Элитное общество

– Телефон? – Лорел издала короткий насмешливый смешок. – Линда, дорогая, я не думаю, что дело в телефоне, – её голос был словно яд, завуалированный ложной вежливостью. – Скорее дело в паре коктейлей. Я видела фотографии с вечеринки.

Линда почувствовала, как её сердце замерло.

– Через полчаса будь на месте, – Лорел сделала паузу, прежде чем добавить тихо, почти шёпотом, но с железной настойчивостью: – И не заставляй меня ждать.

Звонок оборвался, и Линда с раздражением бросила телефон на кровать, затем принялась лихорадочно рыться в шкафу. Выхватив из него красный топ от Versace и кожаные лосины, она небрежно бросила их на чёрное кресло в углу и направилась в сторону ванной комнаты.

Коридор, по которому шла Линда, был длинным и узким, по обе стороны его украшали большие зеркала, а потолок был усеян мелкими светильниками, похожими на бриллианты. Хотя эти светильники были всего лишь стеклянными имитациями. Провернув ручку двери, она оказалась в просторной ванной комнате. В зеркале на неё смотрела измотанная и неопрятная версия самой себя, завернутая в шёлковый белый халат. Волосы её напоминали гнездо. Линда скорчила лицо от отвращения. Сейчас она выглядела не как модель, а скорее как одна из тех пропитых женщин, которые таскались по переулкам Бруклина.

Она начала яростно смывать с лица остатки макияжа, который размазался по щекам, оставив тёмные круги от туши. Устав бороться с этим беспорядком, Линда просто почистила зубы, затем, швырнув полотенце, направилась обратно в комнату, чтобы одеться. Бросив быстрый взгляд на часы, она поняла, что времени почти не осталось, и вызвала такси, решив что-то сделать с волосами и одеждой уже на бегу.

Натягивая на себя топ и лосины, Линда в спешке расчесала волосы, глянув на себя в зеркало. Готовая почти выбежать из номера, она схватила флакон духов с лаймом и щедро окропила себя, вспоминая вчерашний вечер и море мохито, выпитого в компании друзей. Последний раз она так много пила ещё в комнате Инди, в общежитии «Хиллкреста».

Выйдя в холл отеля, Линда надела большие солнцезащитные очки, скрывающие следы ночных гуляний. Пройдя мимо пары, мило флиртующей у двери одного из номеров, она сделала вид, что увлечена своим телефоном, стараясь не привлекать лишнего внимания. Она знала, что до встречи с Лорел осталось не более двадцати минут, и все её мысли были сосредоточены на том, чтобы успеть вовремя, не дав агенту ещё одного повода для раздражения.

На улице Линду ослепило жаркое солнце. Хотя на календаре был конец августа, погода больше напоминала начало лета. Воздух был густой от тепла, и казалось, что осень еще далеко. Люди на улицах разгуливали в легких футболках и шортах, словно учебный год все еще за горами. Дорожное движение было ленивым, будто и оно поддалось летнему настроению.

Черный автомобиль уже ждал Линду у тротуара. Высокий водитель, одетый в строгий костюм, стоял у задней двери, покуривая сигарету. Заметив Линду, он мгновенно выбросил окурок в сторону бордюра и пригладил свой черный пиджак, придавая себе более официальный вид. Линда, сняв очки, кивнула в знак приветствия и скользнула внутрь машины. В салоне стоял запах свежей кожи, смешанный с нотками апельсина. Запотевшие окна выдавали недавнюю активность Линды, отражая туманное веселье прошлой ночи.

Как только машина тронулась, Линда приоткрыла окно, позволяя легкому ветерку растрепать её волосы. Высокие здания Манхэттена промелькнули перед глазами так быстро, что её слегка укачало. Она отвела взгляд от мелькающего за окном города и прикрыла глаза, не заметив, как погрузилась в короткий, но глубокий сон.

Её разбудил мягкий голос водителя, вежливо сообщивший, что они прибыли на место. Линда с трудом открыла глаза и вышла из машины, встретив взглядом массивное здание, напоминающее огромный серый ангар. Дверь была приоткрыта, и оттуда доносились звуки суеты. Вокруг стояли машины, ряды стендов, а люди сновали туда-сюда, занятые своей работой.

