Легенда о водолазе
– ТётяМотя, дядя Миша, – Всеволод Сергеевич передернул плечами. – А у вас на Казанке прибытокбывает, или убытки одни? Свадьбы-то играют? Детишки рождаются?
– Какие,бл…, свадьбы? Тем более детишки? – разозлилась Зинуля. – Вся молодёжь отсюда давносвалила, одни пенсионеры коптят… Ты-то сам когда собираешься в свою Москву?
– Скоро.Потом, правда, опять приеду – квартиру продавать.
– Аты не продавай, – предложила Зинуля с неожиданным энтузиазмом. – Оставайся. Устроишьсяна работу, женщину хорошую найдешь. Мотя говорила, что ты, кажется, в разводе?
ГубыВсеволода Сергеевича скривила скептическая улыбка.
– Ачего смешного? – опять рассердилась Зинуля. – В Колдамысе – жизнь. А чего ты в своейМоскве-то знаешь, кроме работы и метро? Хочешь, как дядя Миша Ротару – просратьсвоё счастье?.. Ладно, племянничек, вон газелька, я на кладбище, а ты – тольконе обижайся – дурак…хотя за помощь, конечно, спасибо!
1.6
Променять«лучший город земли» на разноцветные корневища из общественного сортира? Серьёзно?
Но,если честно… Здесь всё под рукой, негромко, в размер. Недаром в свое времягорода-полумиллионники считались самыми удобными для жизни.
ВсеволодуСергеичу на малой родине было хорошо. Продукты нравились. Малосольная колдамысскаяселедка, которую он прикупил вчера по дороге и которой позавтракал, завернув вЗинулины блинцы, клала московскую товарку, вечно заветренную и слишком солёную,на обе лопатки. А какие были творожные сырки!
А тётушкиныконсервированные баклажаны, которые он после похорон дяди Миши, практически ночью,выудил из шкафа в подполе, осматривая доставшиеся ему от Моти наследство.
Иливот… Опустевшую стеклянную банку Всеволод Сергеич отнёс на другой день на помойку.Вернувшись после прогулки «в городе», отметил, что банку прибрали.
А вМоскве? Всеволод Сергеич однажды оставил на асфальте у мусорного бункера нимного ни мало сервиз, приблудившийся к нему от дальних родственников, когда-топосетивших советскую Чехословакию, где, как всем известно, эти сервизыпроизводили. В другой раз он оставил две лишние табуретки, тоже вполне себеприличные. На следующее утро, ещё до того, как бункеры опорожнили в мусоровоз,все свои вещи Всеволод нашёл на прежних местах.
Этивещи могли бы ещё послужить, но без ценников, похоже, они никого неинтересовали.
Такоечувство, рассуждал Всеволод Сергеич, что москвичам вообще важны не вещи кактаковые, не их изначальная сущность, а момент покупки этих вещей. Кайф был не втом, что ты теперь обладаешь тем, что тебе нужно, а в том, что ты можешьпозволить себе то, что нужно, купить (ещё круче – купить, что не нужно). Тыможешь купить! Даже по бешеным ценам! Миг эйфории, когда тревога отпускает иразрешается выдохнуть.
ВКолдамысе проще. Вот дом… У Моти, конечно, неказистое жильё, барак, шалаш модернизированный,и тем не менее… В нём было уютно… А в Москве… После развода ему пришлосьпереехать в однушку на окраине. И хотя она, конечно, хорошей планировки, «пиковская»,достаточно просторная, но вокруг… Его путь домой лежал от остановки междумногоэтажками – огромными, а, главное, очень длинными, похожими на гигантские пластины…Пробегая между пластинами, словно в коридоре, он ощущал себя мышью, илитараканом, таковы были размеры монструозных домов, противоестественныечеловеческому восприятию. Иногда, особенно подшофе, он даже оглядывалсяинстинктивно – не вознесся ли над крышей циклопический тапок – чтобы обрушитьсяна несчастную загнанную мышь и прибить…
Ровные,бесконечные дома, с рядами проколов-окошек и металлическими балкончиками для кондиционеров.Безупречный порядок и бездушный аскетизм, родственный порядку концлагеря..Бр-р-р!...Никогда по доброй воле, даже забесплатно, Всеволод Сергеевич в такоеместо не переехал бы. А люди ещё платили за это невообразимые миллионы, влезалив ипотечную кабалу, продавали жильё в провинции…
А если,и правда – внять совету Зинули?
