Приболотье
Время от времени свет пробивался сквозь кроны, заливая путь золотистыми полосами. Птицы мелькали в ветвях, но на этот раз их пение казалось приглушённым, словно даже природа ждала чего-то, затаившись.
Мы шли мимо поляны, где высокие травы покачивались под лёгким ветерком, и я вдруг вспомнил свой сон. Эти странные люди в капюшонах… Я долго думал, стоит ли говорить об этом с Ульфией, но молчание между нами начало напрягать меня. Наконец я решился.
– Ульфия, – начал я, подходя ближе к ней. – В последнее время мне снятся странные сны. Люди в капюшонах. Они не говорят, но мне кажется, что они наблюдают за мной. Кто они? Это просто сны, или ты что-то об этом знаешь?
Ульфия продолжала идти, не поворачивая головы. Она молчала так долго, что я уже начал думать, что она вовсе не ответит. Наконец, она слегка повернула голову в мою сторону и произнесла тихим, но напряжённым голосом:
– Фабиан, все ответы ты найдёшь в Змеевке. Иногда лес раскрывает то, что скрыто за гранью наших снов и реальности. Не ищи ответы здесь, пока мы не доберёмся туда.
Её слова лишь усилили во мне ощущение неясной тревоги. Я чувствовал, что она знала больше, чем говорила, но не собиралась раскрывать всё прямо сейчас.
Мы продолжали путь. Тропа становилась всё более извилистой, ведущей к подножию гор. Лесные деревья сменялись более низкими, а трава становилась реже. Впереди уже виднелись серые каменные утёсы, и вскоре я увидел знакомые очертания небольших построек Змеевки.
Тишина между нами стала более густой, как и воздух вокруг, наполненный неким ожиданием.
Когда мы с Ульфией наконец подошли к Змеевке, я сразу почувствовал, что что-то изменилось. В прошлый раз, когда мы были здесь, деревня казалась странно безмолвной. Жители не обращали на нас внимания, их взгляды были пустыми, словно они не замечали ни нас, ни друг друга. Но теперь… теперь всё было иначе.
С первых шагов по узким улочкам я заметил, что люди начали обращать на нас внимание. Кто-то из них стоял у своих домов, кто-то медленно проходил мимо, украдкой бросая на нас взгляды, но на этот раз в их глазах был явный интерес. Даже если они старались не показывать этого открыто, я чувствовал, что наше появление было замечено. Некоторым жителям это явно не нравилось – их лица были настороженными, порой даже мрачными. Другие просто смотрели с тихим любопытством.
Я поймал взгляд одной женщины, которая стояла у своего дома, держа на руках корзину с овощами. Она смотрела прямо на нас, не отрываясь, как если бы хотела что-то сказать, но не решалась. Я шагнул было в её сторону, но Ульфия мягко потянула меня за руку, остановив.
– Не сейчас, – сказала она тихо. – Сначала нам нужно попасть к старосте.
Я кивнул, и мы продолжили путь к дому старосты. Но когда мы подошли к нему, я заметил, что двери были закрыты. В прошлый раз они были распахнуты, и мы могли войти свободно, но теперь что-то изменилось. Вокруг дома было странно тихо. Никого не было видно, и дверь выглядела запертой – даже занавески на окнах были закрыты, скрывая внутреннее пространство от чужих глаз.
– Что-то не так, – сказал я, чувствуя нарастающее беспокойство. – Почему дом старосты закрыт? Он же обычно здесь, верно?
Ульфия осмотрела дверь и кивнула.
– Да, это странно. Что-то явно изменилось. Жители смотрят на нас по-другому, дом заперт… Возможно, он что-то знает или прячется от нас. В любом случае, нам нужно разобраться.
Я оглядел деревню ещё раз. Люди продолжали наблюдать за нами издалека, как если бы они знали что-то важное.
