Оператор наблюдения

«Чтобы понять, где ты находишься, нужно сначала понять, что ты существуешь»

Глава 1: Двенадцать минут тишины

Орбита Марса. Рубка «Тихо-7». День отлёта.

Красная планета заполняла треть обзорного экрана – ржавая, изъеденная пылевыми бурями, безразличная. Арина Рен стояла у командной консоли и смотрела не на Марс, а на отражение в затемнённом стекле: женщина сорока пяти лет, коротко стриженные волосы, шрам над левым виском – память о декомпрессии на «Ариадне-3». Лицо, которое она давно перестала узнавать.

Три года. Три года она готовилась к этому моменту.

– Капитан, инженерный отсек докладывает о готовности, – голос Костаса в интеркоме. Спокойный, ровный. Хороший инженер. Надёжный.

– Принято.

Арина провела пальцами по сенсорной панели. Двенадцать зелёных индикаторов – двенадцать членов экипажа. Шестеро активных, шестеро в криосне. Стандартная конфигурация для дальних миссий. Ничего стандартного в самой миссии.

«Тихо-7». Седьмая попытка. Три предыдущих корабля не вернулись. Ни обломков, ни сигналов бедствия, ни тел. Просто – исчезли. Как будто вселенная стёрла их из уравнения.

Она отвернулась от экрана.

Рубка «Тихо-7» была спроектирована с расчётом на эффективность, не на комфорт: шесть рабочих станций полукругом, центральная голографическая сфера для навигации, аварийный люк в потолке. Стены – матовый серый композит, поглощающий звук. Тишина здесь ощущалась физически, как давление на барабанные перепонки.

Арина предпочитала тишину. Тишина не врала.

– Системы жизнеобеспечения в норме, – Рита, навигатор, не отрывалась от своего терминала. Двадцать восемь лет, рыжие волосы собраны в тугой узел, пальцы танцуют над клавишами. – Кислород, давление, температура – всё в зелёной зоне.

– Связь?

– Квантовый канал стабилен. – Павел, связист, поднял голову. Худое лицо, залысины, вечно прищуренные глаза человека, который слишком много времени провёл, вглядываясь в экраны. – Задержка с Землёй – одиннадцать минут. С «Кеплер-Форпостом»… – он замялся.

– Что?

– Последний сеанс связи – шесть часов назад. Плановый. Всё штатно. Но с тех пор они не выходили на контакт.

Арина нахмурилась. «Кеплер-Форпост» – исследовательская станция на границе «безопасной зоны», последний человеческий аванпост перед сферой молчания. Сорок семь человек. Они должны были передать финальные данные перед отлётом «Тихо-7».

– Попробуй ещё раз.

– Уже пробовал. Трижды. Несущая есть, но никто не отвечает.

Это могло быть что угодно. Технический сбой. Плановое обслуживание оборудования. Солнечная вспышка, нарушившая связь. Десятки безобидных объяснений.

Арина не верила ни одному из них.

– Продолжай попытки. Каждые пятнадцать минут.

– Есть.

Она повернулась к выходу из рубки, когда дверь скользнула в сторону и вошёл Маркус Вэнь – нейробиолог экспедиции. Крупный мужчина с седеющей бородой и руками хирурга: длинные пальцы, точные движения. Глаза, которые смотрели сквозь собеседника, будто разбирали его на составляющие.

– Капитан. – Он кивнул. – Криокамеры в норме. «Спящие» стабильны.

– Какие-нибудь аномалии?

– Нет. – Маркус помедлил. Арина знала эту паузу – он взвешивал слова, решая, стоит ли делиться сомнениями. – Хотя… камера номер четыре показывает странные данные мозговой активности. Лена Соренсен. Паттерны не соответствуют типичному криосну.

– Она в опасности?

– Нет. Но её мозг… как бы это сказать… он слишком активен. Словно она не спит. Словно она… думает.

– Это возможно?

– Не должно быть.

Арина сделала мысленную заметку. Ещё одна переменная. Ещё одна неизвестная в уравнении, которое и без того не имело решения.

– Держи меня в курсе. Если что-то изменится – немедленно.

Маркус кивнул и направился к своей станции в медицинском отсеке. Арина проводила его взглядом. Хороший учёный. Холодный. Она читала его досье: жена умерла восемь лет назад, дочери семь. Он взял эту миссию, чтобы… что? Убежать? Найти ответы? Она не знала. Не её дело.

