Стань светом в темном море. Том 2

Глава 83

Раннинбек

Часть 2

– Ну… можно порыться в кабинете директора, – сказал Кану, поднимаясь. – Вдруг там есть аптечка.

Вдалеке показались Ким Гаён, Ли Чжихён и мужчина по имени Сэм. Ли Чжихён что-то говорила, указывая на руки Ким Гаён, но я был слишком далеко, чтобы разобрать слова. Руки у той были плотно замотаны чьей-то одеждой. Судя по всему, раны оказались серьезными.

Я попросил их не спускать глаз с Ю Гыми, а сам направился в уборную. Хотелось перейти на бег, но каждое движение, каждый вздох отзывались резью в боку.

Трещина в ребрах? Нет, не может быть. Иначе я бы сейчас рыдал, корчась от боли на полу. Должно быть, у меня ничего серьезного. Не буду накручивать себя, пока не увижу рентген. Переживать сейчас – только зря нервы тратить. Нужно сосредоточиться на настоящем.

Я взглянул в зеркало и увидел, что правая и левая стороны моего лица разительно отличаются. Левая сторона выглядела более-менее нормально, а вот правая… Сплошные синяки, запекшаяся кровь. Ну и видок… Неужели это я? Щека уже начала отекать. Правая бровь была рассечена, но кровь успела свернуться, смешавшись с ворсинками полотенца.

Оглядевшись, я стянул с себя рубашку. Левая сторона тела почти не пострадала, а вот правое плечо, рука и бок, по которым меня бил Артур, покрылись кровоподтеками.

Ничего страшного. Я могу двигаться. Могу ходить. Это всего лишь легкие травмы… По крайней мере, я пытался себя в этом убедить.

Стоять и разглядывать свое побитое отражение в зеркале – верный путь к депрессии. Если подумать, нам даже повезло, что все происходило в темноте. Я толком не видел лица того, кто меня бил. И не видел, как кислота разъедала его лицо. Не хотелось бы запечатлеть эти образы в своей памяти и потом снова и снова прокручивать их в голове, лежа ночью в кровати.

Чтобы не впасть в уныние, я мысленно начал нахваливать себя. Все уже в прошлом. Уж лучше так, чем если бы на моем месте оказалась одна из моих спутниц. Мне еще повезло. Левая половина лица цела, верно? На работе я видел вещи и пострашнее.

Осторожно, чтобы не потревожить раны, я смыл кровь с лица и шеи. Лицо вообще сильно кровоточит при травмах. Интересно, Артур носил кольцо? Или у него были длинные ногти? Не знаю. Не помню.

Вода смыла кровь, и отражение в зеркале стало хоть немного походить на меня прежнего. Сердце, которое бешено колотилось, начало успокаиваться.

Промыв раны под проточной водой, я достал из рюкзака полотенце и прижал к порезу. Потом заглянул в зеркало, чтобы проверить, в порядке ли зубы, но вздохнул и бросил эту затею.

Открыв ящики под раковиной, я нашел там оставленный кем-то тюбик зубной пасты, щетку и жидкость для полоскания рта. Решив, что хуже уже не будет, я прополоскал рот – рассеченную слизистую словно обожгло, но лучше так, чем ничего. Я сплюнул и прополоскал рот еще раз.

Чувствуя себя чуть лучше, вышел в коридор.

Меня заметил какой-то мужчина – кажется, его звали Джеймс. Он указал пальцем на дверь с другой стороны коридора. Кабинет директора, как я понял, оказавшись внутри. На полу лежали люди. Сначала я подумал, что они без сознания, но, приглядевшись, понял, что ошибся. У одного человека в животе торчал топор, у другого был проломлен череп, у третьего – выбиты все зубы, а челюсть выглядела так, будто ее тоже разбили молотком.

Черт.

На первый взгляд, здесь было не меньше десятка тел, сложенных плотно, словно фигурки в тетрисе. Затаив дыхание, я прошел дальше, вглубь комнаты. Там на диванах валялись те, кого Кану назвал «без пяти минут покойниками». Один из них – мужчина – лежал с торчащими из головы канцелярскими ножницами, а в его глазнице застряла шариковая ручка. Рядом находился еще один мужчина, из живота и шеи которого торчали осколки. Чуть дальше я увидел женщину с окровавленным затылком и переломанными в нескольких местах руками и ногами.

К счастью, все трое были без сознания.

