Возвращение Ангела
Рука его дрожала.
– Давай, давай, не быкуй. Иначе, мало того, что с треском вы-летишь из органов за превышение и сядешь, так ещё и разжалуют
тебя, понял?
Рязанов прикусил губу и побледнел ещё больше. Трясущейся
рукой взял лист и ручку, начал писать…
Мебельная фабрика. Окошко кассы.
…Отойдя от кассы, Женя пересчитал получку, ловко перескочил
через ограду, минуя вертушку, у которой образовалась очередь, и торопливо направился к своему мотоциклу.
Окраина города. Гаражи.
…Выехав на окраину города, он долго рулил между одиночными
хибарами и гаражами, изредка останавливаясь, когда видел там людей. Спрашивал о чём-то. Ему отвечали – либо пожимая плечами, либо указывая куда-то ещё. И Женя продолжал колесить вокруг.
Наконец, он остановился у бетонного гаража, из которого на его
свист вышел хозяин. Говорили они недолго. Видимо, договорились.
Женя дал ему деньги, тот протянул ключи. Прощаясь, они пожали
друг другу руки и разошлись.
Автопарк.
…На территории автопарка происходило примерно то же. Женя
спрашивал, его куда-то направляли. Невысокого щупленького
человека, вымазанного в саже и копоти, он нашёл у крана с длинной
стрелой, отвёл в сторону и там что-то долго рассказывал. Человек
молча слушал, качал головой. Один раз даже отошёл, но вернулся
снова, услышав от Жени какие-то, наверное, важные для себя слова.
В результате Женя и ему отсчитал какую-то сумму…
Улицы провинциального города.
Мотоцикл он гнал потом по улицам города с весёлой решимо-109
стью на лице. Проезжая мимо стайки девушек у общежития техни-кума, притормозил, заметив среди них Вику. Медленно подрулил к
тротуару, притянул к себе девушку, ни слова не говоря, посадил её
на заднее сиденье и укатил…
Подруги ничего не успели понять. Как и сама Вика.
–. ..Куда? Ты что? Стой! Меня девочки ждут.., – кричала она, обнимая его сзади. – Я боюсь… Не так быстро…
Улица перед музыкальной школой.
…Он пронёсся перед музыкальной школой как раз в то время, когда
Женя в сопровождении матери возвращалась домой после занятий.
Он пролетел очень близко от них и успел заметить за это короткое мгновение в расширенных глазах Жени не безразличие, как
прежде, а растерянность, обиду, почти детскую беспомощность.
После этого он прибавил газ, Вика вскрикнула, обхватила его
ещё крепче, и они помчались дальше по улице.
Улицы провинциального города.
…Чуть позже, остановив мотоцикл за углом, он высадил Вику
со словами: «Всё! Приехали!» и умчался, зависнув на мгновение
поднятым вверх колесом…
Двор мебельной фабрики.
Утро перед проходной мебельной фабрики было не совсем
обычным.
Рабочие толпились, обсуждая что-то. Тихо переговариваясь, смотрели в даль фабричного двора на склад с разобранной крышей.
– …А ворота целы…
– …Какие ворота? Они через ограду…
– …Краном, наверное…
Стояли у входа две милицейские машины – «Волга» и «Москвич».
…Вышел из здания фабрики и прошёл между ними милиционер
с огромной овчаркой. Она подозрительно обнюхала всех, кто попался ей на пути. Остановилась и перед Женей. Но почему-то, обнюхав
его, дружелюбно повиляла хвостом. Вокруг засмеялись. Милиционер, зло прикрикнув на неё, потянул её за собой.
В толпе Женя выхватил на мгновение лицо Маркелыча. Мастер
смотрел в упор на него, и Женя отвёл взгляд.
110
В сопровождении директора затем вышли два человека – один
в форме, другой в штатском.
– Пусть заходят, – сказал штатский. – Работайте в обычном
режиме. Только к складу просьба никого не пускать. У следователя
ещё будут вопросы, – он указал на человека в форме и
направился к «Волге».
Гараж на окраине.
Женя и мастер стояли у гаража, снятого недавно Женей.
– Принюхайся, Иван Александрович, – говорил ученик мастеру, – чем пахнет? – И снимал с петель большой амбарный замок, и, как фокусник, распахивал перед ним двери. – Оно? Красное..?
Но лицо мастера оставалось растерянным – даже рот у него
приоткрылся. Он не отвечал. Не находил слов.
