«Хитрая» контора

– Естественно, Григорий Иванович, естественно, что добирались вы автомобильным транспортом, а не пешком топали. Мне нужно точнее: если на машине – то какая марка, какого она цвета, в какое время, а если автобусом – то каким рейсом и где ваши билеты? Ведь проезд вам оплатят. Вы, конечно, добирались на попутке… – зеленоглазая следовательша открыто усмехнулась.

– Именно на попутке, – автоматически подтвердил Родькин, а уж затем почувствовал, как от ее внимательного взгляда по его спине расползается холод. – Вы так и сыплете вопросами! – рассердился он. – Между прочим, хочу напомнить, что мы с товарищем прибыли к вам по собственной инициативе! Не посчитались с личным временем и со всем остальным, что намучились там с этой машиной до чертиков! До сих пор от суеты ноги гудят! Вы что, нас подозреваете?! – чуть не до крика возвысил он голос.

– Зачем так сразу, Григорий Иванович, да еще и с амбициями?.. – Обручева решила поиграть в кошки-мышки, чтобы поудобней уложить его на лопатки. – Здесь перед вами побывали трое ваших товарищей по работе, и никто не нервничал от наших вопросов. А как из задавать – это уж мои трудности.

– Да, извините, усталость, и, видимо, я не выспался, – вдруг резко изменил тактику Родькин. Внутренне он собрался в кулак, готовый к поединку, хотя энтузиазм, с которым он поначалу сюда шел, улетучился окончательно.

– Очень рада, что вы наконец настраиваетесь на серьезный разговор, – следовательша подарила ему обворожительную улыбку. – Вы вместе с шофером добирались в Татьяновск?

– Нет, он же не мог бросить машину…

– Скажите честно, когда вы возвратились из Волнистого Яра?

– В воскресенье, а время не помню, стемнело уже.

– То есть вечером, шестнадцатого числа? – уточнила Лена.

– Ну если воскресенье было шестнадцатое, то значит шестнадцатого, – съехидничал Гриша помимо собственной воли и лишь затем подумал, что наверняка себе же во вред.

– Ладно, приехали вы в город, добрались до дома, а дальше?

– Нет, я не заходил домой…

– А куда же?

– С подругой решил погулять.

– Григорий Иванович, вы или огромный шутник, или за дурочку меня принимаете! Только что говорили, что устали с дороги до чертиков и ноги гудят до сих пор! Да и действительно, пока пытались наладить машину, потом ловили попутку, наконец преодолели более ста километров, стемнело уже, а вы, конечно, голодный и небритый, – попыталась убедить она Родькина в нелепости избранной позиции. – Как-никак вам за сорок, и после такой неудачной поездки нет, чтобы спешить домой, вы гуляете до утра с какой-то подругой… Ну хорошо, как зовут вашу подругу и где она живет? Если вы сразу направились к ней домой – это еще будет правдоподобно.

– Нет, я не был у Нинки дома: она живет где-то у черта на куличках! – выпалил он очередную ложь, хотя женское имя Гриша не с потолка взял, а вспомнил в тот момент о пышногрудой, о том, как повстречались они в субботу на рынке.

– Вы Иванову Нину имеете в виду? – наобум сказала Лена и тотчас поняла, что попала в точку.

Лишь стоило Грише услышать эту фамилию из уст следовательши, как его мгновенно бросило в жар: «Следили! За мной следили! Надо срочно признаваться, что никуда мы с Безродным не ездили и крутиться как-то иначе. Точно эта крыса ничего толком не знает – если бы знала, то сидел бы уже я на нарах. Сказать, что случайно встретились с Нинкой, но что это меняет? За Нинку зацепятся, а там и на Яшина выйдут… Алик же и в тюрьме оторвет мне башку!»

И тогда Григорий Иванович почти заорал:

– Почему вы влезаете в мою личную жизнь?! Почему я должен рассказывать, где, когда и с кем проводил время?! Раз вы беспричинно мотаете из меня душу, то я ничего не видел, не слышал и ни черта не знаю!