Проходя мимо одного из стендов, Линда заметила постер с изображением знакомой блондинки. Донателла Гилсон смотрела на неё с плаката, надпись ПРОПАЛА бросалась в глаза. Линда сделала вид, что не заметила плакат, её лицо осталось бесстрастным, как будто судьба Донателлы её совершенно не касалась.

Внутри ангара полным ходом шла работа. Фотографы возились с оборудованием, ассистенты бегали от столика к столику, а визажисты раскладывали косметику на туалетных столиках. Вся эта суета окружала её, как нескончаемый поток. В толпе Линда заметила розоволосую женщину, которая разговаривала с какой-то девушкой, лица которой не было видно.

– Лорел! – Линда окликнула издалека, её голос разорвал шумную атмосферу ангара.

Лорел Кингсли, её агент, известная своей железной дисциплиной и хладнокровием, резко обернулась. На её ухоженном лице, обрамлённом розовыми кудрями, застыло выражение недовольства. Женщина, стоявшая рядом с Лорел, мгновенно отступила в сторону, избегая быть в эпицентре возможного конфликта.

– От тебя за версту пахнет алкоголем, – прошипела Лорел, подходя ближе и резко схватив Линду за руку. Её холодный взгляд пронзал Линду, словно приказывал собраться. – Даже твои духи не могут это скрыть.

– Прости, – Линда встретила взгляд Лорел, стараясь показать раскаяние.

– Прости? – Лорел подтолкнула её к гардеробной, не отпуская руки. – Извинения ничего не изменят. Сделай так, чтобы я не пожалела о том, что выбрала тебя в свои модели.

Линда кивнула, чувствуя, как напряжение между ними постепенно спадает. Лорел, немного смягчившись, указала на наряд, который висел отдельно от остальных и вновь удалилась. Это было розовое платье, усыпанное блестящими пайетками, сверкало на чёрной бархатной вешалке. Линда осторожно прикоснулась к ткани, ощущая её прохладную гладкость, и сняла платье с вешалки.

– Подержите, пожалуйста, – Линда передала платье визажисту, стоявшей рядом. – Я отойду в уборную.

Визажист, молодая девушка с короткими каштановыми волосами, быстро приняла наряд и аккуратно повесила его на стойку, стоявшую у серого туалетного столика. Линда прошла через ряды таких же вешалок, ведущих к уборной. Зайдя внутрь, она сразу заметила, что защелка на двери отсутствует, и вздохнула, бросив сумку на столешницу перед зеркалом.

Скрип двери заставил Линду обернуться. На пороге стояла Джини – та, кого Линда не видела уже долгое время. Они на мгновение встретились взглядами, но Джини сразу отвернулась, словно ничего не произошло. Она молча подошла к зеркалу, игнорируя Линду, и достала блеск для губ, небрежно нанося его, не взглянув на неё ни разу.

– Красивый блеск, – неловко сказала Линда, пытаясь хоть как-то разрядить тишину.

– Спасибо, – коротко ответила Джини, всё так же не смотря на неё. Она закрыла блеск и сунула его обратно в карман пиджака.

Линда открыла рот, чтобы что-то ещё сказать, но Джини уже уходила, даже не обернувшись.

– Не за что, – тихо пробормотала Линда, оставаясь одна перед зеркалом, где отражалось её смущённое лицо.

Линда ощутила, как холодок пробежал по спине, когда до неё дошло, для какого бренда она сегодня работает. Флойдс – тот самый, что принадлежал Вирджинии, некогда ее лучшей подруге. Линда, стараясь скрыть свои чувства, быстро оглядела себя в зеркале. Она взяла себя в руки и, открыв дверь, вновь погрузилась в гул активной работы. Звуки затворов камер, шипение кофемашины и звонок телефона слились в хаотичную какофонию, но даже этот знакомый рабочий шум не мог заглушить нарастающее внутри неё напряжение.

Линда направилась к туалетному столику и села в кресло. Молодая визажистка, с неуверенными движениями, принялась за её лицо, стараясь убрать следы усталости и нервного напряжения. Она тщательно смывала тёмные круги под глазами, превращая лицо Линды в безупречное полотно.

Процесс создания макияжа казался бесконечным, но каждая деталь имела значение. Визажистка наносила тонкие слои консилера, тщательно выравнивая кожу, добавляла тени на веки, подчёркивая глубину зелёных глаз, и, наконец, завершила образ нежным блеском на губах.