– Да ты что… что ты наделал? – выговорил он наконец. —
Ты понимаешь… ты кто..? А я, старый осёл… Я сейчас в
милицию…
– и повернулся, сделал несколько шагов в сторону.
– Маркелыч! – крикнул Женя. – Подожди! Ты куда? В милицию успеешь… Никогда не поздно, слышишь?! Стой же!
Мастер остановился. Женя подошёл к нему.
– Их бы всё равно украл ваш директор… как до этого всегда
списывал и продавал, неужели не ясно? И все вы
догадывались…
и все молчали… А теперь пусть он и отвечает …перед лицом закона.
Хотя бы за халатность. Разве это не справедливо?
Мастер молчал.
– Ну, Иван Александрович… Я понимаю… Это плохо, конечно… Но..
– Как ты это… сделал? Это же невозможно… Ты кто вообще? Вор?!
– Называй, как хочешь… Сделал, потому что мне хотелось сделать. На спор…
– С кем на спор?
– С собой!
– А я тут при чём?
– А при том, что… я всё продумал. Возьмёшь отпуск, работать
будешь здесь… сделаешь свой спальный гарнитур в стиле ретро…
Я уже и покупателя нашёл.
– А меня спросил?
– Ну, да… Я бы спросил и ты бы согласился…
– Вот, что, Женя… Я и сейчас не соглашаюсь. У тебя своя дорога, 111
у меня – своя… Прощай!
Он отошёл уже, когда Женя крикнул ему вслед:
– А свадьба?
В помещении музыкальной школы.
…Один раз Жене всё же удалось остаться наедине с Женей, хоть
и не надолго. Он прошёл в здание музыкальной школы ещё во
время урока, а ближе к концу занятий отошёл ближе к женской
раздевалке и стал ждать её. Увидев его, Женя сначала остановилась в
нерешительности, но потом подошла к нему сама.
– Подожди. Мне надо переодеться. Я быстро. – Сказала просто, будто виделась с ним вчера, а не полтора года тому назад.
…Когда она вышла, они отошли к дальнему окну в конце коридора.
– Больше не делай этого никогда, – сказала она. – Это
ни к чему, понимаешь?
– Женя… я же не виноват, что так случилось…
– Я и не считаю, что виноват. Дело не в этом теперь.
– А в чём?
– Во мне что-то произошло, а что – я и сама пока не знаю…
Наверное, так бывает в жизни… Прости, мне надо идти…
– Подожди, – он схватил её за руку.
Она слегка отстранилась.
– Ты изменился очень… – в глазах у неё блеснули слёзы.
– Я такой же, и к тебе отношусь… как раньше…
– Нет, Женя… ты стал другой… Отпусти… – она вырвала руку.
– Я пойду. Пережди, пожалуйста, немного, не выходи сразу за мной…
Он стоял и ждал, пока она шла по длинному пустому коридору…
Гараж на окраине.
…Лето близилось к концу. Накрапывал мелкий, колючий дождь…
Двое крупных ребят выносили из гаража части гарнитура из крас-ного дерева и складывали в кузов грузовика, крытого брезентом.
За погрузкой внимательно следил угрюмого вида коренастый
полный человек и ворчал:
– Не картошка… Куда смотришь? Поосторожнее! За всю жизнь
не расплатишься… – заглядывал в гараж. —Ну, всё там?
Вынесли последний кусок.
Крупные ребята запрыгнули в кузов.
112
– Всё в порядке? – спросил новый хозяин гарнитура.
– Всё! – ответили они.
– Поехали! – он махнул рукой.
Грузовик тронулся.
Прежде чем сесть в свой видавший виды «Москвич», покупатель отошёл с Женей в сторону – они рассчитывались.
В гараже.
…В опустевшем гараже остались потом Женя и Маркелыч. Мастер держал в руках непривычно большую для себя сумму в крупных купюрах и говорил:
– Куда мне столько? Возьми себе…
– Не думай, Иван Александрович, всё, что было нужно, я вы-чел… на организацию и подготовку… Ну, там аванс
исполнителям, ещё кое-что… А мне ничего не надо…
– Нет, Женя, так нельзя… Это не… честно…
– Какая уж тут честность, Маркелыч! – рассмеялся Женя. —
Преступный сговор – вот, как это называется в уголовном кодексе
РСФСР. – Заметив растерянность на лице мастера, добавил: —
Из- вини, я пошутил… не бери в голову…
– Возьми, не обижай мастера…
– Ладно, – согласился вдруг Женя. – Давай.