– Давайте, начнем разбираться, – в полную противоположность посетителю тихо проговорила Обручева. – Есть общеизвестная истина: маленькая неправда порождает большую ложь. Я задавала вам простые вопросы, а вы начали путаться, что-то скрывать, вводить меня в заблуждение. А с какой целью что-то скрывать, если совесть чиста? Отвечай вы по существу, точно и честно, я бы наверняка не стала ничего переспрашивать и перепроверять. А теперь… – она беспомощно развела руками. – Да, в начале действительно все выглядело похвально: без приглашений прибыли в милицию, как бы проявляя чувство гражданской ответственности. Но вот ведь в чем дело, Григорий Иванович, – почти ласково продолжала Лена, – вас видели в субботу в Татьяновске… Столь упорно убеждая меня, что с обеда 14-го числа по вечер 16-го вы находились в командировке, вы вольно или невольно зарабатывали себе алиби на то время, когда в вашей организации произошла кража! Еще вы упомянули некую Нину, а когда я назвала ее фамилию, то заметьте, что вы и не подтвердили, и не опровергли меня, а принялись «брызгать слюной», дескать я, беспардонная женщина, влезаю в вашу личную жизнь. М-да … Сейчас я сомневаюсь и в этом, что вы действительно с Ивановой встречались, а не печатали фальшивые деньги с каким-нибудь Динозавровым! Как вы думаете, что остается мне делать в сложившейся ситуации? А ничто иное, как взять с вас подписку о невыезде, и тогда вы, Григорий Иванович, перейдете в разряд подозреваемых. В своих действиях я руководствуюсь презумпцией невиновности, а если бы это было иначе, я бы распорядилась поместить вас в ИВС, а проще – арестовать.

Минуту, а может быть две, Родькин находился словно в замороженном состоянии, но наконец, справившись с собой, быстро заговорил:

– Не надо никаких подписок, товарищ следователь! Я и так все объясню. Да, мы не были в Волнистом Яре: какой дурак ездит в командировку в пятницу! Получили мы деньги (это и Лида–приемщица подтвердит), машину – на прикол, прямо у Безродного во дворе, ну и выпили там понемногу да разбежались. Мать моя подтвердить может, что я все время дома сидел, когда контору обокрали.

– А откуда ваша мать и вы сами знаете, когда обворовали учреждение?

– Ну, я не так выразился, – он надолго закашлялся, а сам лихорадочно соображал: «Запутала, сука, совсем запутала! Черт с ней, с подпиской, лишь бы до дома успеть добраться вовремя, а мать что хочешь подтвердит. Безродный пусть рассказывает, что пожелает, а во сколько мы разошлись он не скажет, так как никогда на часы не смотрит. А дальше один путь – срочно вылавливать Яшина, и пускай придумывает, как быть!»

– Так-так, Григорий Иванович… Вынудила я вас приблизиться к правде? Расскажите, чем вы занимались в субботу?

– В субботу я посетил рынок, пивка попил, потом Нинку встретил. Вы не подумайте, у меня с ней ничего серьезного, а то припишите сожительство с малолетней… – наигранно забеспокоился он. – Девочки они, конечно, легкого поведения, но в компании поговорить с ними весело. Не хотелось мне себя компрометировать, но вам признаваться надо. Вы хоть и молодая, а хитрая! – Родькин на ходу менял заигранные «пластинки». – Знаете, шагаешь по городу с молодой под ручку, а люди оглядываются!..

Слушая этого гражданина, Обручева все более склонялась во мнении к тому, что перед ней один из мелких соучастников совершенной кражи, как раз такой, который никогда не погнушается прихватить в карман и бутылку спирта, даже если за минуту до этого положил в другой карман миллион. Но оснований для задержания Григория Ивановича у нее не было, зато была надежда, что такая мелкая рыбешка, как он, обязательно забьет хвостом на самой поверхности, и на эти брызги непременно подплывет кто-нибудь покрупнее. И оптимальный вариант в данном случае – это взять с Родькина подписку о невыезде.

– Я, если вам очень понадобится, Нинку-то в городе разыщу, она все подтвердит, – продолжал свое Гриша. – Не хотелось мне поначалу об этих мелочах говорить, да я не учел с кем дело имею, вот и расхлебываю теперь… Да-а-а… – он горестно покачал головой. – Целый детектив вы здесь раздули!

– Детектив, гражданин Родькин, вы раздували, а не я. Поэтому по своей профессиональной обязанности мне и пришлось искать в нем криминал. Но ладно об этом… Мы узнали, что вы работаете на Некрасовской аж с 1983-го года, и почти в одно время с вами туда же поступили работать Копров, Яшин, Алексевичюс и Грибков. Вы их помните?

– Хм… Кого помню, кого не очень, чтобы очень, – он замолчал.

– Возможно, кто-то из них и до сих пор заходит к вам на работу, по старой памяти, так сказать…

– Не-е… Их не видать и на горизонте, – при упоминании Аликовой фамилии у Гриши нехорошо защемило под ложечкой.

– Тогда расскажите, что помните хотя бы о Копрове и Яшине, – коротко попросила следовательша, нанеся ему дополнительный удар в то место, которое и само по себе не успело еще «отщемить».

– Разрешите, закурить, а то невмоготу уже! – попросил Родькин.

– Пожалуйста, Григорий Иванович! – любезно разрешила Обручева. – Мужиков вокруг много, и я      к табачному дыму привыкла.

Гриша по-быстрому вынул из кармана пачку «Опала», чиркнул спичкой и затянулся.

Примечания