Остров первого вздоха

Они прошли несколько поворотов. Коридор не разветвлялся, но и не готовил к чему-то определённому, что можно было бы ожидать в его конце. На стенах, словно рёбра, выступали кристаллические наросты и слабо флуоресцировали. («флу-о-рес-цировали», – повторил Ладус про себя звучное слово: ему стало приятно, что несмотря на полную амнезию, он способен называть наблюдаемый мир по имени).

Коридор провернул замысловатую петлю, начало светлеть, и Ладус вдруг увидел себя. И сразу же растроился.

Проход перегородило зеркало-триптих. Снизу и сверху оно подсвечивалось ярким зеленоватым огнём. Свет, казалось, выходил иззазеркального пространства.

Ладус поискал ручку, затем попытался сдвинуть стекло руками, но ничего не вышло – зеркало было словно влито в камень. Его ещё можно было разбить, но это выходило как-то совсем… неуважительно.

Он снова вгляделся в своё отражение. Картинка была почти идеальной. Мешки под глазами исчезли, и даже на щеках проступил едва заметный румянец; но, боже мой, этот лоб… За спутанными волосами проглядывали морщины. Старые, как ветошь, как пыль. Лицо – противоречие, контраргумент здравому смыслу.

Ладус кинул взгляд в правую, левую створки – всё то же. Он безнадёжен.

И вдруг по центральному стеклу пошла рябь. Изображение стало размываться, и через секунду молодой человек превратился в семидесятилетнего старца: густая борода, хищный нос, глаза как огни… Старик из больничного зеркала!

Ладус оторопело уставился на него. Тот был на голову выше. Длиннополая тога, как у жрецов, но настолько мрачного оттенка, что синий цвет казался почти чёрным. Швы вышиты серебром. Он не двигался, Ладус тоже.

«Значит так, у меня две гипотезы», – продекламировал внутренний голос. – «Первая: на самом деле – это наше настоящее тело, просто зеркала щадят наши чувства; вторая: у нас есть доппельгангер, которого можно сделать ещё одним приспешником…»

Тут человек в зеркале совершил неуловимое движение, Ладус заглянул ему прямо в пылающие глаза… И прилип.

Зрачки старика были абсолютно чёрные, и в них засасывало, как в бездонные дыры. Из них исходила неимоверная по интенсивности энергия: порыв штормового ветра, хлёст ледяных осколков, потоп.

Ещё секунда, и старик протянул руку – из бытия зеркала в реальность людей и собак, – взял Ладуса за подбородок и слегка приподнял его к себе, словно осматривая. Его пальцы были крепкие, тёплые и сухие.

Всё ещё буравя его насквозь, он наполовину вышел из зеркала, приблизил своё лицо почти вплотную и раскатистым голосом произнёс:

– Ам.

И то было не обычное короткое «ам». А звенящее и сочное «АМ!»: с акцентированным накалыванием «А-а» и длинным послевкусием «м-м-м». Так что иллюзий не оставалось: старик только что съел егодушу.

Ладус почувствовал пустоту внутри и слегка отпрянул. Человек из зеркала разжал пальцы, мигнул, а затем развернулся и отправился куда-то в свою зазеркальную реальность. Спустя мгновение зеркало моргнуло – точь-в-точь как старик – и впереди открылся проход: продолжение коридора, который через несколько шагов оканчивался дверью.

Ладус стоял и не двигался: уже было как будто и незачем. Старик настолько доминировал над пространством, что в его энергетическом поле всё казалось бессмысленным: что-то делать, куда-то бежать, о чём-то думать…

– WOOF!

Ладус вздрогнул. Он и забыл про пса! Тем более не предполагал, что тот способен к настолькособачьимзвукам. Как будто Док вдруг заговорил на совершенно чужом языке.

Питомец застыл в стойке. Шерсть стояла дыбом: казалось, вот-вот, и он зарычит.

Ладус почувствовал, как пустота внутри потихоньку отступает. Ещё немного, и к нему вернулась его обычная способность мыслить.

–Фуф… Что это было?

– Под воздействием чуждого влияния ты начал терять себя.

– Ага, значит это ты объяснить можешь.

– Потому что ты и так это знаешь, просто боишься себе в этом признаться.

– Если бы я ещё знал, кто я, и что именно теряю.

– Ты это знаешь.

– Да боги, усыпите меня обратно! Когда ты гавкал, и то выходило понятнее!

– А неплохо получилось, м?

– А рычать ты умеешь?

