Прихоть императора

Глава 1

Неприятный запах дыма, казалось, пропитал всё. И даже здесь, в чудом уцелевшем поместье, которое умудрились отыскать усердные квартирмейстеры, запах пожарищ преследовал императора. Похоже, дым от сгоревших домов и плоти пропитал одежду и волосы всех, кто уже несколько месяцев участвовал в Арджурской компании.

Маленькое, прятавшееся в лесах поместье – это первое за неделю место, где сохранились признаки цивилизации, и можно будет наконец нормально помыться, вкусно поес ть и выспаться..

Хотя Арджурия формально была территорией Империи, но во взбунтовавшейся провинции императорские войска не особо стремились соблюдать закон. Понять, кто на чьей стороне, было невозможно, поэтому с мирными жителями обращались как с покорённым населением, а не законопослушными подданными. Лояльные поймут, а нелояльные пусть радуются, что уцелели.

Вот и в обнаруженном поместье никто не стал отыскивать хозяев. Захотели – сами нашлись бы. С обустройством здесь временной резиденции императора справились и без их ненужной помощи. Шагающий в отведённые ему комнаты император Дамиан Дагронис мечтал сейчас о горячей ванне, чистой одежде, сытном ужине и мягкой постели, где можно хорошо выспаться. Но его остановил звонкий девичий голос, громко выкрикнувший за стенкой:

– Пусти меня!

Он, нахмурившись, остановился. Неужели кто-то, кроме него, в доме, который на время стал его, смеет применять насилие? Подобного наглого нарушения дисциплины император не спускал никому.

Похоже, голос, отвечавший девушке, тоже был женским, но звучал тише и разобрать, что он говорит, не получалось.

– Я знаю, что здесь будет император! Пусти меня! Я должна его увидеть!

Девицы, жаждущие его увидеть, новостью для императора не являлись, но вот услышать доводы против от второй женщины ему показалось любопытным.

Император щёлкнул пальцами, запуская заклинание, усиливающее звук. Теперь спор будет слышен так, как будто происходит прямо здесь, в коридоре, а не за стеной.

– Зои, твой отец болен, а в поместье нет других мужчин, статус которых позволил бы защитить тебя от приближённых императора. Не говорю уж про него самого. Нам лучше не привлекать их внимание.

Мелодичный голос второй женщины звучал мягко, успокаивающе. “Интересно, а сколько ей лет?” – мелькнуло в голове у Дамиана.

– Ты не понимаешь! Я хочу привлечь его внимание!

– Зачем? Ничего хорошего из этого не выйдет. Даже ты не так глупа, чтобы надеяться на брак с императором.

– Конечно нет. Не на брак… Я, – тут девушка запнулась, но упрямо продолжила, – соглашусь провести с ним ночь и попрошу за это, чтобы он скорее остановил войну.

– Зои! Нельзя быть такой дурочкой! Император примет твой дар, но не оценит твоей жертвы. Он даже жертвой её не сочтёт. Скорее, решит, что именно он оказывает тебе милость.

Император хмыкнул, соглашаясь с доводом незнакомки.

– Как тебе вообще пришло в голову ставить на одну доску такие разные вещи?

– Но как же… Все говорят, что он напал на Арджурию из-за того, что герцог отказал ему в руке своей сестры. Сердце императора было разбито и он напал на нас, чтобы добиться любви Феодоты. А я красивее Феодоты и смогу залечить его сердце! Тогда он смилостивиться к нашей земле.

– Какая же ты дурочка! Причём тут разбитое сердце императора? Я вообще сомневаюсь, что оно у него есть, судя по тому, что мы о нём слышали. Войны не начинают из-за такой ерунды. Вряд ли император вообще видел Феодоту. Тут речь о власти. Император хотел получить Арджурию, а не Феодоту. Просто через брак возвращение нашей провинции в лоно Империи прошло бы мягче. У нашей знати был шанс войти в круг приближённых, немного поступившись властью. Но герцог с герцогиней-матерью решили, что лучше быть первыми в Финлисе, чем вторыми в Дагронии. И мы имеем, что имеем. Твоя жертва тут ничего не изменит.

Желание увидеть, как выглядит женщина, чей голос звучит так приятно, а в словах есть смысл, стало нестерпимым, и император толкнул дверь в комнату, где происходил столь занимательный разговор.

