Звёздная Кровь. Изгой IX

399.

Я лежал на ледяных, скользких камнях, и холодный, а безразличный ливень хлестал меня по лицу. Он смывал пот, кровь и грязь с моей кожи, но был бессилен смыть тот яд, что подтачивал меня изнутри, словно невидимый, злорадный червь. Мир превратился в мутное, плывущее пятно, в смазанную картину, нарисованную пьяным безумцем. Каждый удар сердца отдавался глухим ударом молота по вискам, каждая мысль была вязкой, неповоротливой, отвратительной медузой, барахтающейся в мутном киселе моего угасающего с каждой минутой сознания.

Разум, цепляясь за последнюю ниточку рассудка, судорожно перебирал доступный мне арсенал.

Общее количество Звёздной Крови: 1551 / 2397

Руна Кольцо Неуязвимости – Руна-Предмет (Ранг: Серебро). (0 из 3 зарядов)

Разрушение Меток – Руна-Заклинание (Ранг: Серебро).

Руна Феромоны – Руна-Предмет (Ранг: Серебро).

Руна Домен Диких Строителей – Руна-Существо (Качество: Серебро).

Руна Материя – Руна-Заклинание (Ранг: Серебро).

Руна Некротрансформация – Руна-Умение (Ранг: Серебро).

Руна Ледяная Звезда – Руна-Заклинание (Ранг: Серебро).

Руна Аура Страха – Руна-Заклинание (Ранг: Серебро).

Руна Исцеление – Руна-Заклинание (Ранг: Серебро).

Руна Великий Щит Обжигающего Света – Руна-Заклинание (Ранг: Серебро).

Руна Ментальной Связи – Руна-Заклинание (Ранг: Бронза).

Руна Разряд Молнии – Руна-Заклинание (Ранг: Бронза).

Руна Сияние – Руна-Заклинание (Ранг: Бронза).

Руна Зирдиновое Копьё – Руна-Предмет (Ранг: Бронза).

Руна Термобарическая Граната – Руна-Предмет (Ранг: Бронза). Усиления: +огненная стихия

Руна Ментальной Иммунности – Руна-Умение (Ранг: Бронза).

Руна Паразавр – Руна-Существо (Качество: Бронза).

Руна Алого Когтя – Руна-Заклинание (Ранг: Бронза).

Руна Уменьшение веса – Руна-Умение (Ранг: Бронза).

Руна Сумка Искателя – Руна-Хранилище (Ранг: Бронза).

Руна Фляга с Ядом Имаго – Руна-Предмет (Ранг: Дерево).

Руна Метка Охотника – Руна-Заклинание (Ранг: Дерево).

Руна Ведьмин Корень – Руна-Предмет (Ранг: Дерево).

Руна Импульсная Винтовка – Руна-Предмет (Ранг: Дерево).

Руна Цветочное Бренди (Ранг: Дерево).

Руна Живой Плоти – Руна-Умение (Ранг: Дерево).

Руна Маблан – Руна-Существо (Ранг: Дерево).

Руна Ушастый Попрыгун – Руна-Существо (Ранг: Бронза).

Руна Аннигилирующая Десница Изгоя – Руна-Предмет (Ранг: Бронза).

Руна Хитиновый Шип – Руна-Заклинание (Ранг: Бронза).

Руна Печать Аннигиляции – Руна-Заклинание (Ранг: Серебро).

Руна Укрепление – Руна-Заклинание (Ранг: Дерево).

Руна Флотский Рацион – Руна-Предмет (Ранг: Дерево).

Руна Запас игл для электромагнитного метателя – Руна-Предмет (Ранг: Дерево).

Руна Копчёная Укса – Руна-Предмет (Ранг: Дерево).

Руна Бочки с водой – Руна-Предмет (Ранг: Дерево).

Руна Командования Инсектоидами – Руна-Заклинание (Ранг: Бронза).

Руна Плоть – Руна-Заклинание (Ранг: Серебро).

Руна Некротический Симбиоз – Руна-Заклинание (Ранг: Серебро).

Руна Теневые Отродья – Руна-Заклинание (Ранг: Серебро).

Руна Теневой Страж – Руна-Существо (Ранг: Серебро).

Руна Некроэммисар – Руна-Существо (Ранг: Серебро).

Руна Вопль Баньши – Руна-Умение (Ранг: Серебро).