На этот раз я ощущал в воздухе что-то большее, чем просто любопытство. Это было как тягучее, плотное чувство – смесь недоверия и скрытого страха.
– Что будем делать? – спросил я, вновь обращая взгляд на Ульфию.
Она немного подумала, всматриваясь в дом старосты, затем медленно повернулась ко мне.
– Нужно поговорить с кем-нибудь из местных. Возможно, они знают, куда пропал староста. И мне кажется, что теперь они более готовы говорить с нами. – Она посмотрела на женщину с корзиной, которая продолжала смотреть в нашу сторону. – Давай начнём с неё.
Мы медленно подошли к той женщине, и когда я был уже рядом, она опустила глаза, делая вид, что занята своими делами. Однако, когда мы остановились, она не смогла скрыть беспокойства и подняла взгляд.
– Простите, – начал я, стараясь говорить спокойно и непринуждённо. – Мы ищем старосту. Не знаете, где он?
Женщина немного замялась, бросая тревожные взгляды в сторону других домов. Я чувствовал, что она колебалась между страхом и желанием что-то сказать.
– Староста… ушёл, – ответила она наконец, почти шёпотом. – Его нет с самого утра. И не знаю, когда вернётся. – Её голос дрожал, и она снова опустила взгляд, будто опасалась продолжать разговор.
– Ушёл? – переспросил я, чувствуя, как внутри меня нарастает странное ощущение тревоги. – Но куда?
Женщина быстро оглянулась вокруг, словно проверяя, не подслушивает ли кто-то ещё, и тихо добавила:
– Он говорил, что «слышим зов гор». Сказал, что там ответы. Но это всё, что я знаю. Будьте осторожны.
Ульфия нахмурилась и мягко поблагодарила её, после чего мы отошли немного в сторону, чтобы обсудить услышанное.
– «Зов гор», – произнесла она, глядя куда-то вдаль. – Это что-то новое. Я знала, что Змеевка хранит тайны, но староста никогда не говорил ни о каком зове.
– Думаешь, нам тоже стоит пойти туда? – спросил я.
– Пожалуй, это наш единственный путь, – тихо ответила она. – Все ответы действительно могут быть там.
Я кивнул, чувствуя, как нечто важное приближается. Ответы были всё ближе, и я знал, что впереди нас ждёт нечто гораздо более серьёзное, чем просто тени прошлого.
Женщина с корзиной, услышав наш разговор, явно встревожилась. Она сделала шаг назад, оглядывая нас исподлобья, и тихо, но настойчиво произнесла:
– Не ходите туда. Горы – не место для людей. Те, кто уходят туда, редко возвращаются… Или уже не такими, как были.
Её слова прозвучали как предупреждение, и я ощутил в них что-то большее, чем простое суеверие. Казалось, она действительно верила, что поход в горы – плохая идея. Но, несмотря на её тревогу, я знал, что мы не можем отступить. Лес и странные знаки, которые мы увидели, уже вели нас по этому пути, и возвращаться назад было бы ошибкой.
– Мы понимаем, – ответил я мягко, пытаясь не показать свою собственную тревогу. – Но у нас нет другого выбора. Что бы ни происходило, мы должны узнать правду.
Женщина, заметив нашу решимость, тяжело вздохнула, но потом, смягчившись, сделала шаг ближе.
– Ну что ж… Если вы уж настаиваете, тогда хотя бы зайдите ко мне в дом, перекусите, – предложила она. – Дорога в горы длинная и опасная. Вам понадобится тёплая одежда, еда и вода.
Мы кивнули в знак благодарности и последовали за ней. Её дом стоял неподалёку – скромный, с деревянной крышей и садом за забором. Внутри было тепло, пахло травами и свежеиспечённым хлебом. Мы с Ульфией уселись за стол, пока хозяйка быстро разложила перед нами нехитрые закуски: ломти хлеба, кусочки сыра, немного сушёного мяса и, конечно, чай из местных трав.