Дверь поддалась не сразу. С той стороны её держал то ли человек, то ли запор. Император отступил в сторону, давая возможность Филипу открыть её. Повинуясь боевому магу, дверь засветилась по краю и после негромкого стука, сообщившего о движении запора, плавно снялась со своего места и поплыла к противоположной стене коридора, освобождая проход.

Филип бросил внимательный взгляд в комнату и кивнул императору, показывая, что опасности нет и можно войти.

В небольшой гостиной находились две женщины. Одна из них – темноволосая и темноглазая юная девушка. Она стояла, побледнев и открыв ротик, отчего сейчас больше походила на испуганного ребёнка, чем на роковую красавицу. Дурочки, даже хорошенькие, никогда не привлекали императора, поэтому, скользнув взглядом по Зое, он переключил внимание на вторую женщину. Она присела в положенном по этикету низком реверансе, склонив голову так, что видна была лишь темноволосая причёска. Невозможно было определить не только её черты, но даже возраст, хотя старухой она точно не была. В тёмных прядях не видно седины, да и столь долго склоняться так низко пожилой женщине вряд ли было под силу.

Император подошёл ближе. Женщина не поднимала головы и заговорила, обращаясь к его пропылённым сапогам:

– Счастливы приветствовать Ваше Императорское Величество в поместье ваших преданных слуг рода Барри.

Император наклонился и, ухватив тремя пальцами подбородок незнакомки, поднял её лицо. Потемневшие из-за расширенных зрачков глаза на мгновение посмотрели на него и тут же вновь спрятались под опущенными ресницами. На фоне молочно-белой кожи они смотрелись особенно тёмными.

Как император и надеялся, женщина была молода и с приятными чертами лица. Пора первого девического цветения осталась у неё позади, и красавицей не назовёшь, но всё могло быть значительно хуже. Не старуха, не уродина, умна и воспитана. Наверняка продолжать стоять в реверансе ей не просто, но она держится.

– Можете встать, ниса, – и давлением пальца на подбородок подсказал направление движения.

Женщина чуть качнулась, то ли пытаясь увести лицо от императорской длани, то ли выйти из реверанса оказалось сложнее, чем стоять в нём. Император поспешил другой рукой приобнять даму за талию, найдя её приятно тонкой.

Это оказало живительное воздействие. Женщина стремительно выпрямилось гибкой ивой и попыталась отступить от стоявшего почти вплотную мужчины. Оставив лицо, он ухватил её запястье, не позволяя отступать дальше.

Ему нравился запах этой женщины, нравилось ощущать бархат её кожи, чувствовать через биение пульса на тонком запястье, как трепещет её сердце. Женщина боялась, так же как и крошка Зои, но умела держать лицо. Если бы он не чувствовал под пальцами её частый пульс, то глядя на скромно потупленные очи, на бледное, но спокойное выражение лица, ни за что бы не догадался о том, насколько женщина взволнована.

Хотя… Женщина всё же не смогла скрыть испытываемый страх до конца. Неосознанно она облизнула пересохшие губы. Вид розового язычка, стремительно прикоснувшегося к побледневшим губам, опалил императора жаром, напомнив о том, как давно у него не было женщины. Что же, сегодня он это исправит.

– Кто вы? Как вас зовут?

– Ниса Эвелин дер Барри, а это нисин Зои дер Барри, младшая дочь хозяина поместья.

Император усмехнулся тонкому намёку на то, что обе дамы принадлежат к благородному роду и тащить их в постель, как каких-то служанок, не гоже. Особенно незамужнюю девицу Зои.

– А где сейчас хозяин поместья? Почему он не приветствует своего императора?

– Нис Велизарий дер Барри здесь, в поместье, но он тяжело болен. Уже два года как не встаёт с постели. Мы надеемся на вашу милость и благородство, Ваше Величество, так как другой защиты у нас нет.

Сейчас нисе Эвелин стоило сделать умильную мордочку и похлопать своими прелестными ресничками. Император был уверен, что женщина это умеет, но она предпочла вновь низко склонить голову, словно прячась от его взгляда. Жаль, его надежды на то, что хозяин поместья на стороне бунтовщиков, не оправдались. Это немного усложняло дело, но тем интересней игра.

– Странно, ниса Эвелин, что вы надеетесь на моё благородство. По моему, поводов для этого ещё меньше, чем на возможность обнаружить у меня сердце.