Стоматолог ни одному из них помочь не мог. Здесь требовалось несколько отделений больницы – хирург, ортопед, травматолог, офтальмолог… Но точно не я.

Тем временем Кану достал из шкафчика покрытую толстым слоем пыли аптечку. Он стер пыль рукой, и стал виден красно-белый крест. О! Аптечка выглядела профессиональной. Впрочем, оказалось, что содержимое ее мало чем отличается от стандартной аптечки.

Но даже перекись водорода и стерильные бинты – уже лучше, чем ничего.

Я начал лихорадочно рыться в аптечке, проверяя, что там есть, и тут рядом послышался осипший от криков и стонов женский голос:

– Вы из спасательной команды?

Я вздрогнул от неожиданности и на секунду перестал дышать. Кану тоже резко вскинул голову.

Что мне ответить?

– Нет. Я не спасатель.

Я хотел бы солгать, чтобы не лишать ее надежды, но просто не смог.

– У меня серьезные травмы? Не могу пошевелить шеей, – снова заговорила женщина, продолжая смотреть в потолок.

Я отложил аптечку и подошел ближе. Кану тяжело вздохнул, на мгновение закрыл глаза, потом посмотрел куда-то вдаль и глухо произнес:

– Бел. Ты упала с шестого этажа. Помнишь? Тебя сбросили вниз.

– Энджади… Что с Тиной? Она выбралась?

– Тина мертва.

После этих слов Кану резко развернулся и молча выскочил из комнаты.

Я остался один.

Один на один с умирающим человеком. Я растерянно схватил физиологический раствор, но легче от этого не стало. Беспомощность давила на меня с невыносимой силой. Рядом умирал человек, а я ничего не мог сделать.

…Черт.

Хочу уйти отсюда.

Бел. Вероятно, Белиал?

Могу ли я чем-то ей помочь?

Она по-прежнему смотрела в потолок, а я все еще не мог двинуться с места.

– Вы все еще здесь?

– Да. Я здесь.

Белиал сглотнула то ли кровь, то ли рвоту, неясно. С каждым выдохом из легких вырывались булькающие хрипы, а губы покрывались пузырьками кровавой пены.

– Я хочу быть рядом с подругой. Она здесь?

– Как она выглядит?

– Длинные волнистые каштановые волосы… Джинсы, черные… Зеленый свитер, белый лабораторный халат. На ногах, наверное, кроксы. Полное имя – Мартина Санчес.

– Думаю, она в соседней комнате. Здесь только раненые.

– Хочу держать ее за руку, пока не умру.

Я почувствовал облегчение оттого, что хотя бы чем-то могу помочь, и выбежал из комнаты.

Снаружи Кану дрожащими пальцами пытался прикурить сигарету. В обычной ситуации я бы спросил, какого черта он курит на Подводной станции, но сейчас мне это даже в голову не пришло. Если бы я был курильщиком и мог приглушить тревогу и тоску сигаретой, то, возможно, тоже сейчас закурил бы.

Я торопливо спросил:

– Где тело Мартины?

– Наверное, в соседней комнате.

Кану трясущейся рукой указал в сторону, и я бросился туда.

Внутри лежали десятки тел.

Тридцать? Больше?

Никогда прежде я не видел столько мертвых в одном месте.

Я думал, что найти среди них нужного человека будет непросто, но неожиданно мне помогла Ким Гаён. Она уже была в комнате и наклонялась к погибшим, будто искала кого-то. Завидев меня, она вздрогнула.

– Вы кого-то ищете?

– Мартину Санчес.

– Вон она.

Ким Гаён кивком указала на миниатюрную женщину. Я осторожно просунул руки ей под спину и под колени, приподнял и взял на руки. Тело было еще теплым, мягким, словно она просто уснула.

Я направился в кабинет директора, к дивану, где лежала Белиал. Она все так же смотрела в потолок.

Неужели я опоздал?

– Бел? Бел? Вы живы?

– Пока да, – закашлявшись, выдавила она.

Я осторожно положил руку Белиал на руку мертвой Мартины. Чувствовала ли она хоть что-нибудь? Белиал переплела свои пальцы с пальцами Тины, а я тем временем пытался придумать, что сказать.

Ничего не приходило в голову.

Может, если бы я был верующим, мне было бы легче. Или если бы у меня был дар красноречия. Может, будь я филологом, литератором или философом… Черт. Надо было больше читать.

