Прихоть императора
– Я высказал своё желание и жду от вас ответа.
Манера императора говорить тоже никак не настраивала на романтический лад. Так предлагают крепости сдаться прежде чем идти на штурм.
– Готов обменять моё желание на ваше, ниса Эвелин, – император улыбнулся одними губами. – Если, конечно, оно не столь несбыточно, как у вашей юной родственницы.
– А если я не готова к обмену? – всё же рискнула попытаться отказаться от нежеланной чести.
– Поверьте, у меня есть ещё козыри в рукаве, – император аккуратно расправил салфетку на столе и, не глядя на меня, продолжил. – Но мне не хотелось бы прибегать к ним. Не заставляйте меня быть более убедительным.
Его прямой и тяжёлый взгляд предупредил: он не отступит и добьётся покорности от меня, также, как добивается покорности от Арджурии. Лучше отступить сейчас, пока обращённая ко мне маска изображает любезность, чем доводить до прямого столкновения воль. В прямом столкновении я обречена на поражение.
– Вы уже достаточно убедительны, нис Дамиан. Только мне не так просто определиться со своим желанием. Я могу подумать?
Из тёмно-зелёных глаз ушла тяжесть, оставив тёплый жар желания. Император расслаблено откинулся на спинку кресла и улыбнулся:
– Можете, но недолго. Пока Гайер споёт нам.
Рыжий послушно встал и достал из-за спинки своего кресла лютню, перебрал струны и запел какую-то любовную песню. Голос его звучал приятно, но я не прислушивалась, мучительно решаясь назвать свою цену.
Должна признаться, что император как мужчина не внушал мне отвращения, и если его предпочтения в постели не отличаются какими-то особыми извращениями, то вряд ли ночь с ним станет для меня тяжёлым испытанием. Но угнетала сама ситуация: впервые меня покупали. Нет, всё хуже. Покупали не меня, а моё тело. И чувствовать себя продажной шлюхой было мерзко.
Песня отзвучала и император повернулся ко мне:
– Итак, я слушаю.
– О, мои желания скромны. Ваш квартирмейстер не возьмёт с нашего поместья никаких припасов, никто больше не будет занимать поместье, и до конца войны вы освободите дер Барри от всяких поборов. Дадите нам документ, подтверждающий это.
– Уверены, что этого будет достаточно?
– Не знаю… Может, в дополнение к документу стоит оставить здесь кого-то из вашей гвардии? А то вдруг сюда зайдут те, кто предпочтёт сделать вид, что не верит бумаге?
– Хорошо. Гайер, распорядись и подготовь указ о котором просит ниса. А ты, Филип, подбери кого-то из своих воинов. Кажется, Рену требуется восстановиться. Пока он не отошёл от ран, побудет здесь, в поместье, – отдал команды приближённым император и вновь повернулся ко мне. – Но я спрашивал не об этом. Может, вы хотите получить на память артефакты, украшения?
– Или титул для супруга? – снова влез Гайер. – Станете баронессой или графиней.
Я демонстративно проигнорировала его слова и ответила императору:
– Нет, благодарю вас. Мне не нужны другие подарки для памяти. Я и так вряд ли забуду нашу встречу.
– Я постараюсь, чтобы воспоминания эти были приятными, – жарко глядя, многообещающе произнёс император и поцеловал мне руку.
– Как-то вы себя низко цените, прекрасная ниса. Вам могли бы отсыпать золота, а вы решили ограничиться сохранёнными мешками с провизией.
Насмешливый тон Гайера раздражал меня, и я решила ответить:
– Золотом сыт не будешь. К весне в разорённой Арджарии, боюсь, зерна будет не купить и за золото. Милость императора позволит всем нашим людям не умереть от голода и дотянуть до нового урожая.
– Ну, если смотреть так, то обмен опять-таки не равноценный.
Возможно, он развернул бы свою мысль, но нахмурившийся император прервал его:
– Заткнись, Гайер. Иди лучше, займись делом. А потом отдыхай. Завтра выезжаем.
– Как скажешь, Дамиан, – склонил голову рыжий и оставил нас.
– Вы позволите мне сходить к себе, переодеться и подготовиться?
– Нет. Не вижу в этом смысла.
Император встал и протянул мне руку. Больше всего хотелось развернуться и убежать к себе, закрыться, уснуть и проснуться, когда усадьба вновь опустеет. Почему-то показалось, что если сейчас я завизжу, затопаю ногами, закричу, что не хочу и не буду спать с ним, то мне позволят уйти. Вот только что будет дальше? Я не сомневалась, что император найдёт способ заставить меня пожалеть о нарушенном договоре.
