не услышишь от меня ни слова.
С бешеной скоростью меня наполняет ярость.
– Ладно! – встаю я. – Держись тогда подальше от Деза. Вернее, раз ты сообщница Джеремии… вы оба держитесь подальше от Дезмонда, иначе, клянусь, вы об этом пожалеете.
Вайолет зловеще улыбается и, отодвигая свою чашку в сторону, высовывает язык, прищелкивая им и показывая мне свой пирсинг.
– Нам стоит бояться тебя?
Нам стоит.
Я не могу понять, что за игру она затеяла. Сначала она доверяется мне и рассказывает о своем ужасном прошлом, а теперь бросает вызов своим безумным взглядом.
– Ты не можешь быть по-настоящему настолько жалкой, – обвинительным тоном бросаю я ей.
– А ты со всем своим высокомерием не можешь знать, какая я на самом деле, так что иди ты в задницу.
– Ты права, – поддаюсь я, – я не знаю, каково пережить все то, что пережила ты. Я не знаю, каково это – быть тобой, Вайолет, но, прошу тебя… дай помочь тебе.
– Ох, и ты туда же, – грубо отзывается Вайолет и попадает в самую точку.
Я здесь ради Деза, но этой девушке нужна помощь. Я не могу делать вид, что ничего не происходит.
Схватив свою сумку, я принимаюсь в ней рыться. Наконец я нахожу там визитку доктора Джексон и протягиваю ее Вайолет.
Заметив, что Вайолет игнорирует мой жест, я кладу визитку перед ней на стол.
– Это очень хороший доктор. Уверена, что она сможет тебе помочь.
– Пошла ты, Анаис! – скрестив руки на груди, Вайолет злобно цедит сквозь зубы. И тогда я сдаюсь. Я кладу десятидолларовую купюру возле визитки и в последний раз гляжу в глаза своей собеседнице.
– Это за твой кофе.
После я встаю и поворачиваюсь к ней спиной, проклиная себя за проявленную жалость. Вайолет коварна, и мне уже совершенно плевать, стала ли она такой, какая есть, из-за пережитого кошмара или нет.
Я просто хочу, чтобы она держалась подальше от Деза.
Чтобы держалась подальше от нас.
Почти бегом я выхожу из кофейни и не замедляю свой шаг, даже отойдя на приличное расстояние.
Всего этого расстояния между мною и Вайолет явно недостаточно. Их судьбы с Дезом пересеклись не в детстве, разве только на короткий миг. Это случилось именно сейчас, по прошествии лет – когда вся эта история уже практически осталась в прошлом, – и это не может быть простой случайностью.
Я тяжело дышу и испытываю сумасшедшее желание увидеть Дезмонда.
Недолго думая, я направляюсь к футбольному стадиону. Когда я прохожу через железные ворота, которые ведут на территорию спортивного комплекса, то слышу шум и гам ребят, суровые окрики тренера и звуки с поля.
Тренировка в полном разгаре.
Я усаживаюсь на трибуне. По соседству сидят еще несколько человек, обычные зрители, которые не редкость на тренировках «Брюинс», так что мне будет не сложно затеряться среди них.
Меня гложет страх, что Дез меня увидит и подумает, что я пытаюсь его преследовать, и в этот миг я с глубоким беспокойством замечаю его на поле, среди других игроков.
Он в своей вселенной. Футбол возвращает его к жизни, и мне хотелось бы так же влиять на Деза, как эта игра.
Кто-то из его партнеров с мячом в руках несется по кромке поля, а затем пасует на Дезмонда, который с легкостью ловит мяч и устремляется к зачетной зоне, проходя ярд за ярдом, будто бы это проще простого. Дез заносит тачдаун, и его команда ликует, хотя это всего лишь и тренировка.
Я воображаю, как Дез, чье лицо сейчас скрыто защитной маской, смеется, и тут же чувствую, как мое сердце начинает учащенно биться.