Руна Некромантия Среднего Порядка – Руна-Навык (Ранг: Серебро).

Перстень Роршага – Руна-Предмет (Ранг: Серебро).

Список Навыков:

Телесная Крепость – 7/10 (Ранг: Серебро).

Псионическая Активность – 4/10 (Ранг: Серебро).

Неутомимость – 2/10 (Ранг: Серебро).

Регенерация – 7/10 (Ранг: Серебро).

Ядовитая Устойчивость – 2/10 (Ранг: Серебро).

Адаптивность Организма – 2/10 (Ранг: Серебро).

Амбидекстрия – 3/10 (Ранг: Бронза).

Рунное Искусство – 1/10 (Ранг: Золото).

Абсолютная Память – 5/10 (Ранг: Бронза).

Внушение – 5/10 (Ранг: Бронза).

Гипнотизм – 3/10 (Ранг: Бронза).

Закрытый Разум – 6/10 (Ранг: Бронза).

Ментальный Барьер – 5/10 (Ранг: Бронза).

Отключение эмоций – 2/10 (Ранг: Бронза).

Превосходный Стрелок – 7/10 (Ранг: Бронза).

Звериный Инстинкт – 3/10 (Ранг: Бронза).

Глава Прайда – 7/10 (Ранг: Бронза).

Владение Копьём – 1/10 (Ранг: Бронза).

Паразитное Дыхание – 2/10 (Ранг: Бронза).

Знание единого языка – 9/10 (Ранг: Дерево).

Верховая езда – 5/10 (Ранг: Дерево).

Таранный Рывок – 6/10 (Ранг: Дерево).

Язык Зверей – 7/10 (Ранг: Дерево).

Ночное Зрение – 2/10 (Ранг: Бронза).

Прочная Кожа – 1/10 (Ранг: Бронза).

Чёрная кость – 1/10 (Ранг: Бронза).

Титул: Хейр

Количество Славы: 436

Звёздные Монеты: 413

Я мазнул по содержимому Скрижали мутным взглядом, с трудом соображая, что из этого арсенала сможет мне сейчас помочь. Что я искал? Спасение. Противоядие. Хоть что-нибудь. Эликсир Антияда или Руна Очищения подошли бы идеально, но тут же память, острая, как стилет Фиа, полоснула по мозгу. Я отдал их Лис. Отдал, потому что у неё медицинский диплом, а у меня за плечами лишь кровавый опыт полевой хирургии и сомнительная репутация мясника. На тот момент это казалось блестящей, единственно верной идеей. Просто гениальной. Ирония судьбы, горькая, как желчь, наполнила рот.

Пришлось работать с тем, что осталось. Я активировал «Руну Исцеления». Но было ясно, что это слабая, бесполезная припарка на гангренозной ране. Затем – «Живая Плоть». Мои клетки будут пытаться регенерировать быстрее, чем их убивал яд. И сверху, для верности, – «Укрепление». Это было всё равно что пытаться залить лесной пожар из напёрстка. Яд затаился, а затем с новой силой вцепился в мои внутренности. Тело предательски продолжало слабеть.

И тут снизу, из чрева башни, донеслось то, чего я боялся больше всего. Резкие, отрывистые команды. И мерный, нарастающий топот десятков тяжёлых подкованных сапог по каменным ступеням винтовой лестницы. Гарнизон замка проявил себя. Они сориентировались. Нашли место моего бесцеремонного проникновения. И теперь шли исправлять свою оплошность. Шли убивать меня. Только благодаря превосходным серебряным Атрибутам и прокачанным Навыкам Восходящего я ещё не превратился в холодный, окоченевший труп. Мой организм был как высокотехнологичный двигатель, в который вместо чистого топлива залили смесь дёгтя с песком. Он ещё работал, скрипел, дымил, но конец был предсказуем и близок.

До их появления на крыше оставались считанные секунды. А я уже не был бойцом. Не сейчас. Сейчас я был мешком отравленной, полуживой плоти, едва способным стоять на ногах.

Мой последний, отчаянный шанс. Я снова коснулся шляпки серебряного гвоздя Скрижали на запячстье, активировав рунный интерфейс Восходящего. Больше ничего не оставалось.