У каждого на этом корабле были свои причины лететь к границе сферы. Арина не спрашивала. Она знала только свою причину.

Дмитрий.

Имя всплыло непрошено, как всегда. Она задавила его, загнала обратно в ту часть сознания, где хранились вещи, о которых нельзя думать на службе. Позже. Она подумает об этом позже.

– Капитан Рен, – голос из интеркома. Юлия Эш, лингвист. – Я закончила калибровку оборудования. Готова к брифингу.

– Через двадцать минут. Конференц-зал.

– Принято.

Арина вышла из рубки в кольцевой коридор. «Тихо-7» был построен по модульной схеме: центральный стержень с рубкой и двигательным отсеком, вокруг него – жилые модули, лаборатории, медотсек, грузовой трюм. Искусственная гравитация создавалась вращением внешнего кольца – достаточно, чтобы не терять костную массу, недостаточно, чтобы чувствовать себя как дома.

Дом. Странное слово. Арина не была уверена, что помнит его значение.

Она прошла мимо кают – двери, за каждой своя жизнь, своя история, свои демоны. Мимо общего отсека, где кто-то оставил на столе кружку с недопитым кофе. Мимо часовни – да, на борту была часовня, переоборудованный технический отсек. Томаш Кендра настоял. Священник на научной миссии к границе небытия – в этом была своя ирония.

Арина остановилась у двери своей каюты. Положила ладонь на сканер. Дверь открылась.

Внутри – минимум личного. Койка, письменный стол, встроенный терминал. На стене – единственное украшение: фотография. Мужчина и женщина на фоне земного неба, синего, настоящего. Он улыбается. Она – почти.

Дмитрий Рен. Её муж. Командир станции «Кеплер-Форпост».

Был.

Арина отвела взгляд от фотографии. Три года. Три года с того дня, когда связь со станцией прервалась в первый раз. Тогда – на семнадцать минут. Потом восстановилась. Дмитрий сказал, что это сбой оборудования. Она хотела верить.

Через два месяца станция замолчала снова. На шесть часов. Когда связь вернулась, голос Дмитрия изменился. Что-то в интонациях, в паузах между словами. Он говорил, что всё в порядке. Он лгал. Она знала.

Ещё через месяц – последний сеанс связи. Двенадцать минут. Она слышала… она слышала, как он менялся. Как слова теряли смысл. Как человек, которого она любила, становился чем-то другим.

«Это не страшно. Это…»

Он не закончил фразу.

Арина села на край койки. Руки – на коленях. Дыхание – ровное. Она научилась контролировать. Научилась не показывать. Капитан не имеет права на слабость. Капитан – якорь для команды. Если якорь поплывёт, утонут все.

Она закрыла глаза. Сосчитала до десяти. Открыла.

Пора на брифинг.

Конференц-зал был слишком велик для шести человек. Овальный стол на двадцать мест, голографический проектор в центре, панорамное окно с видом на Марс. Арина заняла место во главе стола. Остальные рассаживались: Маркус напротив, Юлия справа, Рита и Павел рядом. Томаш Кендра – последним, у двери, словно не был уверен, что имеет право здесь находиться.

Арина изучала их лица. Шесть человек, которым предстоит провести вместе полтора года в замкнутом пространстве, двигаясь к чему-то, что никто по-настоящему не понимал. Шесть человек, каждый из которых согласился на эту миссию, зная, что три предыдущие не вернулись.

Юлия Эш сидела неподвижно, как статуя. Сорок два года, худощавая, короткие тёмные волосы с ранней сединой. Над левым виском – едва заметное свечение: нейрокартограф, имплант, позволяющий визуализировать собственные когнитивные процессы. Она была специалистом по семантике, по структуре значения. Если сфера молчания как-то связана с языком, с коммуникацией – она должна была это понять.

Арина читала её досье. Три года назад Юлия потеряла мужа. Несчастный случай во время эксперимента. Подробности засекречены. С тех пор она подала заявку на участие во всех экспедициях к сфере. Все четыре. Одержимость? Горе? И то, и другое?

