Цимкетора

– Как прошёл день?

– Как обычно, – отозвалась она, и после паузы, – Артём, давай спокойно всё обсудим. Хорошо? Обещай мне, что это будет честный разговор.

– Давай. Обещаю, – я присел на стул в кухне, открыл бутылку и разлил содержимое по бокалам.

– Послушай, – она нервно сглотнула, – неужели ты всерьёз хочешь разрушить наш брак из-за пустяковой ссоры? Всё, что мы строили годами… Ты же знаешь, что мы предназначены друг для друга, а ссоры – это естественно. – Её голос звучал нежно, но я чувствовал себя так, будто на меня надвигается бульдозер.

– Да… хочу.

На её глазах навернулись слёзы.

Я помолчал, давая ей время собраться с мыслями, а потом изложил свои доводы:

– Какой смысл биться головой о стену? Я больше не могу притворяться, что всё нормально, что можно просто перевернуть страницу и жить дальше, делая вид, что ничего не произошло, понимаешь? – мне хотелось её успокоить, но я словно прилип к стулу. – Давай просто продолжим жить каждый своей жизнью? В дальнейшем нет смысла…

– Тём, разве ты не видишь, как я люблю тебя? Почему ты так дебильно поступаешь? Мы же можем всё наладить вместе! Я понимаю, что тебе сложно и всё такое. Может, я действительно многого прошу, но обещаю держать себя в руках – и всё станет как раньше… – она наигранно заплакала.

«Это ложь!», – подумал я, криво усмехнувшись.

Человеческая природа упряма и неподатлива – люди редко меняются по–настоящему, и Люба не станет исключением из этого правила. Да, на короткий срок она сможет надеть маску раскаяния, чтобы успокоить мои нервы, чтобы я поверил в возможность перемен. Но это будет лишь иллюзией. Потом всё войдет в колею, и она также будет спорить со мной, давить чувством вины, пытаться манипулировать и шантажировать. Она не плохая, нет, просто она такой человек.

А мне хотелось отношений, в которых можно было быть собой, быть иногда слабым.

Вот с Любой невозможно было говорить о своих проблемах, переживаниях и страхах. Когда я пытался – то натыкался на насмешки.

Всё эти установки из детства: «Не плачь, ты же мальчик!», «Не жалуйся, ты же мужик!», «Терпи!», «Превозмогай!», всю боль мужчина носит в себе. Никто нигде никогда не говорит, не пишет и не снимает кино про быт и проблемы мужиков. В массовом сознании этого нет. Ты всегда кому–то, что–то должен.

– Нет, Люба, как прежде уже не будет… – покачал я головой.

Она пошмыгала носом и пошла в наступление:

– Ха, да ты тоже не без косяков, «Мистер совершенство»! Пока другие мужики развиваются, растут профессионально и балуют своих жён крутыми подарками, ты топчешься на месте и остаёшься лохом.

– Я лох?

– Да, именно ты! Мне стыдно перед подругами! Сам–то не особо преуспел! Машке – новый телефон, Светке – путешествия, а мне – твои грязные трусы и носки! Круто, да? – она всё больше распалялась.

– Я сам стираю свои трусы и носки, если что!

– Не надо строить из себя святого! Другие готовы горы свернуть ради своих женщин. А ты… ты импотент! – её голос звенел, щёки были красными, а глаза лихорадочно блестели.

– Да вроде всё работает … – растеряно отозвался я.

– Если ты искренне извинишься, вот сейчас, то мы сможем начать всё заново. Давай, как прежде, простим друг другу обиды и начнём с чистого листа!

В её глазах стояли слёзы, но взгляд был тяжелый и колкий. Она пыталась выглядеть ранимой и беззащитной в этот момент, но мне была понятна эта игра. Очередная манипуляция. Мы оба это понимали, только в этот раз я не стал ей подыгрывать.

Опустошив бокал одним глотком, она попыталась налить ещё, но не смогла. Я забрал бутылку из её ледяных рук, налил новую порцию и поставил бокал перед ней.

– Артём, – тихо произнесла Люба, – я не хочу тебя терять!

«Я не хочу ничего менять» – скорее так звучало истинное значение её слов…

Она впилась взглядом в моё лицо, словно пытаясь прочесть мысли, а я… Я чувствовал, как мой разум отключился от происходящего. Всё превратилось в сплошной хаос, и её старания растопить моё сердце казались неестественными и искусственными. Я физически ощущал, как она осторожно прощупывала границы моей защиты, как будто готовилась к нападению.