Ага! Это заставило её поднять глаза и посмотреть прямо на императора. Тонко прочерченные брови слегка нахмурились, белые зубки прикусили розовую губу. Ниса Эвелин бросила взгляд на Зои и мягко, почти нежно произнесла:

– Зато никто не ставит под сомнение мудрость императора Дамиана. Вы ведь не примете всерьёз слова глупой девочки Зои?

– В делах государственных я, возможно и мудр, но рядом с прелестной женщиной мудрость отступает. Я всего лишь мужчина.

В стороне негромко охнула Зои. Похоже, она уже жалела, что привлекла внимание императора. Но Дамиан даже не посмотрел в её сторону. Он не мог оторваться от стоявшей рядом женщины, чьи волосы пахли травами, а кожа напоминала лепесток розы.

– Я пришлю вам служанку, – тихо, почти шёпотом сказала ниса Эвелин.

– Служанку? Императору? – он оценил гнев и растерянность, в поднятых на него серых глазах и усмехнулся. – Я хочу вас.

Щадя скромность дамы, император произнёс это тихо, так, чтобы остальные присутствующие в комнате могли деликатно сделать вид, что ничего не услышали. А сам с удовольствием наблюдал переливы цвета нисы Эвелин. Как вначале она резко побледнела, услышав и осознав его слова, а потом нежная кожа на всех видимых частях тела порозовела, налившись полноценным румянцем на красиво вылепленных скулах. А затем вновь побледнела.

– В детстве я любил собирать обломки раковин на берегу. Мне нравится перламутр, – император улыбнулся, видя как ниса Эвелин растерянно хлопает ресницами, не понимая столь резкого перехода. И шёпотом, чуть наклонившись к женщине: – Вы на него похожи.

Насладившись вновь проступившим румянцем, сказал уже громко:

– Ниса Эвелин дер Барри, раз нис Велизарий не может исполнять роль хозяина, то, надеюсь, вы разделите со мной ужин?

Женщина вновь присела в реверансе и ожидаемо ответила:

– Сочту за честь, Ваше Императорское Величество.

Глава 1

Всё могло бы обойтись, если бы не глупость Зои. Конечно, на наше поместье рано или поздно всё равно бы наткнулись. Неразорённых усадеб чем дальше всё длится, тем меньше остаётся. От лучших магов императора скромная магическая защита не укрыла бы. Она и не укрыла. Но вот нас с Зои вполне могли бы и не заметить. Вряд ли император задержится у нас надолго, а на день, два отвода глаз, если сидеть и не высовываться, хватило бы.

Но теперь что об этом говорить! Поздно. Надеюсь, Зои, которая сейчас послушным испуганным зайчиком сидела в спальне больного отца, никто не тронет. Всё же дер Барри не считаются бунтовщиками, а, значит, и обращаться с нами будут как с благородными людьми и верными подданными Империи.

А мне придётся идти на ужин. Император ясно озвучил своё пожелание. Я посмотрела в зеркало, проверяя, достаточно ли меня изуродовал выбранный наряд. Хотя тут тоже важно не перестараться, чтобы моя скромность не выглядела намеренным вызовом. Кажется, всё так как надо: закрытое фиолетовое платье из дорогого бархата прячет фигуру и бросает на лицо синюшный оттенок, делая и без того бледную кожу вовсе мертвенной. Унылый, но нарядный крузелер надёжно прятал под своими оборками и волосы, и линию шеи.

Надеюсь, после красотки Энире, которую я отправила помочь императору с омовением, он на меня уже не посмотрит. Эта бойкая служанка была всего года на два старше Зои и младше меня лет на десять, но в отношении мужчин опытнее нас двоих вместе взятых. Право, она куда лучше меня сможет развлечь императора этой ночью. Думаю, он и сам поймёт это, увидев меня в таком скучном наряде.

– Ниса, вас велено проводить в столовую, – раздался из-за двери громкий голос гвардейца.

Он сопровождал меня с того момента, как нам с Зои не повезло привлечь внимание императора. Так что если бы даже я решила сбежать и оставить Зои разбираться с последствиями собственной глупости, не факт, что мне бы это удалось. Выходить из своей комнаты не хотелось. Страх холодными пальцами касался сердца и делал ноги слабыми. Но бояться поздно. Отсидеться в норке не удастся. Бездействие не спасёт. Значит, гордо держим голову и шагаем вперёд!

Гвардеец провёл меня не в парадную столовую, где легко размещалась полусотня человек, а к парадным гостевым покоям на первом этаже, включавшим три комнаты и просторную спальню. К моему облегчению, меня ждали не в ней. Ужин был накрыт на несколько человек в малой гостиной рядом со спальней.