Я опёрлась на предложенную руку и мы чинно, словно в плавном танце направились в соседнюю спальню. Перед дверью в неё мы остановились и шедший за нами Филип прошёл вперёд и открыл дверь. Первым переступил порог, на миг замер, а затем кивнул императору и мы вошли.
Я думала, что Филип выйдет, но дверь закрылась, а он остался. Мне стало ещё больше не по себе. Император отпустил мою руку и отступил на шаг. Филип подошёл ближе. Его глаза засветились зеленоватым светом в полумраке спальни, как у хищника. Я прикусила щёку, чтобы не закричать от страха.
– Не бойся, Эвелин. Фил не сделает тебе ничего плохого, – успокаивающе произнёс император.
Внезапно изменившаяся манера говорить со мной показала, что во мне больше не видят благородную даму, заслуживающую уважения. Я и сама стремительно теряла чувство самоуважения. Благородная дама никогда не оказалась бы в таком положении. Но я не видела выхода, кроме как подчиниться обстоятельствам. Наверно, во мне слишком мало благородства.
Филип протянул ко мне руку и, не прикасаясь, медленно провёл от головы до пяток, словно обрисовывая мой силуэт.
– Металл и возможные артефакты находятся здесь и здесь, – рыцарь показал мне на голову, грудь и талию. – Что это, ниса?
От понимания, что рыцарь сейчас выступает в роли императорского Пса, а не третьего партнёра в любовных играх, нахлынуло такое облегчение, что я не сразу смогла ответить. Филип терпеливо ждал, не сводя с меня светящихся глаз.
– На голове заколки и шпильки, на груди – булавка и серебряная подвеска, подарок… На талии – ключи от кладовой и комнат, сумочка со всякими мелочами.
– Снимите их.
Я трясущимися руками отцепила всё от пояса и передала Псу. Затем туда же перекочевала цепочка.
– Но все эти вещи мне нужны.
– Они будут ждать вас в соседней комнате.
С булавкой оказалось сложнее. Она была приколота к сорочке, и чтобы избавиться от неё, нужно было вначале снять платье. Делать же это на глазах двоих мужчин мне не хотелось.
– Это всего лишь булавка. Она приколота под платьем.
– Я должен убедиться, ниса.
Из сумрака выступил император, подойдя ко мне ближе.
– Где булавка, Фил?
– Здесь, господин, – палец телохранителя указал на мою левую грудь.
– Весь вечер хотел избавить тебя от этого унылого ужаса, – усмехнулся император и стилетом взрезал бархат. – Не огорчайся, дорогая, я пришлю тебе после новое платье. Видишь, Фил, действительно простая булавка.
– На ней есть следы магии. Снимите её, ниса.
– Это всего лишь слабый оберег, – пояснила я, но не стала спорить.
Булавка присоединилась к остальным моим вещам.
– Я позову служанку, чтобы она помогла мне разобрать причёску.
– Не стоит. Сегодня я за неё. Хоть я и давно не помогал даме расстаться с одеждой, но, думаю, не утратил навык, – усмехнулся император. – Фил, там только металл или ещё и магия?
– Только металл.
Император пальцем приподнял мне подбородок, заставляя поднять лицо. Мужское прикосновение отозвалось дрожью внутри. Пересохли губы. Я невольно облизнула их.
Я услышала прерывистый вздох и горячие губы прикоснулись к моим. От неожиданности я не успела никак среагировать.
– Господин! – раздался укоряющий возглас телохранителя.
Поцелуй прервался.
– Прости, Фил, не мог сдержаться. Я так давно хотел попробовать их на вкус.
Пока я приходила в себя от случившегося поцелуя, меня уже избавили от крузелера и ловкие пальцы императора принялись извлекать шпильки и заколки из моей причёски. Пару раз он немного больно дёрнул меня за волосы, не сразу справившись с заколкой, извинился, и потом принялся действовать медленней и осторожней.
– Справился. Горжусь собой, Фил. Это всё?
– У вас стальная воля, мой господин. Да, больше на ней нет ничего магического и металлического. Осталось только снять туфли. Я осмотрю их и оставлю за порогом спальни.
Не дожидаясь, пока кто-нибудь из этих двоих решит мне помочь, я приподняла подол и скинула обувь в направлении Пса. Не отводивший взгляд от моих ног император сказал:
– Надевай браслеты и убирайся.