Взял деньги, задумался…
Улица перед домом мастера.
…К дому мастера Женя подъехал на «Жигулях»-копейке. Не новых, но вполне неплохо выглядевших.
Молодые уже стояли у подъезда. Всё, как полагается, – жених
в чёрном костюме, невеста в подвенечном наряде и с цветами… Мастер тоже был в костюме и при галстуке. Из окна на них смотрела
женщина – мать невесты. Она махала им рукой и утирала слёзы…
Они сели в машину. Женя посигналил несколько раз и выехал
со двора.
Перед ЗАГСом.
Когда все вышли из машины, и молодожёны направились к вхо- ду, Женя остановил мастера и протянул ему ключи от машины.
– Что это? – не понял мастер.
– Подарок. – Сказал Женя. – Молодожёнам… Иди, Маркелыч, 113
тебя ждут, – он показал вконец растерянному и растроганному
мастеру на стоявших у входа в ЗАГС молодых.
– А ты? – спросил мастер.
– Я не по форме одет, – сказал Женя, показав на куртку
и мятые брюки.
Махнул рукой жениху с невестой и пошёл по улице, не оглядываясь…
Конец четвёртой серии
114
ПЯТАЯ СЕРИЯ
Тюрьма. Камера.
…После завтрака Женя сидел за столом и смотрел на небольшую
фотокарточку с помятыми углами.
…Четверо ребят на вокзале, на фоне вагона. Совсем ещё юные, беззаботные лица… Диман, Зуб, Костик. И он сам…
Женя задумался.
Когда забирали посуду, послышался голос дежурного:
– Ангелин, к адвокату!
Коридоры тюрьмы.
…Его вели под конвоем через множество коридоров и лестничных маршей.
…Вместе со звуком шагов до его слуха стал доноситься, неизвестно откуда, звонок телефона. Звук всё нарастал, становился
явственнее – настолько, что он остановился, прислушался…
Кладбище.
И увидел себя:
…Он шёл по аллее кладбища, мимо памятников, вглядываясь
в незнакомые лица, смотревшие на него, на мир из глубины камня…
Звонил телефон.
Он нащупал его в кармане, достал, посмотрел на него, но не включил…
Коридоры тюрьмы.
– Двигайся! – подтолкнул его конвойный. – Ну? Чего стал?
– Давай, давай, шевелись! Спишь на ходу, что ли! – сказал
беззлобно другой.
Женя зашагал дальше, а телефон всё звонил и звонил…
Они остановились перед знакомой дверью. И дальше – всё, как
обычно. Один конвойный у двери, другой – вместе с ним в комнате…
За исключением самой встречи.
Комната для встреч с адвокатом.
…За столом сидела довольно миловидная женщина лет тридцати
пяти, натурально рыжая. Женя улыбнулся, и она в ответ – тоже.
Совпадение масти было очевидным. Но и она, и он, обратив на это
115
внимание, знали, что дело не только в одинаковом цвете волос.
– Лариса Бутман, – сказала она, слегка привстав и протянув
ему руку. – Садитесь.
Женя сел.
– Евгений Ангелин, – начала она официально, возможно, имея
в виду стоявшего у двери конвойного. – Я, естественно, ознакомилась с вашим делом. Многое пока не в нашу пользу… Есть факты, но есть и, мягко говоря, натяжки, подтасовки со стороны обвинения… Но я надеюсь, мы найдём и детали, и факты, на которые
мы сможем опереться…
– Я уже не надеюсь…
– Не надо спешить, Евгений. А пока меня интересуете вы.
– В смысле?
– В смысле вашей жизни… Расскажите немного о себе. Мне
надо лучше знать вас. Жизнь ваша сложилась не очень… гладко.
– Ну, скажем, совсем не гладко…
– Я слушаю.
– Знаете… я всегда был против слова «сложилась»…
Лариса посмотрела на него с интересом.
– Складывается не так уж много… в нашей жизни… даже с учё-том …роковых случайностей и совпадений… В основном, мы сами
складываем всё… точнее – закладываем. Дальше начинаются
закономерности…
Заметив улыбку на лице адвоката, Женя расценил её по-своему, замолчал.
– Продолжайте, я слушаю… Это интересно.
– Это, скорее, банально. Результат долгого одиночества… и вы-нужденного безделья… Когда можно оглянуться в прошлое…
Записная книжка
Улицы провинциального города.
