Фата Времени. Цикл «На земле и в небесах». Книга первая

А всё-таки три стрелы! Одна в руке, две в колчане. А не четыре, как утверждает Слейтер. Что-то тут не так! Зачем художнику путать детектива легко проверяемыми фактами? Как бы потомок художника-алхимика не сделал ему ручкой, не сбежал из города! Ведь не может портретист-профессионал, знающий картину преотличнейше, так ошибаться. Сколько раз Слейтер прикасался к изображению графа кистью, сделанной в дни начала войны между Борово и Андерсоном?

Чаепитие отодвинуло вопросы в сторону. Экономка продолжала жаловаться на засилье технической революции в её жизни, попытки вернуть её к интересующему Филла предмету не увенчались успехом. Заверив, что через день он с удовольствием попробует яства, приготовленные на старой плите, Филл откланялся.

День сменялся вечером, гаснущее солнце прощалось с заиндевевшими соснами, оставляя невидимой кистью ало-багряные мазки на стволах и красно искрящиеся отметины на снежных волнах. Филл Баркер торопливо шёл сквозь пылающий закат, мечтая только об отдыхе. И если б обернулся, увидел бы, как полыхают в огне буквы, слагающие женское имя.

5 декабря

Стоун встретил Баркера без энтузиазма. И когда Филл сообщил, что хотел бы продолжить беседу по делу Ричарда Боровского, нахмурился и резко сказал:

– Дело закрыто. И я не имею никакого права возвращаться к нему. Ты меня знаешь.

– Но возникла версия. Андерсоны… Кристина, внучка графа Патрика… Художник…

Стоун не дослушал его.

– Графы, князья, бароны… Когда это было? Месть привидений? С меня хватит той мистики, что я наслушался, работая с тобой. Извини, я спешу, у меня вызов, мне некогда заниматься глупостями.

И Стоун, не смотря на Баркера, захлопнул стеклянную дверь и гулко чеканя шаг, проследовал между рядами столов к выходу. Филл немного постоял, глядя ему вслед, и решительно направился в кабинет Юстаса Муркока, комиссара отдела по расследованию убийств полицейского управления округа. Комиссар встретил приветливее Стоуна, предложил кресло и выслушал без недоверия или иронии.

– Понятно. Три смерти подряд в одном месте. Возможно, одним способом. Вражда… Естественно, подозрение падает на Андерсонов. И, если бы эти убийства не разделялись десятками лет, были бы все основания… А так действительно мистика. Согласен, если бросить на дело все силы, потратить ещё месяц или больше… Но кто будет заниматься другими делами? В городе и округе ежедневно что-то случается. Это невозможно.

Филл понял, что комиссар прослушивал их разговор со Стоуном.

– Так чего же ты хочешь от нас, Филл? Если серьёзно.

– Маленькой помощи. Мне не хотелось пользоваться услугами чужого компьютера. Мне нужно всё о семье Андерсонов после Патрика.

– Нет проблем, – улыбнулся комиссар, – Для чего же я здесь сижу? Думаешь, я не учитывал этой версии? Просто не включил в досье Стоуна, не имело значения. Но флешка тут, ещё не потеряна.

Он вывел данные на экран.

– Вот, смотри сам. У Патрика было два сына. Видно, граф быстро утешился после бегства невесты. Младший, Дэн, бесследно пропал. Тогда это было в порядке вещей. От старшего сына пошла ветвь, но исключительно женская. Дочь, внучка… Именно Кристина. Дальше и её след теряется. Потомков графа Патрика Андерсона в нашей стране в данный момент не имеется.

– А что если потомки Дэна живут под другими именами? И это всё же их дело?

– Сотни людей исчезают ежегодно. Находят немногих. Нет ни технических, ни иных возможностей отыскать всех. Да и оснований. Желающего скрыться в переполненном мире найти непросто. Мотивы, достаточность фактов и улик – что ты можешь представить? Сведения из столетнего архива… И всё! С их помощью можно построить ещё пару версий, и все на песке. Я сделал математический анализ две недели назад – вероятность привязки Андерсонов, даже если они живы, к убийству, почти равна нулю. Таким образом, дело остаётся там, где оно сейчас. И уверен, там и останется. Зря ты, Филл, взялся за него. Ведь знаешь, что Тимур Стоун работает чисто. Конечно, он не гений розыска, но этого и не требуется. Мы все обязаны работать честно, и мы только люди.