Взятьда и променять?
ВсеволодСергеевич поразился этой мысли. А почему, собственно, нет? Он найдет какую-нибудьработу попроще, поживет в Мотиной квартире подольше, и тогда, кстати, продаст еёне абы кому, лишь бы побыстрее, а за свою цену. Надо только предупредить консьержкув Москве, у которой он оставил ключи на случай коммунальных эксцессов, что егоне будет несколько месяцев – в Колдамысе, предположительно, он проведет всё тёплоевремя года, а вернется где-нибудь в ноябре-декабре.
Кто,господи, ему мешает поступить как хочется? Да никто!
1.7
Эх,чудить, так чудить! И он откликнулся на вакансию газетного корреспондента,опубликованную в разделе про работу на одной из онлайн-платформ.
Смущало,правда, что вознаграждение (так в объявлении именовалась зарплата) обещалось «достойное»,без конкретики.
– Нуда, – хмыкнул Всеволод Сергеич, – плавали, знаем, наверняка копейки!
Затоэтот момент снял с него чувство вины, и Калиткин с лёгкостью соврал потелефону, что имеет опыт работы (вы делаете вид, что платите, мы делаем вид,что имеем опыт).
На собеседованиепозвали сразу, приходите, сказали, хоть сейчас.
А чёнет? Пешком «дотуда» минут тридцать, от силы сорок…
Газета«Лемаёвская новь», куда Калиткин метил, входила в структуру Колдамысского издательскогодома «Пробуждение».
«Лемаёвскаяновь» была районка. Обычно газеты районного подчинения находятся там же, гдемуниципалитеты, то есть в районных центрах, но не в данном случае.
Самиздательский дом располагался в верхней части улицы Володарского. Ничем непримечательное двухэтажное здание, увеличенная копия спичечного коробка спрорезями-окошками. Фасад покрыт штукатуркой. Застекленный вход, выдвигающийсяна улицу, отделан пластмассовым сайдингом. Сочетание несочетаемое – штукатуркаи пластмасса… Крыша над входом представляла собой треугольник, или перевернутуюгалочку («для галочки» – мелькнуло у Калиткина в голове).
Вцелом, если по стилистике, здание крупнейшего в области издательского дома (чтокрупнейшее, значилось в объявлении) не сильно отличалось от его, ВсеволодаСергеича, барака на Мыльной.
Толькоштукатурка была не зеленая, а телесно-розовая, навевающая нескромные ассоциациис голой задницей.
Довершалкартину асфальт волнами у входа. И несколько старых берёз поблизости – больные,с сухими ветками, с лишайником на стволах.
Впрочем,Всеволод Сергеевич нашел пейзаж добродушно-милым, не лучше, но и не хужебольшинства пейзажей Колдамыса сталинского периода.
Редакция«Лемаёвской нови» ютилась в угловой комнатке первого этажа, окнами на улицу Московскую.Коллектив состоял из редактора и двух корреспондентов, на момент приходаВсеволода Сергеича – из одного-единственного, поскольку уже полгода как напенсию вышел корифей колдамыской журналистики Иван Иванович Пехтеев, а заменуему подобрать не могли.
Районкаактивно пользовалась услугами верстальщиков, бухгалтеров и корреспондентовсвоей старшей сестры – газеты «Колдамысская правда», главной газеты издательскогодома «Пробуждение».
Еслиу «Нови» в учредителях выступала администрация Лемаёвского района, то у«Колдамысской правды» – правительство Колдамысской области.
Вообще-товторой корреспондент в «Нови» и не был особенно нужен, но ставка оплачиваласьиз бюджета, и человека брали, чтобы она не пропадала.
Обовсем об этом Калиткину рассказала редактор и его возможный непосредственныйначальник Ольга Ивановна Пехтеева.
ОльгаИвановна, полноватая сутулая дама с унылым выражением на лице, с прилизаннымирыжеватыми волосами до плеч, Всеволоду Сергеевичу не понравилась.
Еёбольшие, немного навыкате, серые глаза, полуприкрытые веками, смотрели слишкомравнодушно для человека, занимающего должность, предполагающую креативноемышление и эмпатию. Своей подчеркнутой безучастностью Ольга Ивановна напомнилаКалиткину корову, индифферентно жующую траву на лужайке, или даже змею,греющуюся на солнышке.
