Из небытия

– Разумеется, леди Генриетта. Прошу простить мою поспешность.

Прежде чем напряжение успело развиться дальше, из соседнего зала вдруг послышались весёлые переборы мандолины. Лёгкая мелодия ворвалась в вестибюль, разряжая обстановку. В проёме между колоннами появился шут, парень лет двадцати, в ярком красном костюме с золотыми вставками. Его длинные тёмно-рыжие волосы свободно спадали на плечи, а веснушки, рассыпанные по чуть курносому носу, придавали лицу нахальную прелесть. Он двигался танцуя, с мандолиной в руках, подмигивая при этом одной из придворных дам, после чего, слегка поклонился канцлеру.

Куинн – так звали его при дворе – был любимцем публики и ужасом для всех, кто пытался казаться важнее, чем был на самом деле. Заметив девушку, он театрально ахнул и, крутанувшись на пятках, тут же затянул дерзкую, весёлую песенку:

– Чей это голос ласкает наш слух?

Госпожа Генриетта, пропавшая вдруг?

Что на каждом балу украшала досуг,

Для чего же она ускользнула от слуг?

Скакала ль к звезде, что зовёт в небеса,

Иль к чьим-то объятьям вела полоса?

То рыцарь, то маг, то весёлый купец,

А может, усатый вдовец-молодец!

Ты – пламя и лёд, и каприз, и восторг…

Не зря каждый мечтает быть меж твоих ног!

После последних строк зал словно очнулся от наваждения. Несколько придворных прыснули со смеху, кто-то фыркнул, пытаясь сохранить серьёзный вид, но это, у них не очень-то получалось. Просторный вестибюль наполнился оживлением, перешёптываниями, сдержанным смехом и игривыми взглядами, брошенными в сторону Ирис. Шут, казалось, лишь разогрелся. Он подпрыгнул на месте, щёлкнул пальцами и приблизился к ней. Карие глаза Куинна весело сверкнули, отразив свет и что-то опасно-озорное. И вот он снова запел, на этот раз мягче:

– Мне, причина её возвращения ясна,

Только слишком скромна для признанья она…

Миледи, позвольте шуту объяснить,

Лишь один, может сердце её укротить!

С последней строчкой он вдруг остановился. Уголки его губ задорно дёрнулись, и прежде чем она успела понять, что он задумал, Куинн наклонился вперёд и коснулся её губ своими. Легко, игриво, почти по-детски, как шалость, но всё же слишком дерзко для зала, полного придворных. Ирис застыла, почувствовав, как щеки стремительно окрашиваются в багровый румянец. Сердце вздрогнуло, словно от пощёчины, и в ту же секунду её накрыла волна ярости, смешанной с унижением. В груди закипало, а в пальцах, на самых кончиках, вспыхнуло легкое покалывание. Стоило ей еще больше поддаться эмоциям – и, казалось, молния с шипением сорвётся наружу, вырвется, ударит, разнесёт в клочья этого самодовольного пройдоху. Но в следующий миг её опередил Эйдан. Он шагнул вперёд, сжал Куинна за грудки обеими руками и с лёгкостью, будто тот весил не больше куклы, приподнял над полом. Яркий костюм шутника натянулся, мандолина с глухим звоном ударилась о пол. Куинн ахнул, а его ноги безвольно повисли в воздухе.

– А не пора ли тебе приступить к вечернему вылизыванию седалища короля? – проговорил Эйдан с тянущейся язвительностью.

Куинн весело отреагировал и продолжил не теряя нахальной улыбки. Его глаза блестели, он черпал удовольствие из каждой реакции:

– Всякий может по нутру

Прильнуть к царскому гузну

Но не каждый будет рад

Трогать твой костлявый зад.

Эйдан чуть улыбнулся, но быстро сдержал спадающую маску.

– Занятно играешь со словами, шут, – сказал он с ленивой усмешкой. – А ты никогда не пробовал поиграть с червями в земле?

