Из небытия
Эйдан осёкся на полуслове. Его взгляд задержался на лице Ирис, пристальный и проницательный.
– Есть кое-что, о чём ты должна знать, – добавил он, – Как ты уже, наверное, поняла на моём примере… сила мага не бесконечна. Это не просто сила – это сама наша суть. Источник жизни. Чем сильнее магические манипуляции, тем больше ты отдаёшь энергии. Она восстанавливается, но если в один момент потратить всё без остатка, то маг погибнет, – некромант медленно опустил взгляд на свои ладони. – Когда я вернул тебя к жизни… я отдал всё. И если бы я не был тем, кем являюсь, то ты бы очнулась рядом с трупом, – он ехидно улыбнулся. – Сейчас же мне лишь нужно немного подождать, когда магический ресурс во мне восстановится.
Ирис хмыкнула, скрестив руки на груди. Тонкая складка залегла между её бровей, когда она покосилась на него:
– Что-то перспектива быть магом звучит не слишком радостно.
– Я тебя напугал? – усмехнулся Эйдан. – Не волнуйся, чтобы потратить все свои силы нужно хорошенько постараться. За всю свою долгую жизнь я видел лишь две такие смерти. И оба раза – на поле боя, когда маг выбирал смерть вместо поражения. Это не просто истощение, это жертва.
Он замолчал на мгновение, позволяя словам улечься в тишине. Затем, не глядя на неё, продолжил:
– Закончим о плохом. Давай лучше я расскажу тебе ещё об одной стихии. Неофициальной. Не признанной большинством магических академий… но реальной. Пятой.
Ирис настороженно вскинула брови:
– Пятой?
– Молния, – в его голосе скользнул почти незаметный трепет. – Её называют «стихией искры», «гневом неба», «дыханием богов». Она редкая, непредсказуемая, и потому пугает. Молния не как огонь, не как воздух. Она – миг между ними. Вспышка. Импульс. Её невозможно контролировать полностью… можно только подчиниться её ритму. Это сила – разрушения и скорости, а также прозрения. Ты чувствуешь энергию вокруг, можешь нарушать законы пространства. Говорят, маг, управляющий этой силой, видит истину – в других и в себе.
Он на мгновение умолк, затем тихо добавил:
– Хочешь предположить, к какому кругу стихии ты предрасположена? – его губы изогнулись в легкой ухмылке.
– К молниям? – в голосе сквозила ирония, но в глазах уже зародилась догадка. – Ну конечно, могло ли быть иначе. Поэтому ты меня выбрал?
– Нет. Твоя сила небольшой бонус ко всему.
– А дай угадаю, какая у тебя стихия, – она пристально посмотрела на него и приложила палец к губам. – Судя по твоему темпераменту… тебе бы подошла стихия воды. Спокойная и глубокая, скрывающая неведомую мощь под своей гладкой поверхностью.
– Прекрасное наблюдение, но мимо, – сказал он, чуть наклонившись. – Моя стихия – огонь. Неутолимое, вечное пламя.
– Да, пожалуй, это объясняет… многое.
Эйдан подошёл ближе, мягко ступая по траве. Его глаза вспыхнули от нетерпения. Он давно жаждал увидеть её силу. Не те всполохи магии, что вырывались в момент опасности, а настоящую, управляемую, рожденную изнутри.
– Магия стихий, – голос его стал глубже. – Не требует слов. Слова – это инструмент заклинаний и формул, что подчиняют энергию разуму. Но стихия не слушает разум. Она откликается на чувства. На суть. Это… дыхание души. Почувствуй её. Не командуй, не заставляй. Ты не госпожа своей силы – ты её проводник. Как молния скользит по воздуху, ты должна быть каналом, через который она прорывается в мир, – Эйдан шагнул за её спину, не касаясь, но стоя достаточно близко, чтобы его присутствие ощущалось кожей. – Закрой глаза. Сконцентрируйся. Где-то внутри ощущение напряжения, вибрации. Оно не должно пугать. Найди его, но не спеши.
