Ювента

– Ага. Мы на моем дне рождении с мамой целую бутылку усидели.

– Стыдно мне, конечно… Но смотрите сами. Не маленькие уже…

– Я пас – ожидаемо ответил Валера, поедая салат. – Завтра нужно рано вставать.

– Валера, зануда блин, не беси меня. Нам всем рано вставать. Мы каждый день это делаем – прошипела Зарина голосом, не терпящим возражений. – Детей уложим и припрешься к нам в вожатскую. Не хочешь пить – не пей. Но придешь по любому. Не обсуждается. Понял?

– Ладно… Хорошо – прижал уши паренек.

– Ой, а можно Настюху позвать?

– Зови, только бутылки у меня всего две – прошептала Элина.

– Нам хватит – махнула рукой Зоря. – Тогда договорились. Когда ж еще нам сама начальница-то нальет?

На этих словах вожатая подняла стакан с чаем и торжественно стукнулась им со всеми поочередно. Проходящие мимо них пионеры испускали легкие смешки.

Ефим Ефимыч Клепцов сонно наблюдал за надоедливо жужжащей под низким потолком мухой. Насекомое всё никак не хотело сидеть на одном месте и моталась по комнате из стороны в сторону, попутно убаюкивая своим тарахтением престарелого сторожа.

За окном нагрянул вечер. Солнце уже укрывалось за горизонтом, забирая с собой последние остатки дня. Остывал асфальт, заглянул ненавязчивый ветерок, потянулось комарьё. Часы отчетливо тикали, слегка нарушая спокойную загородную тишину. А с тех самых пор, как “Ювенту” покинули последние автомобили родителей, приехавшие навестить пионеров, Ефим Ефимыч и вовсе не видел на дороге ни единой машины, что проезжала бы мимо.

“Хошь, не хошь – а возьмешь, да и уснешь тут со скуки” – лениво мыслил сторож, которому уже надоело наблюдать за неугомонной мухой.

Не успел он додумать свою мысль о сне и покоситься на диван, как где-то вдалеке послышался нарастающий рев мотора. Старику казалось, что такие звуки мог издавать только летящий по небу Змей Горыныч, что долгое время спал высокого в горах, но теперь вдруг решил пробудиться и навестить жалких людишек, совсем позабывших про его существование.

Да уж – с фантазией у Ефима Ефимовича никогда не было проблем. Да и сказки он любил еще с самого раннего детства.

Представлять подобные картины он мог еще и потому, что очень хорошо знал, кому принадлежит этот громкий рычащий зверь, приближающийся с обозримой стороны дороги. Сторож чуть придвинул свой стул к окошку, отвел в сторону белоснежную тюль и оперся локтем на стол в ожидании гостя. И действительно – мгновения спустя на дороге показался внушительных размеров мотоцикл темно бордового цвета, с навесными черными сумками и широким, словно оленьи рога, рулем. Замедляя скорость, агрегат свернул с дороги на окраину и аккуратно остановился на гравии, чуть не доехав до ворот, ведущих в лагерь.

Наездник этого чуда техники выглядел не менее выразительно, чем его транспортное средство. Спешившись со своего стального коня, мотоциклист выпрямился в свой полный двухметровый рост. Одет этот господин был тоже соответствующе – широкая кожаная куртка, которую он не застегивал на плотном животе, была уже значительно потрепана, но не растеряла своего брутального вида. Темно синие джинсы успели изрядно поистереться на ляжках, а на ногах у гиганта красовались черные берцы, в которых мотоциклист, судя по их износу, ходил уже достаточно долгое время. Венцом во всём этом суровом образе являлся шлем с забралом в виде черепа, что крайне эффектно сочетался со всей остальной картиной.

“Выпендрежник” – подумал Ефим Ефимыч, качая головой.

Тем не менее, за такой насмешливой оценкой у него крылась и теплая гордость. Он всегда был рад видеть этого оболтуса, как бы странно он не наряжался.