– Мда, какой же ты лошара! – взорвалась она наконец. – Просто не представляю, как я прожила с тобой столько времени!

«Хватит уже на сегодня оскорблений!», – я, чувствуя, как внутри поднимается волна раздражения, рявкнул:

– Успокойся!

– Ты меня просто бесишь! – продолжала она, не стесняясь в выражениях. – Думаешь, ты особенный? Да кто вообще будет терпеть такого никчёмного лоха, как ты? А я, знаешь ли, уже завтра найду себе кого–то получше!

– Найди, – ответил я максимально равнодушно, чтобы побесить её сильнее.

Пора заканчивать этот разговор.

– Вот и найду! – Люба резко поднялась со стула и заходила по кухне, продолжая свой монолог, – У тебя ни хрена нет! Пришёл в семью зять – нечего взять. Да ты и не стараешься заработать, сидишь в своей жалкой конторке и получаешь жалкие подачки! Если ты мужик, так исправляй ситуацию!

– Великолепно, – съязвил я. – Ты хочешь, чтобы я всё исправил, а минуту назад ты говорила, что такой лох как я, тебе не нужен! Я тебе дорог как человек, или только как писька и кошелёк?

– Господи, какой же ты конченный и тупой!

– Может быть я тупой, но не я истеричка в нашей семье!

Она резко остановилась, и её маленькие ручки непроизвольно сжались в кулаки.

– Пошёл нахуй от сюда, придурок! – взвизгнула она, – Я сказала, пошёл нахуй!

Люба схватила со стола бокал и кинула в меня. Наверное, целилась в голову. Я увернулся, бокал пролетел мимо, и, ударившись о стену, разлетелся на мелкие кусочки.

Я, быстро собрав вещи, выскочил из квартиры.

В след мне летели обидные оскорбления. Они, словно острые осколки стекла, царапали слух. Горькая обида смешивалась с разочарованием – мы так и не смогли найти общий язык, не сумели достойно прекратить отношения.

Меня начал разбирать дикий ржач. Такой нервный, что аж передергивало, вся эта ситуация казалась мне абсурдной. А следом накатило то самое удушливое чувство вины. «Может быть, действительно можно было что–то изменить? Можно было быть терпимее, попытаться ещё раз?», – эти мысли давили на плечи, словно тяжёлые камни. Вина за несостоявшийся диалог, за невозможность сделать отношения лучше, за то, что не хватило сил и терпения – все это смешивалось в ядовитый коктейль самобичевания.

И в этом хаосе эмоций я продолжал идти вперёд, оставляя за спиной не только физическое пространство, но и наш с Любой брак.

***

Какое–то время я побродил по району. Изрядно замёрз и проголодался. Уже стемнело, и мне срочно требовался ночлег. Хотелось согреться, но находиться на улице было небезопасно – райончик то считался криминальным.

Ноги сами привели меня к итальянскому ресторанчику. Итальянским в нём было только название. На деле это была обычная забегаловка с сомнительным контингентом: дешёвое вино, стандартная закуска и потрёпанная мебель. Из горячего подавали неплохую пасту карбонара (однажды мы с Любой здесь ужинали).

Я планировал тихий вечер в одиночестве, чтобы предаться грусти по жене, а может и пустить скупую мужскую слезу.

Тихий вечер не задался: у входа я столкнулся с Дашей и её кавалером с сайта знакомств (как потом выяснилось) и неожиданно для себя присоединился к их компании, хотя планировал только чай и поездку к сестре.

Парня, который пришёл на свидание к Даше, звали Игорем. Он работал системным администратором (читай специалист ИТ) в какой–то компании, которая занималась продажей алкоголя, офис которой располагался на пересечении улицы, названной в ознаменование тридцатилетнего юбилея Победы в Великой Отечественной войне и улицы, названной в честь рабочего и солдата, участника Первой мировой войны, трижды Георгиевского кавалера – Георгия Прокопьевича.

Помимо основной работы, Игорь подрабатывал охранником на стройке по вечерам. Объект был практически через дорогу от его основного места работы. И даже предложил мне место для подработки – дело не пыльное.