Кроме императора за столом сидели ещё двое мужчин, которых я уже видела, когда он ворвался в комнату, где мы прятались с Зои. Других женщин кроме меня не ждали, судя по тому, что накрыто было на четыре персоны. От этого мне стало не по себе.

Один из присутствовавших, высокий, темноволосый рыцарь, при моём появлении встал первым, проявляя вежливость. Следом нехотя поднялся второй гость, рыжеволосый и худощавый. На него мой маскарад, похоже подействовал. Интерес, с которым он вначале повернулся ко мне, когда я вошла, очень быстро погас, сменившись лёгким презрением. Чувствовалось, что он с нетерпением ждёт, когда можно будет вернуться к еде и вину, стоявшим на столе. Его нескрываемое пренебрежение по отношению ко мне, несколько царапнуло моё самолюбие, но и успокоило немного.

Первый, хотя и вёл себя более любезно, выглядел при этом грозно из-за мощной широкоплечей фигуры, шрама на лице и пристального тяжёлого взгляда тёмных глаз. Мне показалось, что меня словно разъяли на косточки и собрали снова.

– Филип, не пугай нису Эвелин, – обратился к нему император. – Проведи её ко мне.

Сейчас он, отдохнувший и приведший себя в порядок, куда больше походил на свой портрет, вычеканенный на золотой монете. Казалось, и сверкал так же притягательно ярко. Хотя нет, ярче. Как солнце. Так что почти невозможно смотреть прямо. Хочется зажмуриться или отвести взгляд.

Темноволосый рыцарь предложил мне руку и, хотя дойти до императора, не составляло труда, я послушно опёрлась на неё и почувствовала лёгкий укол чужой магии. Недаром Филипа дер Цимирера называли Псом императора, его самым преданным и беспощадным защитником. Вот и сейчас он проверил с помощью магии не несу ли я угрозы повелителю. Не обнаружил и подвёл к месту, приготовленному для меня. Похоже, он собирался помочь мне сесть, но повинуясь жесту императора, отпустил мою руку, коротко поклонился и вернулся к противоположному концу стола, где сидел до моего прихода.

Император сам встал и проявляя пугающую любезность лично помог мне сесть. Наклонился, и, обжигая дыханием моё ухо, сказал:

– Не получилось.

– Что именно?

– Отпугнуть меня вашим нарядом.

Он сел рядом и принялся, как любезный кавалер, накладывать мне на тарелку еду.

– Не понимаю, о чём вы, Ваше Величество.

– Всё вы понимаете, ниса Эвелин, – насмешливо улыбнулся мужчина. – И можете сегодня звать меня нис Дамиан.

– Это слишком большая милость, которую мне просто не вынести.

– А придётся. Это приказ. Я не желаю сегодня из ваших уст слышать свой титул. Может быть, мне хочется на время отдохнуть от короны? Считайте меня обычным гостем вашего дома.

Мне оставалось только покорно склонить голову. Есть от волнения не хотелось, но, заняв рот мясом, говорить трудно. Это поймёт даже император, и на какое-то время еда освободит меня от необходимости поддерживать разговор.

Но молчание продержалось недолго.

– У вас красивый профиль. Даже этот унылый чепец его до конца не прячет.

– Знаете, мой муж мне рассказывал…

– Не надо, – прервал меня император, и холод в его тоне и взгляде выстудил меня едва ли не до костей.

– Что – не надо? – непослушными губами спросила я.

– Не надо вспоминать своего мужа. Его ведь нет сейчас в этом доме? Так что давайте вместе забудем о нём на сегодняшний вечер. И я не стану выяснять, на какой стороне сейчас сражаются дер Барри.

Меня бросило в жар, а затем в холод. Как он узнал? Лишь сделанный глоток вина помог немного собраться с мыслями. Ничего ему неизвестно. Это просто выстрел наугад. Хотя император наверняка знает, что в случающихся междоусобицах многие знатные роды поступаю так: один из сыновей сражается на одной стороне, другой – на противоположной. Тогда кто бы не одержал верх, род окажется на стороне победителя. И дер Барри здесь не исключение.

– Слышала, что на Востоке женщины полностью прячутся под покрывалами, но их мужчинам оказывается достаточно видеть глаза и кисти рук, чтобы влюбиться. Так что я и не думала, что мой наряд на что-то повлияет.