…Женя мчится на мотоцикле по улицам города. На заднем сидении – Колян. Оба с каким-то особым выражением лиц – суровым
и мрачным. Едут молча…
На перекрёстке они остановились, пропуская машины, и увидели Рязанова, который собирался перейти улицу. Женя не обратил на
него внимания, а вот Колян, только что вернувшийся после
116
отсидки, присвистнул удивлённо и дёрнул Женю за рукав.
– Вот те номер… ты глянь, Ангел, самый честный мент в мире
собственной персоной! Чего это он не в форме?
– Он больше не мент, – спокойно ответил Женя и вывернул
ручку газа.
Прежде чем они сорвались с места, Колян успел показать бывшему милиционеру вполне понятный жест ладонью поперёк шеи
– не удержался. Потом, уже по дороге, ему всё не терпелось узнать, что же такое произошло с Рязановым.
– Почему? – кричал он против ветра в ухо Жене.
– Не знаю… уволили, наверное…
– А теперь… что делает?
– У нас на фабрике… в ВОХРе..!
– Где?
– ВОХР! ВОХР!
Женя прибавил газ.
– Не гони, Ангел, навернёмся! – кричал Колян.
Ангел гнал. Они ехали на вокзал – получать груз 200.
Костика. Константина Петровича Мишина.
Железнодорожные пути. Тупик.
Они подогнали грузовик прямо к последнему вагону.
Там уже стояла толпа. Плакали женщины. Суетились, получая свой
груз, мужчины.
Сопровождающий, человек в военной форме, стоял на площадке
товарного вагона. За его спиной были видны цинковые гробы, сложенные в ряд. Прежде чем выдать очередной, он долго разбирался
в своих бумагах.
Спросил документы у Жени. Женя показал паспорт.
– Чей?
– Мать, – сказал он. – Зачем ей сюда?
Военный сверил фамилию по спискам.
– Распишись.
Женя расписался.
С помощью двух носильщиков они с Коляном перетащили цин-ковый ящик в кузов машины. Расплатились.
Привокзальная площадь.
117
На привокзальной площади их ждала мать Костика.
Она тихо плакала.
Женя вышел из машины, посадил её в кабину, хоть она и поры-валась подняться в кузов.
– Не надо, тётя Галя… – сказал Женя. – Мы ещё должны заехать… в одно место…
– Куда? В морг? Не дам… Не хочу…
– Нет, не в морг…
– Поезжай за мной, – сказал Женя водителю, садясь на мотоцикл.
Колян остался в кузове.
Улицы провинциального города.
Женя ехал медленно. Грузовик за ним – так же медленно, и это
было похоже на торжественную траурную процессию…
Территория автобусного парка.
…Человек в защитной маске, стоя в кузове, автогеном разрезал
запаянный шов цинкового ящика.
Женя, Колян и мать Костика стояли внизу, у откинутого борта
машины. Когда показалась крышка деревянного гроба, мать Костика заголосила…
– Он забит… гвоздями. Его уже не откроешь… Нельзя. – Сказал, спрыгивая, сварщик.
Дом деда. Кабинет деда.
Придя домой, Женя хотел сразу пройти к себе, но дверь кабинета
была приоткрыта, и дед увидел его. Подозвал. Женя подошёл, встал
рядом. Дед сидел перед телевизором. А на экране был Горбачёв.
Не отрываясь от телевизора, дед спросил:
– Ну как? Всё сделал?
– Всё… – Женя ответил тихо, опустив голову.
Дед обернулся к нему, положил руку на плечо, слегка притянул
его к себе. Жене была непривычна нежность обычно сдержанного
на чувства деда, и на глазах у него показались слёзы.
– …Он был очень…хороший… Я с ним больше других дружил…
– Жаль, – вздохнул дед. – Я тебя понимаю. Кто у него..?
– Только мать… Отца давно нет… умер…
Дед опять обернулся к экрану, прислушался к словам Горбачёва.
118
Женя был уже почти у двери, когда дед снова позвал его.
– Вот, возьми, – достал из ящика письменного стола деньги, —
дашь матери. Если надо помочь чем-нибудь, скажи.
– Ничего… справимся. Спасибо, дед.., – сказал Женя и вышел.
Из телевизора слышались аплодисменты.
Дом деда. Комната Жени. Мансарда.