– Здорово, дед – пробасил гигант, снимая шлем. Снаружи показалась недлинная черная борода, коротко остриженные курчавые волосы и обильные щеки, которые совсем не гармонировали с остальным внешним видом.

– И тебе добрейший вечерок – ответил старик. – Когда ж ты с этой штуки своей ужасной слезешь уже, а?

– Вот, только что слез – отшутился гигант, доставая из мотоциклетной сумки объемный кулек. – А я не с пустыми руками. Это чтоб ты сильно много не бухтел.

– Ого себе. Манюньевна, никак, передала?

– Ну а кто ж еще. Бабушка, конечно.

– Эх-тить. Кулёма… Куда ж столько-то? Я ж здесь не на месяц остаюсь, а до завтрашнего утра – удивился сторож, глядя на размеры передачки от супруги. – Чего ж она всё время впрок-то нагружает… А я потом половину обратно везу…

– Да она просто блинов напекла, вот и положила. Еще суп с пампушками, хлеб и вроде еще конфет докинула…

– Конфеты… – крякнул старик. – Их-то на кой? Было б еще чем жевать эти ваши конфеты… Зубов-то я уж в хозяйстве почти не держу.

– Дык это леденцы.

– А-а-а, ну тогда другое дело. Проходи внутрь, чего стоишь. Чайку сейчас пошваркаем с блинами. Щас поставлю…

По окончанию дискотеки Элина, как и обещала, прихватила из гостевого домика две бутылки своего любимого красного вина, заведомо взятых с собой в лагерь. Предназначались они для спокойного и монотонного распития в течении как минимум двух смен, но этим планам теперь уже не суждено было сбыться, ибо бутылкам грозило полностью истощиться уже этим самым вечером.

Тем временем начальницу продолжала грызть совесть.

С одной стороны, она понимала, что фактически подвела Зарину, сначала пообещав той полноценную подмену за своего племянника, а по итогу так и не отстояв на отряде даже каких-нибудь жалких двух часов. Но в то же время ей, как ни крути, всё равно было неловко пить со своими подчиненными. Панибратство в лагере Элина никогда особо не пресекала, так как работников лагеря она считала очень дружным коллективом, который не должен ходить перед ней навытяжку. Да и сама начальница этого жуть как не любила, в отличии от многих ей подобных. Однако и распивать алкоголь с вожатыми, которые и сами еще были без пяти минут бывшие пионеры, ей казалось жутко непрофессиональным.

Противоречия всячески терзали ее изнутри, но поделать с этим было уже нечего – Элина всё-таки собиралась себя пересилить и выполнить хотя бы одно из своих данных обещаний. А потому, уверенным шагом с пакетом спиртного в руках и с озирающимся по сторонам взглядом, она вошла в Южный корпус после отбоя и тихо проскользнула в женскую вожатскую, где к тому времени уже собрались все, кто был в курсе ее намерений.

И вот уже спустя десять минут Элина в компании Зори, Насти, Карины и даже Валеры, который, судя по виду, чувствовал себя крайне неуютно, мирно болтали на отвлеченные темы. Вино быстро и ласково сгладило их усталость после тяжелого дня и расслабило натянутые канаты нервов, а сама начальница к этому времени уже успела позабыть о том, что еще совсем недавно она стыдилась пить с вожатыми.

– Зоренька, ты извини меня за сегодня, но это была жесть – виновато сказала Элина, отпивая вино из одноразового стаканчика. – Целый день на телефоне… Я его к обеду уже была готова выкинуть – так всё достало.

– Охотно верю – лежа на кровати перед начальницей отвечала Зоря, явно не стесняясь своего положения. – Так, а за что извиняться-то?