Куинн, несмотря на то что буквально висел в воздухе, не утратил ни капли своей уверенности. Он моргнул, опустил взгляд на руки Эйдана, сжимающие ткань его комбинезона. Голос зазвучал чуть хрипло, но с прежним задором:

– Знаешь, если малышом

Папа бил тебя кнутом,

Все игрушки забирал

И в грязи тебя купал,

То я совсем тут ни при чём,

Что ты играл лишь с червяком.

Он подмигнул Ирис. В зале вновь прошёл нервный смешок, кто-то поспешно кашлянул, а кто-то затаил дыхание, ожидая, что будет дальше.

– Хочешь поиграть с огнём? – продолжил некромант, приподняв Куинна чуть выше. – Что ж, давай поиграем…

В это мгновение воздух прорезал хриплый, надтреснутый хохот. Он эхом прокатился под сводами вестибюля, заставив присутствующих замереть. Несколько голов обернулись, и в следующую секунду из-за массивной арки, ведущей в тронный зал, неспешно вышел король в чёрно-золотом камзоле с оторочкой из лисьего меха. Он хлопал в ладоши, искренне наслаждаясь развернувшимся представлением.

– Вот это зрелище… – протянул он, продолжая смеяться, и его голос, глухой и тягучий, разлился по залу. – Браво, Куинн. Признаться, не думал, что у тебя хватит духу так дерзко вывести мага из себя. А уж такого мага… – он метнул на Эйдана внимательный, колючий взор.

Эйдан негромко выдохнул, а затем опустил Куинна на пол. Некромант сделал шаг назад, в его взгляде снова поселилась спокойная безразличная отрешённость. Он выглядел так, будто всего лишь позволил себе короткую паузу между более важными делами, чтобы развеяться. Шут же отступил на шаг, ловко выпрямился, стряхнул с плеч невидимую пыль и принялся чинно поправлять свой смятый воротник. Улыбка, никуда не исчезла – напротив, стала ещё шире.

– Я рад, что вам понравилось, Ваше Величество, – он театрально поклонился королю.

Вильгельм хмыкнул и чуть качнул головой.

– Но ты все таки обязан помнить, что даже у тебя должны быть границы, – сказал монарх, в его голосе на краткий миг прорезалась сталь. – Леди Генриетта вернулась к нам, а ты так фривольно встретил её.

Король двинулся вперёд. Подойдя к Ирис, он слегка наклонился, и та, не колеблясь, опустилась в низкий реверанс. Вильгельм взял её за руку, движения его были размеренными. Затем он медленно склонился и поцеловал её в тыльную сторону ладони. Прикосновение оказалось неожиданно долгим и неприятно влажным. На коже остался след, словно маслянистый отпечаток, от которого захотелось немедленно оттереться. Когда король выпрямился, на его лице играла самодовольная усмешка, а пальцы ещё на мгновение задержались на её запястье, прежде чем отпустить.

– Мы скучали, леди Генриетта, – промурлыкал он, не отрывая взгляда от её небесно голубых глаз. – Уверен, нам ещё будет… о чём поговорить, – сказал монарх с долькой вожделения.

Ирис напряглась. Эйдан, до этого хранивший молчание, наконец сделал шаг вперёд. Его голос прозвучал ровно, но с такой стальной интонацией, что даже ближайшие придворные невольно переглянулись.

– Ваше Величество.

Король, не спеша, повернулся к нему, слегка раздражённый тем, что кто-то посмел прервать его момент. Взгляд скользнул по некроманту с интересом. В уголках губ заиграла ухмылка.

– Ах да, наш незваный гость. Пройдём в тронный зал, – продолжил он, делая шаг в сторону и жестом приглашая следовать за собой. – Ты прибыл сюда явно не спроста. И мне хочется понять – зачем. Там не будет придворной болтовни. Только ты, я… – он на секунду замолчал, улыбка стала тоньше, – и два десятка моих личных гвардейцев. А вы, леди Генриетта… – его тон стал приторно-сладким, – можете отдохнуть после долгого отсутствия.