– Иногда чем меньше нам показывает женщина, тем легче в неё влюбиться, – засмеялся рыжий рыцарь. – Воображение легко дорисует прекрасный образ по одной привлекательной детали.

– Но не приведёт ли это к горькому разочарованию, когда рыцарь узнает истинный облик дамы?

– Печальные последствия возможны лишь в том случае, если речь идёт о браке. Именно поэтому разумные люди решают свою судьбу, опираясь на точный расчёт. Во всех остальных случаях от разочарования уберегут вино и темнота, – засмеялся рыжий, глядя прямо на меня.

Я скривила губы в улыбке, делая вид, что оценила шутку, постаравшись скрыть, как меня покоробило от неё. Но всё же постаралась намекнуть, что возможно и другое отношение к женщине:

– Почему же? Есть ещё один способ избежать разочарования. Это не переходить грань платонической любви, как великий Петрикус, более двадцати лет воспевавший свою Лауру.

– По-моему, он просто глупец, – продолжил смеяться рыжий.

– Он великий поэт, Гайер, и таким его сделала любовь, – остановил рыжего император и удивлённо посмотрел на меня. – Ниса Эвелин, вы знакомы с его сонетами?

– Да. И нахожу их прекрасными.

– Из ваших глаз внезапно излетела

Смертельная стрела, и непрестанно

От вас исходят – это вам лишь странно -

Вихрь, солнце и огонь, терзая тело.

От мыслей-стрел не спрятаться. Вы сами

Как солнце, Ниса, а огонь – желанье.

Все это колет, ослепляет, глушит.

(Петрарка Ф. CXXXIII (З.Морозкина)

Император прочитал знакомые мне строки столь проникновенно, что я едва не поверила в его страдания, и в то, что слова рождаются именно у него и прямо сейчас, а не написаны тридцать лет назад совсем другим мужчиной.

– Не думаю, что вы из тех, в ком “страданье жизнь потушит”.

– Ниса Эвелин, не будьте так жестоки. Если вы находите сонеты Петрикуса прекрасными, то должны понять, “какая тяжкая вина Быть равнодушной к жалобам другого”.

Выглядел при этом император совсем не страдальцем, явно получая удовольствие от нашей беседы. Должна признать, что и мне против воли нравился разговор. Так давно у меня не было собеседника, хотя бы слышавшего о великом поэте, а не то что способного процитировать на память его строки. Последние годы темами моих бесед были виды на урожай, рецепты блюд и прочие хозяйственные хлопоты.

– Скажите, а это работает в обе стороны? Вы также готовы прислушаться к жалобам другой?

– Если вы жалуетесь на моё равнодушие, то я буду счастлив доказать вам обратное.

– А если нет?

– Я готов прислушаться к вашим жалобам, если вы, ниса, снизойдёте к моим страданиям.

Говоря это, император взял мою руку и медленно поднёс её к губам, не сводя с меня потемневших глаз. Лёгкий поцелуй моих пальцев обжёг огненным клеймом и, казалось, остался на коже и после того, как я торопливо выдернула руку из мужской хватки.

Сердце колотилось в горле, я с трудом сдерживала нервную дрожь, но всё же сумела сказать:

– Мне очень жаль, но вряд ли я в силах помочь вам. И жалоб у меня нет.

– Рад за вас, ниса, но вы ошибаетесь дважды.

– Дважды?

– Во-первых, вы ошибаетесь, думая, что у вас нет повода для жалоб.

Рыжий Гайер фыркнул:

– Действительно, большая ошибка говорить подобное императору, когда он просто жаждет решить ваши проблемы. Ведь если проблем нет, он их живо организует только чтобы помочь вам.

– Гайер, заткнись! – рыкнул на него Филлип.

Я слышала их короткую перепалку, но была не в силах отвести взгляд от императора. Слышала, что есть змеи, способные зачаровать жертву. Я чувствовала себя таким кроликом, не способным пошевелиться под холодным взглядом змея. Только взгляд его был не холодным, а обжигающим.

Император, не обращая внимания на своих приближённых, продолжил так, словно мы были одни:

– Во-вторых, только вы и в силах облегчить мои страдания. Вы же знаете – я хочу вас.