Филл поблагодарил комиссара за помощь и решил, что компьютер тоже чего-то стоит! Проблема розыска с его помощью решается предельно просто и быстро. Достаточно войти через интернет в государственную сеть разрозненных хранилищ разнообразной информации, и ответ через минуту готов. Но компьютер не человек, он использует те данные, что ему предоставляют и пользуется машинной логикой. Эдгаром По ни одному компьютеру не быть. Как не стать им «железному камню» Стоуну со всей его несокрушимой логикой и «чистой» работой. Убийство Ричарда Боровского не для Стоуна. И даже не для комиссара, несмотря на его относительную раскрепощённость и опыт. Опыт… На протяжении последних пяти лет Филл Баркер несколько раз поворачивал дела от закрытия к раскрытию благодаря своему так называемому «мистическому» чутью. Разве комиссар вспомнил об этом? Вот тебе и опыт.

Больше ему в полицейских участках до завершения поиска делать нечего. А там – видно будет. Времени до вечера достаточно, и он решил посетить замок «Елена». В замок Баркера вело одно желание – попробовать всё-таки разговорить старую экономку. Он надеется, она вспомнит что-нибудь об Андерсонах и расскажет неизвестное о художнике Ефреме Слейтере. Он убеждён, что разгадка смерти Ричарда Боровского кроется именно тут, она связана с ними обоими.

В замке ждал сюрприз: вернулась жена Рене Грета из детского пансионата на побережье. Она уже знала о приходе детектива и первым делом пригласила его к обеденному столу. Баркер не отказался. Стол накрыт, экономка принесла ещё один столовый прибор и на правах члена семьи села в противоположном конце длинного обеденного стола.

Внимательно рассмотрел Грету – тонкой красоты лицо – заглянул в глаза: удлинённые, с чуть приподнятыми уголками; Филл понял – она полная противоположность Монике. Рене соображал в дамах. Ещё бы: находясь постоянно рядом с сестрой, Рене Боровский твёрдо усвоил, какой не должна быть близкая женщина. И после обмена несколькими вежливо-нейтральными фразами Филл решился на полную откровенность. Терять пока нечего, а надежда что-то приобрести растет.

– Вы тоже принимаете участие в компьютерном бизнесе?

– Нет, – улыбнулась Грета, сделавшись совсем очаровательной, – Моё дело дети. Зимой они в пансионате, и я стараюсь подольше бывать с ними. Кто-то ведь должен заниматься семьёй?

– Но вы разбираетесь в производстве, торговле, прочих вещах?

– О, я дилетант. В этом я ближе к Энн-Лилиан. Но за эти годы кое-что усвоила, вы правы.

– У вас в доме интересная система охраны. Телевидение, компьютеры, всё взаимосвязано. Не могли бы вы немного помочь мне разобраться в этом?

– В чём именно?

– Компьютер через телеглазки наблюдает за обстановкой вне и внутри дома. И при необходимости делает видео и аудиозапись. Как он определяет, когда включать запись?

– Это просто. В деталях программы я не разбираюсь, но знаю: запись ведётся, когда в замке или рядом кто-то чужой. Или когда происходит нечто нетрадиционное, неординарное. Ведь мы живём спокойно, почти однообразно.

– Например, падает дерево от удара молнии или загорается?

– Верно. Вы верно понимаете.

– А вот, например, если сейчас со стола упадёт чашка и разобьётся? Он запишет этот случай?

– Не думаю. Нет.

– Простите, ещё вопрос. А если упадёт или просто сдвинется деталь сервиза в безлюдной комнате? Скажем, в каминной зале. От подземного толчка, например.

Она внимательно посмотрела на него, пытаясь угадать направление мыслей.

– Нет. Тоже нет. Вот если бы её столкнул кто-то чужой. Программа ориентирована на отклонения в поведении живых людей, а не вещей.

– Простите за любопытство. Я столкнулся с большой загадкой. Иногда мои вопросы непонятны и мне самому, – признался Филл, – Я целый день посвятил разбору семейного архива Боровских. Вряд ли вы о нём что-то знаете, поэтому…

– Отчего же! – перебила его Грета, – Я не видела самого архива, но многое знаю. Я поняла, почему вы со мной так… Но это к лучшему, – непонятно сказала она.