Пока я пыталась сообразить, что это значит, рыцарь защёлкнул на моих запястьях браслеты, поднял туфли и, прихватив остальные вещи, направился к выходу из спальни.
Холод от браслетов словно просочился под кожу, предупреждая о том, что моя магия заблокирована. Ощущения были неприятные, но этого стоило ожидать. Император не безмозглый юнец, которого страсть заставит забыть об осторожности. При столь тесном соприкосновении тел и слабая менталистка сможет воздействовать даже на сильного мага.
Глава
Глава 3
Дверь с тихим щелчком закрылась. Мы остались одни. Внутри всё дрожало от волнения и страха. С мужчинами никогда неизвестно точно что от них ждать в подобной ситуации. Особенно от столь искушённых. Некоторым, испытавшим почти всё, кажется слишком пресной обычная страсть и они ждут чего-то особенного.
Я слышала об этом, но мой скудный опыт не подготовил к чему-то выходящему за пределы супружеского долга. Если бы не браслеты, то можно было бы не опасаться, что мне захотят причинить боль. Богиня не зря оделила женщин своим даром. В постели любая могла изменить желания мужчины, не допуская того, что могло бы причинить ей мучения, но браслеты блокировали мою магию.
Это могло иметь самое простое объяснение. Никому не дозволено влиять на императора. Ведь при тесном контакте можно изменить не только сексуальные желания, но и внушить неприязнь к тому, кого раньше он считал доверенным лицом, заставить захотеть получить больше земель или власти.
Браслеты на руках лишали меня единственной естественной защиты любой женщины, и это не могло не пугать. Может быть они на мне потому, что императору доставляет наслаждение муки других?
– Что я…
Мужчина не дал договорить. Он резко притянул меня к себе. Одна рука обхватила талию, другая погрузилась в освобождённые от заколок волосы. Горячие губы впились в мои. Обжигающий жар опалил меня, превращая тело в воск.
Два года ко мне не прикасался мужчина, и сейчас желание лавой растеклось по телу, выжигая страх и стыд. Я позволила себе утонуть в поцелуе. В голове всплыли услышанные когда-то слова: “Если вынуждена грешить, то хотя бы насладись грехом полностью”. Потом мне придётся заплатить за эту ночь, так пусть хотя бы я заслужу последующий позор.
Должна признать, что наш поцелуй прервал император. Именно он сохранил какое-то благоразумие.
– Тебе надо снять платье, а то утром придётся уходить голой. Ещё один поцелуй, и я просто срежу его, чтобы добраться до нежной кожи.
Я отступила на шаг и дрожащими руками принялась распускать шнуровку. Не сводя с меня горящих страстью глаз, император также принялся избавляться от своей одежды. У него это получалось быстрее, и когда я, расслабив шнуровку, принялась снимать платье, он пришёл на помощь, прямо-таки вытряхнув меня из бархатной ловушки, в которую внезапно превратился мой наряд.
И снова волна обжигающих поцелуев, уносящих последние способности к связным мыслям.
– Прошу простить, ниса, но сейчас я не в состоянии проявлять выдержку. Ночь длинна, и потом я постараюсь искупить теперешнее нетерпение.
Шансов ответить мне не дали, вновь заткнув рот поцелуем, а руки, по хозяйски принявшиеся то мять, то гладить моё тело, заставили стонать от наслаждения. Несколько мгновений – и мы уже в постели. Резким толчком мужчина входит в меня и на миг замирает, пытаясь взять под контроль полыхающий внутри огонь.
Он честно пытается не забывать и обо мне, целуя и покусывая мои грудь и шею. Вырвавшийся у меня стон окончательно сносит его самоконтроль. Он стремится к высшей точке своего наслаждения, не в силах остановиться или замедлиться. Но я разделяю его страсть и удовольствие так, как никогда не разделяла его с мужем.
Потому мне было странно, когда он после того, как достиг пика, расслаблено лёжа рядом, сказал:
– Ты такая сладкая. Прости, я был не в силах думать о твоём удовольствии. Дай мне немного отдохнуть, и я исправлюсь.
Я ничего не ответила, думая, что отдых плавно перейдёт в крепкий сон, но ошиблась. Император сдержал слово, и в эту ночь я открыла столько неведомых мне ранее источников наслаждения в своём теле.