– Да вожатая из меня никакая, вот за что…

– О-о-ой, началось…

– Комнату утром перепутала, детей не разбудила, не построила… Еще и игр не знаю… Ай, да я вообще ни черта не знаю! Кошмар, как будто и не в детском лагере работаю. Кстати, вы только не говорите никому, что я вас спаивала, окей?

– Окей – ответила Настя, которую данное безобразие ни в коем разе не смущало.

– Элина Вадимовна, ну хватит вам убиваться. Я еще понимаю, если бы вы были там…не знаю, малолеткой какой-нибудь… Карина – я не про тебя говорю, не подумай… Так вот – если бы было так, то конечно мне было бы не очень комфортно. К тому же вы не с парнем или подругой ходили болтали… Если только Тихон Валерьевич вам не просто подчиненный…

Все собравшиеся захихикали, в том числе и сама Элина.

– С ним у нас так…не очень серьезно – отшутилась начальница, сделав ехидное лицо.

– А что – неплохой кавалер, между прочим – выразила свое экспертное мнение Настя, доливая себе вина в стаканчик. Щеки у девушки к этому времени уже успели окраситься в легкий багрянец. – Не ваш уровень, конечно… Но с другой стороны – на кого тут еще зариться?

– Вы думаете я не понимаю, что на вас тут, блин, ваще-то весь лагерь держится? – продолжила лопотать о своем вожатая седьмого отряда. – Вам в вожатые идти – это преступление. Вы же знаете кучу всего такого, в чём мы вообще ни в зуб ногой. Каждому свое, как говорится.

– “Если вы будете судить рыбу по ее способности взбираться на дерево, она проживет всю жизнь, считая себя дурой” – вдруг сказала Карина, смущенно заулыбавшись. – Это не я сама придумала, если чё. Просто в паблике одном прочитала…

– Во! Так я ж про это и говорю. Кто-то игры знает, а кто-то бизнесами рулит. А всего уметь нам не дано. Хотя не знаю… Я бы вот такой ответственности вообще бы не хотела, если честно. Нафиг оно надо? Насть, передай рулетик… Валерка – будешь?

– Неа, спасибо. Я сладкое на ночь не ем – промямлил Молотов, отхлебнув чая из своей здоровенной кружки, которая с виду казалась больше его головы.

– Ой ты горе луковое…

Валера, кстати говоря, оказался единственным из всех, кто наотрез отказался пить вино и заранее пришел в вожатскую с уже заваренным чаем, что вызвало явное негодование Зарины. Всё это время парнишка сохранял бдительность и не выпускал кружку из рук, словно опасаясь, что ее у него могут забрать. Ко всему прочему вожатый еще и помалкивал, как будто высчитывая про себя время своего заключения среди представительниц прекрасного пола.

– Я тоже иногда не понимаю, зачем мне всё это…

– Серьезно?

Элина устало кивнула и облокотилась на стену, почувствовав спиной приятную прохладу.

– Серьезно. Ну а что – утро с работы начинается. Почта, сообщения. Потом днем работаю, ношусь, езжу. Иногда и пообедать времени нет. Да и домой я приезжаю только для того, чтобы там продолжить работать. Графики все эти, расписания… Всё сама успевай, думай, планируй. Я и в отпуск-то уйти не могу. Ну а если и уйду, то только на одной работе, а на других всё равно надо будет пахать. А если и попытаешься подстроить, то обязательно что-нибудь срывается, либо и в отпуске дергают…

– Ой, и правда – зачем оно сдалось? – поинтересовалась Настя. – Тут никаких денег не захочешь.

– Это точно… С другой стороны – занимать же себя чем-то надо, правильно? – пожала плечами начальница. – Семьи у меня нет, так что… Как-то так, в общем.

– С таким загрузом она никогда появится…

– Да уж – выдохнула Карина, которой хватило несколько глотков вина, чтобы немного раскрепоститься. – Тут за отрядом-то не успеваешь следить, а у вас целый лагерь на плечах. Да и не только лагерь.

– Вот именно.

