Немезида ночного ангела

Глава 14

Друг в беде

– У меня стряслась небольшая неприятность, – говорит Логан. Камердинер чистит его сюртук и раскладывает формальный вечерний наряд, но, если не считать его, мы остались в гардеробной Логана одни.

– Тремелюдина? – спрашиваю я, хотя не уверен, что правильно подобрал слово.

– Кое-что посерьезнее.

– Мы говорим о каверзе или злосчастии?

– О перипетии, но не пагубе, – отвечает он. На миг его лицо озаряет широкая улыбка. Раньше мы так играли: я подлавливал Логана и дразнил за привычку говорить редкими, как глефы бритвоклювов, и такими же длинными словами, а Логан в ответ старался подбирать все новые и новые.

– Треволнение?

– Скорее мытарство.

– Так тебя растак, ты победил. Дальше мне крыть нечем.

– «Растак»? – повторяет он. Но улыбка тут же сползает с его лица. – Уверен, ты уже слышал сплетни. То, о чем болтают… не выдумка.

– Я никаких сплетен не слышал. – У меня внутри все сжимается.

Логан застывает, стянув жакет со своего рельефного торса только наполовину, затем снимает его полностью и кидает на спинку кресла.

– Про Дженин? – слегка недоверчиво спрашивает он.

Затем замечает выражение моего лица и явно верит мне.

– Меня должно бы радовать, что ты не знаешь всех сокровенных подробностей моей жизни, особенно если учесть, что она и так почти вся выставлена напоказ, но…

Перед тем как стать королем, Логан никогда не делал длинных пауз. Теперь он привык взвешивать слова. Даже когда говорит со мной.

«Друг был бы рядом с ним», – сказала мне камергерша.

Что же за беда стряслась?

– Что случилось с Дженин? – спрашиваю я.

Логан потирает большой ручищей лоб, на котором еще нет ни единой морщинки. Переодевается в чистые темные штаны и белую льняную блузу. Большинству портных приходится одевать клиентов так, чтобы приуменьшить недостатки или подчеркнуть достоинства. Но у Логана достоинств столько, что его портные избаловались, выбирая, какие из них выделит очередной наряд для очередного события. Подтянутый, мускулистый, высокий, длинноногий и широкоплечий, – кажется, даже изголодавшийся, замызганный и одетый в тюремные лохмотья Логан выглядел красивее меня, разодетого в лучшие ладешские шелка.

Когда камердинер застегивает последние пуговицы, Логан подает ему знак, и тот понимает, что может идти.

– Прислать парикмахера через пять минут, государь?

– Десять.

Камердинер задерживается у большой двери с блестящими бронзовыми петлями, которая изготовлена из какой-то экзотической полосатой древесины, не то из бокоте, не то из астрониума. Убранство ошеломляет роскошью; и камердинер в белых перчатках, и Логан смотрятся здесь к месту. В отличие от меня.

– Ваше величество, вы просили меня напомнить, что не желаете сегодня опоздать и в третий раз за неделю оскорбить шеф-повара Вайдена.

Логан что-то вяло бурчит себе под нос.

Камердинер говорит:

– Десять минут, но я впущу всех дам сразу, хорошо?

Логан утвердительно мычит в ответ.

– Благодарю, Арикс.

– Кроме того, госпожа Бризе напоминает вам, что перламутр очень хрупок, и просит не пытаться повторить аллореанскую шнуровку самому.

– Хорошо, хорошо! Иди уже! – говорит Логан.

Камердинер уходит быстро, но без страха. Тяжелая дверь закрывается, петли не издают ни звука.

Тогда Логан произносит:

– Я сам прошу их напомнить мне что-нибудь, а потом кричу, когда они выполняют просьбу. Уже начинаю думать, что хуже работы короля может быть только работа на короля.

Я улыбаюсь.