Мы вместе достигли пика и вместе погрузились в сон. Засыпая, я надеялась, что мне удастся проснуться раньше любовника и покинуть спальню до того, как в доме встанут слуги. Хотя скрыть моё падение вряд ли удастся, но это позволит всем домочадцам сделать вид, что ничего не было. И, может быть, получится жить дальше почти также как прежде. Но увы!
Мне казалось, что я только смежила веки и погрузилась в сон, как его прервали. Шаги, голоса заставили вынырнуть из глухого тёплого беспамятства. Правда, удалось мне это не сразу, я так и норовила соскользнуть назад в тёмные воды сна. Лишь холод, пробежавший ледяным языком по обнажённой коже, когда император выскользнул из постели, на миг откинув угол одеяла, окончательно пробудил меня.
По прозвучавшей команде свет загорелся ярче. Я увидела, что в изножье постели стоит Гайер и протягивает императору письмо.
– Донесение от Далия. Вы велели вручить его сразу, как придёт, в любое время.
– Давай!
Император торопливо вскрыл конверт и принялся читать, не обращая внимание на то, что обнажён. Мне же забыть об этом не удавалось. Мешал не столько холодок, льнувший к открытым плечам и шее, сколько липкий взгляд Гайера, который, казалось, проникал даже сквозь одеяло, в попытке рассмотреть моё тело.
– Каюсь, сир, я удивлялся вашему выбору, – развязным тоном произнёс рыжий наглец, продолжая меня разглядывать. – Юная ниса выглядела куда привлекательней.
– С юными девственницами больше хлопот, чем удовольствия, – продолжая читать, ответил император.
Да, пробуждение во всех смыслах. Сладкий дурман прошедшей ночи рассеялся. Хотелось поскорее покинуть этих двоих, забиться на время в норку, но на мне не было даже сорочки, и встать из постели обнажённой на глазах у двоих мужчин я не способна. Можно было бы применить отвод глаз, но использовать магию при императоре рискованно, да и браслеты не дадут. Так что приходилось ждать и терпеть липкий взгляд Гайера.
Император дочитал донесение и обратился к рыжему:
– Хватит глазеть на нису. Через полчаса выезжаем. Иди, готовь всё в дорогу! Ниса Эвелин едет с нами. Обеспечь ей место!
– Что?! Нет! Я никуда не еду!
– У меня нет времени на игры. У тебя выбор такой. Или едешь добровольно, и у тебя будет время, чтобы собраться и взять с собой двух человек. Или прямо сейчас я бросаю на тебя сонные чары и ты едешь в обозе, как груз, до того момента, как у меня появится время позаботиться о тебе.
Передо мной стоял обнажённый мужчина, на теле которого видны были следы моей страсти – царапины и печати поцелуев, но сейчас я не находила в нём ничего от того нежного и внимательного любовника, каким он проявлял себя недавно. Жёсткий взгляд светлых глаз леденил. Было ясно, что никакие уговоры и доводы не подействуют. Он принял решение и воля его непреклонна.
Подтверждением его жёсткости даже к ближнему кругу стало поведение Гайера, который, на мой взгляд, вёл себя довольно фамильярно с правителем. Но когда император лишь посмотрел на него, тот молча и быстро покинул спальню.
Я поискала глазами свою одежду. Дойти до неё недолго, но сделать это обнажённой на глазах у вновь ставшего чужим мужчины непросто. Похоже, он догадался о моём затруднении и бросил на постель сорочку и платье. Я торопливо принялась одеваться.
Руки от волнения плохо слушались, и Дамиан был уже полностью одет, когда я всё ещё продолжалась сражаться со шнуровкой на платье.
– Помочь? – и не дожидаясь ответа, подошёл и принялся возиться с завязками на моей спине. – Принять ванну ты не успеешь. Ограничимся очищающим заклинанием.
Он щёлкнул пальцами и меня омыла волна чужой магии, даря ощущение чистоты. Потом развернул лицом к себе. Я чувствовала себя куклой и не поднимала глаз. Боялась выдать злость, что бушевала внутри.
– Не переживай, потом я верну тебя сюда, – и увидев взгляд, который я, не сдержавшись, кинула на него, добавил. – Если захочешь. А нет – подарю какое-нибудь из освободившихся от мятежников поместий. Скоро тут многие усадьбы поменяют хозяев.
– Дамиан, пожалуйста, позвольте мне остаться, – предприняла последнюю попытку я. – Поймите, если вы возьмёте меня с собой, то как бы мало не продлилось ваше внимание ко мне, вся моя прежняя жизнь будет сломана.
