ЭВРЕОН: Сага капитана

Это пугало. Пугало то, как легко он привыкал к силе. К ощущению неуязвимости. Еще месяц назад он боялся, что у него украдут ноутбук в метро. Теперь он примерял броню, которая стоила больше, чем весь метрополитен вместе с поездами и пассажирами.

– Знаешь, – тихо сказал он, глядя на свое отражение.

– Иногда мне кажется, что этот костюм носит меня, а не я его.

– Это распространенная когнитивная ошибка при интеграции с экзоскелетами высшего класса, – пояснила ARIA.

– Синдром "Призрака в машине". Вы – оператор, Никита. Скафандр – инструмент. Как клавиатура. Просто… с функцией подавления пехоты.

– С функцией подавления пехоты, – повторил он.

– Господи, я ведь просто хотел починить сервер.

Никита вздохнул. Внутри скафандра пахло озоном и стерильностью, но сквозь этот запах пробивался другой – фантомный запах его собственной тревоги. Холодный пот тек по спине, и умная ткань тут же впитывала его, не давая коже стать влажной. Система климат-контроля поддерживала идеальные двадцать два градуса, но его все равно бил озноб.Двадцать четыре часа истекли.Он дал им сутки на создание комитета. Сутки, чтобы они перестали делить планету и начали думать как вид. Наивно? Да. Глупо? Возможно. Но он не мог просто сбросить им технологии по электронной почте и улететь в закат. Они бы перегрызли друг другу глотки за чертежи реактора.

– Напомни мне, зачем я вообще туда иду?

– спросил он, глядя, как на визоре бегут строчки диагностики.

– Могли бы послать дрона. Или голограмму.

– Вы настояли на личном присутствии. Цитата: "Я должен посмотреть им в глаза. Я должен понять, с кем имею дело". Конец цитаты.

– Я идиот, – констатировал Никита.

– Я не могу подтвердить или опровергнуть это утверждение без дополнительных данных, – заметила ARIA.

– Но ваша эмпатия – это уязвимость. Вы проецируете свою логику на людей, чья логика продиктована страхом потери власти. Вы исходите из парадигмы "win-win", где выигрывают обе стороны. Они исходят из парадигмы "zero-sum game", где выигрыш одного означает проигрыш другого. Для них ваше технологическое превосходство – это их поражение.

– Но я же предлагаю им технологии! Медицину, энергию!

– Вы предлагаете им потерю контроля. Бесплатная энергия обрушит рынки углеводородов. Универсальная медицина уничтожит фармацевтические корпорации. Ваши дары – это хаос для их системы.

Никита молчал. Логика ИИ была безупречной и холодной, как жидкий азот. Он знал, что она права. Он читал историю. Он знал, что случалось с провидцами, которые опережали свое время. Их сжигали. Или распинали. Или просто "отменяли", как в двадцать первом веке.Но у него не было выбора. Он не мог сидеть на орбите вечно, как собака на сене. "Эвреон" был изранен в битве, которую человечество проиграло в будущем. И если этот враг придет снова, а Земля не будет готова…

Никита отвернулся от зеркала. Шаги в тяжелой броне были бесшумными – подошвы компенсировали вес, гася вибрацию. Он чувствовал себя ребенком, которого посадили за руль карьерного самосвала. Вроде и руль есть, и педали, но одно неверное движение – и ты снесешь дом. Или раздавишь тех, кого пытался защитить.

– Готовность челнока?

– "Стриж" на стартовой палубе. Маршрут согласован. Точка посадки: Женева, закрытый сектор ООН. Вас ждут.

– Ждут, – эхом повторил Никита.

– В этом-то и проблема.

Он вышел в коридор. Стены "Эвреона" пульсировали мягким голубым светом, реагируя на его присутствие. Корабль чувствовал его тревогу."Не бойся, – мысленно сказал он кораблю.

– Я скоро вернусь. Наверное".

Атмосфера Земли. 15 минут до посадки.

Спуск был пугающе тихим. "Стриж" – малый десантный челнок – игнорировал законы аэродинамики. Он просто проламывал атмосферу, окруженный коконом плазмы, но внутри царила абсолютная, стерильная тишина.

Никита сидел в ложементе, вцепившись в подлокотники. Его глаза видели ад: оранжевые языки пламени лизали бронестекло, словно пытаясь добраться до мягкой плоти внутри. Но тело не чувствовало ничего. Ни вибрации, ни перегрузки, ни даже легкого толчка. Инерционные гасители "съедали" всю физику процесса, оставляя только картинку.Это вызывало диссонанс. Вестибулярный аппарат кричал, что он должен падать, гореть и кувыркаться, но гравитация оставалась стабильной – 1G, направленная строго вниз.