Ирис закрыла глаза. Тело её чуть подрагивало, от предвкушения. Она глубоко вдохнула. Сначала наступило ощущение пустоты. Потом, в груди, под рёбрами, разлилось что-то горячее и колкое.
– Вот, – прошептал Эйдан, почувствовав это, – теперь представь молнию. Внутри себя. Она хочет вырваться. Позволь ей. Не держи.
Ирис резко вытянула руку в сторону ближайшего дерева. Её веки распахнулись, зрачки сузились, взгляд стал острым, пронзённым внутренним светом. В этот момент мир вокруг замер. Воздух сгустился от напряжения. Он вибрировал, как натянутая струна, готовая лопнуть. Сухая трава под ногами склонилась к земле. Пальцы дрожали. Ирис ощутила, как в глубине души пробудилась древняя сила. Девушка не приказывала, а звала её, мягко, почти ласково. И сила откликнулась.
Молниеносная беззвучная стрела, промелькнула перед глазами, такая тонкая и хищная. Она с треском ударила по сухой ветке дерева, и та вспыхнула в синевато-белом сиянии, разлетаясь в пепел, словно её пронзил гнев самой грозы. Воздух наполнился острым запахом озона. На мгновение мир затих, и лишь потом по небу раскатился громовой гул.
Эйдан стоял в двух шагах от Ирис, почти не дыша. Вспышка молнии всё ещё пульсировала в его серых глазах. Его грудь поднялась на вдохе, лёгком и глубоком. Он просто стоял, позволяя себе… восхищаться. Не как учитель, а как свидетель. Как тот, кому позволено быть здесь в этот момент, когда раскрывается нечто по-настоящему прекрасное.
– Я рад, что именно мне позволено открыть тебя – тебе самой, – тихо проговорил он.
Ирис стояла, тяжело дыша. Её рука ещё слегка подрагивала. Лицо было бледным, но в глазах горело восторженное неверие. Восторг угас так же внезапно, как и появился. Резкая боль пронзила висок. Мир поплыл. Из носа хлынула густая кровь. Она зажала лицо ладонью, пальцы тут же окрасились алым. Уши заложило, затем пришёл писк, высокий и невыносимый. Ирис покачнулась и опустилась на колени.
– Тело… – пробормотала она, опустив взгляд в землю.
Эйдан в два шага оказался рядом и присел напротив, спокойно, глядя на неё сверху вниз. Его голос прозвучал мягко:
– Это нормально. Твоё тело… хоть и не совсем обычное, всё же человеческое. Оно не привыкло к подобной мощи. Всплеск магии был сильным, – он подал ей платок. – Ты почувствовала свою силу, и на сегодня этого более чем достаточно. Отдыхай.
Ирис кивнула, сжимая ткань в пальцах. Её глаза всё ещё горели, но в них появилась тень. Тень понимания и ответственности.
Вечность Света
Спустя несколько дней отдыха и восстановления Ирис пришла в норму. После того как стихийная магия впервые пронеслась сквозь неё, опаляя изнутри, ей понадобилось время, чтобы привыкнуть к новым ощущениям – к тому, как живая сила пульсировала в жилах, будоража сознание. Сейчас же всё улеглось. Стихия, словно приняв её, стала частью самой Ирис. Она уже не пугалась этой энергии, напротив – ощущала с ней связь.
Покой постепенно проникал в её дни. Чтобы отвлечься от мыслей и тревожных обрывков воспоминаний, что иногда всплывали во снах, Ирис старалась быть полезной. Всё чаще она спускалась на кухню, где Ханна уже с утра хлопотала за готовкой. Девушка помогала ей с уборкой: носила корзины с бельём, протирала пыль с полок, а иногда даже пробовала повторить рецепты, что та диктовала на ходу.