На самом деле я не знаю, улыбается ли он сейчас. Правда ли футбол унес его подальше от его же демонов или нет. Однако я надеюсь на это, потому что люблю Деза и готова на все, чтобы его спасти.
После окончания тренировки все ребята направляются в раздевалку. В команде царит расслабленная и дружеская атмосфера, и я наблюдаю, как игроки общаются друг с другом, однако Дез держится в стороне от остальных.
Кажется, ему не удалось скрыть свое настроение, и товарищи догадались, что у него что-то случилось.
Я не знаю, что делать. Мне хотелось бы подождать его у входа в раздевалку, но, возможно, это тот случай, когда нужно дать ему время и место, как он и просил. Так что я остаюсь сидеть на трибуне, закрыв глаза, чтобы успокоить свой взбудораженный рассудок, пока солнце слепит мне лицо.
Я не замечаю ничего вокруг, никакого шума, кроме тех звуков, что исходят от спортсменов на соседних площадках, но затем я чувствую их – две мягкие губы, которые прикасаются к моим, и четко различимый запах Деза заставляет меня замереть и насладиться поцелуем.
Даже с завязанными глазами я узнала бы его среди тысячи мужчин.
– Посиди так, – шепчет Дез, не отлипая от моих губ. Затем он ласкает языком мою верхнюю губу, и я чувствую его глубокий вдох. – Ты так хороша, Нектаринка.
– Я так сильно тебя люблю, – отвечаю, открывая глаза и ловя его взгляд. – Я скучала по тебе, – признаюсь я затем.
И я не только о тех часах, когда нас разделяло расстояние.
– Ты будешь скучать по мне еще много раз, – отвечает он, показывая тем самым, что понял настоящий смысл моих слов. Дез больше не пытается подслащивать горечь происходящего.
Для него это – сложный момент, и если я хочу остаться рядом с ним, то тоже должна отдавать себе в этом отчет.
Я обхватываю его щеки и заставляю посмотреть мне в глаза. На Дезе все еще спортивная форма, он потен, и с его лица еще не спала красная краска после физического напряжения.
– Я достаточна сильна, Дез. Не оставляй меня снаружи, – произношу я.
Он опускает голову. Когда я наклоняюсь, чтобы снова поймать его взгляд, то в Дезе происходит какая-то перемена. Он жадно впивается в мой рот, отчаянно, без всякой нежности, целуя меня.
Словно хочет, чтобы я ощутила его ярость.
Словно проверяет, смогу я остаться или нет.
Я позволяю ему это, разрешая поглощать меня, и, в свою очередь, поглощаю его, кусая за нижнюю губу и шепча, что люблю его и продолжу любить, может быть, даже еще сильнее, когда все это закончится.
– Идем домой? – тихо произносит он, отстраняясь от меня.
Его голос звучит еще слишком холодно, но, по крайней мере, Дез позволил приблизиться.
Это ведь что-то да значит, разве нет?
7. Дезмонд
Прошлое не умерло, мальчик.
– Мне нужно сполоснуться, – говорю я Анаис. Я до смерти провонял, и мне нужно в душ.
Ярко светит солнце, и Анаис наслаждается его лучами. Я гляжу по сторонам: трибуны еще не опустели. Многие приходят сюда, чтобы посмотреть тренировки или почитать книжку, так что я могу чуть-чуть расслабиться.
После того как Джеремия снова объявился в моей жизни, я постоянно слышу над своим ухом чей-то страшный шепот. Я превращаюсь в параноика. Я везде ощущаю его присутствие. Даже на поле, некоторое время назад, я почувствовал, как холодок пробегает по моей спине, и принялся, как безумец, озираться по сторонам в поисках Джеремии. А затем я увидел ее, и мое сердце успокоилось.
– У меня тут тетрадки с лекциями, – Анаис показывает на свою сумку, – займусь ими, пока ты прихорашиваешься для меня.