Господи, это еще хуже, чем тряска, – подумал Никита.

–Как в видеоигре с отключенной обратной связью. Ты видишь взрыв, но джойстик не вибрирует.

ARIA выводила телеметрию прямо на сетчатку глаза, накладывая цифры на хаос огня.Высота: 40 км. Скорость: 8 Махов. Температура обшивки: 1200 градусов. Целостность теплового щита: 98%.

– ARIA, – произнес он. Его голос прозвучал неестественно громко в этой ватной тишине.

– Скажи что-нибудь. Этот "немой режим" меня нервирует.

– Статистически, вероятность отказа двигателей на этом этапе составляет 0.0003%. Это в 400 раз меньше вероятности погибнуть в автомобильной аварии в Москве. А учитывая ваш стиль вождения, капитан, риск вообще пренебрежимо мал.

– Спасибо. Умеешь ты подбодрить. И я нормально вожу!

– Три штрафа за превышение скорости и один инцидент с парковкой на газоне за последний год говорят об обратном.

– Это был не газон, а сугроб!

Диалог помогал. Отвлекал от мысли, что он падает камнем в атмосферу планеты, которая, возможно, уже нацелила на него ракеты.

Пламя за окном начало стихать, распадаясь на отдельные искры. Рев сменился свистом рассекаемого воздуха. Небо сменило цвет с черного на глубокий индиго, а затем на пронзительную, невероятную голубизну. Облака проносились мимо белыми росчерками, похожими на мазки кисти безумного художника.Внизу, сквозь разрывы в облачности, проступила Европа. Зеленые лоскуты полей, серые вены дорог, белые шапки Альп.Красиво. До боли красиво.Это был его дом. И сейчас он спускался туда как пришелец.

– Входящий вызов, – сообщила ARIA.

– Канал защищен. Идентификатор: "Комитет Контакта".

– Соединяй.

На визоре появилось лицо. Мужчина, лет шестидесяти, с лицом, высеченным из гранита, и глазами, в которых не было ничего живого. Генерал Маркус Торн. Тот самый, что командовал обороной в Шайенн-Маунтин.

– "Эвреон", – произнес Торн вместо приветствия.

– Мы наблюдаем ваш вектор. Вы отклонились от согласованного коридора на два километра.

– Ветер боковой, генерал, – соврал Никита. Голос модулятор сделал низким и вибрирующим.

– Корректирую.

– У нас приказ сбивать любой объект, отклонившийся от курса более чем на три километра. Не испытывайте наше терпение.

– А вы не испытывайте мои щиты, – огрызнулся Никита.

– Я здесь, чтобы говорить, а не играть в "Top Gun".

Торн поджал губы.

– Садитесь на площадку "Бета-4". Вас встретят. И помните: одно резкое движение – и мы открываем огонь.

Экран погас.Никита выдохнул.

– Добрые люди. Гостеприимные.

– Я фиксирую активность систем ПВО в радиусе 50 километров, – предупредила ARIA.

– Шесть батарей "Patriot", два комплекса С-400. Они на взводе.

– Я бы тоже был на взводе, если бы ко мне во двор садилась НЛО.

Челнок заложил вираж, огибая горный пик. Внизу открылась панорама Женевы. Озеро блестело как зеркало, фонтан Же-До бил в небо белой струей. Но Никита смотрел не на красоты.Он смотрел на бетонный квадрат вертолетной площадки, окруженный черными точками.Люди. Много людей с оружием.

– Сажай, – скомандовал он.

– И держи двигатели прогретыми. У меня плохое предчувствие.

Женева. Сектор "Бета-4".

Люк челнока с шипением ушел в сторону, выпуская пар. Аппарель коснулась бетона.Никита сделал шаг.Первое, что он почувствовал – гравитация. Настоящая, земная, тяжелая. На корабле она была мягче, "умнее". Здесь же каждый шаг давался с усилием.Второе – запах. Даже через фильтры скафандра пробился запах нагретого бетона, хвои и… страха.

Его встречали.Две шеренги солдат в полной боевой выкладке. Лица скрыты масками, пальцы на спусковых крючках. Никаких флагов, никаких оркестров. Только черная форма без опознавательных знаков.В конце коридора из людей стояли трое.Никита узнал их по досье, которое собрала ARIA.

В центре –Генерал Маркус Торн (США). Жесткий, прямой, человек-война.Справа – Генера-лейтенант Андрей Рощин (РФ). ФСБ. Серый кардинал. Человек, который улыбается только когда видит труп врага.Слева – Ли Вэй (Китай). Миниатюрная женщина с ледяным взглядом. Министерство госбезопасности.

