Возвращение Ангела
осторожно скрипнула.
– Женечка, у меня в холодильнике были пирожки.., – неуверенно начала Ангора…
– Какие пирожки?
– С мясом.
– Я их съел, – пробурчал Женя.
– Все?
– Все. А что?
95
– Ничего… Я так… Но… целое блюдо?
– Ангора, ты не знаешь? Я военную комиссию не прошёл. Врач
сказал… что мне питание нужно… усиленное… Вот я и съел… целое
блюдо.
– Хорошо… хорошо… Я рада, что съел. Хочешь, я сегодня ещё
напеку?
– Нет уж… спасибо… объелся…
– Ладно.., Женечка, как захочешь, скажи…
Закрыла дверь. И тут же снова заглянула:
– …А блинчиков?
Цеха мебельной фабрики. Лестничные пролёты.
– Нам такие ребята как раз нужны… – говорила Жене начальник отдела кадров, полная, сильно накрашенная женщина, когда
они шли через всю мебельную фабрику к лестнице на второй
этаж, где находился кабинет директора.
Гул станков не давал услышать, что она ещё говорила (а говорила она без остановки), и потому до слуха Жени доходили лишь
случайные обрывки: «…А то приходят… смотришь потом… директор
Семён… А что делать..? Один раз даже»…
Время было раннее, и потому все, кто шёл навстречу, здоровались и перебрасывались друг с другом неслышными словами.
Иногда – просто жестами.
Когда поднимались по лестнице, она все ещё говорила:
– Семён Михайлович, пока не увидит сам, не посмотрит в глаза, никого не принимает… даже новичков вроде тебя… Он очень занят, но время всё равно найдёт…
Кабинет директора мебельной фабрики.
Когда они вошли к нему в кабинет, Семён Михайлович пил чай, макая в него сушки.
Он действительно долго смотрел Жене в глаза, продолжая ма-кать сушку в чай, сделал пару глотков, потом сказал:
– Подойдёт. Давай подпишу. Прикрепи его к… Маркелову.
Пусть учится…
И опять занялся чаем.
Дом деда. Комната Ангоры.
96
…Мать мерила Ангоре давление.
Дед нервно ходил из угла в угол с погасшей трубкой во рту, вздыхал, бормотал про себя что-то непонятное. Время от времени
подходил к кровати, останавливался.
– Сколько?
– Двести десять на сто сорок.
Дед опять принимался ходить. Ангора следила за ним взглядом, и
когда он оборачивался к ней, говорила с трудом:
– …Мне уже лучше… Успокойся…
Когда же он отходил от неё, шептала дочери:
– …Извинись перед отцом… слышишь..? Он же о тебе думает…
о внуке…
Внук, виновато опустив голову, стоял у окна и поглядывал
через открытую дверь в комнату, где лежала бабка.
Дед в очередной раз подошёл к кровати.
– Что будешь делать? Скорую вызывать?
– Нет, не надо. Сделаю укол… Аритмия уже слабее… – встала, прошла на кухню.
Дед, проходя мимо Жени, сказал:
– Всё из-за твоих номеров, видишь? – и пошёл в кабинет.
– Женечка… – позвала бабушка. – Женечка…
Он подошёл к ней.
– …Дед тебя любит больше всех… Не спорь с ним…
Послушайся… сынок… Зачем тебе работа? Учись пока…
Зашла в комнату мать со шприцем.
Женя вышел.
Гараж.
…Он с трудом повернул ключ в ржавом висячем замке, открыл
дверь гаража и вывел мотоцикл. Повозившись недолго, выехал со двора на улицу и неторопливо покатил в сторону музыкальной школы.
Улица перед музыкальной школой.
Заметив на переходе Женю с матерью, он резко увеличил скорость и промчался близко перед ними. Затем развернулся и проде-лал то же самое. Мать девочки испугалась – это он успел заметить
по её глазам, и только потом крикнула что-то возмущённо и схватила дочь за руку.
97
Когда Женя сделал третий разворот, на него стали оглядывать- ся
прохожие, качая головами и показывая пальцами…
В последний раз Женя промчался мимо них на бешеной скорости и исчез в конце улицы за поворотом…
Дом деда. Комната Ангоры.
Когда Женя вернулся домой, мать к его удивлению, была дома.
Ангора ещё не оправилась от приступа. Она спала. Мать сидела
у её кровати, читала.