– …

Разговоры с питомцем действовали удивительно бодряще. То ли из-за того, что Док понимал его с полуслова, то ли потому что обладал исключительной способностью бесить его без прямых выпадов.

Ладус ещё раз оглянулся по сторонам. Створки по бокам потемнели. В них отражались лишь бледные тени. Он ещё немного помешкал, а затем ступил в зеркальную раму.

Реальность не изменилась. Пёс тоже вроде бы остался собой: в его походке всё так же читалось, как много он о себе понимает.

Ладус подошёл к двери. Если бы она была такая же большая, как портал зала Посейдона, то он бы, недолго думая, распахнул её. Но эта дверь была много меньше,приватней, и внутренняя деликатность не позволяла вламываться в неё нахрапом.

Ладус помялся несколько секунд, а потом громко, но вежливо постучал.

– Войдите!

Он толкнул створку и замер на пороге.

Контраст не мог быть сильнее!

После всех тёмных коридоров, странных факелов, таинственных залов и неадекватных зеркал, перед ним была круглая светлая комната с огромными окнами. Сквозь невесомые шторы проглядывало чистое синее небо. Тёплое солнце заливало стены с небесной росписью, рядом стояли вазы, скульптуры. А в самом центре расположились три кушетки и столик. И на одной из них очень удобно устроился мужчина в белой тоге. Он с аппетитом грыз птичью ножку, не обращая на вошедшего никакого внимания.

– Добрый день, Ладус. Проходи, не стесняйся, мы тебя как раз ждали, – раздался откуда-то сбоку приятный мелодичный голос.

У самой стены за дверной створкой, так что Ладус его сначала и не заметил, обнаружился ещё один мужчина. Он был в синей жреческой одежде и держал в руках кувшин, собираясь наполнить кубки. Брюнет улыбнулся и указал гостю на одну из кушеток.

После всех событий этого дня всё это выглядело настолько нормальным, что казалось диким.

– Вы… верховный жрец, а вы – первый патриций? – выдавил из себя Ладус, подволочившись к столу.

– Я – да, – жуя, ответил лежащий мужчина в белом. – М-м, какой фазан, рекомендую!

Пёс вошёл вслед за хозяином как к себе домой, повертел головой и свернулся калачиком под статуей дискобола.

– Нет-нет, – донеслось сбоку: жрец разливал напитки. – Я всего лишь помощник верховного, а с ним самим, я полагаю, ты уже успел повидаться.

– Ох… – только и смог произнести Ладус и опустился на край ложа.

– Ну, как тебе у нас, нравится? – спросил первый патриций.

– Да ничего…

Внутри у Ладуса уже вовсю трескалось и кряхтело, но он пока не мог выплеснуть это словами. Он не был даже уверен, что это получится у его внутреннего голоса, хотя тот был явно побойчее его. Когда мир выделывал кренделя и не давал ответов – это ещё было понятно. Но когда в самой обыденной обстановке вопросы продолжали возникать, а ответов всё не было, это уже выходило за рамки, это уже становилось почти издевательством…

– Мясо, закуски, вино, угощайся, – лежащий широким жестом обвёл стол, уставленный яствами. Его лощёная рука блестела от мясного сока.

– С вином я бы пока обождал, а вот медовую поску настоятельно рекомендовал бы отведать, – сказал помощник жреца, приближаясь к столу с двумя бокалами.

Первый патриций взял жирными пальцами кубок и не менее жирным голосом возгласил:

– Ну что, за встречу?

– Так… – Внутри у Ладуса кончило скрестись и начало скрежетать. – Так…

– Что такое? – спросил тот.

– Так, вы! Для начала… Кто вы такие?!

– Я Каллистрат, – спокойно ответил жрец. – А это – Терпандр. – Лежащий наклонил голову. – Прости, с именами что-то затянули.

– Прекрасно, я Ладус, очень приятно! – Плотина прорвалась, и он перестал сдерживаться. – Но я не о том спрашиваю! Мне, понимаете ли, очень хотелось бы узнать, кто я такой, что происходит, какое нынче тысячелетие, и почему, чёрт возьми, у меня весь лоб в морщинах?! Вы – секта, безумные врачи-экспериментаторы, клуб любителей дешёвых розыгрышей, кто вы такие?!..

– Стоп-стоп-стоп, на так быстро! – Аристократ поднял руку. – А то выскажешь слишком много версий, а мы потом так и не поймём, чья ставка сыграла.

– Что?!

