Цимкетора

– Просто… Это всего лишь…

– Всего лишь, что? – он саркастически усмехнулся, не давая ей объясниться.

– Это работа, Игорь! – ответила Лена, она явно не понимала, в чем её обвиняют. – Машина пришла с товаром, а в 1С нет накладной, иногда приходится общаться вне офиса!

Её оправдания только подлили масла в огонь. Игорь резко встал со стула и начал ходить по комнате, сжимая кулаки. Лена попыталась что–то объяснить, но чем больше она говорила, тем сильнее Игорь злился.

На работе у Лены действительно было много контактов с коллегами–мужчинами, и иногда они звонили ей вечером. Она прям трепетала от страха, что Игорь может воспринять эти созвоны как намёк на что–то серьёзное. Это чувствовалось в голосе.

Мне захотелось защитить её и осадить Игоря. «Может выйти из комнаты и дать ему в харю?» – размышлял я, но высунуться не решился – вмешательство в чужие дела редко приносит положительный результат. В какой–то момент напряжение достигло пика. Игорь схватил телефон Лены со стола и швырнул его в стену. Раздался хрустящий звук разбитого стекла, и устройство упало на пол.

Я вышел из комнаты.

– Завязывай!

Лена в ужасе замерла на месте. Слёзы навернулись на её глаза. Она молча собрала остатки телефона и убежала к себе. Игорь демонстративно вышел из дома, хлопнув дверью.

– Можно? – я тихонько стоял у проёма. Не дождавшись ответа – вошёл.

Ленка сидела на кровати. Её лицо было бледным, а глаза покраснели от слёз. Мне было нелегко видеть её в таком состоянии – как будто бы я тоже участвовал в расправе над гаджетом. Телефон в те годы был довольно–таки дорогим удовольствием. Сомневаюсь, что Игорь подарит ей такой же…

Увидев меня, Лена вымученно улыбнулась.

– Он просто устал, поэтому иногда бывает раздражительным. Я уверена, что всё наладится!

«Устал он! Даже так?», – меня вывернуло от её слов.

– Может, хватит его выгораживать? Он же тебя с грязью смешивает, ты что, не видишь?

– Ты преувеличиваешь.

– Ни капельки!

– Артём, не лезь не в свое дело, пожалуйста. Мы сами разберемся с нашими отношениями. Всё наладится.

– Лена, ну серьёзно, очнись уже: ничего не наладится, ситуация не поменяется…

Лена долго смотрела в мои глаза, а потом открыла рот, собираясь что–то сказать, но внезапно зазвонил мой телефон.

Чёрт! Магия между нами пропала…

– Ало!

Звонила Дашка. Она была вся на нервах и просила об услуге: написать от её имени заявление на отгул и отправить начальнику по e–mail (у Дашки дома не было технической возможности это сделать). Из её путаного рассказа мне удалось разобрать что у её брата возникли серьёзные проблемы с законом. В подробности она не вдавалась.

***

У Лены и Игоря я прожил с октября 2009 года по январь 2011 год. Мне нравился их старый домик, стоящий в глубине участка, на котором росли вишни, яблони, смородина, ирга и цветы. Нравилась его незатейливая простота. Нравился большой и старый дуб за окнами. Нравилось наблюдать, как проходящие мимо дома люди, останавливались и собирали опавшие листья и желуди по осени.

А потом дуб срубили коммунальщики, потому что он мешал – его ветви цепляли провода электропередач.

Я всегда считал себя равнодушным. Но когда я смотрел на срубленное дерево, что–то внутри меня надорвалось. Сердце болезненно сжалось, будто тысячи острых ножей пронзали его. Я стоял, заворожённо глядя на сломанный ствол, и вдруг понял, что это не просто дерево. Это символ жизни, такой же хрупкой и беззащитной, как человеческая душа. Каждая трещина в коре рассказывала свою историю, а каждый годичный круг хранил память о прожитых моментах. И теперь эта жизнь была прервана одним небрежным движением пилы. И сколько бы дней, месяцев и лет не прошло после, мое сердце всё также щемит по этому могучему дереву, спиленному под корень безразличными людьми.

