Игра в идеалы. Том I

Приносим извинения за неточность данных. Беглянка украла все бумаги о себе. Если эта малолетняя убийца смогла обокрасть родной приют, то искусство воровства ей известно целиком и полностью. Предупреждаем, Дамана Брустер может быть душевно неуравновешенной, будьте осторожны! Еще раз просим тех, кто ее видел, сообщить властям.

Я села на кровать и, грызя ногти, стала размышлять. Кто бы мог подумать, что эта «малолетняя убийца» и есть дочь графа Брустера! Если бы королевство позаботилась о нас с мамой, ничего этого не случилось бы. Как поступить? Рассказать правду миссис Норрис и попросить ее не выдавать меня? Или сбежать и отсюда? Я думала долго и выбрала первое.

Выйдя из комнаты, я стала медленно, очень медленно спускаться по лестнице с газетой в руках. Недалеко от первого этажа услышала чьи-то голоса.

– Мне нужна хозяйка этого заведения, – сухо говорил мужчина.

– Это я, – сказала миссис Норрис. – А что вам нужно?

– Я инспектор Олсоп. Вы читали утреннюю газету?

– Мам, кто там? – спросил Карл, выходя из комнаты. – Ой, простите. Что-то случилось?

– Да, – ответил полицейский. – Так вы знакомы с сегодняшними новостями?

– С какими новостями?

– Про некую Даману Брустер.

Тут мое сердце бешено заколотилось, дыхание сперло. Наступило молчание. Миссис Норрис и Карл явно не ожидали услышать мое имя от офицера. Все, конец свободе! Они выдадут меня.

– Нет, мы ничего не слышали, – ответил Карл.

– Мы пока не читали газет, – добавила миссис Норрис. – А кто это такая? Ее в чем-то обвиняют?

Офицер стал рассказывать о моем побеге. Я была поражена. Почему меня не выдали? Карл, наверно, испытывал ко мне какие-то чувства. От этого не легче! Что, если его «любовь» пропадет, когда офицер закончит свой рассказ?..

Тот закончил. Настало гнетущее молчание. Миссис Норрис и Карл наверняка так разочарованы.

– Нет, этого не может быть! – сказала миссис Норрис, почти рыдая. – Какой кошмар!

– Офицер, – спросил Карл, – вы уверены в этом?

– Полностью. Так вы видели ее? Продавец напротив рассказал, что она зашла к нему, а потом направилась к вам. Это правда?

Опять молчание.

– Ну-у-у, – протянула миссис Норрис. – Позавчера заходила девушка подходящее под описание. Просила приюта. Но была такая грязная и невзрачная, что я не рискнула ее брать. Я сдаю комнаты приличным людям, и у каждой семьи есть дети… Она ушла и больше не возвращалась.

От радости у меня стали наворачиваться слезы на глаза. Я не верила в то, что слышала. Никогда не забуду этой доброты и при первой возможности постараюсь отплатить той же монетой!

– Вы видели эту девочку? – спросил офицер у Карла.

– Нет, я работал. Я кебмен…

Голос Карла был отрешенным и расстроенным. Вот тогда мне стало не по себе. Я словно не оправдала их надежд.

– Понятно. Последний вопрос. Куда ушла Дамана?

– Как выходишь из парадной двери, сразу же налево. Пошла вдоль зданий.

– Благодарю за сотрудничество. Если что-нибудь о ней узнаете, сообщите нам. До свидания.

– До свидания.

Офицер захлопнул дверь, и стали слышны голоса миссис Норрис и Карла.

– Правильно ли мы поступили, что покрыли преступницу?

– Не знаю, – ответил Карл, – не верю, что Дамана – убийца. Надо поговорить с ней.

Я вытерла слезы и вышла им навстречу.

– Дамана! – воскликнула миссис Норрис. – Скажи, что это неправда!