С первого взгляда я принял его за сорокалетнего мужика, но выяснилось, что он старше меня всего на два года. Видно, что он не особо следит за собой, да и с весом перебор – это его и состарило. При этом черты лица были привлекательными: он был похож на Рассела Кроу, русые волосы, голубые глаза, за исключением искривлённого носа (у актера нос был прямой).

Но мне всё равно было абсолютно непонятно, что Даша могла найти в этом Игоре, и как они пересеклись в пространстве.

Несмотря на странную внешность, чувак оказался прикольным собеседником. С ним было легко и просто. Мы так быстро нашли общий язык, что со стороны могло показаться – встретились старые друзья после долгой разлуки.

Незаметно для себя я нажрался до такого состояния, что не мог стоять. Кроме того, у меня случился «словесный понос».

Мужчины в принципе меньше фокусируются на эмоциях, а я вообще редко даю волю чувствам, но не в этот вечер: алкоголь развязал мне язык, а градусы стёрли внутренние запреты. И я выложил всё как на духу про Любу и наш предстоящий развод.

Даша участливо держала меня за руку и говорила, что всё наладится и я встречу другую. Игорь без конца подливал мне водку. Даша, вдохновлённая атмосферой, решила, что среди подруг найдет мне новую жену и (вроде бы) хотела зарегистрировать меня на сайте знакомств, но компьютера и интернета под рукой не оказалось. Поэтому мы все решили, что поедем домой к Игорю, так как у него был интернет и компьютер – в то время ещё не существовало мобильных приложений вроде Tinder, и все общались в браузерах.

Потом меня захлестнула буря негодования, и я обиженно доказывал Игорю, какой я молодец и какая она (Люба) нехорошая – не ценила, не любила, не поняла.

Всё это было на меня не похоже.

Где–то в районе полуночи и написал сообщение жене: «Прости меня за то, что я не умею тебя любить несмотря на то, что я безумно тебя люблю». Сообщение осталось без ответа.

Минутная слабость?

Не–а.

На самом деле я просто выпендривался перед новым знакомым.

Так мы сидели пьяненькие и, перебивая друг друга, о чем–то рассказывали, спорили и смеялись. После полуночи воспоминания становились всё более размытыми: помню, как мы куда–то направлялись на такси, и я настойчиво пытался расплатиться, но так и не смог найти кошелёк. Последнее, что отложилось в памяти – изумлённое лицо Ники.

***

Этой ночью мне приснился странный сон. Во сне я был маленьким мальчишкой и находился в поезде. Этот состав полз вперед с невероятной медлительностью. Помните, как поезд лишь начинает отходить от платформы, неспешно наращивая темп? Так вот, во сне он продолжал двигаться именно таким образом на протяжении всего пути. Рядом со мной сидит другой ребенок, девочка. И больше никого нет вокруг. Пустой вагон, или же весь состав. Девочка напугана. Её губы дрожат, а глаза широко раскрыты, её неподвижный взгляд уставился в окно. Я поворачиваюсь к окну и вижу то, от чего у меня на затылке волосы встают дыбом. Снаружи рядом с поездом идёт человек, он улыбается и его улыбка отвратительная, страшная и неестественная. Он высоченный! Его длинные ноги позволяют ему шагать со скоростью поезда. Он смотрит в наше окно. Порой он прижимается к стеклу, будто стремясь пробраться внутрь. В основном он пялится на неё. Но иногда его глаза задерживаются на мне, и он загадочно манит меня жестом пальца. И если девочка сохраняет каменное безмолвие, я рыдаю во весь голос от ужаса. Поезд двигается по инерции вдоль лесной глуши под фиолетовым небом. А этот человек просто идёт следом и улыбается и с каждой милей его улыбка всё шире и шире. И пока движется поезд – мы живы, но я знаю, что скоро состав остановится, и он это тоже знает…

Звук утреннего будильника выдернул меня из кошмара. Я подскочил на кровати в холодном поту – голова раскалывалась от похмелья, а сердце колотилось как сумасшедшее. Потом мозг напомнил события вчерашнего вечера и ко всему прочему прибавилось чувство стыда и неловкости.

По обстановке стало понятно, что я нахожусь у Ники дома. Мой взгляд упёрся в потолок – мне нужно было собраться с мыслями и пытаться придумать слова, которыми смогу объяснить младшей сестре всю ту жесть, что случилась со мной накануне. Никогда до этого момента она не видела меня в таком состоянии. Как было заставить себя встать и умыться?

Боже, на кой хер так бухать!