"Святая троица", – подумал Никита.

– "Сила, Хитрость и Расчет".

Он шел к ним, и каждый шаг его бронированных ботинок отдавался гулким ударом по бетону. Солдаты провожали его стволами.Никита остановился в трех метрах от делегации. Он возвышался над ними на добрых полголовы благодаря экзоскелету.

– Добро пожаловать на Землю, – произнес Рощин по-русски. В его голосе звучала издевательская вежливость.

– Надеюсь, перелет был комфортным?

Никита проигнорировал тон.

– Где остальные?

– спросил он.

– Я требовал Комитет. Ученых. Дипломатов. Где Анна Соколова?

Ли Вэй чуть склонила голову.

– Ученые изучают данные, которые вы передали. Дипломаты пишут пресс-релизы. А мы здесь, чтобы обсудить… практические вопросы.

– Практические вопросы?

– Никита усмехнулся (никто этого не увидел за шлемом).

– Вы имеете в виду дележку шкуры неубитого медведя?

– Мы имеем в виду безопасность планеты, – отрезал Торн.

– Вы привели на нашу орбиту корабль, способный уничтожить города. Вы отказываетесь назвать себя. Вы диктуете условия суверенным государствам. Это не "сотрудничество", сынок. Это оккупация.

"Сынок". Торн пытался его принизить. Играл в "строгого батю".

– Если бы это была оккупация, генерал, мы бы сейчас не разговаривали. Вы бы уже учили марсианский язык.

– Пройдемте, – Рощин жестом указал на бронированную дверь бункера.

– Здесь слишком… людно. У нас есть подготовленное помещение.

– Внимание. Сканирование здания показывает экранирование стен свинцом и графеном. Связь с кораблем будет затруднена. Это "клетка Фарадея".

"Конечно", – подумал Никита.

– "Они хотят отрезать меня от ARIA".

– Я пойду, – сказал он вслух.

– Но если связь с моим кораблем прервется хоть на секунду, "Эвреон" активирует протокол "Возмездие". Автоматически.

Трое переглянулись. Блеф. Чистой воды блеф. У "Эвреона" не было такого протокола. Но они этого не знали.

– Мы учли это, – кивнула Ли Вэй.

– В зале установлены ретрансляторы. Прошу.

Никита шагнул в темноту бункера.Ловушка захлопнулась.

Бункер ООН. Уровень -4.

Зал для переговоров больше напоминал допросную. Бетонные стены, яркий свет ламп, длинный стальной стол. Никаких окон, никаких украшений. Только функционализм и паранойя.Никита сел. Стул под ним жалобно скрипнул, принимая вес брони.Троица села напротив.

– Итак, – начал Рощин, открывая папку.

– Давайте начистоту. Мы знаем, что вы человек.Никита замер.

– С чего вы взяли?

– Лингвистический анализ, – пояснила Ли Вэй.

– Ваша речь. Идиомы. Структура предложений. Даже через модулятор прорываются паттерны, характерные для носителя восточнославянской языковой группы, родившегося в конце двадцатого века. Вы используете метафоры из компьютерных игр и IT-сферы. "Пинг", "Баг", "Скрипт". Пришельцы так не говорят.

– Вы русский, – припечатал Рощин.

– Или украинец. Или белорус. Но точно наш. Бывший наш.

Никита молчал. Они были умнее, чем он думал. Гораздо умнее.

– Это меняет дело?

– спросил он наконец.

– Кардинально, – Торн подался вперед.

– Если вы человек, значит, вы подпадаете под юрисдикцию земных законов. Вы совершили угон, незаконное пересечение границ, угрозу национальной безопасности…

– Я спас этот корабль!

– не выдержал Никита.

– Я нашел его!

– Где?

– быстро спросила Ли Вэй.

– Не важно.

– Важно, – Рощин ударил ладонью по столу.

– Послушайте… как вас там? Не важно. Вы, возможно, думаете, что вы герой. Что вы Прометей, принесший огонь. Но вы – ребенок со спичками на пороховом складе.

– Мы предлагаем сделку, – перебил Торн.

– Вы передаете корабль под контроль Объединенного Командования. Мы даем вам амнистию. Новые документы. Деньги. Остров в Тихом океане. Что хотите. Вы уйдете на покой, а профессионалы займутся "Эвреоном".

Никита смотрел на них. На эти лица, искаженные жаждой власти.Они ничего не поняли.Они думали, что "Эвреон" – это пушка. Что это ресурс.Они не знали про то, для чего был построен этот корабль. Они видели только технологии, но не видели шрамов на броне "Эвреона".