Карл смотрел на меня взглядом, полным негодования. Я понимала, что они хотели бы услышать о клевете, но ничем успокоить их не могла! Кто бы меня успокоил…

– Идемте ко мне, я все вам расскажу, не скрою ни слова! Обещаю…

Комнату я закрыла на ключ. Карл сел в кресло, а миссис Норрис – на кровать. Я отдала им газету, а сама стала прямо перед ними, глубоко вздохнула, набралась духу и начала:

– Я графиня Дамана Брустер, дочь и наследница графа Брустера-младшего. Твоя вчерашняя догадка, Карл, была верной.

– Дамана, это не смешно! – чуть не крикнул он. – Ближе к делу. Зачем ты убила сторожа?

– Не кричи, Карл, – сказала я внушительно. – Мне сейчас гораздо тяжелее, чем тебе и миссис Норрис вместе взятым! Шутить я не собираюсь. Я действительно графиня.

– Докажи, – сказала миссис Норрис.

– Слишком много совпадений, – ответила я. – Фамилия, имя, дата рождения, образование, аристократические навыки, черты характера, внешность. Почему я солгала остальным насчет имени? Избавить их от мысли, что я – та Дамана Брустер. Сейчас, когда мое имя всплыло в газетах, они не подумают, что это я. Но если все равно сомневаетесь – вот вам последнее доказательство.

Я подошла к комоду, где вчера спрятала портрет своей семьи.

– Карл, помнишь, я вчера убрала сюда какую-то бумагу?

– Да.

– Это портрет семьи Брустеров. Моей семьи.

Я отдала Карлу портрет. Миссис Норрис подсела к нему. В их глазах я видела удивление, восхищение и недоумение.

– Я, правда, там совсем маленькая. Но все равно немного похожа. Мне здесь шесть лет. Через год умрет папа, и начнется самое страшное.

– Но как, – спросила миссис Норрис, – как это возможно? Графиня Милли Сьюзер и ее дочь пропали без вести?

– Без вести? Мы никуда не пропадали, – с недоумением ответила я. – Расскажите мне, что известно о семье Брустеров после смерти графа?

– Немного, – ответила миссис Норрис. – Милорд Брустер умер от болезни, скорее всего, от оспы.

– Именно от оспы?

– Никто не знает наверняка, – сердито проговорил Карл. Он был очень зол. Встал с кресла, подошел ко мне. – Тогда объясни, почему ты жива?

Этот вопрос поставил меня в тупик. Я молчала.

– Отвечай!

– О чем ты говоришь? – медленно спросила я.

– Ты знаешь, о чем! Почему ты жива, раз ты графиня Брустер?

– Я не понимаю, о чем ты, Карл! Что ты имеешь в виду?

– То, что Милли Сьюзер и Дамана Брустер умерли! Они похоронены!

У меня сами собой опустились руки, дыхание перехватило. Видимо, я побледнела: Карл, увидев перемену в моем лице, вмиг стал более мягок.

Посмотрев в пол, я шагнула назад. Меня кто-то похоронил?.. Я не знала, что и сказать.

– Дамана! – вопросительно и обеспокоенно окликнул меня Карл.

Я взялась за голову. В ней зародилась такая тяжесть, которую я никогда не испытывала. Обрывисто выдохнув, я спросила:

– Даману Брустер и Милли Сьюзер похоронили?

– Об этом писали в газетах, – пояснила миссис Норрис.

В приюте мы в глаза не видели газет. Но у меня не было сил объяснять это миссис Норрис и Карлу.

– Но король знал моего отца как лучшего друга. Эгберт уважал мою мать… Как он позволил это сделать?

– Ты как никто другой должна знать, что король в Англии полной власти не имеет, – ответил Карл. – Есть еще парламент.

– Да, это правда, – сказала я. – Но уровень авантюры – сомнителен…

– И все же вернемся к тебе и твоей матери, – сказала миссис Норрис. – Я читала в газетах…

– Вот почему…

Я поняла, почему меня высмеивали в приюте, когда я говорила, что я графиня.