– Видишь ли, Ладус, – Каллистрат сел на свободную кушетку и придвинул ему кубок, – твоё замешательство понятно, но позволь подержать тебя в неведении ещё несколько минут. Мы с Терпандром заключили пари, и нам очень не хочется лишать себя этого маленького невинного удовольствия. Поску? – он протянул Ладусу бокал. На его молодом, красивом лице застыла улыбка, а на лбу не было ни морщинки.

Слова внутри Ладуса иссякли, и он, не наблюдая больше альтернатив, взял – практически вырвал – напиток из рук жреца и сделал несколько глотков. Питьё было на удивление вкусное: сладкое, с привкусом трав и специй.

Клокотать внутри перестало, но только потому, что он вдруг разглядел всё великолепие на столе и одновременно осознал, насколько же проголодался.

– Фазанчика? – очень кстати ввернул Терпандр и пододвинул ему блюдо.

– Пожалуй… – сбавил Ладус и взял себе крылышко. – Что за пари?

– Ах, сущая ерунда, можно сказать, глупость, – ответил Каллистрат. – Прежде чем мы наконец объясним, что происходит, мы бы хотели услышать несколько догадок от тебя. Пойми, это не только ради спора. У тебя свежий взгляд. Ты видишь ситуацию со стороны, и, возможно, можешь заметить что-то любопытное. Такой уникальный случай упускать нельзя. Ведь так?

Патриций важно кивнул. А потом добавил:

– Но и триста атлантиков никто не отменял!

Ладус начал есть, и это было так вкусно, что он совсем перестал злиться. Ситуация даже стала его слегка забавлять.

– Ага, то есть вы хотите, чтобы я высказался по поводу всего того дурдома, что я здесь увидел?

– Нет, стоп, ни слова! Неверно! – Терпандр замахал на него ножкой. – Объясняю правила, кх-кхм! Итак: во-первых, у тебя только три попытки.

– А после – проигрыш?

– Нет, играем тут мы, – Терпандр откинул золотую прядь со лба, и та жирно заблестела. – Но если хочешь присоединиться…

– Ради бога, Терпандр, попридержи колесницу, – мягко перехватил Каллистрат. – Всё очень просто: тебе надо попробовать понять текущую ситуацию, её смысл и свою роль в происходящем. Многое ты уже видел. Теперь взвесь всё на весах и…

– Найди очень лёгким, – засмеялся патриций, а затем привстал и бросил обглоданную кость прямо под статую.

«О. Хо. Хо.»

Ладусу захотелось захлопнуть глаза и узнать, какими словами Док прокомментирует подобное обращение. Эту небрежную подачку отиного вида, чей интеллект уступает ему в… двое, четверо, в сотню раз?

Но пёс просто повернул голову, не вставая захватил кость и, полузакрыв глаза, принялся грызть её белыми клыками.

Собака как собака. А разговоров-то было…

– Итак, Ладус, нам не терпится начать.

Каллистрат взял у него пустой кубок и пошёл к винному столику.

– Не томи, родной, – прочавкал Терпандр. – Страсть поиграть охота.

Настроение у Ладуса после поски с «фазанчиком» стало расслабленное, ленное, энное… И мысль не хотела никуда течь. Поэтому он решил вызвать свой внутренний голос для консультации – у того всегда были интересные идеи в запасе. Но мигом возникла проблема: а как?

Он закинул запрос внутрь, покопался в подкорке, покрутил мысль туда-сюда, но голос не откликался. Он попытался вспомнить, когда тот вылезал в прошлые разы: это было всегда либо столкновение с чем-то новым, либо…

– Позвольте только спросить. Вот вы, м-м… Тюльпандр, если не ошибаюсь, – какое местовы занимаете во всей этой иерархии?

– Я – первый патриций, – аристократ важно наклонил голову. – Шляпа политического Олимпа.

«Ну, если такие персоны тут руководят исполнительными – или какими там ещё – органами власти, то единственным, чем это вообще может быть, так только глупым мирком, выдуманным примитивным божком для забавы».

Сработало! Его вызвал сарказм!

– Что ж, моя первая версия, – Ладус наморщил и без того сморщенный лоб, изображая напряжение мысли. – Я думаю, мы в некоем ненастоящем пространстве, которое придумано для развлечения неопытного творца, умеющего создавать… ну, такие штуки, – он повертел рукой вокруг. – А я здесь вроде как в роли подопытного кролика, чтобы продемонстрировать творцу всю абсурдность придуманного.