Энн-Лилиан поднялась со стула и придвинула поближе к Филлу вазочку с вишневым вареньем. Филл заметил, что старушка избегает смотреть в глаза Грете. «Ещё одна причуда. Чутьё у Энн-Лилиан есть, но зря рассчитывать, что она что-то вспомнит». Следующая фраза Греты прозвучала как гром в зимнем небе. И не только для него: старая экономка замерла, остановив расширенные в ужасе выцветшие глаза.

– Дело в том, что моя девичья фамилия Андерсон. Мой прадед – сын Патрика Андерсона Маркус. Мы с Рене решили не открывать этого факта. Но гибель отца случай исключительный. И я вправе не сохранять уговор. Если я смогу чем-то помочь…

Вот это да! Полиция всей страны не знает о ней, Слейтер не знает, никто не знает. Все основания для задержания… Филл окунул вилку с кусочком жаркого в вишнёвое варенье. Чем же здесь занимался Стоун? Его бы самого занести в список подозреваемых! Замок невероятностей!

– Я понимаю, в каком вы затруднении, – сказала Грета, сузив глаза и став похожей на портретное лицо графа Патрика, – Я много раз пыталась поставить себя на место полиции. Ничего не вышло. Они месяц допрашивали нас, осмотрели все углы. Я дошла до того, что начала подозревать саму себя. Ведь и у вас мелькнуло такое предположение, не так ли?

Не желая отвечать, Филл повернул голову в сторону Энн-Лилиан. Её уже не было в столовой.

– Я даже побывала на приёме у психиатра. Но психика оказалась в порядке, никакого лунатизма.

– А вы что-нибудь знаете об истории отношений Боровских и Андерсонов? – спросил он, чтобы отвлечь её от тяжёлых мыслей.

– Мы с Рене решили прекратить противостояние предков. Когда узнали, кто есть кто. Вторая попытка оказалась удачной. Когда мы встретились, мы и не догадывались… Моя бабушка Кристина переживала об отказе Томасу Боровскому всю жизнь. Я плохо помню её…

Из рассказа Греты Филл почерпнул нового совсем немного. Но и то малое, что она привнесла в его скудный багаж знаний об истории семей, показалось крайне важным. Оказывается, младший сын Патрика Андерсона Дэн уехал в добровольное изгнание, поскольку был не согласен с отцом в стремлении того к мести. Через несколько лет Дэн сообщил о себе брату Маркусу, не раскрывая адреса: устроился, женился, родился сын. По словам Греты, перед кончиной граф, по выражению бабушки, «чудил». Занялся демонологией, вошёл в какое-то тайное сообщество, где и познакомился с художником Шервинским. Они сблизились. Он-то и написал портрет графа Патрика. Грета узнала об этом портрете только здесь, в замке «Елена».

«Итак, был сын-внук всё-таки. Не прекратился род графа Патрика на Маркусе с его женским наследием. Итак, династия Дэна, скрывающаяся и от своих, и от чужих. А у дочери Кристины Джины родилась Грета. Теперь она хозяйка в доме Боровских!»

Патрик Андерсон поклялся отомстить барону Ленарду де Борово, чего бы это ни стоило. Нрав графа, несмотря на тонкую интеллигентную внешность, был весьма крут. Любил военное дело, постоянно ввязывался в поединки. Отлично владел оружием. Стрелой попадал в монету с расстояния в сто шагов. Склонность к сумасбродству и оттолкнула от него Елену. Почему она жила в его замке, остаётся загадкой. Характером граф не отличался от соседа-барона. Однажды граф предпринял вооружённый штурм соседского замка. Но потерпел неудачу, еле унёс ноги. С того времени, по-видимому, мысль о мести стала главенствовать в его отчаянной голове. Но граф не успел сдержать клятву. Не успел? Кто же тогда? Понятна теперь нелюбовь старой экономки к молодой жене Рене. Она обратила внимание на её глаза, такие же, как у портрета. Энн-Лилиан видела в Грете угрозу, даже не подозревая о её истинном происхождении.

– У вас глаза как у прадеда… На портрете.

– Да. И как у бабушки Кристины. У мамы другие.

«Нет, не выжила из ума старая Энн-Лилиан. Надо заново переосмыслить её слова. Она ближе к памяти семьи, чем сама семья. Не случайно экономка доверяет календарю, а не людям».

– Одарённый художник написал портрет. Он как живой.

– О да! Но Ефрем Слейтер не менее талантлив.

«А что если этот Слейтер потомок Дэна? Взявший себе имя колдуна? Шервинский по какой-то причине имел две фамилии. Что, если ему платит внук или правнук Дэна? Грета, по всей видимости, чиста и предана Рене и детям. Как трудно работать одному, да ещё и без государственного прикрытия! Всего никак не успеть. Ему бы ещё пару человек для проверки всяких деталей.