Она улыбается, и свинцовое небо, готовое меня проглотить, рассеивается.
– Я быстро. Жди меня здесь.
– Я никуда не уйду, Дез.
Она говорит это серьезным тоном, и я знаю, что этими словами она хочет сказать куда больше, чем есть.
Я медленно отхожу, пятясь спиной вперед, не в силах оторваться от ее глаз и прервать безмятежность, которую она дарит мне.
Каким прекрасным может быть наше будущее, если жизнь прекратит колошматить меня налево и направо. И каким совершенно другим парнем я мог бы стать, если бы только мог переписать свое прошлое.
Ногой я натыкаюсь на одно из зрительских кресел, и решаю, что пора развернуться и бежать в раздевалку.
Ребята уже почти закончили переодеваться. В раздевалке осталось лишь пару человек, которые бросают на меня беглые взгляды, не произнеся ни слова, когда я захожу внутрь.
Я не осуждаю их за это. До этого я был не очень-то и сговорчив. Они уже неплохо меня знают и решили оставить в покое, как только увидели, что я был готов накинуться на любого, кто сказал бы мне хоть слово.
Теперь я чувствую себя лучше и испытываю угрызения совести. Поэтому решаю немного снизить градус напряжения, которое создал своей злостью в команде.
– Надеюсь, вы оставили мне хоть чуть-чуть горячей воды!
Томпсон первым поворачивает голову в мою сторону.
– Может, и нет, болван, – произносит он с улыбкой. – Что скажете, парни? – продолжает Томпсон, обращаясь к остальным. – Наш симпатяжка-квотербек заслуживает горячий душ?
Спустя несколько секунд я оказываюсь прямо в спортивной форме под ледяным душем, куда меня затащили товарищи. Я дубею, зато, по крайней мере, в команду вернулась расслабленная атмосфера.
Наконец довольные приятели решают, что с меня хватит, и дают мне нормально помыться.
Пока я наслаждаюсь теплой водой, снова начинаю думать об Анаис, о ее прелестной коже и медовых волосах, которые с первого мгновения стали моим наваждением… От мысли, что я могу потерять все это, меня бросает в дрожь, словно от разряда электрического тока.
Я хмурюсь, снова думаю о том, как разыскать Джеремию и покончить с ним раз и навсегда, однако не нахожу ни одного законного способа это сделать, но и марать об него руки с риском провести остаток своих дней в тюрьме я тоже не могу, поскольку мне есть что терять.
– Пока, Вэрд, до завтра! – Ребята по очереди прощаются со мной, отрывая меня от темных мыслей, пока раздевалку не наполняет тишина, нарушаемая лишь шумом воды.
Не знаю, сколько времени я стою под душем. Мне стоило бы поспешить, ведь я обещал Анаис не задерживаться, но так сложно прервать это состояние покоя, которое наконец-то нашло меня. Внезапный стук закрывающейся дверцы шкафчика возвращает меня в реальность.
– Кто там? – спрашиваю я, выключая воду и заворачиваясь в полотенце.
Возможно, кто-то из ребят вернулся за оставленной вещью, но то же самое ощущение, что охватило меня на поле, снова наваливается на меня. Абсолютная тишина только усиливает любой другой звук. Каждая капля стекающей из душа воды раздается оглушительным грохотом, снаружи сквозь форточку со свистом залетает ветер… И наконец я различаю звук шагов, звук шаркающей походки.
Монстр здесь.
– Спектор! – кричу я, проверяя каждый квадратный сантиметр раздевалки. – Где ты прячешься, трус?
Пару раз, будучи мокрым, я поскальзываюсь и едва не падаю. Шаги чудовища становятся все громче, и я бросаюсь к выходу из раздевалки, замечая распахнутую настежь дверь. Выбегаю наружу и быстро смотрю по сторонам. Однако в коридоре никого, и я ору в разочаровании:
– Вот дерьмо!