Позже, Линда облачилась в розовое платье, которое всё это время ждало своего звёздного часа. Ткань сверкала, отражая свет студийных ламп. Она покрутилась перед зеркалом, завязала бант на груди – последний штрих к её наряду. Сойдя с невысокого подиума, освещённого ярким светом, Линда направилась к Лорел, чтобы показать, что готова. Лорел, казалось, уже забыла об утреннем инциденте и теперь стояла, увлечённо беседуя с кем-то.

Подойдя ближе, Линда осознала, с кем разговаривает Лорел. Вирджиния Флойд – глава этой фотосессии, смотрела на неё своим проницательным взглядом.

– Лорел, я готова, – с лёгкой улыбкой произнесла Линда, голос её звучал уверенно, хотя в движениях читалось напряжение.

– Отлично, – Лорел, казалось, мгновенно забыла о недавнем конфликте, приветливо улыбнувшись. – Познакомься, это Вирджиния Флойд.

– Лорел, дорогуша, – вмешалась Джини, её голос звучал сладко, но проскальзывал оттенок яда. – Нам с Линдой не нужны представления. Мы знакомы, и даже очень.

– О да, – Линда подняла взгляд, встречая глаза Джини. Между ними проскочила искра соперничества. – Мы учимся в одном университете.

– Учились, – моментально поправила Джини с хищной улыбкой. – Ты ведь была исключена, если я правильно помню?

Лорел резко повернулась к Линде, её глаза сузились от удивления. Но Линда перехватила инициативу, не дав ей времени вмешаться.

– Меня восстановили, – с вызовом ответила Линда, приподняв подбородок. – Я закончу «Хиллкрест», чего бы это ни стоило.

Джини лишь слегка прищурилась, но ничего не сказала. Словно в этом поединке слов победа на мгновение оказалась на стороне Линды. Она одарила Лорел серьёзной улыбкой и направилась на площадку, где всё уже было готово к съёмке, стараясь уйти от пронизывающего взгляда Вирджинии. Её спина едва удерживала дрожь, но она знала одно – ей нужно оставаться сильной, несмотря ни на что.

Площадка, на которой предстояло работать Линде, была преобразована в настоящий сад среди бетонных стен студии. Прямо на подиуме, где она должна была позировать, располагалась обширная композиция из свежих цветов. Буйство красок и ароматов заполняло всё пространство, придавая съемке атмосферу весеннего пробуждения.

Центральная часть подиума была устлана пышным ковром из лепестков роз, переходящих от глубокого бордового к нежному персиковому оттенку. Свет, льющийся из софтбоксов, был настроен таким образом, чтобы нежно подсвечивать цветочные композиции, делая их главными акцентами съемки. Лучи света проходили сквозь лепестки, придавая им полупрозрачный вид, будто они были сделаны из тончайшего шелка. Нежное мерцание создавалось и за счет небольших кристаллов, умело вплетенных в цветочные гирлянды, которые отражали свет, добавляя сцене чуть ли не волшебное сияние.

Над подиумом свисали массивные цветочные люстры, состоящие из сотен мелких цветков, связанных между собой тонкими золотыми нитями. Они медленно вращались под легким дуновением вентиляции, добавляя сцене динамику и играя светом и тенями на лице Линды. Некоторые цветочные инсталляции были дополнены каплями воды, которые с легким шипением испарялись под теплыми лучами прожекторов.

Когда фотограф дал сигнал, Линда моментально перешла в нужный ритм, ловко меняя позы. Каждое её движение было точным и грациозным: платье струилось по телу, переливаясь в свете прожекторов и подчёркивая её силуэт на фоне цветочных декораций. Суета вокруг съёмочной площадки не мешала ей. Щелчки камеры, короткие команды ассистентов, тихие звуки природы, которые создавали фон для съёмки – всё это сливалось в единый ритм, в котором Линда растворялась, стараясь сосредоточиться и оставаться в моменте.

– Отлично, Линда, держи этот угол, – раздался голос фотографа, и она, с лёгкой улыбкой, поправила руку, чуть повернув голову для нового кадра.

Но вдруг что-то нарушило привычный шум съёмочной площадки. Металлический скрежет раздался неожиданно громко, словно прорезал эту идеальную картину. Линда насторожилась, машинально подняв голову, и всё вокруг замедлилось. В её поле зрения оказался прожектор, который начал отделяться от креплений, неумолимо приближаясь.

– Линда, осторожно! – крикнул кто-то из команды, но голос был словно вдалеке, как приглушённое эхо.