Всамом редакционном закуточке было тесно из-за стоящих в притык столов скомпьютерами и убого, как в сарае.
ОльгаИвановна не стала изображать, будто она принимает кадровые решения, и повелаВсеволода Сергеича на второй этаж к большому боссу – главному редакторуиздательского дома.
Редактороказался более обаятельным. Ростом и худобой походил на Корнея Чуковского, какего рисовали в советских детских книжках.
Мужчиныпожали друг другу руки, и главред жестом пригласил Всеволода Сергеича садиться.
Вэтом кабинете было побогаче. Столы буквой «Т», четыре стула. На стене, заспиной главреда, восседавшего на кресле из черного кожзама, иконостасом виселидипломы в рамках и фотографии улыбающихся людей с главредом в обнимку. Пара лицпоказалась Калиткину знакомой, а Филиппа Киркорова он даже узнал.
То,что у соискателя не оказалось никакого опыта работы в журналистике (теперь оноб этом сказал честно), Пехтееву и её шефа смутило, но в разной степени.
–Нужен мощный профессионал, – флегматично выразила досаду Ольга Ивановна.
ВсеволодСергеевич прокомментировал про себя, что на такую зарплату ни Минкина, ниПивоварова в контору не заманишь.
– Вывсё равно всех переписываете, одним больше, одним меньше, – парировал главред.– Зато мужик. А у нас в редакции, в её творческой части, из мужиков только я дафотокор. Буквально – раз, два и обчелся.
Видя,что начальство настроено скорее принять непонятного претендента, чемотвергнуть, мадам Пехтеева сменила гнев на милость.
– Нуда, теперь шедевров никому не надо, а передирать пресс-релизы сможет идурак…Всеволод, а вы пьете?
–Нет! – вздрогнул Калиткин.
Чувствуяподдержку от главреда, он рискнул пошутить:
–Надеюсь, это правильный ответ?
– Апочему вас вообще понесло в журналистику? – поинтересовалась Пехтеева.
–Мне кажется, что работа в газете – лучший способ познакомиться с родным
городом,заново найти друзей. Я ведь жил в Колдамысе примерно до двадцати пяти лет, апотом перебрался в Москву.
– Инадолго приехали? – не унималась Пехтеева.
–Сначала думал, что сделаю дела и вернусь, а теперь думаю, что если возьмете, топоживу.
–Опять, значит, будем искать человека!
–Зато с теми, кто перекати-поле, меньше проблем, если редакцию закроют, – несдавался и главред.
–Нас закрывают? – всполошилась Пехтеева.
–Нас не закрывают, но могут закрыть в любой момент, и со мной могут разорватьконтракт без объяснения причин, вы же знаете.
–А-а…В этом смысле...
– Выспрашивали, почему…У меня подруга была журналистка, по её словам, я у неё всюкровь выпил. Может, её гены взыграли?
Главредхмыкнул, отреагировав на шутку.
Вобщем, решили, что возьмут на испытательный срок, а если Всеволод Сергеич неподведет, через месяц подпишут договор. Выходить на работу велели завтра.
Глава 2 МОТИНЫ БАКЛАЖАНЫ
2.1
В концемая теплый, как бульон, ночной воздух Казанки полнился звуками. На расстояниивытянутой руки, в древесных кущах барачного сада, свистели соловьи. Поодаль, в неосвещённыхпереулках, горлопанили пьяные. Брехали собаки. А вдоль набережной рекиКолдамыски носились мотоциклисты на своих трескучих драндулетах.
Тучикомарья, поднявшись с заболоченных речных берегов, летели в бараки за свежейкровью, отчаянно пища.
Вернувшисьс работы довольно рано, Всеволод Сергеевич свалился спать. Весь день он ходилразбитый из-за предыдущей бессонной ночи, так и не сумев заснуть под какофониюжизни, попеременно желая сгореть в аду мотоциклистам, комарам, собакам ипьяницам.
Онпогружался в трясину дремоты, как вдруг звонок выдернул его в реальность.
Вдверной глазок он увидел троих мужчин. Похоже, те самые, что вывалились на негоиз квартиры Зинули. Челюстноротые…
– Вамчего?