– Простите, миссис Норрис. Что вы хотели сказать?

– Я читала в газетах, что графиня Милли Сьюзер продала дом и переехала с дочкой в неизвестное место. Они жили тихо.

– Они просто пропали без вести, – добавил Карл.

– Умерли? Мы не умирали!

– Значит, ты жива, твоя мать жива! – радостно воскликнула миссис Норрис.

– Нет, – ответила я. – Она мертва.

– Я совсем запутался, – не понял Карл.

– Я тоже, – подхватила миссис Норрис.

– И мне не легче, – сказала я.

– Ладно, рассказывай, кто ты такая, – предложил Карл. – Только по порядку.

– Да, – подтвердила я. – Думаю, так будет лучше. Я родилась пятого декабря 1755 года. В 1762 году меня умер папа.

Я коротко пересказала, что со мной и мамой происходили после смерти отца. Мои слушатели внимали каждому слову, практически не дыша. Я продолжала:

– Когда мы жили в усадьбе, нам не давали покоя журналисты, но как только мы переехали, они исчезли. Через день, после смерти мамы, меня отправили в приют. И странно, мне не давали никакой поблажки, а когда я пару раз заявила, что я графиня, меня просто подняли на смех! Из-за этого надо мной издевались, ядовито шутили. И однажды мне это надоело, и 28 марта я сбежала. Газеты не врут: я прошла через центральные ворота и забежала в сторожку за ключами. Я услышала, что идет сторож, и ударила его вазой по голове. Я думала, он упал без сознания, но, как видите, я его убила. Взяла ключи с пояса охранника, вышла через ворота, заперла их и выкинула ключи в болото. Добралась до дороги, уходила прочь от этой тюрьмы. Там встретила тебя, Карл. И ты привез меня сюда.

Мой рассказ их удивил. Еще бы: кого не удивит подобная история! История про графиню, которая лишилась родителей, попала в приют и сбежала, случайно убив сторожа. Не верится, что можно убить случайно? Окажитесь на моем месте, и вы меня поймете.

К счастливому удивлению, лицо Карла было восхищенным. А миссис Норрис, похоже, до сих пор не могла поверить в волнующую истину.

– Подожди, – сказал Карл. – Ты сказала, что вы с матерью переехали в квартиру. В какую?

– В ту самую, про которую Лондон любит рассказывать истории, – ответила я загадкой, но они ее тут же разгадали.

– Ты шутишь! – воскликнула миссис Норрис.

– Нет. Этот портрет я взяла там. Там еще много вещей, дорогих мне. Хотите, поедем туда. Это будет отличным доказательством того, что я графиня… И что я жива.

– Нет, спасибо, – сказала миссис Норрис. – Я не горю желанием. И вам обоим тоже запрещаю.

– Ты нам запрещаешь? – спросил Карл. – Мама, перед нами стоит дочь всеми любимого графа!

Мать и сын переглянулись. Внимательно посмотрели на портрет и на меня. И сделали, то чего я больше всего боялась. Нет, не отдали меня властям; они замешкались, не зная, стоит ли поклониться мне. Я нахмурилась и в возмущении сказала:

– О нет, только не это! Я не полноправная графиня. И вы не обязаны ничего подобного делать.

– Как угодно, – сказала миссис Норрис.

– Да о чем вы! Я все та же Дамана! – воскликнула я. – Не надо со мной так говорить!

– Но как же, – возразил Карл, – ты ведь благородная графиня!

Немного скептическую шутку я встретила равнодушным парированием:

– Достопочтенная графиня…

– Что?

– «Благородный» это обращение к виконту…

Карл осекся. Я не хотела его обвинять в невежестве или в некомпетентности, просто преподнесла это, как информацию. Даже не подумав о том, что могу кого скомпрометировать этим.

