День Правды

Эдик сначала поблагодарил Вадима за дельное замечание, потом повернулся ко мне:

– Катя, извините за деловые разговоры во время праздничного обеда, но я человек подневольный, – разумеется, он таковым не только не был, но и не выглядел, – у меня тут непосредственный шеф, да еще и самый главный начальник. Думаю, вам такая ситуация понятна.

Он внимательно смотрел мне в глаза, и я, не отводя взгляда, ответила:

– Мне, пожалуй, полегче. У меня меньше начальников.

Эдик рассмеялся:

– Один-ноль в вашу пользу.

Тамара не могла стерпеть даже моего минимального преимущества в счете и с усмешкой сказала:

– Вижу, вы полностью обновили свой гардероб. Поздравляю!

Краска бросилась мне в лицо, захотелось нарушить все табу и послать ее как можно дальше, но, помня наставления Антонины Петровны, я через силу улыбнулась:

– Спасибо, что заметили. Наверное, вы очень наблюдательны.

– Здесь особой наблюдательности не потребовалось, – ехидно заметила она.

Виктор до сих пор игнорировал нашу дуэль, продолжая беседу с Арнольдом, но тут отвлекся:

– Тома, не хами! – резко сказал он.

При этом полоснул ее таким острым и злым взглядом, что мне стало не по себе, а Тамара покрылась красными пятнами.

– Выбирай выражения, – прошипела она.

На мой взгляд, нельзя при всех одергивать жену, да еще в такой грубой форме. Впрочем, она сама напросилась. Чтобы разрядить обстановку, Виктор предложил общий тост за мир, дружбу и сотрудничество, а то на нашей половине стола якобы уже готовы перейти к боевым действиям. Антонина Петровна бросила на меня обеспокоенный взгляд, а я в ответ улыбнулась, мол, всё в порядке. Не хотелось, чтобы моя подопечная, она же защитница, стала всех строить и воспитывать. Под присмотром Виктора все чокнулись, даже мы с Тамарой, после чего междусобойчики возобновились. Вадим, то склоняясь над столом, то откидываясь за спину Эдику, забрасывал меня вопросами, интересуясь, как мне тут живется с тетей Тоней, не стрёмно ли? Не знаю, что он имел в виду, но ответила, что пока меня всё устраивает.

– Может, пересядешь? – обратилась к Вадиму Тамара.

Он был не против, но Арнольд его остановил:

– Сиди, где сидишь!

В общем, та еще семейка. Я не могла дождаться, когда закончится пытка праздничным обедом, хотя еда и напитки были выше всяких похвал.

Кофе подали в гостиную. Воспользовавшись свободой передвижения, я подошла к Антонине Петровне, желая узнать дальнейшие планы. Она стояла с бокалом в руке, раскрасневшаяся и помолодевшая.

– Пока, Катюша, можешь располагать собой, как заблагорассудится, – сказала она. – Поиграй в бильярд, наверняка вскоре этим займутся, а я собираюсь устроить себе тихий час. В семь часов шашлыки на лужайке возле коттеджа.

– Не забудьте принять таблетки, – напомнила я.

Разумеется, играть в бильярд я не собиралась, и не только потому, что не умею, просто уже была сыта общением с этой публикой. Как мне пережить праздничную неделю? Вернувшись в свою комнату, я села у окна и открыла книгу, но мне было трудно сосредоточиться на чтении. Передо мной стояли насмешливые глаза Эдика, веселая физиономия Вадима и хмурые лица Виктора и Тамары. Для всех я была нежелательным чужаком, но и они мне не нравились – злобные снобы. Впрочем, для Вадима можно сделать исключение, хотя его поведение, возможно, было вызвано не симпатией ко мне, а желанием позлить родственников и обратить внимание на себя. В его возрасте это вполне понятно и извинительно.