– Кто вы такие? – вдруг спросила она, когда мы начали есть. – Что вы ищете в этих горах?
Я отпил глоток горячего чая и решил ответить честно.
– Меня зовут Фабиан, – сказал я, слегка наклонив голову в знак уважения. – Я родом из соседнего хутора, близ Лесной Долины. Когда-то бывал здесь, в Змеевке, но давно.
Женщина внимательно посмотрела на меня, и в её глазах что-то вспыхнуло.
– Фабиан? – произнесла она с тихим удивлением. – Значит, это ты… Я давно не видела тебя, но слышала о твоём хуторе. Все говорили, что ты ушёл в лес смотрителем, и вот ты вернулся…
– Да, – подтвердил я, слегка улыбнувшись, удивлённый тем, что она меня узнала, хотя прошло столько времени.
Затем Ульфия взяла слово, и я почувствовал, как напряжение в комнате возросло.
– Меня зовут Ульфия, – начала она спокойно. – Я не из Приболотья, но когда-то жила здесь, в Змеевке. Это было очень давно. Мои родители увезли меня, когда я ещё была девочкой, и мы покинули эти места. Но теперь я вернулась… чтобы узнать тайну своих предков.
Слова Ульфии прозвучали тяжело. Женщина замерла на мгновение, взглянув на неё с подозрением. Её глаза чуть прищурились, как будто она что-то вспомнила, но решила не говорить вслух. В её взгляде появилось недоверие, и я почувствовал, что она не совсем доверяла Ульфие. Однако, она ничего не сказала.
– Время многое меняет, – только и произнесла женщина, медленно кивнув. – Возвращение в прошлое… непростая задача.
Мы закончили еду в молчании, а затем хозяйка предложила нам взять с собой немного припасов: куски хлеба, сушёное мясо и флягу с водой. Заплечный мешок с тёплыми вещами. Она словно знала, что дорога будет долгой и нелёгкой.
– Возьмите это. Вам понадобится, – сказала она тихо, когда мы собрались уходить. – И ещё… да благословят вас силы, чтобы вы вернулись невредимыми. Не каждый решается отправиться в горы.
Она проводила нас до начала дороги, ведущей к горам, и молча смотрела, как мы уходим. В её взгляде было что-то вроде беспокойства или даже печали, но она больше не пыталась нас отговорить.
Когда мы вышли на тропу, ведущую вверх по холмам, тишина природы окружила нас. Лес постепенно редел, уступая место каменным уступам и покрытым мхом валунам. Воздух здесь был прохладнее, и ветер усиливался, неся с собой таинственный шёпот. Впереди возвышались горы, покрытые густыми облаками, словно сами вершины скрывали от нас свои тайны.
Мы шли медленно, прислушиваясь к звукам леса, когда я снова заговорил:
– Ульфия, – начал я осторожно. – Что это за люди в капюшонах, которые мне снились? Кто они?
Она долго молчала, не сразу отвечая, а лишь смотрела вперёд, будто раздумывая над чем-то.
– Не спрашивай меня об этом сейчас. Мы скоро узнаем всё сами.
Предостережение
Мы шли молча, уже давно не разговаривая. Лес вокруг нас стал гуще, а дорога всё более каменистой и труднопроходимой. Солнце клонилось к горизонту, и тени становились длиннее, обнимая деревья и траву. Воздух здесь был сырой, словно сам лес был наполнен туманом, который ещё не поднялся. Я начал чувствовать усталость – не столько физическую, сколько внутреннюю. Путь в горы всегда выматывал, а неизвестность впереди угнетала ещё больше.
– Ульфия, – тихо окликнул я, когда мы добрались до небольшой поляны, окружённой мшистыми камнями. – Давай остановимся здесь. До гор ещё далеко, а уже темнеет. Я не думаю, что стоит идти дальше, пока свет совсем не погас.