– Графы в иерархии стоят выше, – пояснила я, далее стараясь смягчить обстановку. – Но это совсем не важно. Забудь! Что я графиня еще нужно доказать…

– Ты отвергаешь свое истинное лицо, – воскликнула миссис Норрис. – Это неправильно! Ты должна быть в парламенте! И закончить то, что начал твой отец, – борьбу за народ. Или… А, нет! По-моему, нет закона, который отвергает участие женщин в государственных делах.

– Есть, – подтвердила я. – Такой закон есть. И тем более, как я, «малолетняя убийца», могу бороться за что-то? Король не поверит, что я дочь его друга. Правда, я могу показать этот портрет…

– И не только этот, – добавил Карл. – Еще – многое из вещей, которые остались в твоей старой квартире.

– Допустим, докажу, что я графиня, а что делать с прозвищем «малолетняя убийца»? Меня посадят за это.

– Еще посмотрим, – сказала миссис Норрис. – Тебе сейчас пятнадцать, верно? Через несколько лет ты заявишь о себе. К тому времени все забудут о том происшествии. И народ будет так рад, что тебя никто не даст в обиду!

– Верно, – согласилась я. – Я ни разу не думала об этом.

– Графиня! – вздохнула миссис Норрис. – Кто бы мог подумать. Для меня честь принимать тебя здесь! За комнату можешь не платить.

– Нет. Я буду платить, хотите вы этого или нет.

– Благородно, – заметил Карл.

– Кровь водой не разбавишь, – откликнулась я, и впервые за долгое время мы дружно улыбнулись.

– Если ты желаешь платить за комнату, – продолжала миссис Норрис, – тогда позволь тебя хотя бы кормить.

– Мы настаиваем, – поддержал маму Карл.

– Вы великолепно готовите, – призналась я. – От этого отказаться невозможно.

– Отлично, – подытожила миссис Норрис. – Так ты на самом деле знакома с королем?

– Я его видела пару раз. Это нельзя назвать «знакома». Он нас навещал не раз. Как в первый год правления, так и в последующие. Отец и король были приятелями еще до коронации Эгберта. С королем я лишь здоровалась и прощалась. Правда, он постоянно говорил, как я выросла и что хорошею с каждым днем. Очень приятно услышать такое от короля.

– Еще бы! – согласился Карл. – Я думаю, тебе надо писать автобиографию. И опубликовать перед смертью.

– Уже думаешь о моей смерти? – шутливо сказала я. – Не к добру.

– Нет, ты неправильно поняла…

– Я поняла, я просто шучу.

Мы с Карлом опять стали смотреть друг другу в глаза. И забыли обо всем, даже о миссис Норрис, которая сидела совсем недалеко. И она напомнила о себе:

– Нас тут трое…

Я обернулась, но по-прежнему чувствовала взгляд Карла на себе.

– Ради бога, – сказала я. – Я не против…

Наступило молчание. Карл смотрел на меня, я смотрела на миссис Норрис, а миссис Норрис смотрела на нас. Меня опять стали терзать вопросы о прошлом и о родителях.

– Дамана, – обратилась ко мне миссис Норрис спустя некоторое время. – Карл. Пообещайте, что вы ни в коем случае не посмеете даже подумать о том, чтобы попасть в твою, Дамана, старую квартиру. Пообещайте!

Меня смутила ее просьба, ведь я только и думала о том, чтобы поехать туда. Возможно, там я найду ответы на свои вопросы. Я растерялась, украдкой глянула на Карла и поняла, что он хочет того же.

– О боже мой, – воскликнул Карл, – сколько времени? Мне пора идти.

– Куда? – спросила миссис Норрис. – Ты же сегодня отдыхаешь.

– Да, – ответил он, подходя к выходу. – Но я должен встретиться с Томом и остальными.

Я посмотрела на Карла с немой просьбой, чтобы он взял меня с собой.

– Да, Дамана идет со мной. Хочу ее познакомить с друзьями.

– Сначала дайте обеща… – начала миссис Норрис.

– Мы спешим, мам! – перебил ее Карл, и мы убежали.

