Звёздная Кровь. Изгой IX

– Твои некросы вырезали всех. Абсолютно всех. Не только дружинников в доспехах и счетоводов в их душных каморках. Не только слуг, конюхов и садовников. Всех. Женщины. Дети. Старики. Даже животные в хлеву и птицы в клетках. Коридоры замка сейчас залиты кровью, Кир. Они похожи на русла рек после великого наводнения. Ты не просто захватил крепость. Ты открыл здесь филиал смерти. И ты не можешь теперь притвориться, будто этого не было.

– Вы не должны его волновать, он очень болен! – вмешалась Лина, её голос дрожал от слёз и возмущения.

Она сжимала кулачки, словно пытаясь защитить меня от этих страшных, режущих слов.

Ам’Нир’Юн медленно повернула к ней голову. На её лице не отразилось ничего, кроме лёгкой, почти незаметной тени вселенской усталости.

– О… Девочка… – произнесла она тихо, и в этом слове было столько снисхождения, что оно ранило сильнее пощёчины. – Кровавый Генерал в полном порядке. Можешь мне довериться. Мало кто знает его лучше, чем я.

Я с трудом сел на постели. Голова кружилась от слабости и от чудовищности услышанного.

– Что? – вырвался из моего горла хриплый, чужой шёпот, хотя я уже знал ответ.

Я чувствовал его в самой атмосфере этого места, в той оглушающей тишине, что стояла за стенами.

Ами подошла ближе, к самому изножью кровати. Её голос стал тише, доверительнее, но от этого не менее жёстким.

– Каждый, кто оказался в пределах досягаемости твоих некротических тварей, мёртв. Даже те, кто пытался бежать потайными ходами. Даже те, кто бросал оружие и молил о пощаде. Твои твари не различали врага и невиновного. Они убивали всех, кто дышал. Всех, в ком билось тёплое, живое сердце.

Она начала описывать. И её слова, сухие и протокольные, рисовали картины, от которых кровь стыла в жилах. Маленькие дети, забившиеся в прачечную и прижавшиеся к мёртвым телам своих матерей. Седой старик, управляющий замком, срезанный ударом меча на парадной лестнице, словно перезрелый колос перед жатвой. Кухонные работники, застигнутые врасплох за приготовлением ужина, их тела так и остались лежать среди рассыпанной муки и недочищенных овощей. Главный повар, всё ещё сжимающий в окоченевшей руке свой любимый разделочный нож, но уже с профессионально перерезанным горлом.