– А–а–а… – внизу раздался досадный стон Игоря.

«Очень весело, значит, где–то в квартире должна быть и Даша?», – я покрутил головой, но Дашу не увидел, зато испытал яркую вспышку головной боли.

Дайте аспирин!

– Дашка уже ушла, – сообщил Игорь, читая мои мысли. – Слышал, как она собиралась утром. А сколько времени, вообще?

В горизонтальном положении он походил на здоровенного неухоженного медведя. Его плечи были опущены, руки безвольно повисли на большом животе. Ноги были согнуты в позе лотоса. Его опухшее лицо было серым, а волосы взъерошенными. Он с закрытыми глазами вращал головой, разминая шею.

Интересно, что скажет он в свое оправдание дома?

Титаническими усилиями я заставил себя встать с кровати и пойти в ванную комнату – умыться, оставив Игоря в одиночестве.

После водных процедур мне стало значительно лучше. Зеркало запотело и я, повинуюсь каком–то импульсу, провел по поверхности рукой. Посмотрел на своё отражение и увидел усталого мужчину с короткими волосами каштанового цвета. Бледное лицо, с выраженными скулами и подбородком. Зелёно-карие глаза, красные и воспалённые с темными кругами вокруг, прямой нос с горбинкой. Несколько минут я таращился в своё отражение.

А это точно я?

Из кухни потянуло терпким запахом кофе.

«Капец! Вероника дома…», – мелькнула мысль в голове.

– Артём? – она вперилась в меня взглядом. – Что случилось? Ты что, подрался?

Её слова ударили, как хлыст, – и я тут же ощутил себя виноватым, словно ребёнок, пойманный на шалости.

Попытался улыбнуться, но вышло жалко:

– Ничего страшного. Просто… нажрался и упал…

– Ничего страшного? – она показала на всего меня. – И это ты называешь «ничего»?

– Ника…

– Выглядишь ужасно! – Вероника протянула мне горячую чашку с эспрессо, которую приготовила себе. – Садись за стол.

– Чувствую себя ещё хуже. Спасибо.

– И когда это ты стал жрать как не в себя? У тебя какие–то проблемы? – не унималась она.

Сестра достала тарелки, поставила их на против друг друга и положила в каждую по порции омлета.

– Поешь, это поможет от похмелья. Чего молчим?!

– Да, блин. Долго объяснять…

– А ты в двух словах попытайся!

Моя сестра Ника всегда занимала особое место в нашей семье – она была яркой и доброй, её любили все – от пенсионерок у подъезда до бездомных собак. Ей восхищались – ведь она была целеустремленной и амбициозной. Мы были по–своему близки, но она всегда держалась немного отстранённо: позволяла узнать себя настолько, насколько сама этого хотела.

Я наблюдал за тем, как она уверенно идёт к своей цели, не отвлекаясь на мелочи, и радовался за неё. Ну и конечно ощущалась разница в отношении родителей. Они души не чаяли в Нике, и это было заметно в каждом их жесте и в каждом слове. Не то чтобы я ревновал – скорее, это вызывало у меня чувство лёгкой грусти и отчуждённости. Она действительно была особенной, но иногда хотелось, чтобы и ко мне относились с такой же теплотой и вниманием.

Для родителей она была «светом в окне», а я оставался просто «взрослым сыном», незаметным и обычным. Я считал, что эта разница в отношении и определила то, что мы так и не стали по–настоящему близкими людьми. Но я всегда гордился Никой – она была для меня примером для подражания.

Сестра была миниатюрного роста – всего 152 сантиметра – пошла в породу мамы. У мамы все в семье были невысокими. Каштановые волосы достались нам от отца. Раньше ей нравилось менять себя – наверное, эксперименты с длиной волос и оттенком позволяли выразить настроение и внутренние перемены (или протесты?).

Но теперь её образ стал спокойнее и женственнее: длинные волосы (ниже плеч) спускались свободными волнами. Огромные зелёно–карие глаза с длинными ресницами придавали ей облик двенадцатилетней девочки–школьницы.

Однако за этой внешней хрупкостью скрывалось гораздо больше: на самом деле Нике было двадцать четыре годика, она обожала рок–музыку, курила, выпивала и несла службу в звании лейтенанта в территориальном управлении МЧС России.

Что ж…

– Переборщил. С Любой поссорился. Больше такого не повторится… – снова соврал я.