– Квартирупродавать не передумали?
–Чегоо?
Корифейколдамыской журналистики Иван Иванович Пехтеев, махнув стакан, учил ВсеволодаСергеевича тонкостям профессии. И одно из правил Ивана Ивановича гласило, чтоесли журналист откажется поговорить с человеком, особенно, если человек на этомнастаивает, сработает закон бумеранга: журналисту тоже откажут, например, вважном интервью.
–Ну, Иван Иваныч, если что, это будет на вашей совести! – проворчал Калиткин, отодвигаящеколду.
Онпредстал перед непрошенными гостями, как был – в одних трусах. Весь словно наладони в прямом и в переносном смысле. Чего не скажешь о мужчинах. Джинсы, лонгсливы,кепки с длинным козырьком…И, конечно, защитные маски.
Намасках белели нарисованные рентгеновские челюсти человеческого скелета.
– Мыпройдём? – спросил тот, что казался постарше, он выступал впереди, явно, лидерв этой троице. Пониже ростом, крепкий…впрочем, все трое были спортивноготелосложения.
Калиткинотступил назад, давая место в прихожей.
– Еслиустроит сумма в 500 тысяч, готовы оформить сделку, – сказал коренастый.
– А вы кто?
– Мы из управляющей компании.
Ценабыла адекватная. Именно столько агентства недвижимости и давали за Мотинухалупу. Однако с некоторых пор планы Всеволода Сергеича изменились.
– Ну,не знаю, маловато как-то, – промямлил он.
– Авы – единственный жилец, больше никто не прописан? – коренастый вертел головой,сканируя местность.
ВсеволодуСергеевичу вопрос не понравился.
– А снимите,пожалуйста, маски, а то мне не комфортно – вы меня видите, а я вас нет.
Вответе коренастого Всеволоду Сергеичу почудилась скрытая угроза:
– Нестоит подвергать свою жизнь опасности.
– Всмысле?
–Ковидные ограничения официально не отменены.
– Даладно, маски уже почти не носят. Снимайте!
Тут вмешалсядругой парень, судя по голосу, совсем молодой, он даже сделал шаг, выставивплечо вперед, как бы разводя по углам воображаемого ринга хозяина квартиры исвоего босса.
–Можем предложить студию в дальнем Лемаёво, – сказал парень. – Удобнаяпланировка, высокие потолки.
– ДальнееЛемаёво – это которое у чёрта на рогах?
– Нупочему же у чёрта на рогах! «Лемаёвский квартал» – визитная карточка Колдамыса,можно сказать, достопримечательность. Всех иногородних гостей только в дваместа и возят – в Пенделеево, в музей-усадьбу поэта, да в Лемаёвский квартал.
– А скаких это пор управляющая компания интересуется продажами квартир?
Пропустивзамечание мимо ушей, коренастый протянул Калиткину кусочек картона размерами свизитку, с напечатанным номером:
–Звоните, детали обсудим. Только не затягивайте. Бараки гнилые, горят. Это раньшегосударство выделяло погорельцам жильё, а теперь – добро пожаловать вманевренный фонд, из расчета шесть «квадратов» на душу населения… А вы пенсионер,как ваша тётя, или ещё в строю?
ВсеволодСергеевич ощутил жгучее желание заехать в любопытное рыло.
Ненадо трогать тётку! Откуда он вообще про неё знает?
– Авам, ребята, не пора ли?
– Пора,– согласился коренастый, – но мы скоро опять придем – проверятьэлектропроводку! Профилактировать, так сказать, бытовые возгорания!
–Подумайте про дальнее Лемаёво, район реально перспективный! – донесся из общегокоридора молодой голос.
Разговоррасстроил. Бывают же такие уроды, которые заставляют тебя почувствовать себяпроигравшим, хотя ты с ними ни во что не играл!
ВсеволодСергеич совершенно не тяготился возрастом, более того, в последнее время он словнопомолодел, ловил на себе заинтересованные женские взгляды. Сопоставление сМотей, которая была значительно старше, при всей своей нелепости, вдруг ранило самолюбие.
Он поплёлсябыло к дивану, но спать расхотелось.
Старыенастенные часы в большой комнате громко тикали. По ту сторону окна гавкнуласобака, видимо, для разминки. Где-то над ухом пискнул, пролетая, комар.