Рядом со мной воздух сгустился, почернел, обрёл форму. Из небытия, из самой тени, шагнуло существо. Матёрый маблан. Он был размером с крупную овчарку, покрытый тусклой серой чешуёй, по которой беззвучно струилась дождевая вода. Его глаза – две блестящие бусины обсидиана, лишённые зрачков, – уставились на меня. Из клыкастой, полной острых зубов пасти вырвалось облачко пара. Память услужливо подкинула описание его Руны. Быстрый. Выносливый. Стайный хищник. Прекрасно ориентируется в темноте. Падальщик. Прочная чешуя. И… трупный яд в слюне.

Зверь принюхался, втягивая ноздрями влажный воздух. Я отчётливо понял, что он учуял мою кровь, мою слабость и тот яд, что тёк в моих жилах. Он был голоден. Но я не был добычей. Ментальный импульс, короткий и властный, как удар кнута, ударил по примитивному сознанию животного. Он вздрогнул, отпрянул, прижал уши к черепу и тихо, по-щенячьи заскулил, признавая во мне вожака. Мой единственный член стаи на данный момент.

Я опёрся о стену, тяжело дыша. Маблан встал передо мной, тихо, утробно рыча в сторону двери. Он был моей единственной защитой. Моим единственным оружием. Моим последним козырем в этой заведомо проигранной партии.

Что я ещё мог сделать? Не так уж и мало, если вдуматься. Следующей Руной, которую я использовал, стала «Печать Аннигиляции». Вход здесь один, как и выход. Нападающие неизбежно попадутся в мою ловушку. Я расставлял силки, уже почти не веря, что доживу до того момента, когда они захлопнутся. Но моя ловушка унесёт нескольких дружинников в Вечность. Шатаясь и опираясь на маблана, я с трудом запер дверь на засов.

400.

Почти сразу в дверь прилетел первый увесистый удар. Она содрогнулась, застонав всеми дряхлыми фибрами. Потом раздался второй и третий. Древние доски из камнедерева, окованные почерневшим от времени железом, держались на честном слове и проржавевших, казалось, насквозь петлях. Они были ровесницами этого замка, и их стойкость была скорее чудом, чем закономерностью. Долго они не продержатся.

Яд был не побычной отравой. О, нет, это было бы слишком просто. Он был изощрённым произведением алхимиков, сумевших произвести архитектора моей личной, персональной преисподней. Эта отрава выстраивала её кирпичик за кирпичиком в моём собственном теле. Руки ходили ходуном, отказываясь подчиняться приказам мозга. Мир плавился по краям, как забытая у костра восковая свеча. Маблан припал к полу, утробно, сдавленно рыча на дверь. Он чувствовал их. Чувствовал их животный страх, их слепую ярость и запах свежего, тёплого мяса.

Передо мной, как это часто бывало в моей жизни после попадания в Единство, лежал выбор без выбора. Погибнуть здесь и сейчас, под тяжёлыми, подкованными сапогами гарнизона. Или выпустить на волю псов, куда более страшных, чем эти солдафоны. Мой мутный взгляд снова метнулся к Скрижали. К Рунам тёмным и запретным, которые я до сих пор старался игнорировать, как игнорируют уродливую родинку на лице собеседника. Некротические Руны, доставшимся мне в наследство от безумца Роршага. Тёмное наследие, от которого веяло могильным холодом, безумием и той особой, тошнотворной сладостью разложения.

Ами бы меня за такое… Она бы это точно не одобрила. И была бы абсолютно права. Некромантия – это не просто ещё одно направление магии или набор заклинаний. Это целая философия. Философия гнили, распада и противоестественного, омерзительного цепляния за жизнь, которая уже закончилась. Но, как цинично подметил угасающий разум, чтобы ощутить её праведный гнев, мне для начала сейчас нужно было как-то выжить.

Мои колебания длились ровно столько, сколько понадобилось двери, чтобы с оглушительным треском треснуть от очередного таранного удара. Решение было принято.

Я активировал «Ауру Страха». Серебряная руна в Скрижали вспыхнула на мгновение и тотчас погасла. Внешне ничего не произошло. Ни ослепительных вспышек, ни оглушительных звуков. Но я почувствовал это каждой клеткой своего отравленного тела. Воздух на крыше стал плотнее, тяжелее, словно на нас опустился невидимый свинцовый купол. И за дверью на мгновение стало тихо. Они почувствовали это. Животный, иррациональный, липкий ужас, сочащийся сквозь щели в умирающей двери.