Затем я возвращаюсь в раздевалку и со злостью кулаком рассекаю воздух.
Я яростно дышу, и мое сердце того и гляди вырвется из груди.
Меня ослепляет ярость, но все же, сохранив остатки трезвости, я вспоминаю, что моя Нектаринка сейчас там, снаружи, и ей может угрожать опасность.
Я мчусь к своему шкафчику, открываю дверцу, чтобы достать оттуда одежду, и в этот миг в моих жилах стынет кровь. Внутри две радиоуправляемые игрушечные машинки. Красная и желтая. Тут же воспоминания отбрасывают меня назад на шесть проклятых лет.
– Тебе ведь нравятся игрушечные машинки?
У меня никогда их не было: у родителей не было денег на игрушки для меня, но я всегда мечтал хотя бы об одной такой. И мечтаю сейчас, хотя мне уже тринадцать лет и я больше не ребенок.
Этот бородатый мужчина выглядит вежливым. Никто никогда не вел себя так с нами, и я мельком гляжу на Брейдена, чтобы понять, испытывает ли он сейчас схожие чувства.
Его полный восторга взгляд прикован к этим двум радиоуправляемым машинкам. Две блестящие игрушки, красная и желтая.
Мы с ним здорово наиграемся этими машинками.
– Дезмонд? Мальчик, ты мне так и не ответил.
– А, да-да, мистер! Они мне нравятся, – спешно отвечаю я.
– Хорошо, – говорит он. Он снова улыбается, и я замечаю, что у него не хватает одного переднего зуба.
– У меня идея, – продолжает он, подходя ко мне ближе. Он приседает на корточки, чтобы сравняться со мной ростом, и кладет свои руки мне на плечи. Они большие, мозолистые и испачканы травой и землей.
– Сходишь со мной на минутку в гараж, и машинки твои. Если хочешь, можешь подарить одну Брейдену.
Я смотрю на своего друга – моего брата. Его глаза уже блестят в ожидании.
– Зачем нам идти в гараж? – спрашиваю я.
Мне не нравится то место. Там темно. Это единственное место во всем доме, куда мы с Брэдом не спешили залезть.
– Я тебе кое-что объясню насчет автомобилей. Ты ведь сказал, что они тебе нравятся?
Я молча киваю, и он снова улыбается ртом, в котором не хватает зуба.
Да, он вежлив. И расскажет мне что-то про машины.
– Тогда за мной, малыш.
Я иду следом, пока он отпирает гаражную дверь. Затем он тянет за висящую веревку, и тут же лампочка освещает деревянную лестницу.
Так вот, где включался свет.
Напоследок я снова оборачиваюсь в сторону Брэда и весело ему подмигиваю.
Завтра у нас будут две новые машинки.
Это те же самые игрушечные автомобили, которыми Джеремия первый раз завлек меня в гараж.
Я не могу заставить себя дотронуться до них.
На них уже видны следы ржавчины, а у одной не хватает колесика.
Этот ублюдок сохранил все эти чертовы вещицы, словно драгоценные реликвии.
Со злостью захлопываю шкафчик. Металлический лязг раздается по всей раздевалке, и яростный крик застревает у меня в горле.
Мне нужно уйти отсюда.
Мне нужно найти Анаис.
На ходу надеваю джинсы и уже собираюсь натянуть майку, как вдруг замечаю на запотевшем от пара зеркале еще одно сообщение, на этот раз написанное простыми буквами.
«ПРОШЛОЕ НЕ УМЕРЛО, МАЛЬЧИК».
\Я опускаюсь на пол. Прижимаю колени к груди и больше не могу сдержать рыданий. Мое прошлое берет верх над настоящим. Сначала оно скачет вокруг, будто табун безумных лошадей, а затем накидывается на меня, опрокидывая на пол, чтобы разорвать на куски. Чуть погодя в моем помраченном сознании вдруг мелькает тусклая вспышка. Мысль об Анаис. Моя Нектаринка сейчас там, снаружи, во власти монстра, который сломал мне жизнь.