…Женя лежал в своей комнате на кушетке и смотрел на фотографию, сделанную им на вокзале, когда провожал ребят в армию.
…Диман и Зуб были серьёзны, а Костик смеялся.
На другой – они были все четверо. И Костик – рядом с ним…
Квартира Костика.
…Фотография Костика в рамке на старом комоде. Поперёк
угла – чёрная лента. Рядом – другая фотография. И тоже в рамке.
И тоже, как будто Костик. Но это – не он. Мужчина, очень похожий на Костика – это его отец. Оба улыбаются одинаково – широкой, немного наивной улыбкой…
Чьи-то руки ставят рядом с ними вазу с цветами… Поправляют
чёрную ленту на рамке… Это – мать Костика.
Та же комнатка – с убогой, скудной обстановкой.
Несколько человек за столом – две старушки-соседки, девушка, помогающая накрывать на стол, Колян с Женей.
– Тётя Галя, – заглядывает в комнату девушка, – картошку нести?
– Неси и садись, детка, – отвечает мать Костика. – Дочь моей
подруги покойницы, Настя, – поясняет она Жене. – Дружили
они…
Девушка ставит на стол блюдо с картошкой, от которой поднимается пар, садится, и Колян разливает водку.
Сидят, молча, не зная, что говорить, с чего начинать.
– …Ладно… Раз так… За Костика… моего… за сыночка.., – говорит Галя. – Чтоб… чтоб…ему… – дальше продолжить ей не
удаётся. Она подносит дрожащей, непослушной рукой рюмку ко рту
и, про- ливая, пьёт до дна.
Пьют все. И старушки пьют.
Опять наступает тишина. Неловкая.
– Самый культурный был… – вдруг говорит одна старушка
другой. – Всегда здоровался, дорогу уступал…
– Что? Где был? – не слышит та.
119
Соседка шепчет что-то ей в ухо. Обе всхлипывают и дружно
хватаются за платочки.
– Ешьте, стынет картошка… Пейте… И вы, мальчики… не стесняйтесь…
Колян разливает водку и говорит:
– За нашего друга, за Костю… Мы его никогда не забудем.
Пусть земля ему будет пухом…
Всхлипывая, выходит из-за стола Настя, бежит на кухню.
Звук ножей, вилок. Едят молча.
Мать Костика тоже ест. Откусывает по кусочку хлеб, медленно
жуёт, глядя на фотографии. Потом вдруг обращается к Жене:
– Никогда не прощу себе, знаешь, чего? Что велосипед… велосипед его выбросила.., – всхлипывает. – Никогда не прощу…
Как он ему радовался… И как потом плакал.., – и она, больше не в
си- лах сдерживаться, рыдает во весь голос.
Голосят и старушки.
Неслышно плачет на кухне Настя, глотая слёзы. Она поставила под
воду чайник, и смотрит, как переливается вода через край…
Улица перед домом Костика.
…Женя и Колян стоят на улице. Уже вечер. Ранняя весна, и ветер
холодный. Колян и Женя курят, перед тем, как разойтись по домам.
Колян покачивается и говорит заплетающимся языком.
– Скажи, вот ты умный… за что его… а? Ну, за что? Меня
на нары – я знаю… за что… и вас всех чуть за собой не потянул…
ладно… стоп… это уже другая тема… А Костика, говорю, за что?
И тех других… в цинковых ящиках…
– Его к ордену представили, – говорит Женя, – а он получить
не успел…
Колян бросает недокуренную погасшую сигарету, закуривает
другую, но не с того конца.
– Сука… – бормочет он, бросая и эту. Копается в пачке, но она
пуста. – Сука.., – повторяет, комкая пачку.
– Возьми, – протягивает ему Женя свою.
– Нет, Ангел, не надо… Хорошо, что я тебя встретил… А то бы
уехал, и не повидались бы…
– Куда это?
– Отец меня к себе забирает… на Север. Работает он там… Хо-120
чет из меня человека сделать… Может и сделает… кто его знает…
– Когда едете?
– Дней через десять, наверное… Ну, бывай, пока!
– Пока!
Они расходятся.
– Слышь, Ангел! Постой…
Идут навстречу друг другу. Коляна качает ещё заметнее.
– Тебе плохо? – спрашивает Женя.