Женя заглянул в комнату и хотел подняться к себе, но она поманила его пальцем, и он подошёл. Подвинул стул, сел рядом.
– Ей уже лучше. Я сделала укол, и она заснула… – И потом: —
ты вечером никуда не собираешься?
– А что?
– Хотела с тобой поговорить.
– Это про вчерашнее? Что тут говорить? И так всё ясно. Дед
сказал, что ссорились из-за меня, – шёпотом сказал Женя. —
И тебе от него досталось… Давление тоже из-за меня? – он кивнул
в сторону Ангоры.
Мать не ответила.
– Конечно, вы все хорошие, правильные… интеллигентные…
а я .. непонятно кто в семье… – вздохнул. – Урод, наверное…
– Нет, Женя… Ты что.., – сказала мать и приложила палец
к губам, чтобы он говорил тише.
– Я сам знаю, что виноват перед вами… – продолжал он шёпотом. – Перед дедом… он за меня всех просит. Перед тобой, потому
что тебя из-за меня ругают. Даже перед Ангорой… Да мало ли…
– Подожди, подожди… Не всё так просто…
– А что тут сложного?
– …Если виновных искать, то моей вины ещё больше… —
зашептала она.
Женя вопросительно посмотрел на неё.
– …Ну, да… Жизнь не сложилась… Два неудачных брака…
Неполная семья… На воспитание нет времени. Да и воспитатель
я никакой… Сама упряма, как чёрт… и ты весь в меня… Отец меня
ругает, возможно, и по делу… а я – на него… Не переношу, когда
меня отчитывают…
– Вот видишь? А хотите, чтобы я был таким.., каким… вы хоти-98
те… Чтобы всё по расписанию…
– Тише, Женечка, тише…
– …Сначала – в октябрята, потом – в пионеры, потом —
в комсомол… потом – в партию… – понизил он голос. – Не хочу, понимаешь? Не хочу – и всё! Пусть ошибаюсь, но сам, понимаешь?
Сам! Без дедовой книжки!
Ангора что-то сказала во сне, протянула кому-то руку, потом
снова притихла. Мать прислушалась к её дыханию.
– …Хочу жить так, как мне хочется, – ещё тише продолжал
Женя
Я
........ и сам знаю, что меня часто заносит. Я даже чувствую, что вот-вот сделаю что-то такое… а остановиться не могу…
или не хочу Нах
…
одит на меня, понимаешь?
Они не заметили, что Ангора проснулась и слушала их тихую
беседу…
– …Я же говорила —
.... произнесла она вдруг слабым голосом. —
Избаловали мальчишку… И ты, и дед Оба
....
хороши. «Очень тянешь
с женитьбой» —
… похоже передала она шутку мужа. – Наплаче-тесь ещё… – Мне уже лучше, – сказала она потом. – Я встану…
Рано мне помирать Кт
.... о вас мирить будет?
Мать с сыном переглянулись и рассмеялись.
Двор мебельной фабрики.
Женя со своим мастером Маркеловым вышли во двор, на перекур.
– Ты, я смотрю, не затягиваешься, – говорил Маркелыч (так
его все почему-то называли), разминая в руке уже вторую сигарету.
– Не, не нравится мне к
… урить, – улыбнулся Женя, стараясь
не смотреть на покалеченную руку мастера: не привык ещё, что
у него вместо пяти пальцев на правой руке было всего три.
– Пижонишь? – спросил мастер, уловив всё же взгляд ученика. – А так, вроде не пижон. Знаешь, что тебе скажу ..никогда
не делай в жизни то, что не по душе. И так приходится немало
всякого… дерьма нахлебаться… Успеешь ....А это, – он показал руку,
– профессия у нас такая. Как ни берегись, а хоть раз да задумаешь-ся… и У
. моего мастера, помню, точь такая же клешня была, а его, знаешь, как называли? Золотые руки…
Женя засмеялся.
Мастер посмотрел на него удивлённо.
– И про вас так говорят: Маркелыч – золотые руки.
99
– …Любуюсь я на вас целый час, – послышался у них за
спи- ной чей-то голос.
– Ну, начнёт сейчас… приехали… – пробормотал мастер, и только потом обернулся. И Женя за ним.
Директор стоял собственной персоной, блестя круглыми стёклами маленьких очков на большом лице, с потёртым портфелем
в руках, в коротковатых, широких брюках и указывал на большие
часы над входом.