Она молча кивнула, явно тоже чувствуя усталость. Мы выбрали место под большим деревом, его ветви были густыми, и можно было надеяться, что оно укроет нас от ветра, который начал усиливаться. Я снял заплечный мешок и принялся распаковывать припасы, которые дала нам женщина. Ульфия уселась неподалёку, поджав ноги, и глядела куда-то вглубь леса, словно что-то видела там, чего не замечал я.
– Что ты думаешь? – спросил я, разжигая небольшой костёр. Пламя мягко заплясало в ночной тишине, давая хоть немного тепла и света. – У нас хороший шанс добраться до гор, если будем идти на рассвете. Но меня беспокоит то, что нас ждёт там. Ты ничего не говоришь о том, что мы можем найти.
Ульфия, не отрывая взгляда от леса, наконец, медленно повернула голову ко мне.
– Я не знаю, что нас ждёт, – тихо ответила она. – Но это не просто путь. Это нечто большее. У меня такое чувство, что мы не только идём к горам, но и ко всему, что я потеряла, когда уехала отсюда. Словно весь мой род… остался здесь.
Я кивнул, подбрасывая веточку в костёр, которая тут же ярко вспыхнула.
– Думаешь, в горах мы найдём ответы? – спросил я, вглядываясь в её лицо.
Она снова посмотрела в сторону.
– Не знаю, Фабиан. Но я чувствую, что где-то там, среди этих вершин, кроется что-то важное для меня. Возможно, для нас обоих.
Тишина вновь опустилась между нами, только костёр тихо потрескивал, разбавляя эту тяжесть. Я знал, что в словах Ульфии есть правда, но вместе с ней было что-то неуловимое, что угнетало меня. Мои сны, видения… что-то в этом путешествии было неправильным, но отступить я не мог. Мы уже зашли слишком далеко.
– Ладно, – сказал я, откидываясь на траву. – Нам нужно набраться сил. Спать под открытым небом – не самое приятное занятие, но лучше, чем блуждать в ночи.
Я улёгся у костра, чувствуя, как тепло от огня постепенно обволакивает меня. Ульфия тоже устроилась рядом, но я заметил, что она долго не могла уснуть. Её глаза всё так же были устремлены вдаль, за пределы нашей маленькой, освещённой костром, поляны. Она словно что-то видела там, где тьма сгущалась плотной стеной.
– Ульфия, – тихо произнес я, уже погружаясь в дремоту. – Не беспокойся. Мы найдём ответы.
Но ответа не последовало, и вскоре я провалился в сон, полный тревожных образов.
Мне снился странный сон. Тяжёлый и вязкий, словно сам лес, в который мы углублялись. Всё вокруг было окутано густым туманом, и деревья возвышались, как молчаливые стражи, их ветви скрипели от ветра. Я стоял на той самой тропе, что вела к горам, но ноги словно приросли к земле – я не мог сдвинуться с места. В этот момент из тумана появился силуэт, высокий и согбенный. Это был, незнакомый мне, мужчина, примерно лет шестидесяти.
Старик приближался медленно, будто шаги его отрывались от земли с трудом. Лицо его было суровым, но одновременно измождённым, как у человека, который видел слишком много. Он остановился передо мной, вглядываясь в мои глаза так, что я почувствовал, будто его взгляд пронзает меня насквозь.
– Фабиан… – голос старика был глубоким, но с нотками усталости. – Ты идёшь в горы. Ты не догадываешься, какие испытания ждут тебя впереди.
Я попытался что-то сказать, объяснить ему, что у нас нет другого выбора, но слова застряли в горле. Туман становился всё плотнее, сгущаясь вокруг нас, словно даже воздух сопротивлялся этому разговору.
– Эти горы… – продолжил старик, подойдя ближе. – Они не прощают ошибок. Многие пытались, но никто не вернулся таким, каким был. Если ты пойдёшь дальше, то вернёшься другим, если вообще вернёшься. Это место не для тебя, Фабиан. Ты слишком многого не знаешь.