Закончив натирать полы, Ирис заглянула в кладовую. На полках зияли пустоты, где раньше стоял кувшин с мёдом, сушёные яблоки, баночки с крупой. Мешок муки был почти пуст, а из солонки высыпались последние крохи.
– Ханна, – позвала она, выходя из кладовой. – У нас почти закончились продукты.
Старуха, поправляя платок, вздохнула:
– Я собиралась сегодня утром отправиться в деревню, да всё откладываю.
– Отложи свои дела, – с живостью в голосе предложила Ирис. – Поехали вместе. Мне очень хочется куда-нибудь выбраться.
Ханна приподняла брови, обдумывая предложение девушки, но уже в следующую секунду её лицо озарила мягкая улыбка:
– Буду только рада твоей компании, Ирис. Ну что ж, пойдём собираться. Переоденься, а я тем временем напишу список, чего нам не хватает.
Ирис переоделась в тёплое платье приглушённого синего цвета и накинула на него короткий плащ с меховой отделкой. Девушка завязала свои светлые волнистые волосы в небрежный, но аккуратный хвост, несколько прядей всё равно выбились вперёд, обрамляя лицо. Она остановилась у лестницы, колеблясь. Навязчивая мысль, как лёгкий шорох в голове, заставила её изменить маршрут. Прежде чем уйти, девушка заглянула в лабораторию Эйдана, где тот в последнее время часто пропадал. Она толкнула тяжёлую дверь. Её встретил запах алхимии – металлический, с нотками трав и спирта. Поверх всего витал запах табака, который предпочитал Эйдан.
Некромант находился у стола посреди комнаты, не замечая её присутствия, погружённый в работу с такой сосредоточенностью, будто весь остальной мир перестал существовать. Лёгкий свет озарял его фигуру мягкими золотистыми бликами. Он был без своего привычного камзола – в простой белой рубахе с распахнутым воротом, рукава были закатаны до локтей, обнажая запястья и жёсткие сухожилия. На его лице была тень сосредоточенности: чуть нахмуренные брови, сжатые губы, взгляд, прикованный к стеклянной колбе, в которой медленно переливалась жидкость, меняющая цвет от зелёного до жёлтого. Он взбалтывал её с предельной осторожностью. Задумчивость шла ему, делала черты лица не только резкими и выточенными, но и притягательными.
Ирис не сразу решилась нарушить этот момент. В её груди отозвалось странное чувство, она узрела в нём нечто подлинное, спрятанное под привычной иронией и холодной отчуждённостью.
– Эйдан, – мягко произнесла девушка, – мы с Ханной едем в деревню, купить продукты. Может тебе, что-нибудь нужно?
Он отстраненно качнул головой. Ирис хотела было закрыть за собой дверь, но некромант успел сказать ей вслед:
– Будьте осторожны. И постарайтесь не попасть в неприятности.
Ирис усмехнулась, обернувшись через плечо:
– Постараемся.
Осенняя дорога развернулась перед ними, словно старая картина в охристо-золотых и ржаво-красных тонах. Деревья стояли по обе стороны, их ветви были почти обнажены, лишь редкие упрямые листья цеплялись за жизнь. Листва, что уже опала, шуршала под копытами, в воздухе витал запах мокрой земли и далёких костров. Ирис ехала немного впереди. Капюшон слегка сполз с головы, а на лице читалось спокойствие. Ханна, несмотря на возраст, выглядела в седле достойно и даже элегантно. Она скакала рядом, уверенно управляя могучим конём Эйдана, и держалась с той ловкостью, которой никто бы не ожидал от добродушной старушки. Ирис покачала головой – в этом доме, похоже, ничто не было таким, каким казалось.
– Ханна, – сказала Ирис, чуть замедлив лошадь. – А ты бывала когда-нибудь в столице? В Аль-Драндире?
Старуха подняла глаза, в которых отразились проблески памяти. Её разум на миг ушёл в прошлое.