– Семнадцать с половиной минут друг другу сказки рассказы-ваете, а работать кто будет – Пушкин? Маркелыч, ты же
наставник молодёжи, на доске почёта висишь. Чему учишь своего
ученика?
Мастер виновато затушил сигарету, а ученик оказался не так прост.
Сделал невинное лицо и сказал:
– Семён Михайлович, часы-то у вас, наверное, отродясь не шли.
А мы ещё даже по одной не выкурили, так что…
– Так что не лезь, когда взрослые разговаривают, – перебил
его директор. – Стой да помалкивай. Дома тебя не учили?
– Пошли, Женя, пора на самом деле, – сказал мастер и подтолкнул его своей правой рукой к дверям.
– В следующий раз из зарплаты вычту, – пригрозил директор
и пошёл к машине. – А ты у меня вообще за воротами
окажешься…
– это он Жене, уже садясь.
Вестибюль фабрики.
По пути в цех Маркелыч посмотрел на себя, висящего на заси-женной мухами Доске почёта, и пробормотал:
– …Доской почёта сыт не будешь… Да и какой почёт, если …
– Папа! Папа! – послышалось вслед за
ними. Мастер оглянулся.
За турникетом стояла его дочь и махала ему рукой.
Он подошёл к ней. О чём они говорили, Женя не слышал. Но мастер вернулся к нему взволнованный и сказал:
– С женой что-то… инвалид она у меня… Я отойду, Женя…
Ты там посмотри, что сможешь… Станок не включай, а замеры пока
сделай… Вернусь после обеда…
Двор перед домом Жени.
…Вечером того же дня он стоял во дворе под балконом Жени
100
и отчаянно сигналил, надеясь, что она выглянет в окно или выйдет
на балкон.
Никто не вышел.
Но на него кричали соседи:
– …Ты что, парень, сдурел?
– …Который час, знаешь?
– …Дождёшься ты у меня…
И переговаривались между собой:
– …Что с ним говорить, в милицию надо…
– …Я уже позвонила…
Посигналив напоследок, Женя сорвался с места.
Перрон вокзала.
Димана, Зуба и Костика Женя провожал в армию.
На вокзале было шумно и, непонятно почему, весело. Хоть
и мелькали часто заплаканные лица провожавших, в основном, —
родителей.
Были и девушки. Но вокруг таких компаний обходилось
без слёз. Смеялись, пели. Даже пытались танцевать.
Димана провожали мать с отцом. Зуба – отец и сестра. Костика
– мать.
– …Ты напиши сразу, как доедете.., – говорил отец Димана, стараясь перекричать шум. – Понял?
– Понял, – кивал головой Диман.
– И как учебку закончите, слышишь?
– Слышу, – вряд ли вникая в смысл слов, отвечал Диман.
– А если в Афган, письма доходить будут? – спрашивала
сестра Зуба.
Зуб пожимал плечами.
Отвечал за него Костик:
– Конечно, будут. Только там почта полевая… мы номер сообщим…
– А, может, и не Афган, – с надеждой в голосе говорил отец Зуба.
– Ну, да… не всех же в Афган, – поддерживал его отец Димана.
– Контингент-то ограниченный…
У Жени был фотоаппарат, и они по очереди фотографирова-лись. Большей частью Женя снимал ребят. Несколько раз он просил
сестру Зуба, чтобы она сфотографировала их всех вместе.
Где-то играл оркестр.
101
Костик, то и дело оставляя ребят, подбегал к стоявшей в сторонке матери. Она не плакала. Только молча обнимала сына, прижимала к себе крепко и потом отталкивала от себя, направляя в
сторону друзей.
…Грянуло «Прощание славянки». Это означало, что надо прощаться.
…Новобранцы запрыгивали на подножку уже на ходу, когда
проводница, грозясь не пускать их в вагон, закрывала дверь. Диман
и Зуб, стоя в тамбуре и уже чувствуя себя на свободе, во взрослой, самостоятельной жизни, в шутку обнимали с обеих сторон толстую
проводницу и кричали, подмигивая: «Давай с нами, Ангел! Не пожалеешь!»
Мелькнуло за ними серьёзное лицо Костика…
Женя в последний раз щёлкнул фотоаппаратом…
Двор мебельной фабрики.
…Женя с мастером везли со склада только что полученный материал для работы. Тележку с досками толкал, конечно, Женя. Мастер
помогал больше для виду.