– А за Зореньку вы сильно не переживайте – она и сама справится, если что. Она у нас кр-р-р-емень. Профессионал… Ничего не боится…

– Ого, кого-то понесло – ехидно улыбнулась Зоря, смущая белокурую девушку.

– Оу-у-у, Карин – ты только не красней там – поддержала Зорю Настя. Сегодня она была одета в легкое фиолетовое платье, сильно смахивающее на простыню, из-за чего вожатая даже несколько сливалась с кроватью.

– Да не, я ж серьезно, ну чё вы… Зоря всегда помогает, выручает… Всегда на позитиве. Что не спросишь – со всем поможет. И вообще… Хотя у нее самой дети, своя работа. На ней одной вон весь седьмой отряд держится. От Макара помощи никакой, еще и сам чудит всё время… А, ой… – вдруг остановила свой поток мыслей Карина, только сейчас вспомнив о присутствии в комнате Элины. – Извините, Элина Вадимовна… Простите, я не специально… Блин, мне нельзя пить! Сразу загонять начинаю…

– Да чего уж тут, Карин… Я ж не слепая, да и не глухая…к сожалению. Иначе бы спокойнее относилась к его выходкам.

В комнате повисла неловкая пауза. Элина, тоскливо усмехнувшись, допила остатки вина и вновь наполнила стаканчик. Вожатые не решались подать голос, чтобы прервать прогорклую тишину. Их непринужденный и мирный разговор слишком уж внезапно и кардинально сменил русло, а сама начальница была явно задета за живое.

– Знаете, что в этом самое смешное? Он ведь не плохой человек, я это точно знаю – начала Элина, говоря будто бы сама с собой, словно в комнате не было ни одной живой души. – Не простой всегда был – да. Сложный – да. Это всё про него родимого. Но не плохой… Раньше ведь ответственный был, честный, внимательный. На него можно было положиться… Раньше… А теперь он…другой, мягко говоря. Я его даже, порой, и не узнаю. Кажется, что это вообще какой-то другой Макар, чужой для меня. Хотя…по факту так оно и есть…

Глоток. Приятное тепло расползлось по горлу и груди. Фруктовые нотки приятно легли на небо и язык.

– Он так не хотел сюда ехать, так упирался. А я уговорила… Сначала себя уговорила, а потом его. А потом опять себя убеждала, что всё правильно сделала. И до сих пор это делаю… Правда, с каждым разом всё хуже получается. Надейся на лучшее, готовься к худшему, так меня всегда учили.

Еще глоток. Ощущения оказались уже менее приятными.

– Но раньше… Раньше он и правда другим был. Жалко, что вы его тогда не знали. Вам бы он понравился… С другой стороны – может, это я просто идеализирую? Пытаюсь найти хоть какие-то приятные воспоминания, чтобы заглушить то, что сейчас происходит. А если не нахожу, то просто придумываю их, чтобы не так горько было… Не знаю. Я уже ничего о нем не знаю, на самом деле…

– Люди меняются с годами – тихо сказала Настя, пытаясь поддержать начальницу.

– Да, да, это всё понятно – ответила Элина как бы наотмашь. – Только вот Макар уже не подросток. Он не перерастет. И вряд ли перевоспитается. Вообще, когда он переезжал с нашего дома в Берёзовке, я уже тогда боялась, что в городе он зачахнет. Были причины… И как потом выяснилось – не зря боялась. А в последнее время у него в жизни вообще всякая ерунда творится, а он даже не чешется. Понимаете? Ему по фигу. Делает что попало, общается с кем попало. Бухает, курит, гулянки с каким-то быдлом дворовым, на здоровье забил. Два месяца назад заболел, так даже лекарства не пил, дурной. Чуть в больницу не слег. Сам же себя и свою собственную жизнь в помойку превращает. Не человек, а мусорная корзина какая-то. Если бы вы знали, насколько мне сейчас обидно за всем этим наблюдать. Всегда был такой симпатичный парень, а теперь ходячее недоразумение…

– Да он и сейчас ничего – снова попыталась подбодрить Настя. Однако теперь в искренность ее слов верилось уже с большим трудом. Она и сама это понимала, поэтому добавила: – Не, его бы отоспать, отмыть, сигареты забрать и пить запретить, и тогда точно будет хорошенький.