Ирис сдержанно поклонилась, опуская глаза, как подобает леди при дворе, но перед тем как отвернуться, коротко встретилась взглядом с Эйданом. Тот едва заметно кивнул ей. Девушка развернулась и, не оборачиваясь, направилась по длинному коридору, ведущему в другую часть замка. Её шаги были лёгкими, но в осанке чувствовалось напряжение. Огромные створки дверей тронного зала сомкнулись с глухим, тяжёлым звуком, оставив за собой мага и короля.

С каждым шагом вглубь коридора напряжение внутри нарастало. Холодные стены, увешанные тяжёлыми гобеленами, и потемневшие портреты королевской знати, взиравшие померкшими глазами, – всё это давило на сознание Ирис, ещё не привыкшее к атмосфере этого замка. Она вспомнила эти картины. Всё это девушка уже видела прежде, во снах. В тех пугающих, смазанных картинах подсознания, которое осталось от Генриетты. Ирис сглотнула, невольно ускорив шаг. В голове гулко отзывался пульс. Каждый шорох казался знаком беды. Слева ряды картин сменялись бронзовыми бюстами, справа окон уже не было – витражи остались позади, и теперь пространство освещал лишь редкий, мигающий свет от свечей.

Вдруг по коридору проскользнул сквозняк, и в тот же миг пламя свечей дрогнуло и стало гаснуть – одна за другой. Всё вокруг погрузилось в зыбкий полумрак. Ирис резко остановилась. Сердце глухо бухнуло в груди, и она инстинктивно прижалась спиной к стене. В ушах стучала кровь. Шаг, едва слышный, но отчётливый. Потом – ещё один. И ещё. Ирис затаила дыхание. В горле пересохло.

Она вытащила кинжал – миниатюрное, но изящное оружие с тёмным, блестящим лезвием, которое вручил ей Эйдан. Клинок дрожал в руке, но хватка была сильной. Девушка вглядывалась в темноту, сжав зубы, стараясь различить хотя бы малейшие коллебания. И тут, она уловила размеренное, теплое дыхание.

– Нет! – вскрикнула она, занося руку, чтобы ударить, но было уже поздно.

В одно движение её резко развернули и прижали лицом к холодной каменной стене. Грудь болезненно упёрлась в неровную поверхность, выбив из лёгких воздух. Рука с кинжалом была отведена в сторону и зажата стальной хваткой – такой, что сразу становилось ясно: вырваться невозможно. Чужое тело ощущалось за её спиной – стройное и высокое. Её собственное дыхание отскакивало от камня и возвращалось назад, сливаясь с его. Резким движением нападавший вывернул её запястье, и кинжал выпал. Он подхватил его с легкой грацией. Лезвие на мгновение блеснуло, прежде чем холодный металл коснулся её горла.

– Не дергайся, – прошептал низкий голос у самого уха. – Или пожалеешь.

Слова проникли под кожу, как яд, растекаясь по венам. У Ирис перехватило дыхание. Каждый нерв в теле натянулся, а разум метался между страхом и яростью, между искрой магии, затаившейся внутри, и парализующим осознанием того, насколько она сейчас уязвима.

– Как это возможно? – снова раздался голос за её спиной, на этот раз тише, он старался удержать себя от крика. Вопрос прозвучал с надрывом, незнакомец словно говорил не с живым человеком, а с призраком, вернувшимся из самой бездны.

– О чём ты? – прошептала Ирис, с трудом выговаривая слова. Она не видела его лица, только ощущала тяжесть взгляда, впившегося в затылок.

– Ты испустила свой дух прямо у меня на руках, – прошипел он. Его дыхание обжигало кожу. – Я слышал, как замерло твоё сердце, а теперь ты здесь… Как ни в чём не бывало.