Томаш Кендра смотрел в окно на красное марсианское небо. Пятьдесят пять лет, высокий, истощённый. Лицо аскета или человека, который слишком много видел. Он был священником Объединённой Церкви – конгломерата религий, возникшего после первых контактов с пустотой космоса. Его присутствие на борту было компромиссом: часть финансирования пришла от религиозных организаций, часть экипажа нуждалась в духовной поддержке. Арина не верила в бога. Но она верила в необходимость чего-то, за что можно держаться, когда реальность начинает рассыпаться.

– Начнём. – Она активировала голографический проектор. В центре стола возникла карта: Солнечная система, четыре колонизированные звёздные системы, связывающие их маршруты. И – в стороне, растущее тёмное пятно. Сфера молчания. – Стандартный брифинг перед отлётом. Но сначала – обновления.

Она коснулась проекции. Изображение сфокусировалось на границе тёмной области.

– «Кеплер-Форпост» не выходит на связь уже семь часов.

Тишина. Арина видела, как меняются лица. Маркус нахмурился – учёный, анализирующий данные. Юлия не шелохнулась, но что-то в её взгляде… Рита и Павел переглянулись. Томаш – медленно, очень медленно – отвернулся от окна.

– Станция находится в безопасной зоне, – сказал Маркус. Не вопрос. Утверждение, требующее опровержения.

– Верно. Два световых года от границы сферы. По всем расчётам – вне зоны поражения.

– Тогда это технический сбой.

– Возможно.

– Но вы так не думаете.

Арина не ответила. Вместо этого она переключила проекцию. Данные телеметрии с «Кеплер-Форпоста» – последние перед молчанием.

– Смотрите сами. Все системы в норме. Энергоснабжение, жизнеобеспечение, связь – всё работает. Станция не повреждена. Она просто… перестала отвечать.

– Сорок семь человек, – тихо сказала Юлия. Первый раз за весь разговор. – На станции было сорок семь человек.

– Было.

Слово повисло в воздухе. Было.

– Это всё ещё может быть… – начала Рита.

– Да. Может быть что угодно. – Арина выключила проекцию. – Но мы действуем, исходя из наихудшего сценария. Наша миссия не меняется: достичь границы сферы, собрать данные, вернуться. Но теперь мы знаем, что безопасной зоны может не существовать.

– Мы знали это и раньше, – сказал Томаш. Его голос был мягким, почти убаюкивающим. – Три экспедиции не вернулись. «Данте», «Орфей», «Прометей». Двести тринадцать человек. Мы знали, что можем стать двести девятнадцатыми.

– Знали. – Арина встретила его взгляд. – И всё равно здесь.

– Да. И всё равно здесь.

Что-то в его тоне… Арина не могла определить, что именно. Принятие? Предвкушение? Она отложила эту мысль на потом.

– Павел, продолжай попытки связаться с «Кеплер-Форпостом». Если получишь хоть что-то – немедленно мне.

– Есть, капитан.

– Юлия, – она повернулась к лингвисту, – у нас есть запись последнего сеанса связи со станцией?

– Да. Рутинный доклад. Ничего необычного.

– Проанализируй. Всё. Слова, интонации, паузы. Если там есть что-то – найди.

Юлия кивнула. Её лицо оставалось непроницаемым, но Арина заметила, как дрогнули пальцы на краю стола.

– Остальным – продолжать подготовку к отлёту. Окно запуска через… – она взглянула на часы, – четыре часа. Вопросы?

Маркус поднял руку.

– Если «Кеплер-Форпост» пострадал… это меняет наши расчёты. Мы исходили из того, что два световых года – безопасная дистанция. Если это не так…

– Тогда безопасной дистанции не существует, – закончила за него Арина. – Я знаю. Именно поэтому мы летим. Чтобы понять.

– Или чтобы исчезнуть, как остальные.

– Это тоже вариант.

Она сказала это без эмоций. Констатация факта. Маркус кивнул – он был из тех, кто ценил честность выше комфорта.

– Брифинг окончен. Все свободны.

Они поднялись. Потянулись к выходу. Арина осталась сидеть – ей нужна была минута. Минута тишины, чтобы собраться.

– Капитан.

Томаш. Он не ушёл.

– Что?

Священник подошёл ближе. Его глаза – тёмные, глубокие, глаза человека, который заглядывал в бездну и не отвернулся.

– Я знаю, кто командовал «Кеплер-Форпостом».

Арина застыла. Мышцы спины напряглись – рефлекс, который она не успела подавить.