Дружинники, оправившись от первоначального шока, вызванного бесследным исчезновением их авангарда, хлынули на крышу с упорством и яростью приливной волны. Поток стали, кожи и грубого животного намерения убивать. И тогда я, собрав последние крохи воли, активировал «Вопль Баньши».

Крика, который можно услышать ушами, не было, но это было нечто несравненно более мерзкое. Беззвучная ментальная волна, ледяной шквал чистого, концентрированного ужаса ударил по ним. Это был вопль, вонзающийся не в барабанные перепонки, а прямо в разум, в самые потаённые уголки души, где гнездятся детские страхи и предчувствие собственной смерти. Люди падали, как скошенные фермером початки кхеры, хватались за головы, их лица искажались в масках невыносимой, запредельной боли. Некоторые бились в диких конвульсиях на мокрых камнях, изо ртов у них шла пена. Другие просто застыли, превратившись в статуи с пустыми, остекленевшими взглядами, устремлёнными в никуда. Я выиграл время. Драгоценные, бесценные секунды.

Настала пора выпускать псов. Моих собственных, карманных Всадников Апокалипсиса.

Я активировал руну «Некроэмиссара». Воздух передо мной загустел, почернел, словно кто-то невидимый вылил в него ведро жидкой, вязкой ночи. Из ракового нароста тьмы на теле реальности, шагнула фигура. Описание Руны, сухое и лаконичное, не врало, но и не передавало и сотой доли всего кошмара. Человек в потрёпанной, покрытой вмятинами броне цвета ржавчины. Пустые глазницы, из которых сочился, словно нездоровый ихор, тусклый фиолетовый свет. Огромный двуручный меч в мёртвых руках. Вот только роста в этом воине было под три метра. Это был мёртвый гигант, ходячий монумент смерти, надгробный камень, обретший волю.

Я ощутил чуждое ментальное давление. Холодное, древнее, как сама Вселенная, и полное безграничного, абсолютного презрения ко всему живому. К нашему теплу, к нашей суете, к нашему отчаянному цеплянию за жизнь. Это был не друг. И даже не враг. Это был инструмент. Опасный, как заряженное оружие с неисправным предохранителем, как скальпель в руках безумца.

Мои сомнения в его подчинении развеялись мгновенно. Некроэмиссар не стал ждать моих приказов, ибо его единственным приказом была сама смерть. Он сделал три гигантских, неторопливых шага, его меч со свистом, похожим на вздох голодного зверя, рассёк воздух и обрушился на тех, кто ещё толпился в дверном проёме. Клинок с омерзительной лёгкостью нанизал корчащегося в агонии дружинника, поднял его в воздух с небрежностью энтомолога, насаживающего на булавку редкое насекомое, и отшвырнул в сторону, как ненужный мусор.

Пока дружинники, оцепенев от ужаса, пытались прийти в себя и понять, с какой напастью свела их судьба, я призвал остальных. «Теневые Отродья». Две бесформенные маслянистые кляксы тьмы выскользнули из-под моих ног и бесшумно, как тени от летучих мышей, метнулись к врагам. Они проходили сквозь их тела, не встречая физического сопротивления, оставляя за собой леденящие душу вопли и высасывая из людей саму волю к жизни. Затем – «Теневой Страж». Высокая человеческая фигура без единой черты лица, сотканная из сгустившегося мрака и отчаяния.

Бой, если это кровавое побоище можно было так назвать, приобрёл черты трагического, абсурдного фарса. Некроэмиссар был молотом. Его чудовищный двуручный меч крушил доспехи и кости с одинаковой лёгкостью. Теневые твари проникали в самые уязвимые места, сея вокруг себя панику и тихую холодную смерть. И тут я увидел нечто новое, нечто, от чего даже у меня по спине пробежал холодок. Эмиссар, размозжив очередному несчастному голову, лениво взмахнул свободной рукой. Несколько убитых им только что дружинников дёрнулись, заскрежетали зубами и с нечеловеческим, противоестественным усилием поднялись на ноги. Их мёртвые глаза ничего не выражали, в них был лишь холодный голод. Моя маленькая армия мёртвых начала расти, пополняясь за счёт врага. Система Восхождения услужливо определила их как «некросов». Они, пошатываясь и спотыкаясь, как пьяные, двинулись внутрь башни, неся смерть своим бывшим товарищам.