– Было дело, – кивнула она. – Давно, лет семнадцать назад. Я побывала там на празднике по случаю рождения первой и единственной дочери короля. В какой же траур впало Кадере через неделю, когда умерла королева Элия.
– А что с ней случилось?
– Подхватила какую-то хворь после родов. Король был безутешен. Правда, лишь первые месяцы. Потом… жизнь пошла своим чередом. Все знали: после смерти королевы он стал слишком падок на женщин – неважно, кто они были: служанки, знатные леди или лицедейки.
Ирис помолчала, пропуская услышанное сквозь себя.
– А принцесса Луиза, какая она?
– Это тебе лучше у господина Эйдана спросить. Он в то время служил во дворце, пока я присматривала за его особняком здесь. Хотя… прошло столько лет, как он покинул замок, принцесса стала уже совсем взрослой. Ходят слухи, что с приближением её дня рождения по всему королевству начнётся распространение небольших подарков, – продолжила Ханна. – В основном мелочи: деревянные шкатулки, ленточки, сладости… И, конечно же, портреты Её Высочества. Я видела несколько таких – круглые картинки с её безупречным лицом. Их раздают людям на праздниках, когда устраивают ярмарки.
Ханна на мгновение замолчала, а потом тихо добавила, голос стал печальным:
– Только, по правде сказать, куда больше пользы было бы от тёплой одежды да хлеба. У нас в Кадéре зимы нешуточные – люди часто голодают и мёрзнут. А портреты… Ну что с них? Повесишь на стену, да только они от этого теплее не станут.
Ирис задумалась, глядя на дорогу, теряющуюся вдали под золотистым сводом деревьев.
– Может, эти портреты, не просто подарки, – сказала она наконец. – Может, они нужны, чтобы люди верили, что будущее будет в надёжных руках?
– Искусственная надежда – слабая пища для голодных, – усмехнулась Ханна. – Люди верят в то, что видят своими глазами и чувствуют своими руками. Если королевство хочет любви народа, пусть сначала накормит его, а уже потом раздает портреты юной наследницы. Сейчас это выглядит, как обычная насмешка.
Они въехали на центральную площадь деревни Ульф, где под дрожащим осенним небом шли обычные дела: кто-то продавал кочаны капусты с телеги, кто-то чинил сбившиеся подковы, дети гонялись друг за другом, не замечая усталых взглядов родителей. Ханна слезла с коня и кивнула в сторону рынка:
– Пойду к старому Томасу, посмотрю, не оставил ли он мне чего из прошлых запасов.
Ирис осталась у колодца, привязывая поводья к деревянной стойке. Её пальцы только начали затягивать узел, как воздух вдруг переменился, словно невидимая волна прошла сквозь неё. Где-то впереди, за домами, послышался протяжный звук – низкий, гортанный, почти звериный – горн. Он пронёсся по улочкам, перекатываясь эхом.
На окраине деревни показалась величественная карета тёмно-фиолетового цвета с серебряной окантовкой, каждая дверь которой была украшена эмблемой – три меча, вонзённые в сердце на фоне пылающего огня. За каретой следовал кортеж: всадники в шлемах с чёрными плюмажами, их доспехи были отполированы до зеркального блеска. Впереди шагали трое в длинных белоснежных плащах, их шаг был размеренным, почти торжественным. В руках они несли тяжёлые жезлы, окованные тёмным металлом, а на верхушках развевались знамёна. На тканях, мерцающих при каждом шаге, был вышит тот же самый символ, что украшал двери кареты.
Толпа отреагировала мгновенно. Люди, стоявшие у лавок или просто проходившие мимо, опускались на колени. Кто-то шептал молитвы, кто-то прижимал руку к сердцу. Лица наполнялись благоговением. Женщины торопливо снимали платки и склоняли головы, дети затихали, прижимаясь к матерям.