Я заставляю себя подняться с холодного пола. С моих сырых волос еще падают капли воды прямо мне на грудь, и тело мерзнет так же, как и душа, попавшая в эту западню, будто я стою в ледяной клетке.
Но я больше не хочу быть пленником.
Я больше не хочу испытывать всю эту боль.
Я хочу жить так, как воображал себе, с Дэвисами и моей девушкой.
Я хватаю майку, натягиваю кроссовки и выбегаю наружу, словно боясь за один миг потерять все, за что я боролся.
Уткнувшись в книгу, Ана по-прежнему сидит там же, где я ее и оставил. Легкий ветерок колышет ее волосы. Одна прядь спадает ей на глаза, и Анаис тут же заправляет ее обратно за ухо.
Анаис прекрасна, моя любовь, мое будущее и смысл моей жизни.
Она замечает меня, и ее лицо тут же сияет.
Не знаю, с какой физиономией я стою сейчас, но надеюсь, мне удалось скрыть только что произошедшее в раздевалке, потому что я хочу, чтобы эта история касалась только меня.
Не хочу, чтобы Анаис увидела хоть один из моих шрамов, не хочу, чтобы она заметила, что они вновь начали кровоточить, пачкая все, что я создавал с таким трудом.
Анаис убирает книжку в сумку и бегом спускается с трибуны ко мне.
Мини-юбка обнажает ее длинные ноги. Простая белая тенниска обтягивает ее грудь, которая немного колышется на бегу. Снятая рубашка закинута на плечо… и тут я осознаю – да, именно сейчас, – что я не собираюсь терять Анаис и даже ради крупицы того, что испытываю, когда она рядом, могу убить, на этот раз по-настоящему.
– Все в порядке? – спрашивает она.
Я целую ее в губы и вру.
– Просто отлично. Идем?
– Куда? – улыбается Анаис.
– Домой, Анаис. Но поскольку чисто технически у нас нет общего жилья, то решать тебе, к кому мы пойдем.
Невообразимо сложно не глядеть по сторонам. Настолько же сложно, как и казаться спокойным, так что я того и гляди боюсь себе изменить.
Уверен, что этот ублюдок бродит где-то поблизости, но я не прекращу разыгрывать свой спектакль. Не сейчас.
– Дом там, где ты, Дезмонд.
Я прижимаю к себе мою Нектаринку и вдыхаю аромат ее волос.
Он успокаивает меня, и я насыщаюсь им, как голодный.
– Кажется, я где-то это уже слышал, – подшучиваю я над Анаис.
– Я тоже, – хихикает она, – но это правда. – Анаис высвобождается из моих объятий и тянет меня вперед: – Пойдем к тебе?
– При условии, что уже через десять минут я окажусь в тебе, – с усмешкой отзываюсь я и обнимаю ее сзади.
– М-м-м… посмотрим.
Я даю ей взять меня за руку и бросаю беглый взгляд назад.
Вокруг никого, однако я чувствую присутствие Джеремии. Я ощущаю его, как и того призрака, что продолжает дышать у меня над ухом.
Мы отправляемся в общежитие.
– Что это у тебя за пластырь на плече? – Я цепенею, как только его замечаю.
Не может быть… Нет, она не могла начать снова…
– Отлично, Шерлок! Я всего лишь обожглась плойкой.
Инстинкт советует, чтобы я попросил показать ожог. Однако разум кричит, что если я это сделаю, то раню ее.
Я должен доверять ей. Она это заслужила. Однако последние дни были мучительными, и я не уделял ей должного внимания.
– Прости, – спешу сказать я. – Я – ужаснейший жених.
Анаис улыбается:
– Ага! Я и впрямь то и дело спрашиваю себя, почему ты по-прежнему так сильно мне нравишься.