Я хотел сказать ей что-то хорошее. Похвалить за то, что в начавшемся хаосе она не поддалась панике и не думала о себе, а пыталась организовать эвакуацию. Возможно, для нее мои слова будут пустым звуком, но… если я промолчу, то эта тишина меня просто раздавит.

– Я слышал, что вы пытались эвакуировать людей.

Белиал молчала.

– Это невероятно. Вы могли бы сбежать первой, но остались и сделали все, что могли.

– Тина отказалась садиться в шлюпку, когда узнала, что я остаюсь… Кх… – Белиал попыталась сглотнуть, но снова захлебнулась кровавой пеной. – Потом… она пыталась защитить меня. Ее били ногами… ножом… кхх… Она попыталась удержать меня, но мы вместе рухнули вниз.

Я смотрел на женщину, у которой руки и ноги были неестественно вывернуты, несколько ребер торчало наружу, а из глаз текли кровавые слезы.

Что мне делать?

Что я могу сделать?!

Глядя на Белиал, которая больше не могла глотать кровь и начинала ее выплевывать, я чувствовал, как внутри меня разгорается боль – от злости, от бессилия, от горечи.

Почему я чувствую такую злость?

Я пытался подавить эмоции и как можно спокойнее сказал…

Глава 84

Раннинбек

Часть 3

– Вы имеете полное право злиться! Даже проклинать их! Люди, которые так с вами поступили, либо уже мертвы, либо скоро сдохнут! Даже если кто-то выжил, не думайте, что они будут жить долго и счастливо! Такие эгоистичные ублюдки рано или поздно умрут еще более ужасной смертью – даже если не здесь! Они заплатят за свой выбор!

Какая там сдержанность? Меня трясло от злости, в голосе звучали слезы. Откуда-то изнутри поднималась не печаль, а ярость, жгучая и всепоглощающая. Я даже не знал, на кого именно злюсь – на бездушных, озверевших людей, на торпеду, из-за которой все началось, или на эту гребаную Подводную станцию.

В дверях стояли Ким Гаён и Ю Гыми и молча наблюдали за происходящим.

Поколебавшись несколько секунд, Ю Гыми подошла ближе и тихо заговорила:

– Тина хотела остаться с вами до самого конца. Вы были для нее настолько важны, что она отказалась от эвакуации.

Белиал разжала руку, словно теряя последние силы, но Ю Гыми снова переплела их пальцы:

– Настолько важны, что она была готова пойти вместе с вами на корм для рыб. – Ю Гыми посмотрела на Белиал, которая все так же неподвижно глядела в потолок, и шепотом продолжила: – Человек, который вас защищал, сейчас с вами. И те, кто знал вас недостаточно хорошо, но восхищаются вами, тоже здесь. И Гаён, которая должна вам кофе… и я, которая собиралась устроить набег на пекарню, раз уж вы пообещали меня угостить. – Ю Гыми слегка улыбнулась и тихо добавила: – Вы многое сделали. Спасибо вам. Теперь просто возьмите Тину за руку и отдохните.

…Так тоже можно.

Я смотрел на Белиал и понимал, что мой гнев исчезает. Вместо него осталась лишь пустота. Я сжал губы, проглотил горечь. Мне казалось, что если я сейчас заговорю, то разрыдаюсь.

Теперь я понимал, что имела в виду Ким Гаён, когда говорила, что при виде добрых людей ей хочется расплакаться.

Я несколько раз сполоснул руки и повернулся к Ким Гаён. Осторожно размотал полотенца, в которые были завернуты ее руки, и принялся осматривать ожоги.

– Я двадцать минут держала их под водой, – тут же сказала она, словно оправдываясь.

Я посмотрел на нее и промолчал.

– Эм… Мухён, на самом деле не так уж больно, как кажется.

Меня так и подмывало сказать: «Это потому, что твои нервные окончания уже разрушены», но я сдержался. Что толку пугать ее?

Левая рука выглядела относительно неплохо, а вот большой, указательный и средний пальцы правой руки пострадали сильнее всего. Кожа почернела, появились волдыри. Ожоги третьей степени.

Я осторожно обработал раны тем, что смог найти в аптечке, и аккуратно забинтовал пальцы и ладонь. Затем попросил открыть рот – нужно было проверить, не повредил ли кислотный пар слизистую. К счастью, слизистая не пострадала.