В тот момент её тело оцепенело от страха. Она чувствовала, как холодный ужас пронзает её, сковывая мышцы. Время словно замедлилось – прожектор падал всё ближе, и каждая секунда тянулась бесконечно. Линда не могла пошевелиться, её дыхание сбилось, а глаза застыли на приближающейся угрозе.

В следующую секунду, словно из ниоткуда, кто-то резко схватил её за талию. Сильные руки буквально выдернули её из опасной зоны, и Линда с глухим ударом приземлилась на пол, ощущая твёрдую поверхность под собой. Всё произошло настолько быстро, что она не сразу осознала, что случилось. Сердце бешено колотилось, но живое тепло чужого тела рядом заставило её вернуться в реальность.

Её спасительницей оказалась Джини. Её лицо было почти белым от ужаса, дыхание сбивчивое, а в глазах горел тот же страх, который буквально парализовал Линду секунду назад. В это мгновение, когда обе девушки лежали на полу, окружённые разбитым стеклом и хаосом, развернувшимся на площадке, все прежние напряжённые мысли отступили на задний план. Джини, холодная и неприступная, вдруг казалась совсем другой – такой же уязвимой, как и Линда.

Но прежде чем Линда успела поблагодарить её, или хотя бы подняться на ноги, её слух уловил знакомый, едва различимый звук. Тонкий, почти детский смех, который доносился сверху. Линда замерла, вслушиваясь в эти звуки, исходившие с мостиков над площадкой, где обычно крепились осветительные приборы. Этот смех, прозвучавший в столь неподходящий момент, заставил её кровь стынуть в жилах.

Глава 3

Пасифика Шерон

Пасифика сидела в маленькой уютной кофейне, спрятанной за углом главного корпуса «Хиллкреста». Она медленно размешивала ложкой остатки своего латте, погружённая в собственные мысли. Её взгляд невольно скользнул к ремешкам на сапогах – чёрных, высоких, из мягкой кожи, которые она нашла на последней распродаже в любимом винтажном магазине. Эти сапоги, как и большая часть её гардероба, были частью её особой страсти к винтажу, аукционным находкам и вещам с историей, которые не могли привлечь внимания большинства студентов «Хиллкреста».

Пасифика всегда была другой, чем те, кто окружал её в университете. В то время как многие её сверстницы искали одобрения и внимания на модных тусовках, она предпочитала тихие уголки галерей и антикварных лавок. Её мир был наполнен деталями, которые оставались невидимыми для остальных: старинные броши, потертые книги с пожелтевшими страницами, картины, пропитанные временем.

Её внешность тоже отличалась от общепринятых стандартов красоты. Густые, но всегда слегка растрёпанные чёрные волосы, минималистичная одежда и почти полное отсутствие макияжа – всё это делало её едва заметной на фоне ярких и ухоженных девушек «Хиллкреста». Но Пасифика не стремилась к вниманию. Она чувствовала себя комфортно в этом статусе наблюдателя, укрывшись в тени.

Финансово Пасифика всегда была в скромных рамках. Её семья не могла похвастаться богатством, но она научилась жить на свои небольшие заработки, продавая картины и искусно собирая свой винтажный гардероб по распродажам. Вместо дорогих брендов, которыми мерились её сверстники, она выбирала уникальные вещи, которые, возможно, когда-то принадлежали совсем другим эпохам. Но это было раньше, сейчас финансы Пасифики могли ей позволить купить апартаменты где-нибудь в верхнем Ист-сайде.

С самого начала учёбы в «Хиллкресте» Пасифика осознавала, что не вписывается в стандарты сексуальной привлекательности, и это не волновало её. Наоборот, эта невидимость для парней стала её щитом, защищающим от лишних ожиданий. Она не чувствовала давления соответствовать чьим-то идеалам и находила в этом свою свободу. Вместо того чтобы тратить время на поиски одобрения, она целиком посвятила себя искусству.

Её картины – единственное, что выделяло её среди остальных студентов. Талант Пасифики заметили в галереях Манхэттена, и её нестандартный подход к живописи нашёл отклик у ценителей. Художественные работы позволили ей быть собой и оставаться верной своей уникальности, несмотря на мир, где на первый план всегда выходила внешность и статус.