Ирис почувствовала, внутри неуловимую дрожь, она прокатилась по телу, и в следующую секунду голову охватило странное головокружение, будто пространство вокруг на миг сжалось, а затем расправилось вновь. В груди разлилась тревога – не резкая, не паническая, а вязкая и липкая. Её нельзя было объяснить логикой: никто не угрожал, никто не нападал, но всё в ней подсказывало: здесь что-то не так. Она застыла на месте как вкопанная. Ладони сжались в кулаки, и лишь капюшон, сползший с головы, выдавал лёгкое колебание в теле. Казалось, что даже звуки стали приглушёнными. Всё звучало как будто издалека, сквозь толщу воды.
Ирис не сводила взгляда с приближающейся кареты. Её глаза чуть расширились, сердце забилось быстрее. В тот момент, когда карета почти поравнялась с девушкой, один из трёх знаменосцев – тот, что шёл слева, внезапно остановился. Его высокий рост и измождённое лицо под капюшоном делали его похожим на мумию. Плащ его слегка колыхнулся, когда он повернулся к ней. Мужчина ударил жезлом о землю, глухой звон разнёсся по площади. Толпа тут же зашепталась.
– Ты… – голос знаменосца был низким.
Ирис не сразу поняла, что он говорит именно с ней. Её взгляд ещё был прикован к карете.
– Как смеешь стоять здесь, не склонив головы? Перед тобой карета Архонта Света, – произнёс знаменосец, шагнув ближе. – Ты осквернила его путь своим непочтением.
Девушка стояла, не двигаясь. Грудь сжалась, внутри всё дрожало от нарастающей тревоги. Пространство казалось чужим, будто сама ткань реальности изогнулась.
– Назови своё имя, – потребовал он, теперь уже стоя в шаге от неё, – чтобы я знал, кого представить перед судом Вечности Света. Имя для протокола…
Он поднял жезл, но не успел закончить, как вдруг его перебил голос изнутри кареты. Бархатный, глубокий, он будто одновременно звучал снаружи и внутри сознания, вибрируя, как низкий аккорд на струнах арфы.
– Довольно, – проговорил голос, не повышая тон, но мгновенно заставив знаменосца отступить назад, как будто его резко потянуло невидимой силой.
Шелковая штора на окне кареты медленно сдвинулась в сторону. Изнутри показалась фигура человека. На нём была серебряная маска с тонкими изящными узорами. Там, где должен был быть рот, маска была сплошной, без прорези, но голос звучал свободно, легко, без всяких преград. На голове его лежала тёмно-синяя ткань, спадавшая на плечи и далее вниз, скрывая контуры тела. Но главное – это были глаза. Два чёрных бездонных зрачка. В них не было ни злости, ни ненависти, а нечто пугающе спокойное, как если бы сама смерть получила голос и разум.
– Подойди ко мне, прекрасная леди, – произнёс он спокойно, и протянул руку сквозь приоткрытую занавесь.
Ноги сами сделали шаг вперёд. И вот Ирис уже стояла рядом с каретой, под взглядами толпы. Ладонь незнакомца была раскрыта, она вложила в неё свою руку. Как только их пальцы соприкоснулись, сердце её на мгновение замерло, и ей показалось, что весь мир застыл. Глаза под маской на миг сузились.
– Любопытно… – тихо проговорил он. Затем его взгляд скользнул к знаменосцу. – Извините этого человека за то, что он заставил вас волноваться, – произнёс Архонт, всё тем же бархатным тоном. – Надеюсь, что мы ещё встретимся, – сказал он мягко и отступил вглубь кареты. Шёлковая занавесь беззвучно закрылась.
Карета медленно тронулась с места. Всадники повернули за ней, знаменосцы снова зашагали вперёд, и процессия скрылась за деревянными домами. Ирис осталась стоять. Она не понимала, что произошло. Но чувствовала, что что-то треснуло внутри неё. В груди пульсировала пустота, оставленная этим взглядом и прикосновением, которое зацепило за глубинные, ещё не осознанные ею самой, струны души. Холодный ветер ударил по лицу, растрепав волосы. Она не отреагировала. Где-то вдали, между лавками, голос Ханны окликнул её.