– Знаешь, – он обвёл пальцем мои губы, – когда мне сказали, что я должен стать императором, мне этого тоже не очень хотелось. Я был пятнадцатилетним мальчишкой, но понимал, что с этого момента вся моя жизнь поменяется. Так и вышло. И скажу тебе так. Когда прошлая жизнь ломается, это не всегда плохо. Иди! Поспеши!
А сам крепче прижал к себе и властно поцеловал. Злость помогла мне сдержаться и не ответить.
Император разжал руки и развернул меня к выходу.
– Иди и не делай глупостей. Не пытайся спрятаться. Всё равно найду.
Он выглянул в открытую дверь и крикнул:
– Фил, приставь к нисе кого-нибудь из своих псов. Пусть присмотрит за тем, как она собирается. Я беру её с собой.
Я поспешила проскользнуть мимо Пса императора, не поднимая глаз, словно слова Дамиана меня не касались.
В голове и сердце царил такой хаос, что я с трудом понимала куда идти и за что хвататься. Я не могла поверить, что моя жизнь в очередной раз рухнула. Ещё два дня назад самой главной заботой было починить крышу в хлеву до начала долгих осенних дождей, а сейчас и хлев, и крыша, и все прочие хозяйственные проблемы поместья, как и трудности его жителей меня больше не касались. Через полчаса я выйду за порог дома дер Барри и никогда больше сюда не вернусь.
Если бы я была дер Барри по крови, выросшая здесь, то возможно попыталась бы вернуться, когда император со мной наиграется. Но я всего лишь жена племянника главы рода, которую терпели за её полезность. Мне не простят грязи, налипшую на благородное имя дер Барри из-за прихоти императора. Возвращаться сюда потом будет опасной ошибкой. Ничем хорошим не кончится, ведь проще всего смыть позор кровью блудницы.
Я с трудом заставила себя отвлечься от мрачных мыслей о будущем. Изменить ничего я не могу. Заглядывать в будущее сейчас смысла нет. Неизвестно, как долго продлится прихоть Дамиана – ещё одну ночь или неделю. Нужно собраться. Во всех смыслах. Приготовиться к отъезду. Мара мне поможет. Я поспешила к ней.
Как я и надеялась, будить мою верную служанку не пришлось. Похоже, она переживала за меня и, если и дремала, то не раздеваясь. Когда я только приблизилась к дверям её комнаты, Мара уже открыла, не дожидаясь стука.
– Госпожа, вам нужна помощь?
Она втянула меня в комнату, захлопнув дверь перед носом оборотня. Тот был в облике пса, но, похоже, это не обмануло служанку.
– Нет… Да… Мара, император забирает меня с собой. Он уезжает через полчаса. Ты поедешь со мной?
– Могла бы и не спрашивать, детка. Уж сколько лет мы вместе. Я тебя не оставлю. Куда ты, туда и я.
– Сюда я не вернусь.
– Что же, надо взять всё самое необходимое. Не будем терять время. А Айвар меня потом догонит, когда станет ясно, где ты в этот раз окажешься, – кивнула Мара в сторону мужа, сидевшего на расстеленной постели в нательной рубахе и домашних штанах.
– Айвар может ехать с нами. Император разрешил мне взять с собой двух слуг. Как я могу разлучать вас?
– Это хорошо. Я вам пригожусь, и мне спокойнее.
– Госпожа, иди собирай своё нужное, а я сейчас отправлю горничную собрать твои бельё и одежду. Да и наши с Айваром вещи упакую. Только необходимое. Если что, потом Айвар сюда съездит, чтобы забрать остальное.
Спокойные слова Мары помогли и мне прийти в себя. Взять с собой туфли, платья и плащи, конечно, нужно, но есть вещи и поважнее. Зелья, травы, драгоценности, документы никто за меня не соберёт.
Глава 4
Я лежала на дне повозки и бездумно смотрела на полотняный тент, закрывавший от меня небо. Я не знала, сколько мы едем. Мне было всё равно. Вначале я плакала, быстро поняв, что бороться со слезами бессмысленно. Как я ни пыталась сдержаться, они лились нескончаемым потоком, и я решила дать им волю, пока никто меня не видит.
Я старалась ни о чём не думать, но отчаяние прорывалось всхлипами и тихими рыданиями сквозь намеренную пустоту безмыслия. Мне было обидно, страшно, больно. Как я ни пыталась взять чувства под контроль, ничего не получалось. Всё переменилось слишком резко и неожиданно.