Когда-то Пасифика была частью элитной группы студентов «Хиллкреста». Её лучшие друзья принадлежали к числу тех, кого все знали и почитали. Она никогда не чувствовала себя по-настоящему своей среди них, и когда они перестали общаться, это не стало для неё трагедией. Скорее, это был естественный исход. Со временем она превратилась в тихоню, исчезнувшую с университетского радара. Её больше не узнавали в коридорах, не завидовали её привилегиям. Она больше не могла одним взглядом заполучить столик в кафе или заставить освободить туалет. Эти дни прошли, и Пасифика приняла это как должное.

Сейчас её главной целью было завершить дипломную работу и закончить этот последний год в университете. Её мечта открыть собственную картинную галерею в Сохо становилась всё ближе, и Пасифика знала, что ради этого ей нужно приложить все усилия. Она работала усердно, оставаясь в общежитии даже на лето, чтобы не отвлекаться на домашние хлопоты и полностью посвятить себя работе.

В этот знойный августовский день Пасифика проводила время рядом с Грейс Мориган и Хлоей Стюарт. Эти девушки стали её новыми подругами, заменив шумную и требовательную компанию бывших друзей. В их обществе Пасифика чувствовала себя, как дома – никто не заставлял её ходить на вечеринки или обсуждать последние коллекции от модных брендов. Вместо этого их разговоры вращались вокруг книг, искусства и учёбы.

Хлоя стояла у кассы. Длинная каштановая коса небрежно свисала через её плечо, тонкие пряди выбивались, придавая её облику небрежность и, вместе с тем, утонченное очарование. Тёплый оттенок волос подчёркивал тонкую линию её скул и деликатный овал лица. Её брови – тёмные, с лёгким изгибом – придавали взгляду характер, а губы были едва заметно подкрашены бальзамом, который только подчёркивал её природную свежесть.

В своей фирменной расслабленной манере Хлоя была одета в классические джинсовые шорты Levi's, которые сидели на ней так, словно были сшиты по её меркам. Шорты открывали её длинные ноги, оттеняя её лёгкую загорелость. На ногах – массивные сапоги Dr. Martens, кожаные и тяжеловесные, которые смотрелись на её худощавой фигуре как-то вызывающе, добавляя нотку бунтарства.

– Паси, тебе взять маффин? – спросила Хлоя, бросив на неё озорной взгляд через плечо, её светлая блузка Saint Laurent слегка поблёскивала в лучах проникающего солнца.

– Нет, спасибо, – ответила Пасифика, качнув головой с лёгкой улыбкой.

Хлоя вернулась к кассиру, продолжив заказывать, а Пасифика снова погрузилась в свои мысли. Она искренне наслаждалась этими моментами. Грейс и Хлоя были другими – они не нуждались в постоянном внимании или популярности. Вместо этого их интересы были гораздо глубже.

Грейс сидела напротив, поправляя свои короткие волосы, чьи осветлённые кончики едва касались её пухлых щёк. На ней были строгие узкие очки от Celine, которые, вместе с её серыми глазами, придавали ей вид рассудительной интеллектуалки. На лице можно было заметить мелкие веснушки, едва уловимые под дневным светом, который проникал сквозь окно. Её кожа мягко сияла, подчёркивая нежный румянец, что делало её образ ещё более привлекательным.

Выглядела она сдержанно, но со вкусом: на ней был чёрный жакет от Balmain, идеально сидящий на её округлых плечах, и классические брюки, которые выгодно подчёркивали её фигуру. Лёгкие кожаные туфли Jimmy Choo завершали образ. Несмотря на строгость её наряда, Грейс умела придавать ему нотку изящества – каждая деталь выглядела идеально подобранной, будто сошла с обложки журнала.

Пасифика иногда завидовала её утончённому чувству стиля и уверенности, с которой она носила любую вещь. Но в этой компании Пасифика наконец-то чувствовала себя на своём месте. Здесь она могла быть собой, не переживая о том, что её внешний вид или нежелание следовать трендам вызовет осуждение. Грейс и Хлоя были теми, кто не нуждался в признании за счёт высокомерия и запугивания.

Время медленно тянулось в тишине кофейни, стены которой были украшены итальянской плиткой. Пасифика взглянула на старые часы над кассой. Стрелки, изящно выгнутые в форме чёрных завитков, показывали полдень.

– О чём задумалась? – спорила Грейс. Её браслет тихо звякнул, когда она убирала волосы за ухо.