На остатках сознания, из последних, тающих, как снег на ладони, крупиц воли я отдал приказ. Отдал его не послушному зверю, а древней, чуждой, пропитанной вековым холодом небытия сущности, заточенной в Руну Некроэмиссара. «Взять Стража и Отродий под полный контроль. Сломить любое сопротивление в замке. Заключённых легионеров не трогать».

Я ощутил не обычное сопротивление, а настоящий ментальный удар в ответ. Холодный, высокомерный, полный презрения. Это было не похоже на управление мабланом, чей разум был прост и понятен, как у верного пса. Это не было похоже на ментальную узду, наброшенную на норовистого породистого цезаря или паразавра. Это не было похоже на ментальный контакт с Ушастым Попрыгуном. Нет. Это было всё равно, что пытаться сдвинуть голыми руками гранитную скалу, пытаться согнуть холодный железный лом силой одной лишь мысли. Но скала, к моему изумлению, поддалась. Со скрежетом, с неохотой, словно вековая гранитная глыба, она сдвинулась на толщину волоса, признавая мою власть.

Мой взгляд, уже подёрнутый предсмертной пеленой, зацепился за неиспользованную Руну из тёмного наследия Роршага. «Некротрансформация». И в этот момент идея, последняя, отчаянная и цепкая, пронзила туман в моей голове. Змеиная, еретическая мысль. А ведь в виде нежити я мог бы быть полезен… Вечно. Я мог бы пройти трансформацию в нежить и изучить некромантию… Роршаг ведь, скорее всего, далеко не сразу двинулся умом… Он держался… какое-то время…

Додумать я не успел. Отрава, словно безжалостный кондуктор моего последнего путешествия, дёрнула стоп-кран. И тьма с готовностью поглотила и меня.

Последним инстинктивным движением, уже на грани полного провала в небытие, я успел наложить на себя ещё одно «Исцеление» и активировать «Живую Плоть», прежде чем сознание окончательно уплыло, оставив тело пустой оболочкой. Ноги подкосились, словно стали ватными. Я тяжело рухнул на колени. Последнее, что я увидел перед тем, как занавес упал, – это серое, плачущее небо. И в этом небе, как спасительное видение, как призрак надежды в аду, неподвижно висел «Золотой Дрейк». Пожары на его борту были потушены. Он выстоял.

Значит, можно спокойно умирать. Друзья не погибнут из-за моих просчётов, они придут сюда и освободят наших людей.

Это самое важное.

401.

Мой измученный разум, отчаянно цепляясь за призрак спасения, совершил чудовищную ошибку. Я был мёртв и прошёл некротрансформацию до самого её логического, омерзительного конца. Сердца не было. То есть, оно, вероятно, находилось на своём законном месте в грудной клетке, но этот усталый, изношенный мускул молчал. Оно превратилось в бесполезный кусок остывшего мяса в ледяном склепе моего тела. Дыхание тоже отсутствовало. Лёгкие теперь были не более чем декорацией, ненужным рудиментом. Я был холодным, как камень, поднятый со дна зимней реки.

И я чувствовал голод. Нет, слово это, пошлое, человеческое, не годилось для описания той всепоглощающей пустоты, что зияла внутри меня. Это была жажда. Неутолимая, сосущая, сводящая с ума жажда Звёздной Крови – единственной субстанции во всей Вселенной, способной хоть на мгновение заполнить эту чёрную дыру в самой сути моего существа.

Мир представал передо мной в совершенно ином, отвратительном свете. Я видел его через призму смерти. Все живые существа мерцали, переливались зловещим, манящим светом. Их ауры, их жизненная сила казались мне самым изысканным лакомством, самым желанным нектаром. Я видел людей, животных, даже растения, и всё, чего я хотел – это вонзить в них свои мёртвые клыки, когти, пальцы и пить, пить, пить до тех пор, пока их тёплый, трепетный огонёк не погаснет навсегда.

Часть меня, тот прежний Кир, что ещё где-то бился в агонии на самом дне холодного разума, кричала в беззвучном ужасе. Она пыталась остановить это чудовище, заставить его замереть. Но моя новая, некромантская сущность требовала подчинения. Она требовала поглощения. Она была голодом, облечённым в форму моего тела.

Наконец я понял, что стою над чьим-то телом. Я видел Лину и с отвращением понял, что это она. Её аура мерцала особенно ярко, она была словно ослепительный и манящий луч маяка в океане серой, скучной жизни. И я чувствовал, как мои мёртвые, негнущиеся пальцы, против воли того, кем я был раньше, медленно и неотвратимо тянутся к её тонкой, беззащитной шее.