Его слова звучали как пророчество, но вместо страха я ощущал нечто другое – глухую решимость. Казалось, что в глубине души я уже знал, что должен идти, несмотря на все предупреждения.
– Но я должен, – попытался вымолвить я, и наконец-то слова сорвались с губ. – Я должен узнать правду. Ульфия… её предки, мои сны… всё указывает на то, что ответы там, в горах.
Старик качнул головой, словно уже слышал подобные речи раньше.
– Ответы, говоришь… Но иногда ответы могут быть страшнее, чем незнание. Не все тайны должны быть раскрыты, Фабиан. Есть вещи, которые лучше оставить в прошлом, похороненные под камнями, где им и место.
Он сделал шаг назад, его глаза теперь стали холодными, почти пугающими. В этот момент меня охватила странная тревога – как будто все мои сомнения, которые я скрывал глубоко внутри, выплыли на поверхность.
– Я прошу тебя, – голос старика был тверд, как камень, – пока не поздно, поворачивай назад. Вернись в свою долину, к жизни, которую ты знаешь. Не всё стоит искать, и не всё можно найти, не заплатив ужасную цену.
Его слова эхом разносились в моём сознании, и на миг я почувствовал тяжесть его предостережений. Но даже несмотря на это, я знал, что не могу повернуть назад. Что-то внутри меня гнало вперёд, и даже старик, со всей своей мудростью и опытом, не мог остановить этого.
Я хотел ответить ему, но внезапно всё вокруг стало ещё более расплывчатым, туман начал поглощать его фигуру, его голос становился всё тише.
– Вернись… пока не поздно…
Эти слова эхом отдавались в моей голове, когда я внезапно проснулся. Мой лоб был мокрым от пота, сердце колотилось в груди, словно в ней бился барабан. Огонь в костре уже почти погас, и рядом дремала Ульфия, её лицо было спокойно, будто она не видела тех ужасов, что преследовали меня во сне.
Я сел, обхватив голову руками, и тяжело выдохнул. Сон казался настолько реальным, что я всё ещё чувствовал присутствие старика рядом. Его слова продолжали звучать у меня в ушах.
«Не всё стоит искать.»
Я закрыл глаза, пытаясь привести мысли в порядок, но тревога не отпускала.
Когда утро начало своё тихое восхождение, туман, окутывавший лес, медленно рассеивался, уступая место первому свету дня. Солнце, словно робкое, но настойчивое существо, постепенно пробивалось сквозь плотные, плетущиеся друг за другом ветви деревьев. Лучи его были не резкими, как в полдень, а мягкими, будто прощупывающими мир вокруг нас. Они касались земли, словно золотые нити, осторожно ткали свет на листьях, на земле, на моём лице, окрашивая всё вокруг в тёплые, золотисто-янтарные тона. В это время лес, казалось, пробуждался к жизни, но не шумно и бурно, а медленно, словно выдыхая и принимая свет нового дня. Это было как обряд, священное действо, в котором не участвовал никто, кроме природы.
Я сидел на влажной от утренней росы траве, размышляя о своём ночном кошмаре, который казался теперь отголоском далёкого, но всё ещё реального мира. Образы из сна не отпускали меня. Тягучее чувство неизбежности – всё это ещё ощущалось в глубинах моего сознания, как будто граница между сном и реальностью осталась проницаемой. Деревья вокруг, несмотря на свет утреннего солнца, всё ещё хранили что-то таинственное, их тени были длинными и глубокими, как если бы они всё ещё цеплялись за остатки ночи, скрывая в себе нечто непроизнесённое.
Я чувствовал, что что-то изменилось не только во мне, но и в самом лесу. Ночь оставила свой отпечаток, нечто большее, чем просто страх, осталась в воздухе – словно лес стал частью этого кошмара, частью загадочного мира, где призраки и тени жили своей жизнью.