– И?

– Я просто хотел сказать… – он помедлил, подбирая слова. – Если вам нужно поговорить. О чём угодно. Я здесь для этого.

– Мне не нужен священник.

– Я не предлагаю исповедь. Просто… уши. Иногда этого достаточно.

Арина смотрела на него. Искала подвох, скрытый мотив. Не находила. Может быть, он действительно просто хотел помочь. Может быть.

– Если мне понадобятся уши, я дам знать.

Томаш кивнул и вышел.

Арина осталась одна.

Дмитрий.

Она позволила имени всплыть. Позволила себе секунду слабости – здесь, где никто не видел.

Он был хорошим командиром. Спокойным, рассудительным. Из тех, кто в кризисе становится только собраннее. Она полюбила его за это – за надёжность, за способность быть якорем, когда всё вокруг рушилось.

А потом якорь сорвался.

Она встала. Вышла из конференц-зала. Направилась в рубку. Работа. Протоколы. Контроль. Это она умела. Остальное – потом.

Два часа до отлёта.

Павел нашёл сигнал.

Арина примчалась в рубку, едва услышав вызов по интеркому. Связист сидел за своим терминалом, бледный, с расширенными зрачками. На экране перед ним – спектрограмма: волны, пики, впадины. Паттерн человеческой речи.

– Что у тебя?

– Запись. – Его голос был хриплым. – Автоматический буфер «Кеплер-Форпоста». Сохранял последние тридцать минут трансляции перед… перед тем, как они замолчали.

– Давно получил?

– Десять минут назад. Я… я начал слушать. И не смог остановиться.

Арина посмотрела на него внимательнее. Что-то было не так. Что-то в том, как он держал руки – слишком близко к телу, словно защищаясь.

– Что на записи?

Павел не ответил. Просто включил воспроизведение.

Сначала – обычный шум станции. Гудение систем жизнеобеспечения, далёкие голоса, звук шагов. Рутина. Арина почти расслабилась.

Потом началось.

– Центр управления, говорит «Кеплер-Форпост», плановый доклад. – Женский голос, молодой, профессиональный. – Системы в норме, показатели стабильны, отклонений не зафиксировано. Продолжаем мониторинг границы сферы. Ничего необычного.

Пауза. Шорох. Отдалённый голос, неразборчиво.

– Подождите… Что?.. Да, принято. Центр управления, небольшая коррекция: фиксируем аномальные показатели на сенсоре семь. Похоже на… на что-то вроде…

Голос запнулся. Не от незнания слова – иначе. Словно язык отказывался подчиняться.

– Похоже на… на… Показатели. Числа. Экран. Экран показывает…

В фоне – другой голос, мужской:

– Лейла? Лейла, ты в порядке?

– Я… да. Да, я… Слова. Слова – это… это…

Арина почувствовала, как холод поднимается по позвоночнику.

Голос Лейлы менялся. Не тембр – структура. Предложения распадались. Грамматика ещё держалась, но значение утекало, как вода сквозь пальцы.

– Доклад. Систем. Всех. Положение. Мы. Станция. Я.

– Лейла, что происходит? Лейла!

Мужской голос – паника, неприкрытая, животная. А потом:

– Она… я тоже… не могу… слов нет… нет слов для…

Крик. Не боли – ужаса. Ужаса того, кто понимает, что теряет себя.

Арина слушала.

Минута за минутой. Голос за голосом. Сорок семь человек на станции. Она слышала, как каждый из них… что? Умирал? Нет, это было не то слово. Они не умирали. Они переставали.

Через пять минут – уже не отдельные голоса. Хор. Десятки ртов произносили синтаксически правильные фразы, лишённые смысла:

– Бежать можно если когда потому что направление туда здесь везде нигде…

– Я – это – было – будет – есть – не…

– Понимание находится между когда структура распадается…

Слова. Настоящие слова. Существительные, глаголы, союзы. Собранные в предложения. Грамматически безупречно. И – совершенно бессмысленно.

Арина заставила себя слушать. Каждую секунду. Каждый голос. Это было её наказанием. Её долгом. Она должна была знать.

На девятой минуте – новый голос. И она узнала его мгновенно.

Дмитрий.

– Арина.

Её имя. Он сказал её имя. Ещё помнил.