В ноябре 2010 года мы с Любой снова встретились у здания суда.

Если у пары нет несовершеннолетних детей и имущественных споров, развод можно оформить через ЗАГС. Процедура занимает 1 месяц с момента подачи заявления до регистрации расторжения брака и выдачи свидетельства.

Но это в том случае, если всё происходит по обоюдному согласию.

Люба развод мне не давала!

Сначала я пытался договориться мирно. Но у неё постоянно находились причины отложить встречу: то болезнь, то собеседование, то ещё что‑то. Так тянулось несколько месяцев – в конце концов мне это надоело.

Антон посоветовал подать иск о расторжении брака. На оформление и отправку документов ушло время; примерно в начале 2010‑го – возможно, в марте или апреле – иск зарегистрировали. На первом заседании Люба заявила, что против развода, и рассказала старую историю про суп.

Суд назначил трёхмесячный срок для примирения. Второе заседание она перенесла из‑за болезни. В итоге нас развели только в ноябре 2010‑го. Спустя месяц решение вступило в силу – мы приехали за документами одновременно. Забавно получилось.

Мы вышли из здания и она, не попрощавшись со мной, демонстративно зашагала к припаркованной у тротуара бэхе. Также демонстративно подождала, пока некий джентльмен выйдет из машины, откроет ей дверь.

Уселась на переднее сиденье, сложив ручки на дорогой, точно дорогой, сумочке. Они перекинулись парой фраз, но я не умел читать по губам, поэтому не понял, о чем они говорили в салоне машины. Да и мне было всё равно.

В душе я за неё, конечно, порадовался, потому что искренне желал ей добра.

В тот день она выглядела потрясающе: на ней была коротенькая песцовая шубка, черное платье подчеркивало ее фигуру, напоминающую песочные часы, а короткие светло–русые волосы были аккуратно уложены.

Интересно, это платье дань трауру по нашему браку или просто так совпало? Меня всегда восхищало её лицо. Оно хранило особую, почти неземную красоту – тонкие черты, словно выточенные искусным мастером. В больших выразительных глазах таилась глубина. Прямые, чуть вздёрнутые брови и высокие скулы подчёркивали облик.

Её лицо могло быть и строгим, и ранимым. На эту ранимость я и повёлся в своё время.

Прости меня, моя любовь,

Я не могу иначе…

Земфира, «П.М.М.Л.»

И всё–таки было слегка неприятно: уж слишком быстро она нашла мне замену. Да и вообще, вся эта ситуация навевала на мысль о том, что этот дядечка появился задолго до того, как я предложил развестись. Может, она познакомилась с ним на выставке или в кафе? Какая теперь разница.

«Прощай!» – я проводил машину взглядом и закурил.

***

31 декабря 2010 года, мы решили собраться у Антона с Ирой в старом районе нашего города. Дом друзей располагался на одной из самых протяженных улиц (больше семи километров). Недалеко от места, где улица упирается в новые микрорайоны, можно повернуть в сторону от реки и оказаться у небольшого прудика. Местные его именуют как Гансовский пруд.

Попасть в этот район из центра города проще простого – достаточно перейти мост через реку. Друзья жили в стареньком домике, состоящем из двух небольших комнат, прихожей и кочегарки.

Наша компашка была в полном составе. Ещё к нам присоединились две девчонки с Иркиного института. Планировалось пожарить шашлычок и отлично провести время. Девочки суетились, стараясь успеть всё: приготовить угощения, украсить ёлку, накрыть на стол и нарядиться, конечно же.

Нашей задачей было пожарить мясо и не нажраться раньше времени. На улице было холодно, и мы уже тяпнули по сто грамм. Антон притащил гитару. Его пальцы ловко перебирали струны, и он, сидя на пеньке у мангала, пел хриплым голосом: «Я узнаю, когда–то, наверное…»

Экран телефона вспыхнул – пришло сообщение. «Ну, как у тебя дела?» – гласило оно. От Любы. Прошло уже столько времени – к чему эти вопросы теперь? Мы давно поставили точку. Покалывание в пальцах вернуло меня к реальности. Не раздумывая, ответил: «Ты ошиблась номером». «Прости», – прилетел мгновенный ответ. И в голове эхом: «За что именно ты просишь прощения?»