Ульфия, лежавшая неподалёку, ещё не проснулась. Но вскоре её дыхание изменилось, стало более глубоким и осознанным. Она начала медленно тянуться, как если бы в этот момент её тело возвращалось из другого мира, из сна, столь же таинственного, как и мой. Её движения были плавными, но напряжёнными, словно она сдерживала в себе что-то невидимое, некую силу, которую не хотела сразу отпускать.
Но вот, внезапно, она замерла, будто что-то осознав. Её глаза мгновенно распахнулись, и она резко села, взгляд её был полон тревоги и решимости.
Я почувствовал, что между нами, как и между лесом и светом этого утра, вдруг возникла невидимая связь. Как будто то, что произошло ночью – в моём кошмаре и в её сне – было лишь началом. Как будто она знала, что-то, что мне ещё предстояло понять. Её глаза горели не столько тревогой, сколько знанием, словно она видела нечто за пределами моего понимания, нечто, что приближалось к нам с каждым мгновением.
– Что случилось? – спросил я, хотя и сам не был уверен, что хочу услышать ответ.
– Фабиан, – сказала она уверенно, как будто её одарили откровением свыше. – Я видела пророческий сон. Теперь я знаю, куда нам нужно идти. Нам нужно к Плачущей Горе.
Кочевники
Я замер. К Плачущей Горе? Внутри всё похолодело от ужаса. Легенды, которые я с детства слышал о том месте, вспыхнули в памяти, как ожившие тени из прошлого.
– К Плачущей Горе? – повторил я, едва сдерживая дрожь в голосе. – Ты уверена, Ульфия? Это… это ужасное место. Там… живёт… Безумный Ангел.
Мои слова, казалось, на мгновение повисли в воздухе, словно сам лес насторожился при упоминании этого имени.
Если кому-то и доводилось встретить его, то результат всегда был непредсказуем: кто-то бесследно исчезал, кто-то возвращался, утратив разум, а иные, говорят, навеки терялись во времени, проживая одно и то же мгновение, как в заточении. Старые сказания предостерегали нас: нельзя безнаказанно явиться в чертоги Ангела.
Ульфия внимательно смотрела на меня, не отводя взгляда.
– Да, – сказала она тихо, но твёрдо. – Я видела его. В своём сне. Плачущая Гора – это не просто место, это ключ к ответам, которые мы ищем. Я чувствую это. Нам нужно туда, Фабиан. Я знаю, это опасно, но другого пути нет.
Я отвернулся, пытаясь собраться с мыслями. Страх, который медленно поднимался из глубин моего сознания, стал почти осязаемым. Я не хотел признаваться ей, но именно этого я боялся больше всего. Старик во сне тоже предупреждал, что нам не стоит идти в горы. А теперь – Плачущая Гора?
– Ульфия, ты понимаешь, что это значит? – спросил я, пытаясь сохранить спокойствие. – Мы не знаем, что нас там ждёт. Если легенды хоть на половину правдивы, то мы можем больше никогда не вернуться.
Она молчала, но её лицо выражало решимость. Я понял, что она не собирается отступать. Её интуиция, её пророческий сон казались ей важнее всех предостережений и страхов.
– Фабиан, – тихо произнесла она, – мы прошли слишком далеко, чтобы остановиться. Я не знаю, что ждёт нас у Плачущей Горы, но я чувствую, что именно там мы найдём ответы. Мы не можем больше отступать. Я знаю, ты боишься, я тоже боюсь, но я верю, что этот путь предназначен для нас.
Её слова прозвучали с такой искренностью, что я на мгновение засомневался в её страхах. Но воспоминания о Безумном Ангеле снова всколыхнулись во мне, и я понял, что именно тут, в этот момент, я испугался по-настоящему. Не ночного кошмара, не усталости дороги, а того, что нас ждёт за пределами легенд и преданий.