– А кому сейчас хорошо? – смеётся пьяно Колян. – Подожди…
Знаешь, чего я хотел тебе сказать… давно… Ты не помнишь уже… а
у меня в башку врезалось… хоть и было …лет десять назад… Как
рано утром мы в очереди стояли. Должны были продукты привезти, а привезли …уроды… ковры и хрусталь… Помнишь, Ангел?
– Нет… И чего?
– Ничего. Дай всё же закурить. – Колян затянулся, закашлялся. – Только я постарше тебя был …и посильнее… Я тебя из
очереди вытолкал и на твоё место встал. А твой отец, боксёр, меня
при всех мордой в землю… Я плакал, а ты на меня смотрел… Я тебя
сразу вспомнил, как увидел…
– А-а-а… вспомнил …но то, что это ты был… нет. Ладно, прости, если так.., – сказал Женя с улыбкой.
– Давно простил. – Колян обнял Женю. – И ты меня прости…
Слышь, Ангел, может, тебе теперь… западло… со мной встречаться…
ты скажи… я пойму…
– Ты что, совсем? – обиделся Женя и повернулся уходить.
– Ладно-ладно, погоди, не выёживайся. Знаешь, что? Я хочу
с ментом бывшим… немного побазарить… Ты за? Руки у меня очень
уж чешутся…
– Ну его, что с дерьмом связываться… Пусть плывёт себе…
Охота мараться?
– Добрый ты… а я – нет… Ну, давай, встретимся ещё…
И опять разошлись.
Перед воротами фабрики.
Конец рабочего дня.
Женя и Маркелов, переговариваясь, выходят за ворота фабрики.
В сторожке у ворот – два охранника. Один из них – Рязанов.
Глаза их встречаются, и Женя успевает заметить недобрый блеск
121
в его взгляде – настолько очевидный, что даже мастер обращает
на это внимание.
– Что этот новый на тебя так уставился? Ты его знаешь?
– Первый раз вижу.
Вышли за ворота.
– Мастер! Маркелыч! – послышалось из остановившейся
впереди «Волги», и вышел из неё коренастый смуглый человек.
Его Женя сразу узнал – покупатель мебельного гарнитура. Но тот
на Женю даже не посмотрел. Ему нужен был мастер.
– Ты подожди, я сейчас, – сказал мастер Жене и пошёл к машине, которая также двинулась к нему, только задним ходом.
Женя остановился в сторонке, закурил.
Мастер вернулся скоро. Выглядел он немного растерянно.
– Дай-ка закурить, – сказал он Жене.
– В чём дело? – спросил Женя. – Если у него
вопросы, я с ним поговорю.
– Нет вопросов… Точнее, есть, но… – Иван Александрович, говорить будешь? А то я пошёл.
Мастер начал сбивчиво рассказывать:
– …Предлагает работать у него… Он цех открыл …мебельный, хочет дорогую мебель делать… на заказ… Говорит, переходи ко
мне, выйдешь на пенсию, главным мастером будешь… И людей
набери нужных…
– А материал? А где сам цех? А сколько платить будет, сказал?
– поинтересовался Женя, ничуть не удивившись.
– Сказал, материалом будет снабжать …Насчёт цеха договорил-ся пока что с хозяином того же гаража… Ну, а денег, сказал, много…
Спрос большой на мебель в стиле ретро…
– И что ты ему ответил?
– Ничего… пока ничего. Сказал, подумаю…
– Ну и зря, соглашайся. От таких предложений не отказываются.
– Да? – с сомнением посмотрел на Женю мастер.
– Я бы не отказался.
– Раз так, пошли со мной. Пойдёшь?
– Нет, Маркелыч, спасибо. Я и с фабрики уйду, наверное. Что
мне там без тебя… Да все уходят… Одна ВОХРа останется… Кому
наша мебель нужна?
122
Двор перед домом деда.
Однажды дед, вернувшись с работы, не стал подниматься наверх, а остался сидеть во дворе на скамейке. Ангора вышла к нему, и они так долго сидели вместе.
Жене из окна была хорошо видна скамейка, и он не сразу
спустился к ним – ждал, пока поднимутся сами. Но они не поднимались. Потом, когда вернулась мать и тоже подошла к ним и тоже
осталась, Женя понял: что-то случилось.
Тогда и он спустился. Увидев его, дед замолчал. Стал раскуривать трубку, и у него дрожали руки.
Но Ангора допытывалась:
– …А Нестеров, Королёв… и этот, как его …ну, которого ты учиться
отправил, а потом в замы взял… Белов? И он? Дед горько усмехнулся.