– Наверное, мне сейчас нужно заверить тебя, что служить тебе не так уж и плохо, после чего ты плавно подведешь разговор к тому, что я тоже мог бы тебе послужить и взвалить на себя какое-нибудь тягостное дельце? – спрашиваю я. – И мне будет совестно тебе отказать, поскольку я только что говорил, будто служить тебе не так уж плохо?

– А ты еще утверждаешь, что не разбираешься в подобных играх. – Логан тяжело садится. – Ты все правильно сказал, да. Ныне я, сам того не желая, манипулирую даже собственными друзьями, Кайлар.

– Я ждал, что ты сегодня отправишь меня в изгнание, или вообще казнишь, – говорю я. – Так что можешь просто попросить.

Он пытливо смотрит на меня, на мою одежду, затем заглядывает в глаза.

– Да уж, пришлось попотеть, чтобы тебя спасти. – Его красивое лицо светлеет, и я чувствую, что он гордится тем, как ловко разобрался с ситуацией.

Но времени у нас почти не осталось. Я говорю:

– Что-то ты долго подводишь к делу. На тебя это непохоже.

Его улыбка меркнет. Он снова потирает лоб.

– Ты когда-нибудь боишься того, что если скажешь о чем-то вслух, то тебе придется что-то с этим делать? Как будто никакой проблемы нет, пока ты ее не озвучил, но стоит о ней сказать, и пути назад уже не будет?

– Что творится с Дженин?

Он целую минуту избегает моего взгляда и не отвечает. Я молчу.

– Беременность тяжело сказалась на ней. И, хм, не только на теле. Когда битва закончилась и мы одержали победу, вокруг было столько магии, и Дженин находилась так близко к тому, что сделали вы, двенадцать магов… Из-за этого она убеждена, что чары как-то повлияли на близнецов.

– Как-то повлияли? – повторяю я.

Логан яростно трет лицо руками.

– Она бредит, Кайлар. – Он вздрагивает, наверное, оттого что сказал «бредит».

Желая разговорить его, я отвечаю:

– Мы выплеснули столько магии, что смогли уничтожить целую армию и возвести город. Вообще неясно, как у нас это получилось. Я не удивлюсь, если наше колдовство сотворило что-нибудь еще. Что-нибудь странное.

– Дженин утверждает, что в тот момент все изменилось. Что мальчики оживились, когда нахлынула магия. Она… она боится, что Дориан что-то с ними сделал.

– Насколько помню, Дориан был вроде как занят, – говорю я. До конца битвы Дориан оставался в здравом уме. Он пожертвовал рассудком, чтобы помочь нам одержать победу и перечеркнуть все то зло, которое сам отчасти и совершил, умышленно и нет. – В ясном уме или без него, Дориан не такое чудовище, чтобы причинить вред ребенку.

– Я и не говорю, что верю ей! – огрызается Логан. Его лицо вытягивается. – То есть я пытался ей поверить. Я советовался с повитухами, и с мудрыми старицами, и с хирургами, и с цирюльниками, и с полудюжиной шарлатанов. Все, кто не пытался мне что-нибудь продать, говорили, что иногда тяжелые роды временно накладывают на разум матери отпечаток, но скоро она должна пойти на поправку. Еще я приглашал к ней лучших целительниц Часовни, чтобы те ее осмотрели. Они согласились. Но Дженин… Кайлар, ты знаешь, что я люблю ее, но мне кажется, что ей становится хуже. Она рассказывает мне про свои сны, и я знаю, что часто – даже очень часто – людям снится всякая чушь. Правильно ведь? Но то, что снится ей… Это не нормально. Я даже не знаю, когда она успевает видеть сны, ведь она так мало спит.

– Когда родились мальчишки? Два месяца назад? Разве еще не слишком рано об этом судить? Может, со временем…

– Ей становится хуже, а не лучше. Я боюсь, что она… нет, она, она не осмелится…

Боль, которую я вижу в лице Логана, пронзает и меня. Он не хочет договаривать или не может, поэтому договариваю я. Иногда другу не хватает мужества на самого себя, и приходится делиться с ним своим.