Самая тёмная фигура в складывающейся композиции Слейтер. Путаница с деталями картины не случайна. Алиби себе соорудить в наше время может каждый. Были бы мозги. А они у Слейтера имеются. Надо бы проверить его банковский счёт! Бесплатно такие вещи не делаются.

Шервинские-Слейтеры прямо прикипели к обитателям замка «Елена». Приобретение портрета могло быть хитрым ходом, подготовленным Кристиной Андерсон совместно с Дэном либо его сыном. Прекрасный повод для органичной привязки Шервинского к семье де Борово, ставших Боровскими. Опять идти к комиссару и просить проверить генеалогию Ефрема Слейтера? Или найти другой путь?

Бедный граф и его близкий приятель художник… Оба члены тайного сообщества то ли алхимиков, то ли колдунов. Барон Ленард, не боящийся никого и ничего, был далёк как от науки, так от мистики. Патрика и Ленарда соединяла дружба, но их вражда сблизила семьи много крепче. Только в ней, в этой близости, разгадка серии смертей! Граф Патрик сдержал клятву. А помог ему в том колдун Эрдман Шервинский. И Слейтер-Шервинский играет в исполнении клятвы определённую роль. Придётся немедленно разрешить спор о количестве стрел! Но прежде подумать. Немного отдохнуть и подумать. Он не полицейский, чтобы мчаться вперёд по первому побуждению-подозрению, словно взбесившаяся гончая. Интересно, держал ли гончих обедневший граф?»

Окончание обеда вышло скомканным. Филл поблагодарил хозяйку и сказал, что перед уходом заглянет к Энн-Лилиан. Грета понимающе кивнула.

– Вам она доверяет. Со мной теперь и слова не промолвит. Я и не знаю, что предпринять до прихода Рене.

Он обнаружил Энн-Лилиан на кухне. Старушка загружала в посудомоечный агрегат чистые тарелки и шевелила губами, говоря сама с собой:

– Делают что хотят. Надо же на ком жениться… Мало им гибели Джеймса и Ричарда. Эти Андерсоны изведут весь род Боровских, – заворчала она, увидев подошедшего Баркера, – Вот завезут роботов, как хотят, уйду на покой. Пусть по-своему… А мне пора, зажилась.

Неприязнь к Андерсонам, воплотившаяся в свежем чувстве к Грете, переполняла экономку. Поняв, что говорить с ней сейчас бесполезно, Филл сказал «до свидания» и направился к выходу. Дверь перед ним распахнулась сама: компьютер его окончательно принял за своего. Рене внёс дополнения в программу охраны замка. Признак доверия.

«Ни к кому не подступиться! Клубок какой-то, без концов и начал. Лента Мёбиуса, а не уголовное дело. Склеили три династии в единую бесконечную ленту. Разберись тут! Прав комиссар, дело глухое. Если б Слейтер был замешан, Стоун его бы не упустил».

Он долго шёл пешком по дороге в город, не реагируя на приглашения водителей попутных машин. Требовалось основательно прояснить мозги, а пешая прогулка наилучшее для того средство. За рулём синего стоуновского «Мерседеса» нужных результатов не достигнуть.

6 декабря

В городе имеется два банка, в которых Ефрем Слейтер мог держать счета. Он оказался клиентом обоих. На получение сведений понадобилось полчаса. Два года назад комиссар Муркок лично расследовал деятельность группы хакеров. В отделе считалось, что Филл Баркер ничего не соображает в компьютерах, и он смог без помех усвоить технологию проникновения в банковские компьютерные сети. Поступления на счета Слейтера шли бессистемно, но регулярно. Деньги он снимал редко, и едва ли имеет точное представление о состоянии своих финансов. Самым любопытным было то, что первого декабря некто неизвестный перевёл ему весьма крупную сумму. Ранее таких гонораров Слейтер не получал.

Первое декабря – следующий день после смерти Ричарда Боровского! Безадресный перевод… Добраться до отправителя в короткий срок без содействия полиции не получится. Аргументом для возбуждения дела денежное вливание само по себе быть не может. К тому же информация получена незаконным путём. Если бы в поведении Слейтера нашлась какая-то, малейшая, зацепка – другой вопрос. Но зацепки не находилось.