– Арина, если ты… если это дойдёт… Я хотел сказать…

Его голос дрожал. Не от страха – от усилия. Он боролся. Боролся за каждое слово.

– Это не то, что мы думали. Не угроза. Не враг. Это… это…

Пауза. Долгая, мучительная.

– Красиво. Страшно красиво. Вижу… вижу, как устроено… всё. Без слов. Слова – стены. Мы… мы сидели в комнате и думали, что это весь мир. А за стенами…

Арина впилась ногтями в ладонь. Боль – якорь. Единственное, что удерживало её здесь.

– Это не страшно. Это…

Голос оборвался.

Тишина.

Потом – одиннадцатая минута – снова голоса, но уже не человеческие. Звуки, которые издавались человеческими ртами, но несли в себе что-то иное. Модуляции, для которых не существовало обозначений. Попытка коммуникации? Или просто эхо того, что осталось?

Двенадцатая минута.

Тишина.

Запись закончилась.

Арина стояла неподвижно. Экран перед ней погас. В рубке было тихо – только гудение систем, только далёкий рокот двигателей, готовящихся к запуску.

– Капитан? – голос Павла, издалека.

Она не ответила.

Это не страшно. Это…

Что? Что он хотел сказать? Прекрасно? Ужасно? Необходимо? Неизбежно?

Она никогда не узнает.

– Капитан Рен. – Другой голос. Юлия. Когда она вошла? – Вы слышали запись?

Арина медленно повернулась. Лингвист стояла в дверях рубки. Её лицо было бледным, нейрокартограф над виском пульсировал – слишком быстро, слишком ярко.

– Слышала.

– Я проанализировала аудио. – Юлия подошла к терминалу Павла, вывела на экран данные. Графики, диаграммы, столбцы цифр. – Это не болезнь. Не инфекция. Не психоз.

– Тогда что?

– Систематическое отключение референции. – Юлия указала на один из графиков. – Смотрите. Сначала они теряют имена собственные. Потом – абстрактные понятия. Затем – обычные существительные. В конце – местоимения.

– И что это значит?

– Это значит, что их мозг продолжает работать. Речевые центры активны. Синтаксис сохраняется. Но связь между словами и значениями… – она запнулась, впервые с начала разговора показывая что-то, кроме холодного профессионализма. – Эта связь исчезает. Слово «стол» перестаёт означать стол. «Я» перестаёт означать себя. Остаётся только… оболочка. Грамматика без семантики.

Арина смотрела на графики. Красивые, упорядоченные, абсолютно бессмысленные для неё.

– Они ещё живы?

Юлия молчала слишком долго.

– Я не знаю, что означает «живы» в данном контексте. Биологически – возможно. Как сознательные существа…

– Да или нет?

– Нет. – Тихо, почти шёпотом. – По всем признакам – нет.

Арина кивнула. Она знала ответ ещё до вопроса. Знала с того момента, как услышала голос Дмитрия.

Это не страшно…

Она повернулась к Павлу:

– Передай запись на Землю. Полную, без редактуры.

– Но…

– Это приказ. Они должны знать.

Павел кивнул. Его пальцы дрожали над клавиатурой.

– Капитан, – снова Юлия. – Есть ещё кое-что.

– Что?

Лингвист вывела на экран карту. «Кеплер-Форпост» – зелёная точка. Граница сферы молчания – красная линия, изогнутая, неровная.

– Станция находилась в двух световых годах от границы. По всем нашим моделям – абсолютно безопасная дистанция. Сфера расширяется со скоростью света. Чтобы достичь станции, ей понадобилось бы два года.

– И?

– Станция работала три года.

Арина почувствовала, как что-то внутри неё – что-то, что ещё держалось – начинает трескаться.

– Это значит…

– Это значит, что сфера их не достигла. – Юлия смотрела на неё прямо, без уклонения. – Она не могла. Физически невозможно.

– Тогда откуда…

– Изнутри. – Голос из-за спины. Томаш стоял в дверях – когда он успел прийти? – Источник был внутри станции. Они… они сами это создали.

Арина обернулась к нему.

– Объясни.

– Я не знаю как. – Священник покачал головой. – Но я знаю, что мы не первые, кто задаёт этот вопрос. Великое молчание. Четыреста лет мы слушали космос. Четыреста лет – тишина. Миллиарды звёзд, миллиарды планет. И – ничего.

– При чём тут это?