Сны, как известно, бывают разные. Бывают лёгкие, как пух одуванчика, бывают тягостные, как долговая расписка. Но тот сон, что пришёл ко мне в беспамятстве, не подходил ни под одно из этих определений. Это был не сон. Это был кошмарный приговор. Резкий, рваный вдох вышвырнул меня из ледяных объятий сна. Сердце, то самое, что молчало в кошмаре, теперь колотилось о рёбра, как обезумевшая птица в клетке. Пот лил градом, смешиваясь со слезами облегчения и ужаса. Но вокруг меня был не знакомый до последней заклёпки интерьер «Золотого Дрейка». Это было нечто совершенно иное.

Просторная комната с непомерно высокими потолками. Стены были увешаны тяжёлыми, выцветшими от времени гобеленами, изображавшими сцены охоты на диковинных мифических зверей. Я лежал совершенно раздетый на исполинском ложе с балдахином, которое по своей площади больше напоминало кубрик на десантном боте, чем место для отдыха одного человека. Зрение плыло, и в полумраке комнаты, освещённой лишь тусклым светом, пробивающимся сквозь щели в тяжёлых ставнях, я различил девичий силуэт. Рядом на кровати сидела девушка со светлыми, как спелая пшеница, волосами, убранными в простой хвост. На ней было лёгкое, светлое платье.

Зрение всё ещё плыло, отказываясь фокусироваться, и в полумраке комнаты, в этом странном, пограничном состоянии между кошмаром и явью, её черты на мгновение сложились в самый дорогой и самый болезненный для меня образ. Образ моей погибшей жены, Светланы. И с губ, прежде чем я успел осознать это, сорвались слова:

– Света… Ты здесь?

Девушка наклонилась ближе, и я увидел, что её лицо полно искреннего, неподдельного беспокойства.

– Хорошо, что вы очнулись, Кир. Мы все за вас так переживали, – произнесла она мягким, успокаивающим голосом.

И туман в моей голове начал рассеиваться. Я узнал её. Это была Лина – та самая колонистка, которую мы спасли из рабства у Кееса ван дер Баса.

– У меня не было шанса вас поблагодарить. Я вызвалась побыть вашей сиделкой. Как я переживала! Чувствуете как бьётся сердце?

Она осторожно взяла мою руку в свои и прижала к своей груди. Я почувствовал ровный, тёплый стук, тепло её живой, юной плоти. И в этот момент, на контрасте с ледяной тишиной моего кошмара, между нами возникла искра. Не страсти. Для этого меня всё ещё изрядно штормило. Искра хрупкой, почти отчаянной эмоциональной близости. Момент, когда жгучая боль утраты и ледяное одиночество на мгновение отступили перед простым, бесхитростным теплом живого человеческого контакта.

В комнату бесшумно, как тень, вошла Ам’Нир’Юн. Она остановилась в дверном проёме, скрестив руки на груди, и некоторое время молча наблюдала за нами с холодным, почти клиническим интересом. Её глаза, обычно такие живые и выразительные, сейчас казались двумя осколками аметиста, вмороженными в лёд. Наконец, она нарушила тишину, и её голос прозвучал ровно и бесстрастно, словно она зачитывала отчёт:

– Хорошо, что ты пришёл в себя. И удачно, что теперь есть кому присмотреть за раненым…

Лина отпустила меня и слезла с кровати, прихватив таз и мокрое полотенце, лежавшее у меня на лбу.

Я попытался что-то сказать, что-то объяснить. Что это не то, о чём она подумала, что прикосновение Лины было лишь якорем, вытащившим меня из кошмара… Слова застревали в горле, жалкие, неуклюжие, как птенцы, выпавшие из гнезда. Но Ами прервала моё лепетание ровным, лишённым всяких эмоций голосом, холодным и острым, как хирургический инструмент.

– Не нужно оправданий. Ты сделал то, что должен был сделать, чтобы выжить и выполнить задачу. – Она сделала паузу, позволяя словам повиснуть в тяжёлой, сгустившейся тишине комнаты. – Но теперь ты должен понять, что именно ты создал.

Её экзотические глаза, казалось, смотрели не на меня, а сквозь меня, в ту самую чёрную бездну, из которой я только что вынырнул.