Тьма – посвящённым

Столь трагично погиб Гримо, идейный борец с Системой, но, как это зачастую бывает, павший в неравном бою с самым вероломным из врагов, – собственной алчностью.

Вампир безразлично проследил за полетом, и, когда морлок наконец приземлился, сказал:

– Ты бы еще по кусочку откусывал, что ли… В радиусе трех кварталов уже никто не спит.

Существо в балахоне с откровенным сомнением оглядело черные окна.

– А вы… не желаете?.. – капюшон качнулся в сторону трупа.

– О нет, благодарю покорно!.. – со смешком отказался вампир. – Гули, знаешь ли, это пища на любителей, к тому же для луженых желудков, хотя кое-кто находит их весьма пикантными… Я, однако, воздержусь. Да и сыт, вроде бы. Да.

Они направились к автомобилю, что вызвал у покойного Гримо столь прочные аналогии с катафалком.

– С-скажите, гос-сподин, – прошелестело из капюшона, – вы уверены, что на вс-стречу прибудут те, кто нам нужен?.. Ведь морлоков много, и вс-се они, уверен, вороваты…

– Мне это известно, – слегка раздраженно отозвался собеседник. – Но, к сожалению, иного выхода нет. Если это будут не те, кто нам нужен, они, возможно, знают, кто побывал в ломбарде. Так или иначе, мы будем ближе к цели.

Капюшон зашипел с некоторой долей сомнений.

– Прос-стите, гос-сподин, я могу ошибатьс-ся, но даже мне очевидно, что это с-слишком похоже на ловушку. Ес-сли ВС-СЕ морлоки трус-сливы, как наш мертвый друг, дело худо. Они поймут, что мы их ищем… И прос-сто не прийдут.

– Мой догадливый, но наивный помощник… – Вампир вздохнул. – Я, к твоему сведению, учел, что морлоки страшно подозрительны, и с редким недоверием относятся к тем, кто живет у них над головами. В особенности – к моим сородичам. Такое отношение, справедливости ради следует признать, сформировано историей, и вполне обоснованно… В частности, теми же гастрономическими пристрастиями, о которых я упоминал… А Гримо, если ты помнишь, предостерег этого сомнительного Штангу, что им предстоит иметь дело с вампиром. Я ПОЗВОЛИЛ ему, – самодовольно пояснил говорящий. – Тем не менее, я и сейчас абсолютно убежден, что наша с дикарями встреча состоится.

– Как вы можете быть с-столь уверены, гос-сподин?..

Казалось, шипящее существо намерено подстраивается к неспешной, старомодной и выспренной манере вампира излагать свои мысли. В некотором роде, возможно, оно было даже начитанно. Действительно, принадлежность к древней /вымершей/ реликтовой расе разумных ящеров, и способность без особых усилий отрывать головы жертвам, весящим не меньше центнера, – ни это, ни другие странные нюансы еще не означали, что оная тварь не могла быть начитанной. Чтобы убедиться в этом, достаточно лишь заглянуть в одну камеру под штаб-квартирой Клана Вурдалаков, где много глянцевой рекламы.

Похоже, «гос-сподин» ценил это качество в подручном. Оно, хотя бы отчасти, компенсировало отсутствие горба, косоглазия и славянского имени Игор.

– Элементарно, мой друг. Все указывает на то, что воришки забрались в ломбард если не по воле случая, то, во всяком случае, руководствовались ошибочными сведениями. Уверен, они обнаружили в чемодане совсем не то, что желали. Ну зачем, в самом деле, гулям столь сильный артефакт?.. И в самом деле, незачем. – Вампир пошарил по улице взглядом, работающим в режимах инфракрасного и термального сканеров одновременно. – Ввиду этого я склонен предположить, что гули придут на встречу, чтобы продать нам Череп.

– Продать? – изумленно прошипел капюшон. – Гос-сподин, вы будете с-с ними торговатьс-ся?!.

Вампир поглядел на него, подняв брови, и ничего не ответил.

Ни один, ни другой фигурант странной сцены ничего не заметил. А между тем, за ними наблюдали. Вампир, возможно, что-то и почувствовал, – потому и вертел головой, будто старался стряхнуть с себя этот совершенно неуместный взгляд, – но, не иначе, приписал его какому-то смертному, разбуженному криком, и испуганно выглядывающему из-за жалюзей либо штор.