– Мало верится. Ладно, поговорим позже. А то я из–за вас уже опаздываю…

– Привет всем! – появился в дверном проеме Игорь. – Ну, как дела? Ника, спасибо тебе огромное, что приютила. Вчера всё вышло из-под контроля.

– Без проблем, – Ника кивнула Игорю. – Друзья, я, наверное, буду собираться, вы, пожалуйста, дальше сами. Тём, соберётесь уходить, дверь захлопните на защелку. Хорошо? – она достала из холодильника приготовленный с собой обед, уложила контейнеры в рюкзак и вышла из кухни.

– Угу, – кивнул я, – А кто оплатил вчера счёт и такси?

– Без понятия, – Игорь почесал бороду, – точно не я. Может Даша?

Хлопнула входная дверь.

– Хорошая у тебя сестрёнка, – Игорь с аппетитом поглощал омлет, – Вкусно. Она на кого учится?

– В МЧС. – осёкся я, и понял, что сморозил глупость. – Она не учится, она работает в МЧС.

– Да–а?! – брови Игоря поползли вверх, – Неожиданно… И что, у неё и ксива есть?

– Ага, она её предъявляет, когда пиво покупает…

– Однако!

Мы ещё какое–то время пробыли в квартире сестры и потом засобирались по домам. Точнее Игорь засобирался, а я, начиная с этого утра был официально бездомным.

Мне не хотелось возвращаться в квартиру и неизбежно встречаться с Любой. Я мог бы провести ещё немного времени у сестры, но не хотел доставлять ей лишние хлопоты. Мне реально нужно было немного времени, чтобы разобраться в своих чувствах, побыть наедине с собой, в тишине и спокойствии, подальше от всех проблем и забот.

И если бы Ника узнала, что я привёл к ней домой первого встречного, она бы мне все почки отбила, поэтому мне не хотелось палиться. В общем, мой новый друг предложил перекантоваться у него.

Игорю требовалось похмелиться и по пути до его дома, мы заглянули в магазин, чтобы взять пиво. Пока ехали в его район, обсуждали планы на будущее. Он как–то слишком навязчиво расспрашивал меня о том, чем я собираюсь заниматься дальше, гнал про какие–то курсы пикапа, биткоины. Я не особо вслушивался – витал в своих мыслях.

Жить с человеком, которого знаешь меньше суток – не самая мудрая идея.

«Где наша не бомжевала?», – подумал я и согласился на предложение.

Мне было 27 лет. Шёл октябрь 2009 года. И с той случайной встречи началась наша странная дружба с Игорем.

***

Когда я переехал от Любы к Игорю, у меня были просрочки платежей по кредитам и кредитным картам более 120 дней. Последний кредит, который я оформил, был под 56% годовых. Да, взял пятьдесят тысяч рублей на пять лет под 56% годовых! Ну не лошара?

Нормальные банки отказывались давать мне в долг, я уже попал в черный список, как заядлый неплательщик. Короче, я был в крайней степени отчаяния. Я знал, что беру кредит под высокий процент. И это не было финансовой неграмотностью, просто у меня не было вариантов (как мне казалось, на тот момент не было). Я всё понимал. Понимал, что создал огромную финансовую нагрузку, при ограниченных и нестабильных доходах.

И основная проблема заключалась в том, что такие кредиты были ловушкой: когда ты уже находишься в сложной ситуации, то соглашаешься на любые условия, лишь бы получить деньги здесь и сейчас.

Я брал кредиты, чтобы погасить другие, и когда банки перестали давать мне деньги под низкие проценты, брал под высокие. Все эти действия, естественно, привели меня к долговой яме.

Кстати, я бы мог просто попросить деньги у Ники или у родителей. Но не смог заставить себя рассказать им о своих проблемах. Достаточно было того, что я был неудачником в своих глазах и в глазах жены. Просто не хотел, чтобы и близкие об этом знали и поэтому пытался со всем справиться самостоятельно.

Но у меня не получалось…

Район, в который я переехал, образовался в начале пятидесятых. Раньше его сильно топило и поэтому там невозможно было жить. Но людям было всё равно, и они нахально возводили самострои. Местечко получило соответствующее название. В основном здесь жили русские цыгане. Уровень благоустройства улиц и дворов оставлял желать лучшего: покосившиеся домики соседствовали с каменными гигантами, принадлежавшими местным наркобаронам. Бандитские группировки и торговля подпольным алкоголем и наркотиками – все это было обыденностью.