– …Не только дочь со свадьбой торопит… Если б она, то ничего… уговорил бы подождать… она девочка умная, поняла бы. Но
тут больше жена хочет… говорит, не доживу… Хочет успеть…
– Понятно, – сказал Женя, – раз такое дело, надо ускорить.
Мастер остановился, посмотрел на ученика поверх очков.
И тележка встала.
– На какие..? – он изобразил оставшимися тремя пальцами
характерный жест. – Всё, что мне на книжку капает, на
лекарства уходит… – махнул рукой. – Ладно, поехали…
– Иван Александрович, – спросил Женя потом, – а чего
мы всё из стружек да из всякого прессованного мусора мебель делаем? Почему не из нормального материала? Или не умеем?
Мастер посмотрел на Женю, усмехнулся.
– Руки мои (он показал восемь своих крепких, корявых, на-труженных пальцев) по настоящей работе соскучились… с тех пор, как этот директор пришёл… Будь у меня настоящий материал, я бы
такой гарнитур построил… спальный… в стиле ретро… что хоть
на выставку.., хоть на продажу…
– А почему материал не получаем?
– Кто тебе сказал, что не получаем? Такой материал приходит, 102
закачаешься. Я его по запаху чую. Сразу могу определить, когда
пришла ценная партия… Вот, сейчас, не чуешь, – поводил носом, —
дубом свежим пахнет… красненьким деревцом? У-у-х! Хорош запах…
Женя тоже потянул носом, повертел головой.
– Нет, не чую… А где этот дуб?
– Вон сарайчик, видишь? Там и хранится.
– А для чего?
Мастер пожал плечами.
Двор мебельной фабрики. У склада.
…Позже, когда выдалась свободная минутка, Женя отпросился
у мастера, знаками показывая, что ему надо выйти, и направился
к сарайчику. Обошёл его несколько раз, пригляделся, принюхался.
Действительно пахло свежей древесиной.
– Тебе чего? – вышел навстречу ему складчик.
– Почему противопожарный инвентарь не на месте? – наехал
на него с ходу Женя. – Ведро где? А топорик?
Складчик виновато развёл руками.
– Я от Семёна Михайловича, – в наглую соврал Женя. – Проверить поручено. Ясно?
– Ясно, – ответил складчик.
Отделение милиции. Коридор.
…В коридоре РОВД города, Женя сидел перед дверью, на которой
табличку с фамилией Нилин меняли на табличку с фамилией
Рязанов. Потом выглянул новый хозяин кабинета. Уже в звании
майора.
–
Заходи, Ангелин, – сказал он и посмотрел на новую табличку.
– Буквы у вас какие-то бледные…
– Какие дали, товарищ майор… – ответил с улыбкой парень, менявший табличку. – Да и так видно всё…
Но лицо Рязанова было серьёзно.
– Давай, Ангелин, проходи… А то у меня скоро совещание… —
посмотрел на часы.
Отделение милиции. Кабинет Рязанова (бывший кабинет Нилина).
В кабинете, проходя на своё место, коротко бросил:
– Садись.
Женя стоял.
103
– Упрашивать я тебя должен, не пойму? Сказали, садись, значит
– садись.
Женя сел.
– Вот, что, Ангелин… Сам понимаешь, о чём, разговор…
– Нет, не понимаю. О чём?
– О том, что на тебя жалобы поступили. Догадываешься, от кого?
– Нет.
– Очень жаль. Так вот… От семьи Светловых, это – во-первых.
Историю с аварией, повлекшей тяжкие телесные повреждения, при- чинённые Евгении Светловой, ты, конечно, помнишь. Тогда, почти два года тому назад… меня попросили …ну, словом, я пошёл
на- встречу… Тебе и это сошло с рук… Родители пострадавшей
заявили, что не имеют претензий. Взамен взяли обещание, что ты
оставишь их дочь в покое. Так?
Женя молчал.
– Так, – сам же ответил Рязанов. – А ты что делаешь?
Женя продолжал молчать.
– Беспокоишь. И теперь они направили жалобу на твои хули-ганские действия.
– А что во-вторых? – спросил Женя.
– Не понял, – сказал Рязанов.
– Ну, от Светловых – это, во-первых. А во-вторых ?
– А-а-а.., – вспомнил Рязанов. – Во-вторых, от соседей. Сигналы общественности, как ты понимаешь, оставлять без внимания
мы не имеем права.
– Ну, и что дальше? – спросил Женя.
– А дальше то, Ангелин, что ты сейчас напишешь официальное
заявление о том, что факты своих хулиганских поступков призна-ёшь и обещаешь их прекратить.