Пасифика моргнула, возвращаясь к реальности. Она осознала, что слишком долго всматривалась в часы, потерявшись в своих мыслях.

– Торопишься куда-то? – поддела её Хлоя, пытаясь спрятать улыбку за стаканом лавандового латте.

– Нет, – Пасифика скрестила ноги, пытаясь выглядеть расслабленной, – У меня ещё есть время.

– Дела? – Грейс прищурилась, её взгляд был любопытным. – Это связано с тем чёрным бюстгальтером, который ты купила на прошлой неделе?

Пасифика смущённо покачала головой. Она не хотела вдаваться в подробности своих планов на вечер и делиться этим с новыми подругами.

Грейс и Хлоя обменялись взглядами, полными недоумения и любопытства, но продолжили спокойно пить своё кофе, словно эта лёгкая недосказанность между ними была привычной частью их дружеских бесед. Пасифика, хотя и была близка с этими девушками, не готова была раскрыть перед ними все свои тайны и переживания. Её прежние друзья, особенно Линда Кристал – её соседка по комнате и ближайшая подруга, были единственными, с кем она делилась глубокими секретами. Но теперь, когда Линда и Пасифика разошлись, она чувствовала себя изолированной, словно потеряв часть своей души.

Грейс, достала картонный пакет из-за старинного зелёного кресла, явно пережившего не одно поколение студентов. От пятен на кресле можно было судить, что оно служит университету десятки лет. Грейс достала розовую блузку с золотыми пуговками, которая казалась лёгким штрихом на фоне её обыденного стиля.

– Дашь мне её примерить? – Хлоя, с восхищением глядя на блузку, чуть не прыгала от радости. – А я тебе взамен дам эти великолепные лосины.

Грейс засмеялась, её смех был мелодичным и немного ехидным.

– Очень сексуально, – сказала она, кивнув в сторону лосин.

Пасифика рассмеялась, её смех был искренним, но больше похожим на смущённое хихиканье, как будто она вновь вернулась в начальную школу и только что услышала что-то запретное. Иногда их дружеские беседы, заполненные невинными шутками и подколами, были для неё настоящим отдушиной от более сложных и мрачных мыслей.

В этом уютном уголке кофейни, где время казалось замедленным, их голоса смешивались с шумом окружающего мира. Некоторые студенты уже начали возвращаться в университет после летнего перерыва, а первокурсники занимали свои новые комнаты. Пасифика вспомнила, как в позапрошлом году этот процесс был для неё таким же волнительным. Сейчас же, находясь в компании Грейс и Хлои, она чувствовала себя немного более уверенно. В этом году ей не удалось найти соседку, но она была рада проводить время в комнате своих новых подруг. После того как Линду исключили из университета, её жизнь на кампусе кардинально изменилась.

Пасифика допила своё латте, оставив пустую чашку на столе. Она встала, взяла свою сумку и бросила салфетку на стол. Грейс и Хлоя взглянули на неё с интересом, их внимание всё ещё было сосредоточено на новых покупках, как будто они не насмотрелись на них в магазине, в котором проторчали целых два часа..

– Куда это ты? – поинтересовалась Хлоя, её лошадиные ресницы дрогнули в тени кафе.

– Нужно подготовиться к вечеру, – ответила Пасифика, поднимая три бумажных пакета разных цветов, на которых не было видимых логотипов известных брендов вроде Gucci или Tiffany & Co.

Девушки обменялись дружелюбными прощальными жестами. Пасифика отправила воздушный поцелуй и направилась к выходу. Дверь кофейни отворилась с мелодичным звоном колокольчиков, когда она её открыла.

Она шла медленно, наслаждаясь тёплым воздухом и ярким солнечным светом. Территория кампуса была по-прежнему ухоженной и привлекательной, газон был идеально пострижен, а деревья украшали двор разными формами и оттенками зелёного. Пасифика заметила, что студенческий магазин отреставрировали и покрасили в персиковый цвет. Её это обрадовало – перемены, даже такие небольшие, всегда приносили чувство обновления.

Каблуки её сапог раздавались эхом на каменной плитке, ведущей к общежитию. Здание, представляющее собой мини-версию главного корпуса, выглядело так же, как и прежде: красный кирпич, белые колонны и деревянные оконные рамы в виде арок. Величественные дубовые двери скрипнули, когда парень, которого Пасифика никогда не видела, выбежал из них в спешке. Она успела подхватить дверь перед тем, как она закрылась.