– Ты боишься, что она причинит мальчикам вред?

– Нет! Да. Или самой себе. Это пустой страх. Невозможно, чтобы она… почти невозможно, понимаешь? Но, думаю, даже это – веская причина, чтобы я заранее пресек такую возможность. – Он не может посмотреть мне в глаза. Логан крупный, он могуч телом и обладает огромной властью, но сейчас передо мной стоит маленький, съежившийся человек.

– Мне так жаль, Логан.

Кажется, он меня не слышит.

– А то, что она видит во снах, Кайлар. Гибель всего. Бредни параноика. Стоило целительницам осмотреть ее, как они сразу же отправили гонца в Часовню, чтобы запросить подмогу. Это ведь ничего хорошего значить не может, да? А когда они наконец поговорили со мной, то отнюдь не утешили. Сказали, что магией часто можно исцелить тело, но душу – почти никогда.

Я-то думал, что только у меня после нашего великого триумфа остались душевные раны. Пока вокруг праздновали, я верил, что горюю один.

– Чем я могу помочь?

Я спрашиваю, не подумав, но стоит мне произнести слова, как в голове рождается мысль: может быть, так я и спасусь. Может быть, я смогу заглушить свое отчаяние, избавив от него кого-то другого.

Логан хватается за мое предложение. Я вижу, что у него уже готов план.

– Моя новая империя пугает людей по всему миру. Все думают, что я, столь быстро подмявший под себя три королевства, наверняка агрессивен и жажду расширить свои территории. Что бы ни заявляли дипломаты, которые к нам приезжают, у половины на уме только одна цель: понять, куда я двину свои войска дальше. Не «собираюсь ли я их двигать». А «куда». В данный момент только алитэрцы могут серьезно этому помешать.

– Так ведь это же хорошо, разве нет? Алитэра очень далеко.

– Да, но это могущественная страна. Если алитэрцы в самом деле решат что-то предпринять, никто не сможет их остановить, тем более мы. Я решил, что отправлюсь на юг и заключу с ними договор.

– Отправишься? Тебе ведь нет никакой нужды ехать туда лично?

– Нужды? Нет. Я могу поступить так, как говорят все мои советники, и послать какого-нибудь умелого дипломата, который все уладит.

– Так почему же ты так не сделаешь?

– Потому что не хочу войны.

– Я знаю, что не хочешь, – говорю я, – но…

– Всякий правитель будет ждать, что мой дипломат приедет и скажет правильные слова. Дипломаты этим и занимаются. Он скажет то, что нужно, независимо от того, собираюсь я напасть завтра или не собираюсь нападать вообще. Все это знают. Но если я заявлюсь к ним лично…

– Если ты заявишься к ним лично, тебя возьмут в плен! Это же идиотизм!

Логан мельком улыбается.

– Мои советники говорят то же самое, хотя и не столь прямолинейно. Ты прав. Но у меня в рукаве еще осталось несколько козырей.

– Каких, например?

– Если я тебе расскажу, то они уже не будут у меня в рукаве, правильно?

Я не знаю, пытается Логан меня поддразнить или беспокоится, что нас могут подслушать. Как бы там ни было, все уже решено. Он же король.

– Ты рискуешь своей жизнью ради подданных, – помолчав, говорю я. – Как и всегда, твое мужество и твои мотивы вызывают у меня только уважение.

– А еще ты считаешь меня глупцом, – отвечает Логан.

– Не считаю, но ты совершаешь глупость, да.

Он печально улыбается.

– Видишь, ты еще можешь стать дипломатом!

– О да, буду встречаться с королями и императрицами. Что может пойти не так?

На его лице появляется странное выражение, словно я только что подал ему идею.