– Интересно, как скоро они поедут в эту мрачную квартиру… – пробормотала миссис Норрис себе под нос.

Мы с Карлом со смехом вылетели на улицу и отчего-то свернули налево. Конечно, никакой встречи с друзьями не было. И мы шли куда глаза глядят.

Минут пятнадцать мы не разговаривали. Я дрожала, боясь, что меня кто-то узнает, и не поднимала лица, закрыв его волосами. Мрачной волной меня накрывали тяжелые мысли об охраннике. К горлу подступала тошнота, моя голова кружилась и бросало в пот… Я убийца! И в момент, когда я почти готова была потерять сознание, меня словно кто-то погладил по голове и я вспомнила, как тот охранник надругался над одной из воспитанницей приюта. Как он бил детей за малейшие проступки! Я была уверенна, что это меньшее из его прегрешений. Мне стало легче. И я посмотрела на Карла, который встревоженно смотрел на меня. Видимо я побледнела. Но вспомнив эти прегрешения охранника я смогла успокоиться и подойти к статусу убийцы, как к возмездию! Тягость во мне присутствовала, но я понимала, что просто должно пройти больше время и я не буду жалеть о содеянном. Как бы кошмарно это не звучало, дорогой читатель.

Я смогла коротко улыбнуться Карлу и мы продолжили прогулку. Навстречу и попутно шло много народу, но никто не обращал на меня внимания. И тогда я подняла глаза, но еще не смела ни на кого смотреть пристально. Но за мной не гнались, меня не узнавали. С каждой минутой я становилась все увереннее. А полную уверенность, как ни странно, мне принесли двое парней, которые смотрели на меня с вожделением, а не как на преступника, убийцу. Просто мы с Карлом случайно забрели в какой-то странный переулок. Но, минув его, попали в довольно приличный парк и присели на травку под деревом отдохнуть.

– Тебе на самом деле двадцать лет? – спросила я.

– Да, – ответил Карл. – А тебе пятнадцать?

Я кивнула.

– Ты выглядишь старше, – продолжил он, – лет на семнадцать-восемнадцать.

– Сейчас, для моего возраста, – это комплимент, но не смей мне так говорить лет в тридцать.

– Хорошо. Можно тебя спросить?

– Попробуй.

– Мы знакомы недолго, но этого времени мне хватило, чтобы поймать твой взгляд.

– Что?

Я не совсем поняла Карла и внимательнее вслушалась в его пояснение.

– Я имею в виду твой взгляд, когда ты одна или о чем-то думаешь. Очень сложно его описать. Он полон злобы. И главное даже не это. Главное то, что им ты способна внушать страх. Такой, что сердце сжимается, и хочешь рыдать. Но этим же взглядом ты умеешь подчинять людей. А вчера вечером, когда ты играла с детьми, в твоем взгляде была нежность, доброта. А иногда твое лицо говорит о мудрости и воспитанности. Ты одновременно пугаешь и вызываешь к себе доверие. Это невероятно странно. Как будто в тебе живут несколько разных людей. Ты словно бы не просто человек. Это меня и притягивает.

– О чем же ты хотел спросить? Нет, нет, конечно, я догадываюсь, но не знаю, что ответить. Ты видишь во мне то, что я не замечаю сама. И я не люблю говорить о себе. У меня появляется чувство, будто я открываю свои козыри раньше времени.

– В тебе столько чувств – а где же главное, любовь?

Я усмехнулась и сказала:

– Любовь мне неизвестна. Я прошла через все, кроме нее. Дамана никогда не любила, и ее никогда не любили. И дело не в том, что я не испытывала этого чувства. Я не позволяю себе влюбиться. Из-за любви совершают ошибки. После всего, что было в моем прошлом, я невероятно боюсь душевной боли. И я избегаю любви. Хотя в то же время я это понимаю, но это для меня сейчас настолько ничтожно…

– Сейчас?