Ирис почувствовала, что клинок сильнее надавил на кожу – едва, но достаточно, чтобы остриё чуть-чуть порезало горло. Тепло собственной крови тонкой полоской скатилось вниз по шее.

– Это же тот маг, верно? – проговорил незнакомец. – Некромантия карается смертью.

– Как и убийство герцогини, – твёрдо произнесла она.

Наступила напряжённая тишина. Затем за её спиной последовал резкий смешок.

– Это что, какая-то злая шутка?

Ирис замерла, внутренне сжавшись. Она понимала шаткость своего положения и пришла к одному из немногих вариантов, которые могли бы спасти её в этой ситуации.

– Давай заключим временное перемирие, – произнесла она наконец, медленно, выверяя каждую интонацию. – У меня нет тёмных помыслов на твой счёт. И… на будущее, – её голос стал холоднее и твёрже, – знай, что теперь я могу за себя постоять.

Внутри неё запульсировала энергия. Острая, как игла. Она позволила ей вытечь наружу – по запястью, которое всё ещё сжимал незнакомец. Мелькнула тонкая, серебристо-синяя искра. Затем вторая. Воздух вокруг них задрожал. Мужчина отшатнулся резким, инстинктивным движением. Клинок выскользнул, зазвенев об пол.

– Нужно было скормить твое тело свиньям! – выругался он с паникой в голосе и отступил в темноту.

Ирис развернулась. Её волосы вихрем обвились вокруг плеч. Коридор уже был пуст. Ни тени. Никого. Только звук её собственного, всё ещё сбившегося дыхания. Она подобрала свой кинжал и направилась прочь.

Проход вывел её в более светлую часть замка. Коридор постепенно терял холод камня, тени рассеивались, и стены начали украшать вьющиеся растения. Плети белых роз обвивали каменные выступы, раскидываясь по колоннам. Изгибаясь под тяжестью бутонов, они несли в себе запах свежести и ушедшего лета. Арочный проём в конце зала вёл в залитую солнечным светом оранжерею. По обе стороны арки стояли двое гвардейцев. На их нагрудниках ярко выделялся герб – жёлтый дракон, выгравированный на фоне красного щита. Ирис спокойно прошла между ними, не сбавляя шага. Гвардейцы слегка склонили головы в знак почтения.

Стеклянная крыша поднималась высоко, пропуская солнечные лучи, которые скользили по поверхности, заставляя блестеть капли от конденсата. Воздух был тёплым и влажным, пропитанным ароматом свежей земли и бесчисленных цветов, чьи запахи переплетались, создавая опьяняющую смесь. Зеленые стены из живых растений обрамляли дорожки из выложенного камня, меж которыми бурно цвели алые и синие цветы, пестрели травы и высокие деревца с тонкими листьями. Ирис на миг замерла, позволяя глазам привыкнуть к свету. И тогда она увидела её – принцессу Луизу.

В самом центре сада, среди высокой травы и цветущих кустов, стояла молодая девушка. Она была, как воплощение самой весны – живая, яркая и сияющая. Густые, рыжие, словно огонь, волосы спадали ей на плечи шелковыми прядями. Солнечные лучи касались её кожи, играя на щеках и шее. Девушка держала в руках лейку и аккуратно поливала кустовые розы. Кожа у неё была светлая, гладкая, с девичьим румянцем на щеках, которые придавали лицу лёгкую детскость, смягчая очертания скул. Её большие глаза изумрудные и глубокие, сверкнули, когда она повернула голову в сторону Ирис. В принцессе мелькнуло узнавание, будто кто-то вдруг вернулся из далёкого, но родного сна. Девушка аккуратно поставила лейку на край дорожки, и уже через миг побежала навстречу. Синий подол платья плеснул вокруг её ног, волосы вспыхнули на солнце, оторвавшись от плеч. Улыбка расцвела на её лице, с оттенком едва сдерживаемых слёз.