– Если я открыто отправлю в качестве моего посланника лучшего наемного убийцу во всем мире…

– Мокрушника, – говорю я. – И я не самый лучший…

Логан отмахивается, будто я просто скромничаю.

– Самый знаменитый. Это почти одно и то же. Если пошлю тебя, поднимется знатный шум. Придется подумать, куда лучше тебя направить…

– Ну хватить дразниться, – говорю я. Затем чуть тише прибавляю: – Ты ведь дразнишься, правда?

Он внезапно одаривает меня широченной ухмылкой, и на короткий миг я снова вижу перед собой прежнего, по-мальчишески красивого, неудержимо самоуверенного Логана.

– Я тяну время, чтобы не говорить об остальном.

На моих глазах он превращается в старика.

– Все настолько плохо?

– Мне нужно, чтобы Дженин поехала со мной. Ее лучшие качества дополняют мои. Она видит то, чего не замечаю я, и люди делятся с ней тем, о чем никогда не скажут мне.

– Я думал, она еще слишком слаба для путешествий.

– Она – нет, слабы близнецы. А я собираюсь ехать очень быстро. Я уже распорядился подготовить лошадей на станциях, чтобы мы могли их менять по пути. Съездим как можно быстрее и вернемся.

– Подожди. Ты хочешь взять жену, но оставить близнецов? Им же всего два месяца. А что Дженин думает об этой затее?

– Она… она еще не знает.

– Ты собираешься оторвать теряющую рассудок мать от ее новорожденных детей?

Неужели, когда нашему новому верховному королю приходят в голову поразительно тупые идеи, никто не говорит ему об этом?

Логан тихо продолжает:

– Я не могу не взять ее, Кайлар. Если Дженин останется и даже если я решусь навек оскорбить ее, поставив над ней регента, она все равно будет королевой. А кто сможет встать между королевой и ее детьми? Поехав со мной, она, возможно, спасет десятки тысяч жизней. Но оставшись… – его голос становится еще тише, – …подвергнет опасности три.

Дверь отворяется, и внутрь заглядывает камердинер Логана, Арикс. Он показывает два пальца, затем исчезает и снова закрывает дверь. Две минуты.

Логан вздыхает.

– Ты всегда так живешь? – спрашиваю я.

– Всегда. И так будет продолжаться, пока я не назначу на нужные посты правильных министров. Тогда мне придется принимать не все решения, а только самые сложные. Радость-то какая.

Пора перейти к делу.

– Так что ты хочешь от меня? Чтобы я поехал с тобой и охранял вас? Ты ведь знаешь, я не телохранитель, но… твоя воля для меня закон.

– Нет. Пойми меня правильно, в другое время я бы вмиг согласился. Даже если бы путешествие не было опасным, я все равно был бы рад твоей компании. Но нет. Дженин преследуют навязчивые мысли… она считает, что над мальчиками нависла угроза. Ей якобы было видение о том, как кто-то не то похищает их, не то убивает, не то еще что-то.

– Ну и… что? Ты хочешь, чтобы я взял на себя опеку твоих малышей?

– Ты? Опеку? Ха! Не обижайся, Кайлар, но из всех, кого я знаю, тебя труднее всего представить отцом!

Я усмехаюсь, ведь Логан не со зла так сказал. Он просто хотел меня подначить.

Он не знает.

Он не знает, что Элена была беременна, когда умерла, что вся моя жизнь перевернулась с ног на голову. Я больше не мог сам оставаться ребенком; я стал мужем, готовился стать отцом… даже папой.

Логан знает, что я потерял ее. Он всегда предельно тактичен, когда разговор заходит о ней. Но сейчас? Я не могу винить его за то, что он ткнул меня в рану, о которой не знал. Ведь я сам так ни о чем ему и не рассказал.

И я называю себя его лучшим другом? Хороший друг поддержал бы Логана в трудную минуту. Хороший друг позволил бы Логану поддержать его. Поделился бы своим горем.