– Согласна – вдруг отозвалась Карина, которая чаще всего предпочитала избегать обсуждения вожатого седьмого отряда.

– Не знаю, девочки… Не знаю. Кто на него посмотрит, кто захочет себе такого? Кому такие проблемы нужны? Его эти пустые глаза, вечно лицо хмурое… Несет от него либо перегаром, либо сигаретами этими ужасными – одно из двух. А то и всем и сразу. Да и… Ну отмоешь ты его, а что толку? Завтра уже во что-нибудь вляпается. У человека по жизни ни планов, ни стремлений. Только дурная голова ногам покоя не дает. И… Ай…я устала за него переживать.

– Так, может, и не надо? – сказала Зоря, до этого внимательно слушая начальницу. – Это, конечно, не мое дело, но ведь бывает, что человека нужно просто отпустить, чтобы он всё понял…

– Знаю, да. Да, но…но нет – прервала Элина. – Не могу. И не хочу отпускать, честно говоря. Пыталась пару раз, а потом чуть с ума не сходила. Дура я, наверное. Но с другой стороны – он мой единственный родной человек. Всё, что у меня от семьи осталось. Как я могу его просто так отпустить?

– Элина Вадимовна, а можно узнать? – осторожно подала голос Зарина. – Он не так давно ляпнул… Ну так, между строк… Я еще тогда не особо обратила внимания, а вот щас вспомнила…

– Дай угадаю – сказал, что я не ему не родная?

Зоря виновато кивнула.

– Ага… Я еще тогда это мимо ушей пропустила. Не особо поняла, зачем было пояснять. Для меня-то нет особой разницы… Чё он имел в виду, если не секрет?

Элина натужно улыбнулась, сделав это горько, но с долей уже ставшего обыденным для нее смирения. Девушку обижали эти слова, больно задевали за хрупкое, за живое, пусть она и слышала их уже далеко не впервые. И эту обиду наверняка заметили все, кто присутствовал сейчас в вожатской.

Она решила сказать им правду. Ей почему-то очень этого захотелось. На зло всем чертям на свете.

– Всё он правильно тебе “ляпнул” – кивнула начальница, делая очередной глоток вина, от которого уже начинала тяжелеть голова. – Я ведь ему и правда не родная тетка.

– А какая? Двоюродная? – уточнила Зарина. – Ой, или как там правильно?

– Да никак. Его дедушка с бабушкой меня удочерили, вот и всё. Поэтому получается, что я ему вообще не родня. Совсем. Аб-со-лют-но.

Зоря с Настей еле заметно переглянулись, Карина округлила свои и без того большие щенячьи глаза, а Валера стал молчать куда более внимательно. Липкая тишина окутала комнату, сделав пребывание здесь менее приятным, чем минутой ранее. Все пытались осознать услышанное, срастить полученную информацию и найти в ней подвох. Но подвоха тут и не было. Была лишь чистая и неприятная правда, которая стала таковой только благодаря усилиям Макара.

– Отца с матерью я в глаза не видела, с детства в детском доме росла. Но вот случилось как-то так, что меня забрали в семью. В хорошую семью… Мне тринадцать тогда было. Обычно в таком возрасте уже никого не забирают почти, а меня вот забрали. Повезло… Это был мой самый счастливый момент в жизни.

Допив последние капли вина из стаканчика, Элина наконец-то выкинула его в урну, твердо решив, что больше сегодня она пить не будет. Рассуждала начальница трезво, а потому понимала, что разоткровенничалась с вожатыми не из-за того, что выпила лишнего, а потому, что так захотелось ее душе и сердцу.