– Ты… – только и выдохнула принцесса, подбегая, – Ты жива!

Луиза обняла Ирис, крепко, всем телом, не заботясь ни о приличиях, ни о том, кто может их видеть. Её руки были чуть влажными от воды и земли. В этих объятиях чувствовалась не только радость, в них звучала боль долгого ожидания, смешанная с надеждой и страхом.

– Я думала… думала, ты никогда больше не вернёшься.

Ирис замерла в объятиях Луизы. Руки остались прижаты к бокам, и только сердце глухо забилось о рёбра. Воздух стал густым. В висках зазвенело. Горло сжало так, что она не смогла вымолвить ни слова. «Я не она…» – промелькнуло в голове острым, болезненным толчком. Генриетты больше нет. Только тело. А перед ней – девушка, что любила её. Верила. Ждала. Луиза обнимала призрак. Обнимала ложь. А Ирис… Ирис чувствовала себя грязной самозванкой. Сквозь тепло объятий прорезался холод вины. Она осторожно подняла руки и несмело обвила плечи принцессы.

– Прости меня, – тихо вымолвила Ирис.

– За что ты извиняешься? – улыбнулась Луиза. – Я так рада видеть тебя. Мне столько тебе нужно рассказать, а еще я очень хочу послушать, куда ты пропала. Пойдем в твою комнату. Я приказала слугам каждый день начисто убираться в ней, до того момента, пока ты не вернешься.

Тронный зал Кадере был воплощением величия и угрозы. Каменные стены из тёмного гранита были украшены витиеватыми барельефами, изображающими сцены побед, казней и коронаций – бесконечную летопись власти. Из-под арок струились красные знамена. В центре зала возвышался резной трон из чёрного дерева, украшенный рубинами. Его спинка напоминала крылья дракона, а на подлокотниках были вставлены бронзовые фигуры грифонов с широко раскрытыми пастями. Сидящий на нём Вильгельм II казался частью этой конструкции. Его глаза – холодные и проницательные – пристально следили за каждым движением стоящего перед ним Эйдана.

– На что ты рассчитывал, вернувшись сюда? – проговорил монарх, прерывая тишину.

– Я вернулся не за прощением, – коротко ответил некромант. – Я пришёл просить вас изменить курс, Ваше Величество. Магия – это не угроза, если её не загонять в тень. Это инструмент, как меч или слово монарха. Но вы выбрали страх, и из страха родилась тьма. Законы, которыми вы сковали магов, породили восстания, изгнанников… и тех, кто вне контроля подпольно экспериментирует с магией, потому что вы не оставили им выбора, – он сделал полшага вперёд, позволив словам лечь между ними. – Ослабьте хватку, и вы вернёте себе то, чего не добиться страхом: лояльность, знание и силу. Вы не представляете, к чему ведёт путь, на котором мы сейчас стоим.

Король Вильгельм громко рассмеялся, звук гулким эхом отразился от сводов зала, будто раскат грома.

– Ты что, идиот? – рявкнул он, мгновенно оборвав смех. Его губы искривились в презрительной усмешке. – Решил, что раз уж явился сюда – маг, весь из себя особенный, – то одно твоё присутствие способно изменить устоявшийся порядок? Думал, что твои красивые речи произведут впечатление хоть на кого-то?

Он наклонился чуть вперёд, его глаза сузились, а голос стал ниже, почти рычащим:

– Поэтому я и не люблю магов. Вы все одинаковые. Считаете себя умнее остальных, избранными, как будто ваши силы дают вам право указывать, как мне править. Вы – высокомерные выродки, которых следовало бы стереть с лица земли ещё до того, как вы произнесли первое заклинание, – пальцы Вильгельма сжались на подлокотниках трона. – Хватит, – прорычал король, махнув рукой. – Я не желаю больше слушать твой трёп. Стража! Заковать его в кандалы из рутéна – пусть почувствует, каково это, когда магия отворачивается от тебя, так же, как ты отвернулся от закона.