– Чёртбы вас побрал, Иван Иваныч, с вашими гениальными правилами!
Надоуспокоиться. Выпить кофе…Как там учат доморощенные психологи? Похвали себялюбимого?… А ведь есть, за что похвалить! Он в штате. Официально. За нимпризнали приоритетное право рассказывать на газетных страницах о региональномстроительном секторе и о дорожном хозяйстве.
Астроительный сектор в нынешнее время – примерно то же самое, что в советское времятяжелая промышленность. Другими словами, Калиткин не просто вписался в новуюсложную работу, но стал ведущим сотрудником издательства…
Постатистике за прошлый 2020-й год в половине российских городов строительство невелось. Правда, речь шла, как правило, о городах с населением до ста тысяччеловек, либо о городах отдаленных, таких, например, как Магадан.
ВКолдамысе строительный сектор развивался.
Дажепосле неоднозначного перевода национальной строительной отрасли на проектноефинансирование с использованием эскроу-счетов (то есть когда в прямые отношениямежду застройщиками и дольщиками вклинились банки, подсадив застройщиков накредиты), новостройки в Колдамысе продолжали расти как грибы после дождя.
Срынка из-за реформы пришлось уйти мелочёвке. Крупные игроки в количестве пятиили шести компаний в секторе строительства массового жилья остались.
И верхнююстрочку в табели о рангах занимала компания Кима Кнауса.
Калиткинвёл с пресс-службой Кнауса переговоры об интервью.
Собственно,чтобы не сорвалось по закону бумеранга, как учил блистательный Иван ИвановичПехтеев, Всеволод Сергеич и впустил к себе бесцеремонных коммунальщиков.
Авот в чём они, действительно, были правы – микрорайон «Лемаёвский квартал»считался достопримечательностью Колдамыса.
Ипостроил его как раз Ким Кнаус, самый богатый человек в регионе, как утверждаламолва.
Газета«Лемаёвская новь» на своих страницах поминала могущественного девелопера ненамногореже, чем губернатора или главу района, а тех она цитировала без преувеличенияв каждой заметке.
Посути, «Лемаёвский квартал» был частью города Колдамыса, или, как красиво формулировалижурналисты, частью Колдамыской агломерации. Но формально это были всё-таки землиЛемаёвского района, сельская территория.
СперваКалиткин клепал в своей районке бодрые репортажи про достижения строительногохолдинга господина Кнауса и общее выполнение областью нацпроекта «Жильё». И таку него ловко выходило, что его попросили струячить про то же самое и в«Колдамысскую правду».
Вотстроительный сектор и стал его специализацией.
2.2
На другоеутро Всеволод Сергеевич заглянул к Зинуле. Ему хотелось повозмущаться наглостьюкоммунальщиков, погневаться в известном стиле: «Вы представляете?!»
Зинуляего возмущение разделила.
И покаон уплетал на кухне фирменные блинцы, запивая их чаем с молоком, старуха пересказаласвой с коммунальщиками разговор, то и дело переходя на противное тоненькоеблеяние, передразнивая мужиков.
– Онипредложили мне переехать в дом престарелых! – негодовала Зинуля. – Типа не бойтесь их, этих казённых заведений,ти-ти-ти…Не, ну не гандоны?
Поеё словам, они и к Моте приходили. В тот самый день, как ей помереть. Да и удяди Миши Ротару, получается, были, потому что вдова говорила, что будет продаватьквартиру как раз через них…
Сытыйи отмщенный, хотя бы и морально, Всеволод Сергеевич отправился в редакцию.
Стех пор, как он работал в издательстве, он во всём, что видел и слышал, искал темыдля публикаций.
Емувдруг показалась любопытной история с домами престарелых.
Ведьвот как странно, реально! Берем Казанку – старик на старике. И вообще одна изосновных характеристик Колдамысской области – высокий процент пенсионеров, толи их треть, а то ли уже половина.
Междутем правительство трубит и журналюг заставляет кричать на всех перекрёстках проновые детские садики и строительство школ.
Амежду тем, пора бы строить и новые дома для престарелых. Более того, поскольку рождаемостьпадает, а доля стариков растёт, пора и городскую инфраструктуру перестраивать сучётом демографических трендов! Но об этом – ни звука!..
Переступивпорог издательства, Калиткин прямиком направился на второй этаж, к главномуредактору.