Обессилев от тихой истерики, я на время впала в дрёму, а когда проснулась, истерика и слёзы ушли, оставив ледяное равнодушие. Было холодно и внутри и снаружи. Заглядывавшая в повозку Мара укрыла меня одеялом, но холод не отступал. Но меня это устраивало. Холод затягивал тонким льдом чёрный омут отчаяния, что спрятался внутри, вымораживал мысли, превращая их в ленивых медлительных рыб, которых теперь легко было отогнать на глубину, чтобы перестать их видеть.
Нет, я понимала, что думать о том, как жить дальше, придётся. И знала, что как-нибудь, но я… Нет, мы. Ведь я не одна, а с Марой. Мы справимся. Я не могу подвести Мару, как она не может бросить меня. Я снова соберу себя из осколков. Но не сегодня. Сегодня, сейчас, я позволю себе быть слабой. Пока никто не видит, пока ничего нельзя изменить, пока ничего не происходит.
Когда повозка остановилась, то я не откликнулась на зов Мары. Мне не хотелось шевелиться. Казалось, что стоит выбраться из под одеяла, и сковавший меня лёд треснет, боль голодным зверем вновь примется драть мне душу.
Я слышала, как Мара и Айвар возятся снаружи, негромко переговариваясь, но не вслушивалась в их голоса, не задумывалась о том, чем они заняты. Мне было всё равно.
Сквозь пелену апатии пробился незнакомый женский голос:
– О, новенькие! Вы кто такие? Чьи будете?
Ответил не Айвар, а Мара. Она в их семье была главной.
– Ничьи. Свои собственные.
– Если ничьи, то вам здесь не место. Перебирайтесь в арьергард, – и, похоже, увидев, что её не поняли, пояснила. – В хвост обоза.
Я не знала, как поступят Айвар и Мара: переберутся ли послушно в хвост, где куда опасней, или начнут спорить с незнакомкой. Но и то, и другое нам не подходило.
Придётся вмешаться. Подняться удалось не сразу. Тело затекло и при попытке встать острые иголочки боли на время заставили замереть.
– Почему мы должны тебя слушаться? – возразила незнакомке Мара.
– Если вы ничьи, то вы никто. И вам в самом безопасном месте обоза делать нечего. А я – Рыжая Барб, меня здесь все знают. И я всех знаю. Могу и вас под крылышко взять, но не за так.
У меня в душе робко зашевелилось любопытство: кто это здесь такой влиятельный, что готов предложить нам покровительство? Откинув полог и выглянув наружу, увидела особу явно неблагородную. Высокая крупная рыжеволосая женщина, чей возраст перевалил за середину жизни, что не мешало ей краситься так, словно она стояла на подмостках. Напудренное лицо, подведённые глаза и ярко алый рот нисколько не делали её моложе. Было странно, что столь вульгарно выглядящая особа берётся командовать.
– Эти люди – мои слуги. Поэтому все переговоры вам стоит вести со мной.
Под оценивающим взглядом Рыжей Барб подумалось, что я поторопилась. Стоило прежде проверить в зеркало, не размазалась ли от слёз пыль и грязь на лице. Я почувствовала, как опухли мой нос и глаза от долгого плача. Да и причёска, наверняка, сейчас как у девицы, спустившейся с сеновала.
– Ага, тут у нас ниса из благородных. Но здесь твоя благородная кровь ничего не значит. Важно лишь, кто тебе покровительствует.
С этим трудно спорить. Рыжая Барб права.
– Даже не знаю, что сказать. Лучше объясните, что предлагаете вы, когда говорите о взятии под крыло.
Женщина вновь смерила меня взглядом, проверяя, не издеваюсь ли я. Но мне действительно было интересно. Сегодня я привлекла внимание императора, а завтра ему надоем. И кто знает, может тогда помощь от Рыжей Барб станет для нас хлипкой опорой.
– Если ты шлюха, то присмотрю за тем, чтобы тебя никто не обидел. Если маркитантка, то обеспечу защитой, чтобы с тобой честно расплачивались за товар. А ты мне платишь процент с дохода, – она хмыкнула. – Как видишь, разницы нет. Будь ты хоть шлюхой, хоть маркитанткой. Плати мне долю малую, а я тебя обеспечу защитой.
– Да как ты смеешь! – не выдержала Мара. – Благородную госпожу называть шлюхой!