Ящичек с красками-кистями… Наследство живописца-колдуна… И стрелы! Сколько их всё же, этих нарисованных стрел? На самом ли деле Слейтер не следит за своим финансовым положением? И не помнит, кто, когда и сколько ему должен? Естественная рассеянность творческой личности или хитрое прикрытие? Пора посетить студию.

Слейтер встретил внешне-бытовой рассеянностью и внутренне-рабочей сосредоточенностью. На станке почти законченный портрет Греты.

– За последние дни кое-что прояснилось, – сказал Баркер, наблюдая за художником и вновь разочаровываясь в истинности подозрений, – Хотел услышать ваше мнение. Люди искусства способны на оригинальные выводы.

Он рассказал о родовой принадлежности жены Рене Боровского. Когда до Слейтера дошёл смысл сказанного, он остановил работу, в изумлении посмотрел на детектива и возбуждённо воскликнул:

– Мне давно следовало догадаться! Ведь глаза! Они просто кричат о родстве.

И он стал перебирать эскизы, разбросанные по полу. Не дожидаясь, пока художник успокоится, Филл продолжил:

– А вот стрел на портрете всё-таки три. А не четыре, как вы упорно доказываете. Вчера я снова пересчитал.

– А вот этого не может быть! – искренне возмутился Слейтер, – Готов ставить десять против ста.

– Принимаю. Так что давайте отправимся в замок и решим пари. Ведь эта работа не особо срочная? Подождёт час-другой?

Слейтер с сожалением оглядел картину и согласно вздохнул.

«Нет, никак не мог Ефрем принимать участие в убийстве. Не тот человек. Весь в себе, в своём таланте. И располагает. Но ведь Шервинский тоже не был бездарностью. Неразрешённая загадка Сальери… И Слейтер не потомок Дэна. Подмена династии, да ещё такая, чтобы о ней не знали сами подменённые, не имеет смысла. Если б Слейтера каким-то образом заставили, он обязательно бы раскрылся. Надо ли проверять генеалогическое древо? Если что и было в прошлых поколениях, давно сошло на нет. А если обнаружится, что Слейтер вовсе и не Слейтер и даже не Шервинский, а Андерсон, полиция его немедленно арестует. Тогда Стоун заставит признать того искусственность алиби. Это он может, Ефрем и сам поверит. Через неделю на Слейтера повесят убийство Ричарда, и никто его не спасёт. Тут вам не Гонконг, как говорится. Нет уж, как ни трудна задачка, не бросит Филл Стоуну и малой косточки. Когда им нечего грызть, они цепляются и за куриное крылышко. Итак, никакой проверки Слейтера!»

Через десяток минут они сидят в машине художника, а ещё через полчаса входят в каминную залу замка «Елена». Ефрем устремился к портрету графа Патрика. Увиденное так его поразило, что он уселся на коричневый антикварный стул у стола рядом с диваном и просидел не шевелясь минут пять. Филл не мешал.

– Будто другая картина… Словно подменили. Как такое могло случиться? Кто мог поработать? Немыслимо! Нет, это со мной что-то происходит…

Слейтер сжал голову руками, резко поднялся и подошёл к Баркеру.

– Краски у меня с собой, в машине. Может, исправить? Хотя что это меняет? Самого себя не перерисуешь!

– Не надо, – отозвался Филл, – Не надо ничего менять. Подождём. Расскажите лучше о своём прадеде. Всё, что знаете.

– О Шервинском? – удивился Слейтер, – Что я о нём могу сказать? Век целый пролетел. От него что и осталось, так этот портрет, краски да ненужная мелочь в сундуке, вы видели, давно выбросить пора. Да, ещё вот этот календарь

Он подошёл к календарю у двери, на котором чернела цифра «6». «Опять календарь! Надо его поближе рассмотреть, – решил Филл, – К нему и у Энн-Лилиан особое отношение».

– Мой прадед, несмотря на близость к графу, с Боровскими поддерживал нормальные отношения. Этот календарь его подарок сыну барона Ленарда. На память о свадьбе его отца. Тут одна только красная цифра, 31. День семейного торжества. Я за ним тоже посматриваю. Отец упоминал о календаре.

– И вы никогда не забываете о шефстве?

– Как можно! Это такие вещи, которые делаешь не задумываясь. Как зонтик при дожде.