На меня накатили воспоминания о Любе и о том, что между нами произошло. Мне её не хватало в этот семейный праздник. Вспомнил, как приходил за вещами спустя несколько дней и как она даже не пригласила войти. Просто передала вещи. Ну как передала? Швырнула мне их в лицо. А потом захлопнула дверь прямо перед моим носом. И я остался стоять на лестничной клетке, глядя на разбросанные по полу рубашки и пытаясь осознать, что наша жизнь только что развалилась окончательно.

«Да хватит уже ныть!», – ощутив внезапное желание заглушить тяжелые мысли, я залпом выпил стакан колы с водкой. Всего один глоток – и реальность начала размываться, уступая место лёгкому, беззаботному состоянию.

Вечер удался, и мы все изрядно напились. Трезвыми оставались только девчонки, за исключением Иры, она сильно налегала на шампанское.

После боя курантов мы всей толпой выползли на улицу, чтобы запустить фейерверки. Это было волшебное зрелище: темное ночное небо, усыпанное звездами, вдруг озаряется яркими вспышками света. Фейерверки взмывают вверх, оставляя за собой шлейфы искр, которые медленно рассеиваются в воздухе.

Бабах!

Со всех сторон послышались залпы, сопровождающиеся треском и свистом. Небо заполнилось каскадом разноцветных огоньков, рассыпающихся на тысячи маленьких звёздочек.

Бабах! Бах!

Игорь толкнул меня шутя, и я упал в снег. Распластавшись на спине, замер, глядя в небо. Повсюду слышались радостные крики. Антон попытался меня поднять, но мне не хотелось вставать. Мне было очень хорошо, впервые за несколько месяцев мое сердце вдруг наполнили радость и покой.

Тилинь. Тилинь.

Тилинь. Тилинь.

У меня зазвонил телефон, кто говорит?

Сло…Артём!

– Алло?! – я с трудом достал трубку из кармана куртки, – Ника! С но–вым го–дом! – проорал по слогам я, – сестрёнка, счастья, здоров…ик…ья!

– И тебя, братишка! Ты где?

– Я у Антона, в старом районе, а ты?…ик…

– А мы как раз рядом с вами, на другой стороне берега, собираемся кататься на коньках. Может к нам?

– Не, Ник, тут останусь.

– Ну, смотри сам, лю, не делай глупостей. Звони, если что, хорошо?

– Ладно!

Рядом раздражённо тявкала чихуахуа Иры по кличке Принц. Его высочество не нравилось происходящее.

– Все, харэ валяться, вставай, праздник ждёт. – Игорь помог мне подняться. – Видел, как Иркина подружка на тебя смотрит?

– Как…ик…ая подружка?

– Ну та, рыженькая.

– Смо–о–трит? – я наивно хлопал ресницами. – Реально?

– Глаз не сводит, отвечаю!

– Тёма, новый, Афганский. С одной затяжки башню качает… – Антон всучил мне кулёчек и радостно подмигивал.

Где–то в начале второго ночи меня из блаженного неведения (мы с Антоном дунули в кочегарке) выдернули громкие голоса. Эти голоса казались мне какими–то далёкими, как будто бы не реальными. Но всё равно раздражали, нарушали мою эйфорию, не давали снова погрузиться в это стеклянное состояние.

– Я мудак! И алкаш! – орал Игорь. – И что? Я реалист, я вот говорю тебе честно. Всё как есть. Я, блять, алкаш. И чё? Вот я живу как умею. Жизнь у меня такая – тяжёлая. А ты то сама чего добилась в этой жизни, чтобы учить меня?

Мы как зомби с Антохой пошли на громкий голос Игоря.

– Чё? Нечего больше сказать? Учит меня ещё, сама даже нихуя не добилась в жизни, а гонора как говна за баней! – Игорь стоял посреди двора, шатаясь в разные стороны, в его руках была недопитая 0,5 пива.

– Тихо! – вмешался в разговор Антон. – Что вы гоношитесь?