Две фигуры в броне, шагнули из тени колонн, двигаясь синхронно, как часовой механизм. На их поясе уже звенели цепи с гладкими металлическими обручами. Иссиня-чёрные кандалы, были выкованы из рутена, редкого металла, который подавлял поток энергии в теле мага. Вильгельм смотрел, не моргая, наслаждаясь этим зрелищем.

– Прежде чем казнить тебя. Посиди недельку в подземелье. Это напомнит тебе, кто здесь устанавливает правила.

– Устанавливает правила? – переспросил Эйдан, и на миг искренне рассмеялся, в этом смехе звучала печальная ирония. Ему казалось, что король пытается убедить не его, а скорее самого себя. – Это вы о Вечности Света? О тех, кто диктует вам, какие законы издавать и чьи головы требовать?

Мгновение тишины повисло в зале. Лицо Вильгельма перекосилось. Его щеки налились кровью, а глаза округлились.

– Увести его! – рявкнул он, сорвавшись с трона. – Прочь с глаз моих!

Стража шагнула вперёд, но Эйдан не сделал ни одного жеста сопротивления. Он позволил мощным рукам сомкнуться на его запястьях, позволил кандалам из рутена обжечь кожу своим холодом. Взгляд его был безмятежен.

По каменному коридору, ведущему к подземельям, шаги стражников отдавались гулким эхом. Эйдан шёл между ними. Скованные кандалами руки покорно были опущены вдоль тела. Воздух становился всё холоднее. Впереди, в полумраке арочного прохода, показалась высокая фигура. К ним навстречу шёл Сандер. Его латы, прежде покоцанные после долгого пути, теперь были начищены до блеска и отражали тусклый свет факелов. Он хромал, его шаги были неровными из-за травмы, полученной на болотах, но несмотря на это, в каждом его движении ощущалась невозмутимость. Рыцарь замедлился, когда разглядел в полумраке лицо нового пленника. Его брови слегка изогнулись в искреннем удивлении.

– Что происходит? – твёрдо спросил он, глядя то на Эйдана, то на сопровождающих его стражников. – Тарен, Мейс… зачем вы ведете его в темницу?

– Таков приказ короля, – коротко ответил один из них.

Сандер тяжело вздохнул и перевел взгляд на Эйдана.

– Я так понимаю, диалог с Его Величеством не увенчался успехом? – произнёс он с легкой издевкой.

Некромант поднял на него глаза.

– Возможно, я переоценил его. Но… позволь попросить тебя об одном.

Сандер стоял в молчаливом напряжении.

– На время моего отсутствия… присмотри за Генриеттой. Проследи, чтобы с ней всё было в порядке.

На мгновение между ними повисла тишина. Затем Сандер согласно кивнул – медленно и сдержанно.

Рыцарь прошёл через боковой коридор и остановился перед дверью с потёртой табличкой: «Аптекарские покои». Он постучал – не дождавшись ответа, толкнул створку и вошёл. Помещение встретило его густым, тёплым ароматом сушёных трав, цветов и масел. Слева от двери тянулся высокий шкаф со стеклянными полками: ряды флаконов с мутноватыми настоями, пузырьки с пыльными этикетками, керамические банки с толчёной корой и засушенными лепестками. Некоторые ёмкости были запечатаны сургучом. На другом конце комнаты, под окном, стоял длинный деревянный стол, заставленный ступками, весами, ножами и щипцами. Поверхность его была в царапинах и пятнах – здесь явно кипела работа. В глиняной чаше тлела смола, источая терпкий запах. У стены, на полке, аккуратно висели пучки сушёного зверобоя, шалфея, болотной мяты и ясеневого корня, перевязанные тонкой бечёвкой. Сквозь открытое окно доносился тихий щебет птиц и еле заметное журчание воды в фонтане под окном.