Слейтер снова подошёл к картине, внимательно рассматривая каждый мазок, отличая свои от прадедовских. А Филл обратился к календарю. Магическая цифра «31» снова заалела перед ним. Он провёл руками у календаря. Верно: ощутимое излучение, признак жизни, переданный создателем. Непростым художником был Эрдман Шервинский. И подарок непрост. Художник-колдун не слуга двух господ. Это – личность! И он мог выбирать себе и стиль жизни, и покровителя.

В машине на обратном пути он попросил у Слейтера ящичек с дедовскими красками, поставил себе на колени, поводил над ним ладонями и задумался. Пожалуй, пора ему уединяться. Информации сверх головы, можно как запутаться совсем, так и отыскать ускользнувшую нить. Вот для таких размышлений и нужна холостяцкая неуютная квартира. Никто не помешает. Даже телефон не позвонит, никому он не нужен во всём городе.

День, два, три… Сколько надо, столько просидит взаперти! Портрет графа; ящичек с древними красками, ежегодно оживляемыми; прадедовский сундук в мастерской Слейтера; календарь наконец… Все они в одном ряду. А над ними, – красная цифра 31. Тридцать первое октября. День смерти Томаса, Джеймса, Ричарда, обозначенный в подарочном календаре кровавой меткой. Всё, чего касалась рука колдуна, источает мрачную энергию. И столь ощутимую, что необразованная древняя экономка фиксирует её по-своему.

У полиции нет приборов для обнаружения мистической силы, они имеются только у него, Филла Баркера. Правда, где точно, он и сам не знает. Следовательно, кроме него, никто не способен разгадать тайну замка «Елена». Он закрыл ящик с красками и попросил Слейтера строгим командным голосом:

– Отвезите меня домой. Рядом с вами разве отдохнёшь? И ещё – прошу в ближайшую неделю никуда из квартиры или мастерской не отлучаться. В том числе к Боровским.

8 декабря

Рене Боровский и Филл Баркер расположились на камнях в зимнем саду замка «Елена» и какое-то время молчали, изредка поглядывая друг на друга. Беспокойный огонёк в глазах хозяина замка за последние дни не только не погас, но разгорелся отсветом мистически роковой цифры «31». Филл догадывается, чем он вызван, и в соответствии с этим определяет линию разговора. Успех дела, за которое он взялся, зависит в итоге от того, как поведёт себя Рене.

– Внешне обстановка прежняя. Подозреваемых в ближнем окружении нет, улик нет, ничего нет. Полиция бессильна. Я понимаю ваше состояние. И состояние вашей жены, – начал Филл, – Внутренне все подозревают всех. В семье неспокойно, что сказывается на отношениях, на работе, на всём.

Рене молчит. Накануне вечером он согласился на сегодняшнюю встречу без раздумий. Видимо, неопределённость ему надоела до крайности, и он цепляется за соломинку по имени Баркер.

– Убийство вашего отца не первое. В точно таких же обстоятельствах погибли дед и прадед. Убиты в один и тот же день, одним и тем же способом. Впечатление такое, будто какой-то долгожитель-маньяк более ста лет преследует вашу семью.

– Да, я думал над этим. Впечатление именно такое.

– Убийство вашего отца не первое, – повторил Филл, – И кто может гарантировать, что оно последнее? А если так, кто на очереди?

Роковое число «31» в глазах Рене светится почти различимо. Филл нащупал нужную тропинку к осуществлению своего плана.

– Можно, конечно, пойти традиционным методом. Начать поиск наследников гнева графа Патрика. Потомков его исчезнувшего сына Дэна. Покопаться в генеалогии вашей жены. Заняться проверкой Слейтера. Ничего хорошего из этого не выйдет, поверьте мне. Единственным приобретением будет разлад в семье. Вы согласны со мной? Ведь вы думали над этим.

– Согласен. Мне нечего возразить.

– Таким образом, для нас обоих абсолютно ясно: следующая жертва вы. Если хотите прекратить серию смертей, вам придётся поверить мне. Другого пути у вас всё равно нет. Готовы ли вы довериться частному детективу, покинувшему службу в полиции, не имеющему крепкого авторитета и внешне не располагающего к подобному доверию?

– А если я скажу нет, как вы поступите? – спросил Рене, пристально смотря в глаза Филла.

– Мне ничего не останется, как откланяться. С надеждой, что ваш сын, если доживёт до совершеннолетия, поверит мне и сделает так, как я скажу ему.

– В таком случае я готов выполнить все ваши рекомендации, – обратив взгляд на пруд с резвящимися рыбками, сказал Рене.