– Скажи этому мудаку, что бы валил из моего дома! – Ира нервно затянулась сигаретой. – Или уйду я! Ни минуты здесь не останусь. Бесите все!

– Да успокойся ты наконец! Хули ты с ним споришь? Он же бухой в сраку!

Тяф! Тяф! Тяф! – громко лаял Принц на агрессивного Игоря. Кто–то посмел обижать его хозяйку. Видимо он успел прошмыгнуть за нами, пока Антон закрывал дверь.

Игорь раздражённо пнул собаку – бедняга взвизгнул и отлетел в сторону.

Ира бросилась к чихуахуа.

– Ты что творишь, урод?! – завопила она, прижимая дрожащего пёсика к себе. – Ты ёбнутый на всю башку!

– Ой, иди нахуй! – рявкнул он. – Ничего не будет с твоей шавкой!

– Ты что, совсем двинулся? – заорал Антон.

– Дебила кусок! – рыженькая девчонка пыталась перехватить у Иры испуганного Принца. – Это какой–то пиздец: поднять руку на беззащитное животное! Всё, я сваливаю от сюда!

– Блять, Игорь, иди проспись! – Антон схватил его за шиворот и потащил к дому.

Вечер перестал быть томным. Игорь распугал всех. Рыженькая, которая якобы положила на меня глаз, убежала первой. Ира, Антон и Света (вторая подружка), забрав собаку, ушли на соседнюю улицу к своим друзьям. Пёсик пережил сильнейший шок и испуг. Утром его повезут к ветеринару.

Игорь уснул и храпел так, что перебивал музыку. Меня тоже звали, но мне хотелось поддержать Лену. Ей было очень стыдно за своего парня и она, чтобы загладить вину, решила убрать всё со стола и перемыть всю посуду.

Мы задумчиво драили кухню, и я вспомнил, что это не первый случай, когда Игорь проявлял жестокость к животным. Он ненавидел Ленкиного Пса, бросал камни в соседских кошек – якобы они топтали грядки. Однажды ногой раздавил мышку.

Слишком много событий для одного вечера!

В третьем часу ночи мы вышли на улицу покурить. Небо было очень звёздным. В городе такого неба не увидишь, но тут, на окраине, оно было тёмным как бархат и можно было разглядеть созвездия. Где–то вдалеке всё еще слышались запоздалые залпы.

Бах!

– Видишь вон там Большую Медведицу? – мой палец указал на конкретную точку в бескрайнем ночном небе. Я был навеселе, под кайфом, тело меня не слушалось, но сознание оставалось удивительно ясным и прозрачным.

– Да, – тихо отозвалась Лена, глядя в небо, – вижу.

В мангале всё еще тлели угли; мне было уютно и спокойно рядом с ней. Она сняла очки, и я впервые разглядел её глаза – изумительно голубые и красивые. Наверное, я вытаращился на неё как полоумный, потому что на её губах заиграла улыбка.

– Знаешь, мы с Игорем любим двух разных людей. Он – себя, а я – тебя. – тихо произнесла она. А потом поцеловала меня. Её губы легко коснулись моих губ. Это было мгновение, наполненное нежностью и трепетом. Я почувствовал запах её волос и мне непреодолимо захотелось заключить её в объятья…

Где–то рядом хлопнула дверь.

Мы резко выпрямились и повернулись на звук.

На улицу вышел Игорь и совершенно не стесняясь нас, стал справлять малую нужду у крыльца.

– Чё вылупились, суки? Я пьяный!

***

Я очнулся в больничной палате. Медленно, словно выныривая из глубокого, бездонного колодца, возвращалось сознание. Веки казались свинцовыми, а попытка пошевелиться отнимала слишком много сил.

«Где я? Что произошло?», – мысль пульсировала в голове.

Постепенно стало возвращаться ощущение собственного тела, но оно казалось чужим и инородным. Мышцы, словно забытые, не хотели слушаться. Воспоминания восстанавливались частями: как мозаика, складывалась из разрозненных кусочков.

Вспомнил, что был в гостях у Антона, и мы праздновали Новый год. В памяти всплыл последний разговор с Леной и Игорем, который вышел отлить. Но никак не удавалось вспомнить, как, блять, я оказался в больнице.