– Ты шутишь?
– А вот и не скажу, – весело подмигивает Анаис, но затем внезапно становится серьезной. – Я боюсь за тебя, Дез.
– Не надо.
Внезапно занервничав, Анаис прикусывает себе губу.
– Я боюсь, что ты можешь совершить какую-нибудь глупость. Что он причинит тебе вред.
Ее слова бьют по больному. Они задевают мою гордость, и я дрожу от ярости:
– Я больше не ребенок.
– Знаю. А еще, что ты не можешь понять смысл моих слов. Я не хочу тебя ранить, Дез, но мне по-настоящему страшно оттого, что ты можешь натворить.
Я отпускаю ее руку.
– Каждый раз, когда ты беспокоишься за меня из-за того, что я могу сделать с тем ублюдком, ты полностью игнорируешь то, что он сотворил со мной.
В моем восклицании проскальзывает отвращение, отчего Анаис глядит на меня, широко раскрыв глаза.
– Это не так, и ты неправ, что так думаешь. Не проходит и дня, чтобы я не испытывала бесконечную вину за то, что ты пережил.
– Мне не нужна твоя жалость, Анаис. Я выжил, – резко бросаю. – Я здесь, – При этих словах ударяю себя в грудь кулаком, словно подчеркивая их.
– Тебя злит, что я беспокоюсь за тебя?
Нет, черт возьми! Меня выбешивает, что он вернулся и теперь развлекается со мной как кот с мышонком.
Я злюсь от мысли, а не послать ли все к черту и закончить начатое много лет назад.
Я гляжу на Анаис. Она смотрит на меня умоляющим взглядом, и я больше не могу сопротивляться.
– Я н-не…
– Это помогло бы удержать тебя подальше от него?
– Что именно?
– Мое беспокойство. Если я буду игнорировать, как ты говоришь, все то, что он тебе сделал. Если я буду бесить тебя и разочаровывать, как когда-то… этого хватит, чтобы ты перестал его искать?
– Нет, – с ходу отвечаю я. – И знаешь почему?
Анаис замирает в ожидании, и ее глаза наполняются слезами.
– Потому что теперь я больше не один. У меня есть ты, а этот безумец даже на миг не будет колебаться, чтобы причинить тебе вред, лишь бы добраться до меня.
Анаис вздрагивает, а затем трясет головой:
– Ненавижу тебя, – бормочет она, – когда ты говоришь подобные вещи, и все выглядит так, будто ты на самом деле прав. Ненавижу, когда ты обращаешься со мной, будто с самой драгоценной вещью, которая у тебя есть… Ненавижу.
Ее яростный взгляд полон решимости. Я еще никогда не видел ее такой воинственной.
– Но я люблю тебя больше, чем ненавижу, – добавляет она.
– Я это знаю, – мы затихаем на миг. – Это мои неприятности, и хочешь ли ты этого или нет, но ты не входишь в это уравнение.
– Ты так считаешь? Я только и думаю, как тебя вытащить из этой дряни, и ничего не могу придумать. Я не знаю, через что ты прошел, Дез. Не знаю, что сейчас творится у тебя внутри, когда мучительные воспоминания снова вернулись.
– Превосходно! Вот поэтому я и не хочу, чтобы ты об этом знала.
Не сейчас, когда я решительно настроен раз и навсегда разобраться со своим прошлым. Возможно, когда-нибудь потом, когда вся эта история будет закончена и забыта.
Когда мы приходим в общежитие, Анаис все еще молчит, и, возможно, нам стоило бы снова поговорить, но я уже изнемогаю от желания. Я хочу заставить ее позабыть о беспокойстве, целовать ее так, чтобы у нее перехватило дыхание, прикасаться к ней, как если бы мы слились в одно тело, раствориться в ней, но в комнате мы обнаруживаем Брэда, который сидит на диване и играет в Xbox, и все мои планы рассеиваются как дым.