Крылья

Дома Лина попросила Кристу переодеться в леггинсы и футболку. Та выскочила из комнаты через минуту – волосы растрёпаны, носки не подходят друг другу, но взгляд – полный восторга.

– Так правильно? – она покрутилась.

– Абсолютно, – сказала Лина. И почувствовала тепло.

Они встали в гостиной. Лина пододвинула стол к стене, освободив пространство.

Криста смотрела в пол, будто не знала, куда девать руки.

– Становись ко мне лицом, – мягко сказала Лина.

И девочка послушно встала.

Лина опустилась на корточки, чтобы быть на уровне её глаз.

– Первое, что тебе нужно – это найти свою ось. Как будто внутри тебя натянута ниточка. Она идёт отсюда… – Лина коснулась груди девочки, – …и тянется вверх. Видишь?

Криста кивнула очень серьёзно.

– Не прогибайся. Ровненько. Ещё чуть-чуть… вот так.

Криста выпрямилась. Слишком старательно. Лина невольно усмехнулась – так же она стояла в пять лет, когда впервые держала позицию у станка.

– Стоп, – мысленно одёрнула себя. – Это она, не ты. Это её момент.

– Теперь ноги, – Лина осторожно поставила Кристе ступни в первую позицию.

– Но они не слушаются, – буркнула девочка, наблюдая за своими разъезжающимися носками.

– Ничего, – Лина коснулась её коленей, слегка развернув. – Танец – это не про послушность. Это про дыхание. Про то, куда ты хочешь идти. Смотри… вот так.

Она сама встала, показала плавное движение – только самое простое, лёгкое, без глубины, без той боли, которая сидела в её теле каждый раз, когда она вспоминала сцену.

Криста раскрыла рот.

– Ты красивая, – сказала она почти шёпотом.

Лина замерла.

Она никогда не воспринимала эти слова как удар – но сейчас что-то в них тронуло старый, заживший лишь наполовину шрам.

Она развернулась к девочке, улыбнулась, пряча дрожь пальцев.

– Спасибо. Давай попробуем вместе?

И они попробовали.

Сначала одно движение.

Потом второе.

Потом простейший плие*.

Криста поскальзывалась, хмурилась, путала руки – но смеялась. Чисто, звонко, как будто танец – это просто игра. Просто радость.

Лина смотрела на неё и в какой-то момент почувствовала, что воздух в комнате стал теплее. Мягче.

Как будто невидимые крылышки девочки – ещё будущие, ещё не оформившиеся – слегка дрогнули.

А Линины – те, которых больше нет, – будто бы на секунду вспомнились телу.

Не болью.

Пустотой.

Но пустотой, которую можно терпеть.

Когда спустя несколько минут в дверь тихо постучал Марк, они обе уже смеялись над кривым пируэтом**.

– Я слышу смех, – сказал он с порога, слегка удивлённый. – Это опасно. Вы что устроили?

Криста гордо вскинула подбородок.

– Мы занимаемся!

– Балетом? – Марк поднял брови.

– Ну да! – девочка подпрыгнула. – Лина меня учит!

Марк перевёл взгляд на Лину.

Улыбка. Тёплая, благодарная. Чуть удивлённая, но искренняя до прозрачности.

– Спасибо, – тихо сказал он.

Лина только кивнула.

Она всё ещё чувствовала под пальцами детские плечи.

И ниточку, которую сама натянула вверх – не для себя.

Для ребёнка.

И почему-то это было легче, чем она ожидала.

Дом уже погрузился в мягкую тишину – тот вечерний полумрак, когда лампы под потолком будто светят теплее, чем утром. Криста спала, свернувшись клубочком, её руки всё ещё инстинктивно повторяли поднятые вверх запястья, как на уроке. Лина стояла у раковины, мыла тарелки, будто очищая себя от дневных переживаний.

Марк подошёл неслышно, но она всё равно вздрогнула – словно привыкла жить настороже. Он остановился чуть поодаль, чтобы не загонять её в угол.

– Она была сегодня… другой, – тихо сказал он, опираясь ладонями о край стола. – Воодушевлённой. Она шла по дому на полупальцах, ты видела?

Лина кивнула, но взгляд не подняла.

– Это всё ты, – продолжил он мягко. – Не знаю, что именно вы делали, но ей было так хорошо. Она даже сказала, что впервые почувствовала себя «лёгкой».

При слове лёгкой плечи Лины едва заметно дёрнулись. Очень тихо. Почти невидимо.

– Ты ведь… – он замялся, но всё же продолжил: – Ты ведь когда-то танцевала? Я видел, как ты показывала ей движение. Это было… ну… это невозможно показать, если ты никогда…

– Марк, – перебила она, слишком быстро. – Долгий был день, я устала.

Он моргнул, сбитый с тональной резкостью её ответа.

– Прости. Я не хотел лезть…

Она выключила воду, вытерла пальцы о полотенце – машинально, будто пытаясь стереть что-то с кожи, что не стиралось.

– Я просто устала. И… – короткая пауза, неожиданно искренняя. – И мне не хочется вспоминать.

Ни оправданий, ни деталей. Только усталость и закрытая дверь, за которой – пустота.

Марк еле слышно выдохнул. Боль, которую она прятала, не была его делом. Но он уже почувствовал, как она тянет к себе – будто обмёрзшая птица, которую хочется прикрыть руками, даже если она всё равно улетит или умрёт у тебя на груди.

– Хорошо, – сказал он мягко. – Тогда… доброй тебе ночи.

Лина кивнула, но не повернулась. Смотрела на свои руки – на пальцы, когда-то сильные и послушные, сейчас дрожащие. Как будто тело помнило то, о чём язык не мог сказать.

Когда он ушёл, она позволила себе один, быстрый, почти беззвучный вдох – растянутый, болезненный.

И выдох.

Всё. Завтра снова будет день, где не надо говорить о том, что было до крыльев и после них.

*Плие (фр. plié, от гл. plier – «сгибать») – балетный термин, обозначающий сгибание одной или обеих ног, приседание на двух или одной ноге. По-русски термин обозначается словом «приседание».

**Пируэт в балете – полный круговой оборот на месте на полупальцах или пальцах одной ноги. Совершается полный круговой оборот на 360 градусов.