Я собрался с мыслями и постарался говорить как можно ровнее:

– Как только выберемся отсюда, сразу поедем в больницу. А пока постарайтесь как можно меньше пользоваться правой рукой.

– Хорошо.

– И левой тоже.

– И как мне тогда что-то делать?

– Говорите мне или остальным, если вам что-то нужно.

Ким Гаён коротко усмехнулась, словно выдыхая со смешком напряжение.

Почему, когда кто-то улыбается, тревога и уныние становятся меньше? Ведь сам я не улыбаюсь.

Обрабатывая антисептиком ее исцарапанные и сбитые колени, я огляделся.

Ли Чжихён вместе с несколькими людьми спустились на затопленный второй этаж, чтобы осмотреть грузовой лифт. Ю Гыми нашла в лаборатории обезболивающий спрей и, сказав, что собирается нанести его на спину и поясницу, ушла в комнату, где лежали сложенные тела. Она обронила, что мертвые пугают ее меньше, чем живые.

А меня пугали и те и другие.

Обрабатывая голень Гаён, я тихо спросил:

– Э… Гаён, я хотел бы обсудить с вами не очень приятную тему. Если почувствуете себя неловко или не захотите отвечать, просто скажите.

Ким Гаён наклонила голову сначала вправо, потом влево, будто разминая шею, и ответила:

– Хорошо. Начинайте.

– Вам было страшно, когда вы выливали кислоту?

– Вы имеете в виду, боялась ли я, что обожгу руки? Или что он умрет мучительной смертью?

– Скорее второе. Но первое меня тоже волнует.

– Честно говоря, я боялась и того и другого. Но больше всего я боялась, что он причинит нам вред.

Ким Гаён посмотрела на свои забинтованные руки и продолжила:

– В этом мире есть люди, которых не убедить словами. Узнав, что Гудман выстрелил микроорганизмами в живого человека, я сразу поняла, что убеждать его бесполезно. Наверное, я просто стала старше. Чем старше становишься, тем меньше терпения остается. Я больше не готова тратить кучу времени на то, чтобы пытаться кого-то вразумить. Проще не иметь с такими людьми дела.

– А я тогда думал, что мы вчетвером сможем с ним справиться. Наверное, это было наивно? Я не пытаюсь осудить вас за то, что вы сделали, просто хочу разобраться.

Ким Гаён посмотрела на мои руки, которые, в отличие от моего лица, выглядели вполне нормально, и нахмурилась:

– Быть наивным – не преступление. Но в мире полно психов. Некоторых может остановить только смерть. Я видела таких и до того, как попала в эту лабораторию. Мне не повезло – пришлось столкнуться с ними лично. Думаю, если бы Гудман тогда не умер, то погиб бы кто-то из нас, один или даже двое.

Я всегда жил вдали от насилия. Сам факт того, что во сне я нажал на курок, до сих пор преследовал меня в реальности. Это чувство вины… Тяжесть на указательном пальце… Лица убитых людей, всплывающие в памяти снова и снова… Вес мертвого кота и пролитая кровь…

А ведь все эти смерти были просто сном.

Но теперь я не мог перестать думать о Белиал, которая только что умерла, о лежащей рядом с ней Мартине, о телах, разбросанных вокруг, и даже о том мужчине, Артуре.

Наверное, я просто не из тех, кто первым причинит кому-то вред. Если меня начнут бить, я отвечу, но сам никогда не ударю первым.

Мне везло, что до сих пор я ни разу не получал серьезных повреждений и никого не бил по-настоящему… Но как долго я еще смогу оставаться таким в этом проклятом месте? В обычной жизни мне случалось сталкиваться с мерзкими людьми, однако и в голову не приходило наброситься на них с кулаками или мстить. Я просто прекращал любое общение или избегал их. А если ситуация выходила из-под контроля, обращался в полицию.

Ким Гаён рассеянно коснулась повязки на правой руке и вдруг сказала:

– Честно говоря, я почти не жалею о том, что сделала.

– Я хотел спросить… Вы не думали вернуться в Центр изучения глубоководных организмов, чтобы проверить, жив ли он?

– Вернуться в тот мрак? – с ужасом переспросила она и покачала головой.

Понятно. Впрочем, я и не рассчитывал, что Ким Гаён действительно туда пойдет. Хотя если бы кто и смог, так только она. Поэтому я решил лишь спросить. Сам я туда точно больше не сунусь.