– А если не признаю?
Рязанов молча уставился на него.
– Ну, что ж, Ангелин, твоё дело, – сказал он потом. – Мне
придётся дать ход этим жалобам. Или с дедом твоим
поговорить…
Наглость Рязанова была очень уж явной.
– Если он захочет… – сказал Женя.
– Да? Ну, посмотрим… посмотрим… Захочет, когда повестку
получит… Можете заходить! – это относилось к голове, которая
не- сколько раз в течение разговора уже заглядывала в кабинет. – И
за-
104
помни, Ангелин, – сказал он нарочито громко, чтобы слышали все
входящие, – у нас перед законом все равны!
Дом деда. Столовая.
…Утром собирались на работу.
Дед, не спеша, допивал чай с вареньем, мать суетливо копалась
в своей сумочке.
– Куда оно могло подеваться? Здесь же было с вечера. Ничего
не пойму…
Ангора принесла и положила на стол перед мужем утреннюю
почту, а дочери – аккуратно сложенный, выглаженный белый халат.
– Смотри, а то забудешь…
– А зеркальце моё не видела?
Ангора пожала плечами и обернулась к выходившему из своей
комнаты Жене.
– Подожди! Ты куда? А завтрак?
– Опаздываю. А это что? – поднял с пола зеркальце в футляре.
– Твоё? – протянул матери.
Она обрадовано чмокнула его в щёку и побежала к дверям.
– Смотри, веди себя хорошо… – это – сыну, а потом – матери: – К обеду не жди, Ангора, у меня дежурство… И лекарство
выпей… Не забудь…
Ангора остановила Женю, осмотрела с ног до головы.
– Слышал, что мать сказала? Чтоб не дурил… как всегда. Понял? – и посмотрела на деда, ища поддержки.
Но он демонстративно отвернулся, перебирая стопку газет и пи-сем. Одно письмо он повертел в руке, надорвал, глянул мельком, отложил в сторону.
Ангора взяла со стола приготовленный заранее бутерброд.
– Возьми, по дороге съешь.
– Ну, пока! – сказал Женя с полным ртом уже в дверях.
– Работнички.., – только сейчас недовольно проворчал дед, достал из кармана свою телефонную книжку и, листая на ходу, про- шёл к себе в кабинет.
Двор мебельной фабрики. У склада.
…Женя вывел мастера на перекур не к положенному месту, а
к сараю-складу.
– Зачем туда? – удивлялся мастер.
105
Женя тянул его за собой.
– Давай, давай, Иван Александрович… Не отставай. Земля кру-глая, а на ней ещё много белых пятен…
– Да подожди ты, дай отдышаться… Каких таких пятен..?
Подошли к складу.
– Ну, – сказал Женя, – нюхай!
– Что? – не понял мастер.
– Пахнет красным деревом?
Мастер, всё ещё ничего не понимая, потянул носом.
– Нет… вроде не пахнет…
– Хорошо. А теперь проверим…
Тут как раз и появился складчик.
– Как дела? —спросил Женя, закуривая. – Недостатки устранены?
– Так точно, – по-военному отрапортовал складчик.
Мастер переводил взгляд с одного на другого, не понимая
ни смысла разговора, ни подобострастия, с которым пожилой
складчик отвечал на вопросы его ученика.
– А как помещение? В прошлый раз я его, кажется, не осмотрел?
– Никак нет. Можете пройти… Только без посторонних…
Мастер, вконец поражённый происходящим, остановился, как
вкопанный.
– Ты подожди, Маркелыч, я быстро… Надо всё своими глазами…
Такой у нас тут бардак…
Женя стрельнул недокуренной сигаретой в ведро с песком, стоящее у входа, и вошёл в помещение.
Склад.
– Так-так… – говорил он важно, неторопливо прохаживаясь
по тёмному, пропахшему лесом помещению. – А где
вентиляция? Сколько огнетушителей?
– По два здесь, здесь и здесь…
– А по инструкции?
Складчик немного застеснялся.
– Вообще-то предусмотрено побольше… я говорил…
– Понятно. Я доложу… руководству. А как у нас с крышей?
Не протекает?
– Случается… Обещали в этом году рубероид…
– Обещали, значит, будет… – Женя поводил носом. – В про-106
шлый раз красным деревом пахло, а сегодня что у нас? ДСП?
– Так точно. Дерево-то красное было, но не качественное. Брак.