Глава 2

Император смотрел на меня с полуулыбкой на устах, ожидая ответа. Я же не находила слов. Сказать, что высказанное стало для меня полной неожиданностью, нельзя. К чему всё клонится было ясно ещё с приглашения на ужин, но я всё же надеялась, что получится сделать вид, будто не понимаю намёков, и избегнуть прямого отказа. Тем более, уверенности в том, что мой отказ примут, не было. Но я не ожидала, что император выскажется так прямо, в лоб. Сделать вид, что не понимаю, не получится.

Не дождавшись моего ответа, император продолжил:

– А я всегда получаю то, что хочу. Пусть это иногда не выходит сразу. Я никогда не отступаю.

– Как с Арджурией?

– Хороший пример. Вы сомневаетесь, что я её получу?

– Нет, не сомневаюсь, – искренне ответила я. – Хотя пока ещё не всё решено.

– Всё могло выйти куда проще и безболезненней для всех, если бы ваш герцог ответил “да” на моё первое предложение. А теперь ему грозит потерять всё, а Арджурия рано или поздно, но вернётся в Империю, пусть даже обезлюдевшей и разорённой.

– А если с вами что-то случится?

Я увидела, как Филип подобрался, услышав мой вопрос, и взгляд, устремлённый на меня, стал тяжёлым, как могильная плита.

– Это если и изменит что-то для Арджурии, то только к худшему. После моей смерти её просто выжгут дотла, а жителей частью вырежут, частью продадут в рабство. Чтобы остальным провинциям Империи было неповадно.

Он говорил это спокойно, отщипывая виноградинки и бросая их в рот. От этого слова его звучали ещё правдивее и страшнее.

– Вы ведь не думаете, ниса, что война начинается по моей прихоти и ведёт её один император?

– Не думаю.

– И зря, дорогая Эвелин, император решает всё. Мой господин, не прибедняйтесь, если бы не вы, неизвестно, что случилось бы с Риханти, – вновь влез в разговор рыжий Гайер.

– Что скажете, ниса? – обратился ко мне император, глядя с любопытством поверх бокала.

Не знаю, чего он ожидал – тонкой лести или откровенности. Решила сказать, что думаю, но слова подбирала осторожно:

– Я думаю, император – это сверкающий на солнце наконечник копья. Он наносит удар и его острота определяет глубину и опасность раны. Но подданные – древко копья. Если слетит острие, удар всё равно будет нанесён. Если подведёт древко, то наконечник не достигнет цели.

– А кто же держит копьё? Кто направляет самого императора? – рыжий даже наклонился вперёд, ожидая ответ.

– Боги. Они решили, что Риханти быть, пусть прежняя династия и прервалась. Боги не захотели, чтобы Империя рухнула вместе с нею, и нашли ниса Дамиана, что сумел её возродить.

– Прекрасно сказано, госпожа! – молчавший до этого Филип поднял бокал, поддерживая меня.

– Давно мне не льстили столь тонко, – засмеялся император.

– Это не лесть.

– Вы всерьёз считаете, что я выполняю волю Богов?

– Оглянитесь назад, господин, на свою жизнь и скажите: вы думаете по другому?

Глаза императора потемнели, но в этот раз не от желания. Он словно ушёл в себя, вглядываясь в картины прошлого. Но задумчивость продлилось не так долго, как мне хотелось бы. Я почувствовала, когда император вынырнул из глубин воспоминаний и вновь увидел меня.

– Я восхищён, ниса. Как ловко вы отвлекли меня. Я ведь не собирался обсуждать с вами политику и войну. Вас пригласили сюда вовсе не для этого, но вы сумели найти единственную тему, что способна увлечь меня сильнее, чем ваша обаяние. Но не в этот вечер. Сегодня всё отступает перед вашей красотой и моим желанием.

Это звучало куртуазно, но на мой слух фальшиво. Красивые слова пытались прикрыть простую и грубую суть: императору нужна была женщина на ночь. А выбор в нашем поместье небогат. Служанками он побрезговал, а благородных дам всего двое. Из чувства порядочности или по каким-то другим причинам он не хотел лишать невинности Зои. Оставалась только я.

Слова о моей красоте воспринимались скорее издёвкой, ведь я прекрасно помнила своё отражение в зеркале. Да и ухмылка, появившаяся на губах Гайера, подтверждала, что свою внешность я оцениваю верно. Так что я не могла утешиться приятным самообманом: что мой обворожительный образ пленил императора, и именно поэтому он так настойчив. Увы, я не Зои, и обмануться романтическими глупостями не могу как бы не хотелось.