Помню те времена, как будто это было вчера. На улицах творилась какая–то дичь. Гулять можно было только в «своём» районе. Однажды у моего приятеля прямо средь бела дня отработали новенькую куртку – просто подошли трое пацанов и «по–пацански попросили» её отдать. Это было повсеместно и в порядке вещей.

Я же, находящийся в состоянии внутреннего кризиса, не осознавал, насколько глубоко погружаюсь в пучину проблем. Ведь самое страшное – это отсутствие понимания происходящего. Вроде бы всё шло своим чередом, но ощущалось совершенно иначе.

Не хочу быть нытиком, но по–другому не получается передать всю ту глубину депрессии, в которую я упал, как Алиса в кроличью нору. И не хочу оправдываться, но именно из–за этого состояния мой мозг не был способен всё адекватно оценить в тот момент.

Потому–то я без колебаний согласился на предложение Игоря, хотя в глубине души уже тогда понимал его истинную натуру. Мне было легче найти общий язык с ним, чем получить осуждение со стороны близких.

Потому что Игорь не принадлежал к числу успешных людей. С ним было легко. Рядом с ним не нужно было изображать кого–то другого или пытаться соответствовать чужим ожиданиям. Он принимал меня таким, каким я был на самом деле – неудачником. Принимал без претензий и требований.

В тот день мы притащились к Игорю домой. На пороге нас встретила его девушка Лена. Он вкратце поведал ей мою печальную историю, и она только пожала плечами и сказала, что не возражает.

«Не возражает? Серьёзно?», – Ленина реакция буквально ошарашила меня. На её месте каждая уже давно бы послала всех непрошеных гостей в пешее путешествие, ведь это ж её собственное жилье! Потому что только стоя на пороге, Игорь неожиданно сообщил, что это не его дом. Сказал «не ссать» и «не париться», мне же хотелось провалиться сквозь землю со стыда.

Сам домик был небольшим: примерно в тридцать шесть квадратов, где шесть квадратов – была комнатка, типа кладовки. Двенадцать квадратов – большая комната Игоря и Лены и девять – десять квадратов – кухня. Вот в эту кладовку меня и поселили.

Первые дни были прям неловкими: мы ещё не успели притереться, у каждого были свои ритуалы и свои особенности. Ленка, например, ложилась спать рано, ей нужно было восстанавливаться после тяжелой работы. А вот мы с Игорем торчали за компьютерами до утра.

Но она никогда не жаловалась, не просила выключить свет или компьютер, не возмущалась нашим ночным марафоном. Мне казалось, что Лена просто избегала конфликтов, но потом я понял, что она давно смирилась с этой ночной жизнью, потому что для неё ничего не изменилось – Игорь и без меня так же сидел до глубокой ночи в сети.

Позже я познакомился с компанией Игоря и Лены. В неё входили: сами ребята, друг Игоря – Антон и сестра Антона – Ира.

Игорь был душой компании, без вопросов. Постоянно устраивал движуху – он умел создавать нужное настроение. Все угарали над его приколами – они были смешными, но с язвинкой. Вру… Почти всегда это были злые шутки. У него отлично получалось троллить людей: сначала казалось, что это просто игра слов, но потом становилось ясно – его замечания сильно задевают. Особенно доставалось Лене – она была не уверена в себе и не могла ответить на его колкости.

Я поначалу тоже ржал и считал всё это безобидными подколами. А когда Лена обижалась, то лишь улыбался и говорил ей: «Да ладно тебе, это же просто шутка!»

Игорь мог запросто сказать своей девушке: «Тебе уже двадцать пять, а выглядишь на все сорок!» А его любимым развлечением было щипать Лену за бока и повторять: «Ты бы поменьше налегала на тортики!».

Не спорю, Ленина фигура не соответствовала идеальным пропорциям 90х60х90, и она была немного полноватой, но определенно не толстой. На мой вкус, она выглядела нормально, вполне себе ничего.

Но Игоря привлекала именно болезненная худоба, худоба на грани анорексии. В общем, он регулярно выговаривал ей за внешность. При мне он раз пять точно требовал отрастить волосы и перекрасить их в тёмный цвет. Ему, видите ли, нравились только прямые тёмные волосы.

Какая–то его идеальная картинка, которую он пытался навязать Лене.