– Эге ты на выдумки горазд! – Терпандр поднял кубок и чокнул его о чашу Ладуса, которую как раз поднёс Каллистрат. – Я б до такого ни в жизнь не додумался.

«Учитывая, что ты – продукт творчества безголового демиурга, оно и не удивительно…»

Всё, всё, остановись.

– Интересная версия, но увы, она ничего толком не объясняет. – Каллистрат развёл руками. – Если бы мы и жили в некоем фальшивом универсуме, то знание об этом ничем бы не помогло, ведь мы всё равно не можем из него выбраться.

– Так я ж разгадки ищу, а неспособывам придумываю. – Ладус закинул в рот спелую виноградину.

– Да, конечно. Просто попытайся, ну, знаешь… чуточку реалистичней, что ли; поближе к земле, к нам, – Каллистрат показал на себя, на патриция и опустил руку на подлокотник. Его пальцы всё время совершали суетливые движения.

Ладус поискал мысль по закоулкам – ноль.

Пореалистичней, значит. Ну-с, кто у нас тут главный прагматик?

Он опёрся о локоть и, придав позе побольше глубокомысленности, начал массировать веки.

– Всё слышал?

– Куда от вас деться…

– Версию не подкинешь?

– А ещё косточка будет?

– Так вот чем тебя…

– Пра-а-стите, в моём понимании концепция реципрокного обмена – говоря проще: «ты – мне, я – тебе», – должна служить базовым принципом для построения любых отношений, и даже таких авторитарных, как…

– Понял, нет времени!

– Тогда могу предложить одну идею. Впрочем, довольно очевидную, но, видимо, не для всех. Когда элитарная часть социума хочет без проблем контролировать другую, более многочисленную часть социума, то самым результативным инструментом манипуляции массовым сознанием и нейтрализации недовольства является создание внешней угрозы. А кто нужен, чтобы совладать с внешней угрозой?..

– Ага, значит ты всё-таки можешь доносить что-то новое!

– А теперь немножко подумай.

– Чёрт…

Ладус поднял голову и медленно произнёс:

– Думаю, так. Жрецы – это часть религиозно-политической секты, которая узурпировала власть. Без обид, – вспомнил он про Каллистрата. Тот кивнул и улыбнулся. – Чтобы продолжать её удерживать, они вызвали меня. Не знаю уж откуда. И решили назначить героем. Просто так. Потому что кому-то надо было… – его голос сорвался, и он тихо продолжил. – А на самом деле я не герой. Я… самозванец.

В зале повисла тишина.

Он высказал свой главный страх, что загонял подальше внутрь себя, но о котором знал, помнил всё это время.

Цок-цок-цок – раздались коготки по полу. Док подошёл и уселся рядом. Требовательно мотнул головой.

Ладус вздохнул и кинул ему остатки своего крылышка. Пёс аккуратно взял птицу и с достоинством удалился к себе под статую.

– Как драматично, хоть в театре играй, – сказал Терпандр и вздохнул: – И снова мимо. Где мои денежки…

– Хм, какая интересная догадка, спасибо! – Каллистрат зашмыгал пальцами по складкам тоги, словно что-то искал, но сразу одёрнулся. – Жаль, негде записать. А то хотел бы показать верховному. Ну да я так, на словах…

– Что, в точку? – вымолвил Ладус.

– Ты даже не представляешь, в какую, – заговорщицки усмехнулся жрец. – Но к нашей действительности – я надеюсь, ты понимаешь – это не имеет никакого отношения. Почти.

– Что за «почти»? – вскинул бровь первый патриций.

– Кому-то и правда иногда надо побыть героем, – ещё хитрее улыбнулся Каллистрат, но хитрость у него выходила своя, родная, без всамделишнойхитрецы, которую хитрецы склонны прятать.

– Ну что, пока ни реальности, ни ваших версий? – спросил Ладус. Третье предположение он, так уж и быть, намеревался сообразить сам.

– А вот и пришло нам время проветриться! – Терпандр хлопнул в ладоши и поднялся с кушетки. Ладус вопросительно посмотрел на сотрапезников.

– Мы договорились, что если первые две догадки будут неверны, то дадим тебе подсказку. – Каллистрат тоже поднялся и теперь суетливо потирал руки.

– Мне идти с вами? Снова? – сказал Ладус приподнимаясь. – И куда?

– Да тут недалеко, – махнул патриций. – Все уже небось собрались. Дым-то идёт.