«Нужно восстановить хронологию событий. Так, Лена, поцелуй, Игорь… а дальше?», – я устало прикрыл глаза и сконцентрировался на тех последних моментах.

В памяти тут же возникла картина, как Игорь, всё еще пьяный и агрессивный, подскочил к Лене и, схватив её за руку, потащил в дом.

– Отпусти её! – я на адреналине попытался его остановить.

Игорь обернулся, его взгляд был холодным и злым.

– Артём, Артём, пожалуйста, уходи! Не надо! – Лена была сильно напугана.

– Дружище, я видел из окна как вы сосались. Поэтому эта шлюха сейчас за всё ответит. А тебя я по–пацански прощаю. Сука не захочет – кабель не вскочит.

– Блять, Игорь, не гони. Пошли до Антона дойдем, а она пусть домой едет.

– А так может вы уже трахаетесь за моей спиной, да?

– Ебать, ты конченный!

– Что ты сказал? Повтори!

– Ты конченный придурок! – крикнул я.

Он оттолкнул Лену и направился ко мне. На его лице играла едва заметная усмешка. Губы были слегка сжаты, но уголки рта поднимались, выдавая самодовольство. Он подошёл вплотную и отвесил мне пощёчину.

Шлёп.

Щека горела от удара. Сердце колотилось так сильно, что, казалось, готово было вырваться из груди. В голове воцарилась пустота и, кажется, я протрезвел в этот момент. Почувствовав себя ничтожным, словно моё существование ничего не значило, отшатнулся. Внутри закипела злость, смешанная с отчаянием. Я сделал шаг вперёд и ударил его в лицо со всей силы, на которую только был способен. Мой кулак врезался ему в челюсть, и Игорь упал на землю.

К нам подбежала Лена.

– Игорь! – закричала она.

– Давай, собирайся, мы уезжаем отсюда. – прорычал я, поворачиваясь на её голос.

– Нет, Артём, я не могу его здесь бросить, пожалуйста, прекрати это всё!

«А, то есть это я виноват?», – не успела сформироваться эта мысль в голове, как мне прилетел сокрушительный удар в затылок. Мир вокруг замер. Сначала появилась резкая, острая боль, словно молния пронзила голову. Глаза автоматически закрылись, а тело напряглось, пытаясь инстинктивно защититься. Удар был таким сильным, что на мгновение я потерял ориентацию в пространстве. Всё вокруг стало расплывчатым, ноги подкашивались и единственным ощущением была эта пульсирующая боль.

– Не надо, Игорь! – отчаянно закричала Лена, и в её крике было столько страха.

Второй удар свалил меня с ног.

Я интуитивно попытался собраться и дать отпор. Игорь наступал, как массивная, непоколебимая скала. Он навалился на меня, и я, собрав последние силы, резко толкнул его в грудь ногой, от чего он отлетел назад. Сделал рывок в сторону с намерением встать, но силы были не равны. Ведь я проигрывал Игорю в весовой категории, в росте и в ярости тоже. Он фактически съехал с катушек. Его глаза налились кровью, и он как будто впал в состояние аффекта.

Игорь с бешенством навалился на меня, пытаясь сомкнуть руки на моей шее. Мне хватило сил разжать его руки и я, вспоминая сцены из боевиков, изловчился ударить его головой в нос.

Эта была плохая идея. Пульсирующая боль распространилась от затылка к вискам и сковала мои движения. Тело отказывалось подчиняться. Удар получился смазанным. Но все–таки мне удалось достичь цели: Игорь отшатнулся, из его носа хлынула кровь.

Я всё еще был на земле, поэтому снова попытался отползти от Игоря подальше, но он успел схватить меня за ногу. Мощным рывком повалил меня и придавил всем своим телом. В этот раз он решил раздавить мне глаза. Кровь хлестала из его носа и заливалась мне в рот. Мне стало страшно и смешно от перспективы захлебнуться его кровью.

Ну или он меня задушит.

Мы барахтались в снегу, переваливаясь друг на друга, но уже не с таким остервенением – оба устали и выдохлись.