Онвсегда обращался к нему, если хотел услышать «Пиши!»
И наэтот раз шеф незаезженной темой воодушевился. Более того, велел сдавать какможно скорее, самый самолёт – в предстоящий номер. Имелась в виду, естественно,«Колдамысская правда».
ВсеволодСергеевич пошёл передавать пожелания начальства редактору «Колдамысской правды»Марине Степановне.
МаринаСтепановна Делегентова, она же, за глаза, Делегентиха, она же владычица морская…Высокая, с крепкими плечами, жилистая, с приятным лицом, на которомпредседательствовал крупный прямой нос. Размер обуви у Марины Степановны былмужской, наверное, сорок второй. И по росту она составляла конкуренциюнемногочисленным мужчинам издательства.
КогдаВсеволод Сергеевич после разговора с коммунальщиками вспоминал про женскиевзгляды на себе, он думал про взгляды как раз Марины Степановны. Вернее, это онбросал на неё взгляды, чего в отношении женщин не делал со времён развода. Интересно,она всегда такая суровая? Даже если её поцеловать?
МаринеСтепановне категорически не понравилось, что Калиткин полез к главреду через еёголову.
Исразу номер оказался забитым.
Этотфокус всегда удивлял Всеволода Сергеича в журналистской работе.
Гранд-дамыиздательства, Марина Степановна и Ольга Ивановна, дуэтом голосили, что текстовв газете не хватает, но как только корреспондент, поверив, приволакивал им своювыстраданную и вымученную писанину, да хоть бы просто писульку, малышку, которойи места-то надо всего ничего, тут же – сим-салабим! – и места в газете нет.«Ставить нечего» превращалось в «ставить некуда».
Итак продолжалось из номера в номер. Всеволод Сергеич, как ни силился, не мог постичьпрактического смысла этого лицемерия. В конце концов он решил, что годами думаяодно, а излагая в официозной газете прямо противоположное, гранд-дамы фальшивятв силу привычки, ставшей их второй натурой.
Вобщем, Калиткин опять поперся к главреду – мол, ни одной свободной полосы, увы!
Главредпотребовал, чтобы в номер.
Узнавновости, Марина Степановна процедила сквозь зубы: «Ладно!»
2.3
О, скаким наслаждением мстительная владычица морская, через пару дней после этого«Ладно!», когда Всеволод Сергеевич, проделавший титаническую работу, принес ей готовыйтекст, кромсала и перелицовывала этот текст на компьютере!
Она придираласьк каждому слову, демонстративно закатывала глаза, дескать, ну кто так пишет,наберут, понимаешь, по объявлению!
НоВсеволод Сергеич опять её разозлил, сам того не подозревая. И чем же? А тем,что отсутствовал мыслями в текущем моменте и, кажется, просто ждал, когдаэкзекуция закончится и он сможет собой располагать.
Почувствовав,что придирки не достигают цели, автору почему-то совсем не больно, сбитая столку Марина Степановна сменила тактику. Она велела Калиткину аннулировать правки,восстановить исходный текст и затвердить его у главреда.
–Раз он принимал решение публиковать, – презрительно сказала Марина Степановна,– вот пусть сам и читает!
Смыслиздевательств тут был в том (помимо отмены правок), что главред уехал вдепартамент СМИ.
Калиткинпопросил секретаршу Кристиночку, жгучую брюнетку с лицом и повадками королевыбурлеска, возле которой вечно ошивались их редакционные водилы, набрать ему насотовый, когда появится шеф.
Испустился в свой редакционный закуток на первом этаже.
ОльгиИвановны не было. Другой корреспондент «Лемаёвской нови» – Валентина – стучалапо клавиатуре за своим рабочим столом. Хотя день был солнечный, из-за лохматых зарослейкалифорнийского клена на улице, обрамляющих правое крыло старого здания, в ихзакутке было сумрачно и прохладно.
– Что-тослучилось? – спросила Валентина, сидя к нему спиной и не прекращая клацать поклавишам.
–Ничего не случилось, – соврал Калиткин, поразившись проницательности коллеги.
ВалентинеКалиткин симпатизировал. Она была лет на пятнадцать старше, давно пенсионерка,но со спины ее можно было принять за подростка – худенькая, с тонкой талией,почти всегда в молодежных клешёных джинсах.