– Ирис! – она подбежала, обеспокоенная. – Ты что, не слышала меня? Всё хорошо?
– Да… – прошептала девушка, – всё хорошо.
Лёгкие будто не слушались её, в груди всё ещё звенела та безмолвная дрожь. Ирис сделала шаг, затем другой, но вдруг остановилась, чувствуя что-то тёплое под верхней губой. Девушка провела пальцем под носом и увидела алую каплю крови. Тонкая струйка медленно стекала по коже, ярко выделяясь на фоне её приобретённой бледности.
– Кто это был? – тихо спросила Ирис, вытирая платком кровь. Рука её всё ещё дрожала.
– Архонт Света, – выдохнула Ханна. – Верховный глава культа Вечность Света.
Ирис нахмурилась, поднимая на неё взгляд.
– Культа?
Старуха осмотрелась, опасаясь, что их кто-то может подслушать, и подошла ближе, понизив голос:
– Они называют себя просветлёнными. Говорят, что очищают Кадере от скверны. На деле же это фанатики – могущественные и влиятельные. У них храмы в каждом крупном городе. Они повсюду. Даже сам король Вильгельм II прислушивается к ним. Вечность Света возводит ненависть к магии в ранг священного долга.
– Почему тот человек был в маске? – спросила Ирис, чувствуя, как внутри поднимается странная смесь страха и любопытства.
– Таков их обычай: когда старый умирает, на его место приходит новый Архонт Света. Его имя забывается, биография стирается, всё, что связывало его с прежней жизнью, исчезает. Он становится лицом культа. С этого момента Архонта провозглашают Безымянным, и тот более не принадлежит себе. Отныне он служит лишь Вечности. Маска, что возлагается на лицо, не просто символ, а обет, знак полного отказа от личности. Считается, что пока она цела, культ не угасает.
Ирис молчала, её мысли блуждали в лабиринтах этой неожиданной встречи. В голове звучали отголоски бархатного голоса. Вдруг взгляд её упал на руки Ханны, сжимающие сумки, набитые продуктами. Старуха пошатнулась, и Ирис, очнувшись, поспешно бросилась к ней.
– Прости… Я даже не заметила, – тихо сказала она. – Дай помогу.
Ханна только улыбнулась, передавая ей одну из сумок. Они молча направились к лошадям. Деревня уже возвращалась к обыденности, словно помпезная карета и всадники были всего лишь мимолётным сном.
Эйдан сидел в саду, в тени раскидистого орешника, лениво покуривая трубку. Он задумчиво следил за птицей, медленно кружившей в серо-голубом небе. Увидев приближающихся всадниц, он неспешно поднялся, стряхивая пепел на влажную от росы траву.
– Долго вы, – сказал некромант, выходя им навстречу.
Он взял у Ханны сумку, затем подошёл к Ирис, принял её поклажу и без слов направился к двери, открывая её плечом.
– Что-то с тобой не так, – заметил Эйдан, бросив на девушку внимательный взгляд, когда они вошли в дом. – Ты слишком молчалива.
Ирис сняла плащ, плечи её оставались напряжёнными.
– Я встретила культистов… из Вечности Света.
Эйдан остановился на месте. Лицо его посуровело, он медленно повернул голову к ней.
– Ты общалась с ними? – его голос стал ниже.
– С Архонтом Света, – добавила она, подчеркнуто небрежно, как будто пыталась ослабить значение произнесённого имени.
Эйдан ответил не сразу. Он поставил сумки на стол, затем подошёл к окну и застыл, смотря на сад.
– Ну и что же? Какие у тебя сложились впечатления об их главной марионетке?
– Он не показался мне… марионеткой, – произнесла она настороженно. – От него исходила странная энергия. У меня после этой встречи до сих пор руки потряхивает.
Эйдан пристально вглядывался в её лицо, пытаясь уловить хоть тень преувеличения, но не находил.