А я облажался во всем.

Кроме убийств. В этом деле я хорош. Когда-то я думал, что сбегу от объятий тени, но тень липнет ко мне, куда бы я ни пошел.

– Я хочу, чтобы ты оберегал их, – говорит Логан. – Знаю, ты не телохранитель и не кормилица. У них будут и те, и другие. Я хочу, чтобы ты тайно был рядом, следил за всеми подступами к мальчикам, которыми сам бы воспользовался на месте похитителя или убийцы. Ничего не случится, но так я смогу хоть что-то сказать Дженин, утешить ее, показать, что я делаю все возможное, чтобы обеспечить их безопасность.

– Логан, она же сойдет с ума от волнения. – Он вздрагивает; я понимаю, что подобрал не самые удачные слова, поэтому спешу продолжить: – Как и любая мать. Ты не можешь оторвать ее от новорожденных малышей. Подожди несколько месяцев. Отправь сначала своих дипломатов, а сам поезжай, когда все немного уляжется. За пару месяцев ей станет лучше.

– Тогда ехать будет уже поздно. Через пару недель императрица Селестия и ее придворные покинут восточную столицу Алитэры. После празднования на Летних островах они прибудут в замок Стормфаст, после чего на огромной скорости поплывут на запад, подгоняемые Великим Штормом. Оказавшись в Борами, она шесть месяцев будет присматривать за правлением своего нового унтер-короля, а затем вернется на восток по земле, и все повторится снова. Беда в том, что, едва они покинут Скон, ее будет уже не догнать. Борами слишком далек, и на пути к нему слишком много врагов. Но и это не все.

Кайлар, я хорошо знаю историю. Шпионы Гвинверы докладывают мне, какие заявления делают другие правители. Я вижу, к чему все идет. Внезапно по всему Мидсайру начинают вводиться новые подати. Правителям нужны деньги; они якобы хотят возвести роскошные памятники, расширить дворцы или еще что-нибудь.

– По-моему, во времена мира и процветания королевские особы только этим и занимаются. Разве нет?

– Да, но не так, как сейчас. Мало кому из правителей хватает терпения на то, чтобы сначала скопить на дворец нужную сумму золота, а затем разом оплатить все строительство. Первым делом они собирают столько денег, сколько нужно на закладку фундамента – то есть на земляные работы и на камень. В следующий год они собирают новые подати и оплачивают работу каменщиков и плотников. Так они меньше злят аристократов, да и строительство начинается немедленно. Но сейчас все по-другому. Эти страны собирают горы монет и не тратят их. Почему? Потому что деньги можно обменять на что угодно. Хитрый правитель будет собирать золото, будет делать вид, что он вовсе не готовится к войне, а в последний момент обратит эти деньги в оружие и провиант для войск, в снабжение, необходимое им для похода. Поэтому я обязан поехать, причем сейчас же. С Дженин я, скорее всего, преуспею, а без нее – потерплю неудачу. И в следующем году императрица может покинуть западную столицу Борами уже во главе армии.

– Я надеялся, что воевать нам больше не придется, – говорю я. Одно дело – лишить жизни кровожадную предательницу. И совсем другое – убить незнакомого юношу, который виноват лишь в том, что наступает на меня под чужим штандартом и верит, будто я угрожаю его семье.

– Таков мой долг, – хмуро говорит Логан. – Я должен вести мой народ к процветанию. Защищать его. Сделать так, чтобы мы и в самом деле могли забыть о войне, если не навсегда, то хотя бы настолько, насколько это возможно. Кайлар, мой труд слишком важен, и из-за него я не могу быть достойным отцом моим детям. Или достойным мужем. Я – король. Жизни моих подданных намного важнее моего личного счастья.

– А счастья твоей жены? – Я не собирался произносить это вслух, но Логан прощает мне дерзость.