На самом деле смотреть следовало совсем не на окна, и, тем более, не на проезжую часть, а в ином направлении, причем по вертикали – под самые крыши. Однако, знание этого еще не гарантировало, что поиски дадут результаты. Там, под крышами, царил предрассветный мрак, а компактное тельце, раскрывшее крылья для лучшей теплоотдачи, на черном фоне стен казалось едва заметным теплым пятнышком. Беззвучное, неподвижное, не издающее запахов.

Шпион знал свое дело, и обнаружить его было непросто даже такому древнему, привыкшему к постоянной угрозе, обитающему в тени подозрений и страха, где, на протяжении многих столетий, защитой ему служили лишь вымысел и суеверия, – даже такому существу было непросто выявить подобную слежку.

Дождавшись, когда вампир и его спутник, один вид которого внушал шпиону ужас, усядутся в свой зловещий транспорт, нетопырь сложил крылья и зябко поежился. Он висел вниз головой, и едва успел направить уши в другую сторону, когда взверел огромный мотор. Зажглись алые и желтые огни, точно пробудился грозный хищник, – с лоснящейся черной шкурой, оскаленной решеткой радиатора, и, перебирая по асфальту мягкими лапами «Michlen», устремился прочь.

Шпион проводил его взглядом. Авто давно скрылось из виду, но шум мотора еще долго набивался в уши, словно комья влажной ваты. Разинутая пасть нетопыря влажно поблескивала мелкими зубками, когда он таращил бусины глаз на лежащее внизу тело. Наконец, распустив с тихим шорохом крылья, мышь спикировала к асфальту, но не коснулась его, а скользнула в подворотню.

Некоторое время оттуда доносилась довольно шумная возня. Затем, к недоумению возможных очевидцев, раздался перестук каблуков, звучащий вполне уверенно, даже, в некоторой степени, самодовольно. Кто-то вышел из подворотни, и этот «кто-то» отличался от летучих мышей в той же мере, сколь носорог далек от таксы.

Каблуки («стук-стук», «стук-стук») весьма неторопливо приблизились к трупу. Острый носок сапога, без намека на брезгливость, не говоря уже о почтительности, ткнул Гримо под ребра. Бестолку. В этом, как и во многом другом, гуль проявил солидарность с подавляющим большинством прочих трупов.

Сапог разочарованно шаркнул об асфальт.

Впрочем, чья бы нога в нем ни находилась, оный персонаж не мог не понимать, что на другой результат рассчитывать особенно не приходилось. Если уж, собственно, Гримо лежит непосредственно здесь, он был мертв, – что называется, мертвее некуда.

Каблуки соблюли своего рода минуту молчания, и – «стук-стук, стук-стук», – направились в ту самую подворотню, откуда и появились. Невольный наблюдатель не успел бы даже заскучать, когда меж домов прокатился новый звук. На сей раз, как ни странно, это вновь был шум мотора, но куда менее громкий.

Из подворотни выехал автомобиль, – компактный, скромный, и, если бы не обстоятельства, совершенно ничем не примечательный. За стеклами царила непроглядная тьма. Авто деликатно свернуло на проезжую часть, и покатило себе дальше. Фары не испускали ни единого лучика света, покуда место событий, с лежащим в самом эпицентре трупом, не осталось в ста метрах позади.

Затем исчез и этот свет, мотор затих вдали.

Близился рассвет.

Пейна разбудил телефонный звонок. Взглянув на дисплей, он сонно убедился, что на связи «абонент Штанга», и, чертыхнувшись, отключил телефон, по собственному признанию, «на фиг». Только этого недоноска ему и нехватало.

Леонарду снились некие невнятные обрывки, разрозненные осколки цельных образов, чья пугающая, тревожная сущность, впрочем, была более чем ощутима. Сие, однако, ничуть не мешало ей ускользать от восприятия, и, сколько альбинос ни тужился, вспоминая заветы Кастаньеды, узнать ничего не сумел. Это было так же нелегко, как увидеть свое лицо в грязных и острых осколках зеркала, лежащих, к тому же, на значительной дистанции друг от друга.