– Может быть, при всём. – Томаш вошёл в рубку, приблизился к голографической карте. – Может быть, тишина – это не загадка. Может быть, тишина – это ответ.

Арина не понимала. Или понимала, но отказывалась принять.

– Говори яснее.

– Что, если каждая цивилизация, достигая определённого уровня развития, делает то же самое? Что, если сфера – не внешняя угроза? Что, если это… неизбежность? Как смерть. Как энтропия.

– Ты предполагаешь, что они сами себя…

– Я предполагаю, что они стали источником. Не добровольно. Не намеренно. Просто… став достаточно сложными, чтобы по-настоящему осознать себя.

Тишина.

Арина смотрела на карту. На зелёную точку, которая означала сорок семь человек. Сорок семь жизней. Сорок семь источников.

Дмитрий.

Он тоже стал источником? Его сознание – его мысли о ней, о них, о том, что могло бы быть – превратилось в… во что?

– Если это правда, – медленно сказала она, – то нет безопасной зоны.

– Нет.

– Нет расстояния, на которое можно отступить.

– Нет.

– Единственный способ остановить это…

– …не думать, – закончила Юлия. Её голос был пустым. – Не осознавать. Не быть… собой.

Арина посмотрела на экипаж. На их лица – на страх, который они пытались скрыть. На Павла, который уставился на свои руки, словно не узнавая их. На Риту, которая беззвучно шевелила губами – то ли молилась, то ли считала. На Томаша, чьи глаза сияли чем-то, что она не могла определить – ужасом или восторгом.

На Юлию, которая смотрела на неё и ждала.

Ждала решения.

Ждала приказа.

Ждала, что капитан скажет: всё будет хорошо. Мы справимся. Мы найдём ответ.

Арина не могла этого сказать. Она никогда не лгала экипажу. Не собиралась начинать сейчас.

– Отлёт через два часа, – произнесла она вместо этого. – Это не меняется.

– Капитан… – начал Павел.

– Это не меняется. – Твёрже. – Мы знали, что можем не вернуться. Теперь мы знаем почему. Но миссия остаётся. Данные нужны. Если есть шанс понять, как это работает, как это остановить – мы должны его использовать.

– А если нет? – Рита, тихо, почти неслышно.

– Тогда мы будем последними, кто попытался.

Она обвела их взглядом. Один за другим. Встретила каждую пару глаз.

– Если кто-то хочет остаться – сейчас. Никаких последствий. Никакого позора. Я пойму.

Никто не двинулся.

Арина кивнула.

– Тогда за работу. У нас два часа.

Она вышла из рубки.

Каюта. Дверь закрыта. Одна.

Арина стояла перед фотографией. Дмитрий улыбался ей – улыбкой, которая больше не существовала. Человек на фотографии больше не существовал. То, что осталось от него…

Это не страшно…

Она подняла руку. Коснулась его лица на фотографии. Холодный пластик под пальцами.

– Что ты хотел сказать? – шёпотом, только себе. – Это – что?

Фотография не ответила.

Арина отступила. Выпрямилась. Подавила всё – горе, страх, ту часть себя, которая хотела кричать. Загнала обратно, в тёмный угол сознания, где хранились вещи, о которых нельзя думать.

Потом.

Она подумает об этом потом.

Сейчас – работа. Протоколы. Контроль.

Сейчас – миссия.

Она последний раз взглянула на фотографию.

– Я найду ответ, – сказала она. – Обещаю.

И вышла.

Полтора часа до отлёта.

Арина стояла у обзорного окна в рубке, глядя на красный диск Марса. Скоро он исчезнет за кормой. Скоро исчезнет всё – Солнце, знакомые созвездия, всё, что делало космос их космосом.

Впереди – только темнота.

И в этой темноте – расширяющаяся сфера молчания. Сфера, которая поглощает звёзды, цивилизации, смысл. Сфера, которая, возможно, ждёт и их.

Она думала о Дмитрии. О его последних словах. О незаконченной фразе, которая будет преследовать её до конца – какой бы конец это ни был.

Это не страшно. Это…

Прекрасно?

Ужасно?

Неизбежно?

Она не знала.

Но она собиралась выяснить.

– Капитан. – Голос Павла из-за спины. – Связь с Землёй установлена. Они получили запись. Запрашивают подтверждение отлёта.