Вдалеке послышался чей–то крик.

Это Антоха?

В следующую секунду Игорь, сумевший схватить кирпич с земли, нанес мне удар по виску.

Картина полностью восстановилась в моей голове.

Слава богу!

В помещении кто–то был, это ощущалось на каком–то энергетическом уровне. В палате слышалось монотонное дыхание и стало ясно, что этот, кто–то спит. Точнее это она спит. Кто именно? Ира? Ника? Лена? А может быть и Люба?

Свет был приглушён и не было понятно, что на дворе ранее утро или поздний вечер. Я снова попытался принять горизонтальное положение, в этот раз получилось значительно лучше. Мои попытки были услышаны фигурой у окна.

Лена!

Лена подскочила ко мне. Видимо она не сомкнула глаз всю ночь и только под утро (я догадался, что это все–таки утро) усталость взяла вверх и она отключилась. Её глаза были красными и опухшими от слез, нос был сизым, как у алкоголика – скорее всего она тёрла нос и глаза и плакала, плакала, плакала.

– Боже, Артём, – она снова начала плакать, и крупные капли слезинок падали на мою щеку. – Артём, как ты себя чувствуешь?

Лена поднесла руку к моей голове, погладила волосы на макушке.

– Мне так жаль, – она улыбалась сквозь слёзы, нежно поглаживая мои волосы и сжимая мою руку.

– Сколько я был в отключке? – мой голос был и приглушённым, слова давались с трудом.

– Часа четыре или больше… не знаю сколько времени сейчас. – Лена виновато улыбнулась. – Телефона–то нет.

– А Игорь?

– Он… его…– она снова заплакала, – Артём, его арестовали.

– В смысле…, за драку?

– Нет, – она начала подвывать, – Артем, пожалуйста, обещай мне, что не будешь выдвигать обвинений, пожалуйста…

– Стой, а за что? – я туго соображал.

В комнату вошёл доктор и Лена замолчала. Отвернулась к окну и попыталась успокоится, судорожно вытирая слёзы.

– Ну что, Артём Евгеньевич, как вы себя чувствуете? – доктор посветил мне в глаза фонариком, это действие вызвало дискомфорт.

– Нормально, вроде… – засомневался я.

– Это хорошо, всё страшное уже позади, вас ждет счастливая и долгая жизнь, если не будете больше в драки ввязываться.

– Постараюсь.

– А теперь, Артем Евгеньевич, вам нужен покой. Вашу сестру мы сейчас домой отправим! Отправим! – твердо повторил доктор с нажимом на последнее слово и на Ленины попытки возразить. – С ним всё будет хорошо, подержим его немного. Понаблюдаем.

– Это не моя се… – сказал я, еле ворочая языком, почувствовав, как падаю в какой–то водоворот, сознание отключалось, голоса стали приглушёнными.

Медицинская сестра вколола успокоительное, от чего я погрузился в тревожный сон.

Мне снилась больница и Лена. Она, словно призрак, возникла передо мной и мягким, успокаивающим голосом произнесла: «Тебе нужно отдохнуть. Выбери любую палату и ложись в кровать. Ты так устал». И я как сомнамбула побрёл, не осознавая своих действий, погружённый в вязкое марево сна.

Длинные, бесконечные коридоры тянутся, словно резиновые ленты, растворяясь, где–то в серой дымке. Стены, покрытые потрескавшейся штукатуркой, будто шепчут истории о тех, кто здесь проходил раньше. Только одинокая лампочка в самом конце коридора, словно маяк в тумане, мигает с какой–то зловещей периодичностью. То она вспыхнет резким, болезненно–жёлтым светом, то погаснет, погружая всё вокруг в полумрак, где тени начинают играть в свои жуткие игры.

Каждый шаг по холодному полу эхом отдается от голых стен, создавая ощущение, будто за тобой кто–то следит. Пыль кружится в редких лучах света, проникающих сквозь мутные окна, а где–то вдалеке, словно издеваясь, капает вода, нарушая гнетущую тишину. Я иду по этому бесконечному коридору, заглядывая в помещения.