Плачущая Гора. Безумный Ангел.
Это место не прощает ошибок.
Плачущая Гора возвышалась над всеми остальными вершинами, как молчаливый и величественный монумент, отделяющий мир живых от мира неизведанного. Она была видна издалека: мрачная, суровая, окутанная постоянным слоем тумана, который словно не рассеивался никогда. Даже в ясные дни, когда солнце озаряло весь остальной горный массив, над Плачущей Горой всегда клубились тяжёлые облака. Вокруг её вершины висел серый покров, точно нависая над обрывами, как траурная завеса.
Люди рассказывали, что в определённые ночи, когда луна становилась полной, с Плачущей Горы доносились странные звуки – то ли стон, то ли плач. В тусклом свете лунного сияния можно было увидеть, как вершина горы, словно сама по себе, источает светящиеся капли, которые, скатываясь вниз, создают иллюзию того, что гора плачет. Отсюда и её название.
К подножию горы вела единственная тропа, узкая и едва заметная среди густых зарослей и каменных обломков. Дорога была опасной, терялась среди скал и пропастей. У её основания лежало Мёртвое Озеро – его воды были чёрными, словно нефть, и холодными как лёд. Говорили, что в этом озере нет ни жизни, ни движения. Даже ветер, который иногда нёсся по горам с яростью хищного зверя, никогда не трогал его гладь.
Сама гора была изрезана глубокими ущельями и обрывами. Её склоны были покрыты сухим мхом и лишайниками, но ни одно дерево или кустарник не росли здесь. Она будто была оторвана от жизни, забытая временем. На её склонах виднелись пещеры и трещины – чёрный зев, ведущий в глубины, где, как считали древние, обитали тени прошлого. Многие верили, что в этих пещерах скрываются души тех, кто когда-то пытался покорить эту гору и не вернулся.
Но самым странным был вид её вершины. Она была плоской, словно её срезали чудовищным ударом гигантского лезвия. На этом плоскогорье стоял каменный круг – древние монолиты, выстроенные так, что издалека они казались то ли руинами храма, то ли сторожевыми башнями. Говорили, что это было место поклонения, где когда-то давно люди приносили жертвы, чтобы умиротворить Безумного Ангела, который жил там.
Те немногие, кто возвращался из похода на Плачущую Гору, были невменяемы. Они говорили о глазах, что следят за каждым шагом, о голосах, что звучат внутри головы, о страхе, который проникает в самое сердце.
Склоны горы были изрезаны следами давних обвалов и лавин. Некоторые участки были почти вертикальными, обрываясь в пустоту, а другие казались лабиринтами из камня, где легко потеряться. На них не было ни троп, ни намёков на то, что кто-то когда-либо здесь проходил. Они были пустынны и враждебны, как сама смерть. Но где-то в этих скалах, как верили, скрывался проход к вершине, к самому сердцу Плачущей Горы.
Она была не просто геологическим образованием, она была символом всего таинственного и опасного, что скрывала природа. Местом, где сливались страх, мистицизм и древняя мудрость. Местом, где можно было найти ответы, но, возможно, не те, что искали.
Плачущая Гора, окутанная вечным мраком, всегда казалась местом, где реальность и мифы переплетались в одно целое.
У её подножия росли редкие искажённые деревья, будто изломанные невидимой силой. Их ветви тянулись к небу, словно просили о пощаде, но ответа не было. Только гулкий ветер, который непрерывно гулял по ущельям, выл среди древних скал, как предвестник беды. Туман, никогда не покидавший склонов горы, словно дышал вместе с ней, то сгущаясь, то рассеиваясь, закрывая верхушку горы от любопытных взглядов. Говорили, что в этот туман нельзя входить без благословения, иначе он будет душить тебя, поглощая все твои страхи и усиливая их до такой степени, что можно сойти с ума.