Полежав минуту без сна, вампир вновь соскользнул в беспросветную, черную мглу.

– О, гос-сподин, не делайте этого, – сонно взмолилось существо, и, не просыпаясь, перевернулось на другой бок, едва слышно посвистывая и посапывая.

Вампир смотрел на спящего подручного. Глаза его пылали в темноте парой алых углей.

– Вот урод, блин, – в сердцах бросил Штанга.

Леонарда разбудил некий хлопок. Полежав, размышляя, на атласной обивке «Транквилизатора», он идентифицировал звук как тот, что выйдет у любого недотепы, стоит лишь со всей дури хлопнуть дверью, наплевательски, тем самым, поступив с теми, кто еще нежится в благостном забытьи, и не тревожится о головоломных заботах, что набросятся на него по пробуждении, точно голодные псы.

Посему Краулер полежал еще немного с закрытыми глазами, но одна шавка, почуяв, что он притворяется, уже принялась терзать его плоть. Вампир чувствовал, что день, с его смертельным солнцепеком, позади, и, судя по некоторым симптомам, он по-прежнему на этом свете, – еще не на другом.

Оное соображение едва не вселило в него надежду и бодрость, почти вытолкнуло из гроба зарядом энергии, сообщить который способно только отличное утреннее… пардон, вечернее настроение, и, пожалуй, чашка хорошего кофе. Но, увы, Лео тотчас же окунулся в омут цинизма и отчаяния, будто прошедший день был всего лишь рекламной паузой в долгом сериале, чья атмосфера заполнена нуаром, мистикой, сюрреализмом и – особенно – гнусными личностями.

Наконец, с трудом собрав разбегающиеся, словно тараканы, скудные силы, Краулер открыл замки, запирающие гроб, и выбрался наружу. Чутье его не подвело: выглянув за портьеру, он увидел лишь доски, и сквозящую меж ними черноту.

Вот уж ночь настала.

Зевая и почесываясь, альбинос нашел часы. 20:31.

«Экая рань», – проползла унылая мысль. А следом еще: «Я становлюсь настоящим трудягой».

Оглядевшись, Леонард заметил лежащий на стуле комикс, открытый в самом конце, где что-то происходило с чудовищем. Обложка была смята, но вампир не испытал в этой связи никаких чувств. Ему-то что? Он ведь не не коллекционер.

«А вот Кридус, возможно, вырежет за это свое имя у Риппера на спине».

Эта мысль приподняла эмоциональный тонус Краулера, и, улыбаясь, он вышел за дверь чердака. Судя по всему, напарник провел здесь, у гроба, весь день, и удалился считанные минуты тому назад. Направление поиска задавал невнятный шум, проистекающий, конечно же, из кухни. Альбинос знал это с самого начала. Как стрелка компаса находит север, а перелетные птицы – юг, так и всякий оборотень, где бы он ни находился, безошибочно отыщет кухню.

В те края взял курс и Леонард, несколько застенчиво, по ходу движения, обозревая свои потрепанные – энтропией и «вампирским фактором» – фамильные владения. Присутствия чего-то или кого-то враждебного будто бы не наблюдалось, но поручиться Краулер бы не осмелился. В кучках извести и крысиных какашек, по крайней мере, крокодильих следов не прибавилось, из приоткрытых дверей чуланов не торчали чешуйчатые хвосты, и, в целом, все выглядело таким же, как обычно. Декадентских теней было сверх всякой меры, однако, ни одна не кралась за Лео, едва он рискнет отвернуться.

Это внушало некоторые надежды.

Ликантроп, взлохмаченный, растрепанный, потрошил холодильник, точно тот был его заклятым врагом. Занятие сие было в целом бесперспективным, – уж альбинос-то знал. С тем же успехом Дизель мог бы скрестись в белые кафельные плитки.

– Эй, добрый вечер, – поздоровался Краулер. – Что с тобой?..

– Ага, добрый, – буркнул Рип, и в сердцах захлопнул дверцу. – Что со мной, хочешь знать? Я отвечу. Во мне просыпается голод. Жор уже близко, очень близко.

Примечания