Но тем не менее состояние и настроение у девушки сейчас было такое, что лучше было бы не продолжать заливаться вином, иначе слез, которые ей пока что удавалось сдерживать довольно убедительно, было бы не избежать. А вот реветь она сегодня уж точно не собиралась.

Во всяком случае – не в присутствии вожатых.

– Но факт остается фактом – Макару я не родная ни по крови, ни… Никак, короче… И что самое интересное – он всегда мне старается об этом напоминать, чтобы я вдруг не забыла. Не знаю, почему это для него так важно… Да и не хочу знать.

– Козел – с обидой огрызнулась Зоря.

– Не знаю, может быть. Да я уже привыкла, поэтому особо не обращаю внимания на эти закидоны. Для меня-то он всё равно, что родной человек. Поэтому плевать мне на всякие там условности. Родной… Вот поэтому и отпускать не хочу.

– Грустно – и вправду опечалилась Карина, у которой уже заблестели реснички.

Еще на некоторое мгновение в комнате вновь наступила тишина, пока Настя не решила взять ситуацию в свои руки.

– Так, ну всё, харэ! Загрустили мы чего-то. Давайте-ка сменим тему? Тем более у нас есть, про кого поговорить. Меня вот дико интересует вопрос – как себя чувствует наш Валера? А то он всё сидит и молчит, а мы про него толком и не знаем ничего.

Услышав свое имя, Валера стал похож на одного из тех испуганных тараканов, которых внезапно обнаруживали ночью на кухне при внезапном включении света. Казалось, что он был готов сделать что угодно, лишь бы не стать главной темой последующего обсуждения.

Но было уже слишком поздно – глаза всех присутствующих как по указке теперь были обращены к единственному представителю мужской особи в комнате. Назревало нечто интересное.

Ефимыч на пару с Сеней уплетал вкусные румяные блинчики, переданные его заботливой благоверной. Стряпуха из Манюни всегда была замечательная, только вот с количеством этой стряпни жена Ефима Ефимыча всю жизнь перебарщивала. Вот и сегодня она и передала блинов супругу не для перекуса, а аж целую стопку, которой наверняка хватило бы накормить целую китайскую деревню.

Дело у деда и внука шло так продуктивно, что ужинать сторожу уже было без надобности. Его старое и тощее брюхо теперь было забито под самую завязку и никакому супу с пампушками там уж точно было не место.

Под вкусную трапезу их неторопливая беседа протекала сама собой.

– Вот же ж и понаехало сегодня родителей. Это еще хорошо, что я их не досматривал. Иначе тут пробки бы были до сих пор. И главное же прутся всем семейством…

– А где их тогда проверяли? Или вообще без проверки?

– Ну прям уж… Македона бы кондрашка схватила, если б не шмонали. Да и правильно оно… Детишек же охраняем, как ни как. Мало ли кому что вздумается? А досматривали их тама вон, дальше – махнул сторож в сторону лагеря. – Благо, что есть кому.

– Не “тама”, а “там”, дед…

– Яйца курицу не учат. Ешь давай, не отвлекайся.

– Да ем я, ем. Слушай, я всё спросить хотел – ты на пенсию-то собираешься? – поинтересовался великан, отпив уже почти половину чая из кружки, которая в его руках казалась почти детской.

– Опять двадцать пять… Вам не надоело еще? Что ты, что бабка меня в ту же степь гонит – запричитал Ефим Ефимович. – Ну пойду я на пенсию, и что? Дома-то чего делать? Скорлупки от семачек пересчитывать? Воздух взвешивать? Манюша вот еще хоть по саду хлопочет, при деле. Да ей и полезно…

– А ты отдыхать не пробовал? Говорят, полезное занятие.