Вернуть пришлось… Акт составили, конечно. А взамен… вот… на
весь квартал обеспечены… Семён Михайлович постарался…
– Ну, что ж, в целом, меры по нашей части приняты, – важно
подытожил Женя.
Двор мебельной фабрики. У склада.
Мастер терпеливо ждал его во дворе.
– Красненькое-то… тю-тю, Иван Александрович, некачествен-ное оно было, оказывается, брак… Всё очень просто. Ценные
поро- ды списывают, как некачественные. Я так и знал… Не видать
тебе гарнитура в стиле ретро…
По дороге мастер молчал, но потом, не выдержав, спросил:
– Что это он так с тобой?
– Как?
– Ну, не знаю… как с начальством…
Женя засмеялся, превратившись опять в мальчишку-ученика.
– Разыграл я его… По пожарной части…
– А как насчёт списания догадался ?
– Я в школе хорошо учился…
ОВД области. Кабинет Нилина.
В кабинете начальника областного следственного отдела внутренних дел подполковника Нилина раздался голос секретарши:
«Лев Иванович, из Москвы, из министерства… генерал Галиев».
Нилов подскочил с места. Женщина в погонах, сидевшая напротив за приставным столиком, собрала бумаги и тактично, чуть ли
не на цыпочках, удалилась.
Нилин говорил с генералом стоя.
– Да, товарищ генерал, слушаю… да, я. Так точно. Что? Да, есть.
Рязанов его фамилия, Иннокентий… Майор, товарищ генерал.
Мы его недавно продвинули… Начальником отдела… Сотрудник, вроде был ответственный, принципиальный… Что? Не может быть…
(Долгая пауза. Слушает, краснея лицом. На лбу выступает пот). Никак нет, товарищ генерал. Куда? И меня вместе с ним? Что вы, товарищ генерал… Исправим всё …как надо… Да, понял. Есть! Будет
исполнено безотлагательно. Доложу… – Вешает трубку.
107
– …Так и знал… так и знал, – говорил он себе, доставая из
ящи- ка стола бутылку коньяка и отпивая прямо из горлышка
несколько глотков. – Посадил себе на голову… Сам виноват…
Послушался.
Теперь расхлёбывай… – посмотрел на бутылку, сделал ещё гло-ток, потом нажал кнопку переговорника: – Найди мне Рязанова!
Быстро!
Не успел спрятать коньяк в ящик, как в кабинет, постучав, уверенным шагом вошёл Рязанов.
– Товарищ подполковник, по вашему приказанию майор Ряза…
– Да вижу я, вижу, что это ты… – встал, подошёл к нему вплотную, опять покраснел лицом и начал говорить почему-то шёпотом:
– Зарапортовался? Что ты себе позволяешь? Что за дела у тебя там
опять с этим Ангелиным?
– Поступили сигналы от общественности… От родителей…
– Что ты пристал к этому парню, как вошь к… заднице, я тебя
спрашиваю? Нечего делать больше? Сколько на тебе висяков?
Вот и займись…
– Занимаюсь, товарищ подполков…
– Поздно уже заниматься… Назанимался. Ты лучше скажи, что
ещё там напридумывал? – Здесь Нилин перешёл на крик. – Выс-луживаешься? Воздух раздуваешь? И думаешь, никто этого не видит? Заслуженного человека… уважаемого всем городом, повесткой к себе вызываешь? Ты что, совсем от успехов с ума
сбрендил?
– Да я… – Почему не доложил, что Новикову собираешься повестку послать? В тот кабинет тебя посадили – теперь решил
сюда перебраться?
– Да я… – опять начал Рязанов.
– Всё, Рязанов. – Нилин сел за стол.
Рязанову показалось, что подполковник успокоился, и гроза
миновала.
– Не счёл нужным докладывать, товарищ подполковник, потому что действовал в рамках… В деле всё подробно описано. Могу
представить… Считаю, что…
– Считать ты будешь годы на зоне за превышение служебного
положения, понял? – усталым голосом сказал Нилин. – Быстро
сдай дело Ангелина своему заму…У тебя есть шанс достойно уйти
из органов…
Рязанов побледнел.
108
– Садись и пиши прямо сейчас.
– Что писать? – почти неслышным голосом спросил Рязанов.
– Учить тебя? Пиши рапорт, вот ручка… по состоянию здоровья
и по собственному желанию…
Рязанов уставился на своего начальника, не веря своим ушам.