Рядом с высоким шкафом, набитым книгами в кожаных и тканевых переплётах, суетилась девушка лет тридцати. Она что-то лихорадочно искала, перебирая страницы. Её каштановые волосы были небрежно собраны в высокий хвост, из которого выбивались тонкие пряди. Простая рубаха из отбеленного льна была закатана до локтей, подол тёмного фартука был запылён и местами заляпан травяными мазями.

Сандер прошёл внутрь, опираясь о стену, и молча опустился на скамью у входа. Он осторожно вытянул ногу вперёд, кривясь от боли. Его взгляд скользнул по комнате, а потом задержался на девушке. В её деловитой спешке, в том, как она кусала губу, всматриваясь в страницы, было что-то завораживающее. Он смотрел спокойно, не вмешиваясь, пока вдруг не заметил, как она уголком глаза увидела его. В ту же секунду девушка вздрогнула, хлопнула книгу и, распрямившись, уставилась на него с удивлением и лёгким возмущением:

– Тьма тебя побери, ты меня напугал! – выдохнула она, прижав ладонь к груди. – Когда ты успели появиться здесь, Сандер? Почему не сказал ничего?

Мужчина чуть усмехнулся:

– Ты так была увлечена, что мне не хотелось вмешиваться, – он склонил голову в сторону, взгляд его был мягким, немного ироничным. – Я пришёл увидеть тебя, Аника. Ну… и ещё мне нужно обработать ногу мазью.

Девушка на миг покачала головой, но всё же направилась к полке, быстро отыскала баночку с плотно закрытой крышкой и вернулась к Сандеру.

– Я же говорила тебе, – начала она, ставя баночку на стол, – перестань носить эти чёртовы доспехи хотя бы на время. Под их тяжестью твоя лодыжка никогда не заживёт – только усугубишь травму. Отдохни хотя бы пару дней.

Сандер пожал плечами, его голос прозвучал спокойно:

– Служба не ждёт.

Аника фыркнула, но без злости, скорее со смирением от того, что знает: спорить бесполезно. Она опустилась на корточки перед ним, быстро и ловко развязала кожаные ремни. Сандер не дрогнул, но едва заметно напрягся, когда бинт слипся с кожей. Девушка осторожно размотала повязку, открывая припухшую и потемневшую от вывиха лодыжку.

– Мой глупый рыцарь, – пробормотала она себе под нос и, вычерпав пальцами немного мази из банки, начала аккуратно втирать её в повреждённое место. Прикосновения были мягкими и профессиональными. Пахло сосновой смолой, мятой и чем-то ещё – едким и целебным.

– Сейчас по пути к тебе, встретил Эйдана. Его вели в темницу, – произнёс он после короткой паузы, глядя в окно.

Аника чуть замерла, её пальцы на миг остановились.

– Того мага, о котором ты рассказывал?

– Да, – коротко кивнул Сандер. – Не думал, что наша следующая встреча пройдёт вот так… На что он рассчитывал, зная, какое у Его Величества отношение к магии? Хотя… он слишком самоуверен. Всегда был. Что уж говорить – ещё тогда, когда мы сражались с сектантами в Жерне, он ни разу не прибегнул к магии. Полагался только на свои навыки в бою. И, признаться, делал это чертовски умело.

Женщина приподняла голову, на её губах заиграла лёгкая улыбка:

– Тебя это задело?

– Нет, – быстро ответил Сандер и перевёл взгляд обратно на свою ногу, наблюдая за Аникой.

Некоторое время он молчал, но затем, как бы вскользь, добавил:

– Леди Генриетта тоже здесь.

– Неужели? – лицо Аники исказилось от раздражения. – Честно сказать, я даже надеялась, что эта… – девушка резко осеклась, – особа, больше не вернётся. Не нравится она мне. Пользуется добротой нашей принцессы, а на деле – та ещё змея.