– Лодыри вообще много чего лопочут, потому как времени у них воз и мешок. Не переживайте, в гробу отдохну, успеется. А работать полезно! Молодежи вот это бы хорошо уяснить…

– А что, ты за всю жизнь не напахался? То на благо социализма, то на семью, то на других. Не надоело еще?

– Если б мы тогда на социализм не пахали, вы бы сегодня всей страной с голой задницей бы сидели!

– Началось…

– Все при деле были, про отдых не думали. Руками работали, города строили, а питались хлебом да капустой. А щас чего? Молодежь за компухтеры эти свои села и устала тут же, лапки свесив. Только о курортах своих и думаете. Зато как руками поработать…

– Ну всё-всё, хорош, тормози тачанку. Я же не про это, сам понимаешь. Я про то, что тебе уже на пенсию положено. Пусть другие работают.

– Другие пусть лучше сами о себе подумают. А мы тут как-нибудь без сопливых. Я еще всем вам фору дам, так что не хлопай варежкой.

– Ну-ну… А чё ж тогда бабушка говорит, что ты на сердце жалуешься?

– Я на него всегда жаловался, а оно на меня. И что теперь?

– Вдруг тебя здесь прихватит? – не отставал внук. – Сюда пока скорая доедет…

– Сень – ну вот что ты мне мозги полощешь? А вдруг, а то, а это… Всякое в жизнях случается. А вдруг метеорит завтра рухнет? Или америкосы полезут? Так можно с пеленок ждать всякой ерундистики. К тому же, ежели что – у нас тут и доктор хороший имеется, Яков Максимович. Он уж точно выручит. Ну а если и не успею вызвать никого, так значит и срок мой подошел. Мне уж годов-то сколько?

– Молодой ты. Еще жить и жить.

Ефим Ефимыч ухмыльнулся в весь свой неполный набор зубов.

– Ох, да уж… Не нажился ведь еще. Слушай – я ж дома и помру быстрее, как вы не понимаете-то. Буду лежать на диване пузом к верху, да в ящик пялиться, и сразу начнет болеть всё подряд. И даже там, где раньше и комары не кусали. А всё почему? Да потому что появится время думать о болячках своих, во как!

– М-да… Научным подходом повеяло.

– Ты не умничай, а лучше соображалку включи. Как оно лучше будет – в хате киснуть, али делом заниматься? А я тебе отвечу сразу – делом! Здесь же оно как делается? На работу мне нужно проснуться, а значится и режим соблюдать. Чтоб пораньше встать, нужно пораньше лечь, вот тебе и режим. Дальше – как встал, так и покушал сразу, чаёчку выпил. Пока на остановку иду – поздоровался со всеми, кого встретил, прогулялся. А пока сюдой на автобусе еду, я и покемарить могу, и газетку почитать. Ну а здесь-то и вовсе благодать. Природа, тишина, воздух свежий, птички вон как поют. А в выходные уже можно и отдохнуть. Такой отдых и ценится больше, чем посреди безделья.

– Это ладно. А со здоровьем чё прикажешь делать?

– Сеня, Сенечка – я старый! Мне и без того положено болеть и тарахтеть. Возраст у меня уже такой, понимаешь? И вообще, запомни – к старости разве что член на лбу не вырастит. Вот так вот!

– Постараюсь запомнить – ответил внук, которого речевой оборот дедушки и правда позабавил.

– Уж постарайся – причмокнул Ефимыч, вытирая рот салфеткой. – А на диване полежать да газету почитать я и здесь могу. Что я, кстати, и так делаю… О, принесло кого-то, что ли…

И правда – освещая темноту фарами, на обочине дороги остановилась машина с желтой полосой. “Такси” – догадался сторож и пока что решил не обращать внимания на приезжего, потому как мимо его сторожки запоздалому гостю всё равно было не пройти и ворота не открыть.

– Поздновато уж для посещений – глянул сторож в окошко, а после вернулся на свое место за столом. – Кто-то из работников, видать.