Каллистрат молча приблизился к одному из окон, откинул невесомую полупрозрачную ткань и потянул за ручку. Окно оказалось дверью. Снаружи стал доноситься какой-то неопределённый шум. Словно там, внизу, носились и гудели сотни потревоженных мух.

Патриций вытер руки о простыню, служившую ему тогой, пригладил волосы и вышел на воздух. Ладус, помедлив, отправился следом.

И сразу ослеп от невозможного яркого солнца. А спустя несколько секунд, научившись видеть, ослеп вторично: разучился думать.

Перед ним лежал огромный белокаменный город, со всех сторон окружённый морем. Башни, купола, арки, колонны – зарябили перед глазами.

Он опёрся на парапет, посмотрел вниз… И увидел площадь, выстланную незабудками. Он вгляделся: всё это были люди в синих и белых одеждах, толпы, тысячи людей…

И все они смотрели вверх. Все они смотрели… на него.

– АТЛАНТИЙЦЫ! – грянул голос откуда-то слева и отовсюду одновременно.

Ладус повернул онемевшую шею. Рядом с ним стоял Терпандр и вещал в какой-то предмет.

– Я – ВАШ ПЕРВЫЙ ПАТРИЦИЙ, ТЕРПАНДРИУС ЧЕТВЁРТЫЙ! – его голос эхом носился над площадью.

– НЕСУ ВАМ ВЕСТЬ, СЛОВНО ГОЛУБКА С НЕБА!

«А вот над стилем надо ещё…» – начал, но не закончил, внутренний го

– ВЫ ВИДИТЕ ЕГО! – он схватил Ладуса за руку и поднял над головой. – СПЯЩИЙ АТЛАНТ ПРОСНУЛСЯ!

…

Кто?

…

Толпа заволновалась, загудела. Или истошно фанатически заорала – сверху было не разобрать.

Терпандр опустил его руку, а потом наклонился и лукаво шепнул:

– Ну что, третья догадка?

Глава Ⅳ. Герой

– Проклятье!

Трое в клетке, не считая собаки, сгрудились в тесном пространстве.

– Боги, лишите меня разума!

Снаружи доносилось гудение приведённых в действие механизмов.

– Как ты умудрился догадаться?!

Круглый счётчик этажей медленно крутился в обратную сторону.

– А ведьмоя версия была много лучше!

Ⅳ – Ⅲ – Ⅱ…

– Только послушай! Жрецы – это мелкие полубоги, а я – их бессмертный хозяин, который принял земное обличье. Ты мой бастард, которого погрузили в сон, ибо оракулы предсказали, что ты свергнешь меня своей рукой, а затем…

– Невероятно, кто бы мог просто подумать о такой истории, – мягко прервал патриция Каллистрат. – Приехали.

Ⅰ –__

Входная решётка со скрипом поползла вверх. Ладус задержал взгляд на непонятном символе, но важных вопросов накопилось уже столько, что с этой закорюкой можно было пока подождать. А разгадки обещали прямо сейчас. Впрочем, главную он уже отгадал.

– В следующий раз просто ставь на правду, – подмигнул жрец Терпандру и вышел из кабинки.

Троица вышла на площадку. Привычный свет неживых факелов, каменный дух древности.

Спустившись по лестнице и завернув за угол, они оказались в прохладном и величественном подвале. Из витражей пробивался мягкий свет. Один за другим вдоль стен тянулись стеллажи из потемневшего дерева. В нос ударил глухой запах воска, пергамента и пыли. Это была библиотека.

В Ладусе столкнулись два состояния: волнение, что сейчас всё раскроется, и ощущение глубокого спокойствия, которое исходило от этого места. Впервые за длинный день он почувствовал себя дома.

– Это – храм Посейдона, – возгласил первый патриций, выйдя на середину зала и обводя его рукой. – В смысле,всё это. – Рука показала не только влево-вправо, но и вверх-вниз. – Моя вотчина. Всегда хотел снести этот курятник и построить тут что-нибудь эдакое, с размахом…

– Во-первых, не твоя вотчина, а верховного, – терпеливо перебил его Каллистрат. – Во-вторых, храм Посейдона – древнейшее строение Атлантиды. Возведённое ещё первыми атлантами, то есть… – он сделал многозначительную паузу.

– Мной, – выдохнул Ладус и, забыв вдохнуть, поднял голову. Тёмный потолок искрился маленькими точками – картой звёздного неба. Храм – зеркало мира, модель вселенной.

Док встал рядом, и Ладус чувствовал его тёплое дыхание на своей ладони.