– Я не предлагаю возвращаться. Просто говорю, что… Гудман мог выжить. Его могут найти.

– Ох…

– Я проверял жизненные показатели всех, кого мы встречали прежде, но не Артура Гудмана. Мы просто бросили его и сбежали. Если он выжил и его спасут, то нас ждут проблемы. Думаю, кроме нас четверых, никто не видел, что там произошло, но все же…

Вероятность ничтожная, но что, если сюда прибудет спасательная команда? Человек считается живым, пока не констатировали смерть. А смерть констатировать могу только я. Мне следовало быть хладнокровнее и проверить, жив ли Гудман, но я поддался панике и сбежал.

В темноте нас, скорее всего, никто не разглядел, но… Что, если кто-то видел все, что произошло? Что, если Гудман выжил благодаря чьей-то помощи?

Гаён нахмурилась и с сомнением сказала:

– Маловероятно, но если вдруг… Вы правда думаете, что он мог выжить после случившегося?

– В больницу иногда привозят людей безо рта, и они все еще живы. Если начнутся проблемы, я скажу, что действовал в рамках самообороны. А вы мне просто помогали.

– Что? Почему?

– Если бы я был решительнее и бил посильнее, возможно, до этого не дошло бы. И тогда никто бы не пострадал.

Ким Гаён посмотрела на меня так, будто я сказал что-то нелепое, а потом усмехнулась:

– Так вот что не дает вам покоя? Хмм. Я ведь толком вас не знаю, мы только сегодня встретились, но вы, похоже, действительно добрый. До смешного добрый. Чжихён сказала нечто похожее, когда мы уходили в туалет. Сказала, что взяла нож, а когда упала и поднялась, никак не могла понять, куда он делся. А потом извинилась за то, что все в итоге пришлось делать мне.

«До смешного добрый». Разве это не просто попытка оправдать себя? В конце концов от смерти Артура Гудмана выиграли мы все, но если вдруг дойдет до уголовного разбирательства – какой бы низкой ни была вероятность этого, – мне не хотелось бы, чтобы вся вина легла на Ким Гаён.

– Разве таких людей не называют терпилами? – спросил я.

– Ненавижу это слово. Его используют только моральные уроды, чтобы высмеивать добрых людей и опустить их до своего уровня. Не говорите так.

Какое счастье, что Ким Гаён умнее и образованнее меня. Нечасто предоставляется возможность поговорить с таким собеседником. Возможно, мы честны друг с другом лишь потому, что оказались в этом аду. Мы встретились всего несколько часов назад, так что формальности ни к чему, мы из совершенно разных миров, так что вряд ли пересечемся в будущем.

Ким Гаён выхватила у меня из рук пинцет и спокойно продолжила:

– Я прекрасно осознаю, что сделала. Если он выжил… ну, значит, такова его судьба.

Она хмыкнула, пожала плечами и продолжила:

– Но у меня, в отличие от него, рот целый, и если он вдруг выживет, то я всему миру расскажу о том, что он натворил. Так что не переживайте. Если он жив, значит, у меня будет меньше чувства вины.

После этих слов она неловко взялась за обработку моих ран – рассеченной брови, опухшего глаза, разбитых губ.

Я хотел было указать ей на несоблюдение гигиены рук и неправильное наложение повязки, но в итоге промолчал и позволил ей делать все по-своему.

Ким Гаён оказалась слишком близко, поэтому я слегка прикрыл глаза.

Глава 85

Раннинбек

Часть 4

– Люди должны жить добром. Этот ублюдок… даже раньше… он не был моим коллегой, поэтому я не обращала на него внимания, но… эх… Не хочу о нем говорить. В любом случае добрые люди привлекают своей добротой. Они кажутся… цельными. Смотришь на них и понимаешь, как человеку следует жить. Мне нравятся такие люди. Даже если ты сам не добрый, надо хотя бы стараться им быть. А вот он… Он жил как последнее ничтожество, так что не думаю, что кто-то протянет ему руку помощи. Хотя… если вдруг кто-то спасет его, что ж, значит, ему повезет.

Я не мог сказать, хорошо ли она продезинфицировала раны, но… Черт! Щиплет!

Ким Гаён обработала мои раны марлевым тампоном, пропитанным спиртом, и жжение было таким нестерпимым, что у меня перехватило дыхание. Потом она нанесла мазь на кончики пальцев и размазала по поврежденной коже.