– Да. У меня столько вопросов в голове, что я не могу их обдумать. Когда я задаю себе вопрос, появляется ответ, а на ответ возникают еще несколько вопросов, а на них – опять ответы… И так до бесконечности… Да и когда мне было влюбиться, Карл…

– Много вопросов? Значит, те истории о проклятом доме, которые все обсуждают, – полная чушь?

– Да, почти все.

– Расскажи про своего отца. Если ты не против.

– Ничуть. Конечно, больно вспоминать… Но это самые приятные воспоминания в моей жизни. Папа называл меня ангелом. И я действительно им была, делала все, чтобы угодить родителям, чтобы они мною гордились. С самого детства мне говорили: «Делать не для себя, а во благо другим людям. А воздадут они тебе любовью». Но не настаивали, давали мне выбрать самой, как жить и что делать. Хотя я не смела противостоять отцу, не только из-за принципов; я была уверена в этих словах и до сих пор верю им. Отец всегда напоминал, что в моих жилах течет кровь Брустеров и что когда-нибудь я займу его место. Кто бы мог подумать, что все так обернется! Однажды, точно не помню когда, началось народное выступление, народ бунтовал. Чтобы попасть к правительственной резиденции, нужно было пройти мимо нашего дома. Отец, конечно, знал, когда появятся люди. Он взял меня за руку и повел показать мне людей. Такого столпотворения я еще не видела. Народ разлился рекой. Отец гордо выпрямился и молча провожал их взглядом. Я смотрела на шествие и чувствовала, как горд сейчас мой отец. Почти под конец шествия он сказал: «Запомни, Дамана: сколько людей, столько и мнений. Если ты сможешь их хотя бы выслушать, то будешь уважаема. Если нет – то невиданная сила духа обрушится на тебя». Папа учил меня добродетельным поступкам, а мама – как вести себя и как следить за внешностью. Она всегда твердила, что женщина или девушка должна быть на треть негодяйкой. И опять же, я полностью согласна. Мама всегда, если хотела добиться цели, вела себя не то чтобы высокомерно, а как лиса. И вместе с этим она была невероятно красива!

– Да, это правда, – подтвердил Карл. – Ты тоже красива… Но красота у тебя – не матери.

– От нее я не унаследовала из внешности ничего. Возможно, немного характера. Я папина дочка.

– Знаешь, на самом деле твой отец тоже очень красив, так что ты ничего не потеряла. Хорошо, что вы похожи. Ты ведь действительно очень привлекательная, и даже больше…

– Спасибо, но я себя не считаю первой красавицей.

– Зря, очень зря. Твои родители очень хорошо смотрелись вместе. Бесподобная графиня Брустер-старшая…

– А кто младшая? – перебила я его.

– Как – кто? Ты!

Звание графини Брустер-младшей мне невероятно понравилось. Стало так хорошо на душе. Но не долго. Ведь сменяющая мысль была о том, что «старших» не осталось.

– Извини, я тебя перебила, продолжай.

– Так вот. Бесподобная графиня Брустер-старшая и красавец граф, когда появлялись вместе, будь то королевский бал или выезд, выглядели, как небесная пара. Помнишь, их так называли?

– Нет. Но прозвище они заслужили по праву.

– А как они познакомились?

– О! Это было прекрасно…

– Карл!

Карл, видимо, хорошо знал эту миловидную девушку, перебившую меня. Встал и поцеловал ее в щеку. На вид ей было лет шестнадцать, и на меня она внимания не обратила. Я тоже не показала вежливости: даже не встала, а сидела, как сидела, и ждала, пока меня представят.

– Познакомьтесь: Дженни Рекс, – сказал Карл, указывая на девушку. – А это Да…

Я вскочила и протянула Дженни руку:

– Элизабет. Я Элизабет Тейчер, – повторила я специально для Карла. —Приятно познакомиться.

– Да, – ответила Дженни, пожимая мне руку, – мне тоже приятно. Я тебя раньше здесь не видела?

«Видела, и не раз…» – подумала я.