– Ты уверена?
Ирис кивнула.
– Я не знаю, что именно это было.
Некромант поднял голову. В его глазах зажёгся узнаваемый огонёк интереса – холодный и расчётливый.
– Это многое меняет, – произнёс он, почесав подбородок. – Пожалуй, ты… куда ценнее, чем я думал.
Девушка нахмурилась.
– Приятно чувствовать себя инструментом.
Эйдан чуть усмехнулся, подходя к ней ближе. Но в следующую секунду его лицо вновь стало серьёзным.
– Собирайся. Завтра утром мы отправляемся в столицу. Что-то мы с тобой здесь засиделись.
Добро пожаловать домой!
Утро на следующий день выдалось ветреным. Ирис не стала собирать большую сумку – взяла лишь самое необходимое. Всё равно большинство вещей ждали её в замке, в покоях Генриетты – той, чьё тело теперь принадлежало ей, и чьей жизнью она вынуждена жить. Сегодня они с Эйданом отправлялись в столицу – в сердце Кадере, туда, где живёт королевская семья, придворные… и убийца Генриетты. Эта мысль терзала её с самого рассвета. Она проснулась рано и долго лежала, уставившись в потолок, слыша, как сердце стучит слишком громко. Тот, кто пронзил это тело кинжалом, возможно, пройдёт мимо неё в коридоре. Посмотрит в глаза, и она его не узнает. Возможно, Ирис будет говорить с ним, услышит его голос, вежливо улыбнётся, даже рассмеётся… Не подозревая, что перед ней – палач.
Нужно быть начеку.
Но это было не единственное, что тревожило её. У Генриетты были близкие отношения с принцессой – насколько близкие, Ирис могла только догадываться. Что скажет Луиза, глядя на неё? Узнает ли фальшь? Или решит, что подруга просто изменилась? Какой была Генриетта в глазах других? Отзывчивой? Холодной? Надменной? Вспыльчивой? Ирис понятия не имела. Это было похоже на медленно надвигающееся представление, к которому она не выучила ни одной реплики.
Ханна появилась в дверном проёме, как всегда, бесшумно. Её руки были сложены на переднике, в глазах плескалась тёплая грусть. Они не обменялись даже словом, не было нужды – всё было сказано в этом взгляде. Ханна привязалась к Ирис, как и та к Ханне. Старуха могла быть резкой, прямолинейной, но под этим скрывалась неизменная забота. Та самая, от которой у Ирис сжималось сердце. Наверное, именно так и чувствуется… дом.
Они подошли друг к другу. Девушка потянулась вперёд первой – неловко, немного нерешительно. Ханна не отпрянула. Наоборот, разомкнула руки, заключая её в объятие тёплое, надёжное, почти материнское. Ирис вдохнула запах душистого мыла и хлеба. Её пальцы сжались на грубом холщовом переднике, глаза защипало. Они стояли так несколько мгновений. Ирис почувствовала, как Ханна тихо поглаживает её по спине сухой рукой, с натруженными пальцами.
– Удачи тебе, девочка, – сказала она негромко, в голосе звучало всё: тревога, нежность и беспокойство.
– Спасибо… – выдохнула Ирис.
Когда объятие распалось, то осталось странное, тёплое послевкусие.
На дворе ветер с каждой минутой становился резче. Серые облака стелились по небу, затмевая свет. Листья срывались с деревьев и кружили над дорогой. Эйдан уже ждал девушку у коновязи. Его плащ развевался на ветру, волосы спутались у висков. Он неспешно затягивал подпругу на своем жеребце, проверял упряжь, прикидывая путь в уме. Кобыла Ирис нетерпеливо перебирала копытами, предчувствуя далекий путь. Девушка подошла к Дэе, погладила по холке, вдохнула запах тёплой шерсти и кожи седла. Эйдан, затянув последнюю пряжку, обернулся к ней. В его взгляде не было спешки, лишь внимательность – спокойная и немного задумчивая.