– Дженин родилась принцессой и воспитывалась со знанием того, что однажды станет королевой. Она гораздо дольше меня знала, чего будет стоить столь высокое положение.

Логан, конечно, прав, но мне уже хочется убраться подальше и не видеть, как он будет говорить об этом Дженин.

– Я сделаю все, что потребуется, ваше величество, – говорю я, подходя к двери. – И… спасибо, что не изгнал меня. И не сделал чего похуже. Знаю, я сам напрашивался, но… я не мог дать ей уйти, понимаешь?

– Я тоже тоскую по Мэгс, – отвечает он. Отводит глаза. – И по Сэре. И по принцу Алейну, несмотря на все его пороки. И по всем остальным. Трудану нужно было прикончить. Если бы ты попросил, я бы и сам отправил тебя за ней.

В его голосе слышатся нотки упрека и обиды. Почему я не спросил разрешения?

– Я смог выяснить, где она, в тот же день, когда услышал о твоей амнистии. Решил, что должен добраться до нее первым. – Я подумываю закончить на этой полуправде, но ведь это только полуправда. – И… я так давно не был при твоем дворе. Я не знал, что ты скажешь. И сомневался, что смогу повиноваться, если ты запретишь это делать.

Логан печально улыбается.

– Видишь, какими мы с тобой стали, а, Кайлар? Поступаем так, как считаем правильным, невзирая на то, что скажут все остальные. Я только жалею, что мы не всегда считаем «правильным» одно и то же.

– Я не заслуживаю такого друга, как ты.

– Наша дружба здесь ни при чем. Только глупейший король изгнал бы из страны свое секретное оружие. – Уголки его губ приподнимаются в улыбке, и мы оба понимаем, что он лукавит, хотя и совсем немного. Власть стала неотъемлемой частью Логана. Даже несмотря на то, что им почти всегда движут высокие идеалы, ради выживания ему приходится заботиться о расширении и удержании власти. – Ты поужинаешь с нами? – спрашивает он.

Я откашливаюсь.

– Думаю, я лучше, хм, таинственно исчезну, спасибо.

– Если я скажу, что на ужине будет гость, который тебя особенно заинтересует, ты все равно откажешься? – говорит Логан.

– Тайное оружие вроде меня бьет лучше, если его достают, только когда оно действительно необходимо. – Я открываю дверь, и внутрь проталкивается вереница слуг. – Если это так важно, после ужина пришли его ко мне.

– Его? – спрашивает Логан.

– Твоего гостя, – отвечаю я.

– А, нет, не его. Ее, – говорит Логан. – И если ты не придешь, то она наверняка сама тебя разыщет.

У меня внутри все сжимается.

Глава 15

Одной любви недостаточно

Не знаю, почему люди всегда врут, когда говорят о новорожденных: в них вовсе нет ничего очаровательного.

Причем я не говорю о новорожденных зверятах. Как и все, я буду охать и ахать, глядя на щеночка или малютку-аллигатора, или еще кого. Но новорожденные люди? Сморщенные и бестолковые?

Может быть, одного из сотни еще можно назвать очаровательным. И то вряд ли.

А этих двоих? Нет. Простите. Совсем нет.

– Какие они милые! – говорю я, выдавливая весь имеющийся у меня энтузиазм.

– Правда ведь, согласись?! – восклицает Логан и поднимает одного из своих сыновей высоко-высоко, пугая кормилицу. – А ведь я далеко не каждого младенца считаю очаровательным. Хочешь его подержать?

– Нет, нет, обойдусь. – Уверен, я сделаю что-нибудь неправильно.

Логан кидает мне тряпку.

– Положи ее на плечо. Из них в любую секунду может что-нибудь политься, не с одного конца, так с другого. – Он смеется так, будто это тоже очаровательно.

Ему и раньше-то было сложно отказать, когда он еще не был королем, а теперь Логан и вовсе прет напролом, как боевой конь, которого облачили в бард и шлепнули по крупу.