– Элизабет приехала в Лондон три дня назад, – ответил за меня Карл, – и поселилась у нас в доме.

– Достойный выбор, – сказала Дженни, широко улыбаясь. – Как тебе Лондон?

– Потрясающе.

– А где ты раньше жила?

– В Оксфорде.

– Тоже большой город! Сколько тебе лет?

– Пятнадцать.

Меня удивили эти расспросы, впрочем, как и сама девушка: такой быстрой речи я еще не слышала. Я вопросительно посмотрела на Карла. Он, чтобы отвести внимание Дженни от меня, спросил:

– Что ты тут делаешь?

Дженни запнулась, но ответила:

– Я… Я гуляла с Пэт, и мы решили найти вас и тоже пригласить, но чтобы быстрее собраться, мы разъединились, было это примерно в… примерно… не помню, минут десять назад, не так уж и долго, но достаточно, Пэт пошла за тобой на постоялый двор, к тебе, а я должна была идти за Томом и за Дэвидом, но встретила тебя и теперь не знаю, как поступит Пэт, хотя твоя мама, я думаю, должна передать ей, что ты ушел гулять, и она одна придет туда, где мы обычно собираемся, представляешь, как удивится, когда я приду с тобой, с Томом, с Дэвидом и с Элизабет, как она будет смеяться над таким недоразумением…

– Не сказал бы… – проговорил Карл.

Сколько времени вам потребуется, чтобы пересказать речь Дженни? Мне бы понадобилось больше чем полминуты, а она протараторила все секунд за пятнадцать. И что самое интересное – ее слова воспринимались очень легко.

– Может, пойдем за Томом и Дэвидом? – предложила Дженни.

– Вы договорились встретиться там же, где обычно? – спросил Карл.

– Естественно!

– Ну что, пойдем? – обратился ко мне Карл.

– Тебе виднее. Я не знаю, как лучше.

– Дженни, давай сделаем так, – предложил Карл. – Ты сходи за ними, а я покажу Да… дорогу к нашему месту Элизабет.

– Конечно, я бы предпочла, чтобы ты пошел со мной, но раз ты так считаешь – наверное, будет лучше, наверное, даже быстрее, ведь Элизабет не знает дороги и может заблудиться, я пойду?

– Да, – ответил Карл. – Конечно, иди.

– Я постараюсь как можно быстрее!

– Умоляю, ни с кем не разговаривай!

– Почему?

Карл запнулся. Сказать, что она невозможная болтушка, у него язык не поворачивался. И поэтому он придумал другую причину:

– Я за тебя переживаю. Нельзя разговаривать с незнакомцами.

– Как это мило, Карл! – воскликнула Дженни, а Карл тихо чертыхнулся. – Не волнуйся, я с ними и так не разговариваю, вот, допустим, столкнувшись с тобой на улице, я бы поздоровалась, но встретившись с Элизабет, я бы с ней не заговорила, хотя сейчас – уже заговорила бы, раз ты нас познакомил, конечно, она милая девушка, но была бы незнакомкой – я бы молчала, а теперь я ее знаю и могу разговаривать с ней, но если посмотреть на это с другой стороны, ты можешь познакомить меня со всеми на свете, хотя такого не может быть, но это не значит, что все не могут быть преступниками…

– Дженни! – не выдержал Карл. – Иди за Дэвидом и Томом.

– Ах, да! Совсем забылась! Ты меня заболтал! Вот чем ты мне всегда нравился, так тем, что с тобой есть о чем поговорить, все, ухожу, но скоро встретимся!

Она ушла. Я посмотрела на Карла: он улыбался Дженни вслед. Потом перевел взгляд на меня и спросил:

– Ну разве она не прелесть?

Конечно, многим покажется, что такой человек, как Дженни, должен всех раздражать, но это не так. В ней есть что-то очень привлекательное. Может, сыграла роль моя любовь к детям: Дженни, несмотря на возраст, была совсем как ребенок.