– Здесь началасьистория, – благоговейно промолвил Терпандр. – И здесь она оканчивается, – он положил руку себе на грудь, не менее благоговейно.

– Пока ещё нет, – сказал Каллистрат и, сделав приглашающий жест, повлёк их куда-то за шкафы.

Между стеллажами обнаружилась ниша. Полукруглое углубление, украшенное фресками; в центре стоял постамент: крошечная колонна высотой с человеческий рост, наверху которой лежал… свиток.

– Это летограмма, – Каллистрат поймал взгляд Ладуса. – Но о ней позже. Позвольте уж, так сказать, ab ovo… – и он показал на самую левую фреску под арочным потолком.

Ладус поднял голову.

На стене был изображён одинокий остров. Сверху над ним что-то клубилось и тучилось, но сама суша была совершенно пустой.

– Это вздох Посейдона, – сказал Каллистрат. – Считается, что именно он создал остров, чтобы отдыхать на нём от штормов и бурь.

– То есть из всего пантеона вы почитаете только его? – спросил Ладус.

– У нас нет пантеона, – ответил жрец. – Бог один. Остальное – выдумки, красивые сказки.

– Фантазии варваров, – добавил Терпандр. – Впрочем, иногда весьма пикантные.

– Все мы вышли из варваров, – Каллистрат указал на следующую фреску. Там остров уже зарос деревьями, а на горизонте виднелась многочисленная флотилия.

– И откуда мы прибыли? – Ладус всматривался в вереницу вёсельных кораблей с белыми парусами.

– Никто не помнит, – ответил Каллистрат. – Это знание они решили забыть. В отличие от всего остального, – он показал на фреску правее. Остров на ней был изображён в каком-то причудливом разрезе, так что напоминал сразу и чертёж, и карту. – Это были лучшие и умнейшие люди своего народа, которые бежали от диктатуры. Они претворили накопленную мудрость в жизнь. Они создали Атлантиду.

«Ну понятно, – раздался внутренний голос. – Горстка отщепенцев-нонконформистов сбежала от империи куда подальше, чтобы учредить свою,правильную».

– Ты был одним из них.

«Неважно. Забудь».

– Первым среди равных.

– Секунду, я уже слышал это выражение. – Ладус вспомнил чернобородого тирана и поморщился: ничего себе сбежали от диктатуры! – Что именно оно означает? И почему «спящий атлант»?

– Вот они, атланты, – Терпандр ткнул пальцем на предпоследнюю фреску. – Первые мужи. Прямо как я.

Ладус вгляделся в изображение. У подножия белой башни, вершина которой лучилась светом, стояли шесть фигур в синих одеждах. Почти все они были бородаты, но, как он ни всматривался, ни у кого из них не было лба с семью морщинами.

– Ты наверху, – сказал Каллистрат и указал на главу башни. – Ты – свет.

Повисло многозначительное молчание.

Для присутствующих прозвучавшее, видимо, не было нонсенсом и в объяснении не нуждалось. Ну-ка, а что скажет оппозиция?

Ладус прикрыл пальцами веки.

– Хороша у меня легенда?

– Категорически поддерживаю, –мгновенно отозвался Док. – Каково быть частицей!

– Я думал, это надо понимать метафорически.

– Ты свою собаку тоже метафорически понимаешь, хозяин?

–Каждый из атлантов, – вторгся в метафорическое пространство Каллистрат, и Ладус разжал пальцы, – пожертвовал собой, чтобы ты жил. Они ушли уже три эона назад, а ты остался спать. Их эйдосы и свет Посейдона…

– Кхм, не многовато ли нагромождений зараз? – перебил его патриций. – Человек толькоспросонья.

Это он ещё с Доком не разговаривал.

– Простите, увлёкся, – жрец развёл руками и обезоруживающе улыбнулся. – Всё время забываю, что не на философских прениях. Не продолжишь ли за меня, Терпандр?

– Да что там, всё просто, – рубанул патриций. – Ты спал в башне, вчера тебя перенесли сюда, верховный чего-то поколдовал, и ты проснулся. Делов…

– Нет, тут важно объяснить,зачем.

– А это он уже догадался. И стоило это мне, попрошу, триста атлантиков,три-ста,Т-Р-И…

– Хорошо-хорошо, это я понял. – Ладус уже начал уставать от комедийного дуэта, который разыгрывали между собой два знатных атлантийца. – Так что, меня разбудил этот, чернобородый?

Патриций и жрец в недоумении переглянулись.