Окно выходило в парк, и я уставилась на подъездную аллею, но уже смеркалось, и тонкое кружево новорожденных листочков было почти незаметно. Мне стало грустно. Этот дом и прежде не казался мне родным, но с тех пор, как сюда нагрянула куча чужих и недоброжелательных людей, превратился в тюрьму. Мне захотелось сбежать. Но куда – в Прасковьин дом, в Заполье? Ни один вариант мне не нравился, да и уехать куда бы то ни было все равно не смогу – на мне висит долг за наряды и ответственность за судьбу Паши Соколова.

С большим трудом я одолела всего одну страницу, хотя накануне не могла оторваться от книги. Очень многое зависит от того, в каком состоянии находишься, когда читаешь. Вчера я сочувствовала героям, была с ними единым целым, испытывая сильные, будоражущие душу чувства. Сегодня те же герои казались мне зажравшимися бездельниками и вызывали раздражение. Ночь нежна… Нет, сейчас она не казалась мне нежной, скорее, пустой и никчемной.

Я услышала шаги в коридоре, потом, как открылась дверь в комнату моей подопечной, и подумала, что она наконец-то решила передохнуть. Но через несколько минут дверь опять отворилась, и раздались быстрые шаги. Чего ей не спится? Неожиданно я почувствовала, что и сама не прочь вздремнуть, накануне читала допоздна да еще за обедом выпила два бокала вина. Я не стала противиться своим желаниям, прилегла и вскоре задремала, сквозь сон слыша еще какие-то хождения в коридоре. Разбудил меня стук в дверь, Я даже не успела подняться с кушетки, как на пороге появилась Антонина Петровна.

– Катюша, ты спишь?! – удивилась она. – А мне не удалось.

– Я слышала, как вы ходили туда-сюда. Плохо себя чувствуете? – спросила я, поднимаясь и приглаживая волосы. Коса немного растрепалась, но переплетать ее уже не было времени. Ничего, и так сойдет.

Антонина Петровна и впрямь выглядела неважно, но ответила, что туда-сюда не ходила, просто чувствует себя усталой.

– Может, не пойдем на шашлыки? – с надеждой спросила я. – Поиграем в карты, телевизор посмотрим.

Антонина Петровна усмехнулась:

– Вижу, мои родственники уже успели тебя достать. Скажи, на что намекал Виктор, когда говорил о боевых действиях? Ты должна мне обо всем рассказывать.

Я заверила, что ничего существенного не было, а я не стукачка, чтобы докладывать о каждой мелочи. Если произойдет что-то серьезное или даже не очень серьезное, но касающееся непосредственно ее, то я сразу же ей об этом расскажу. Антонине Петровне мой ответ не очень понравился, но настаивать она не стала, и мы отправились в парк. На мне была новая курточка, которая нравилась мне не только внешне, ни и наощупь, и я опять подумала о предусмотрительности Антонины Петровны и о том, что мне приятно носить красивые модные вещи. Похоже, это затягивает.

Лужайка перед коттеджем была приготовлена для приема гостей. Четыре фонаря, прикрепленные к высоким шестам, намечали некий прямоугольник, внутри которого и должно было разворачиваться действо. Там стояло несколько пластмассовых зеленых столов, на которых разместились бутылки со всевозможными напитками, красиво нарезанные овощи и фрукты. Для желающих имелись стулья. Под одним из фонарей стоял высокий длинный мангал, возле него хлопотали мужчины. Виктор шевелил угли, а Эдик с Кириллом нанизывали мясо на шампура. Лаура вызвалась им помочь, но муж ее остановил:

– Шашлык не терпит женских рук, – изрек он, вынимая из эмалированного ведра очередной кусок мяса.

Вадим вместе с отцом и дедом подключали музыкальный центр с огромными колонками, обсуждая, какой диск поставить первым. Наблюдалась необычная картина: мужчины занимались хозяйством, а женщины маялись от безделья. Лаура с Тамарой отошли в сторонку покурить, а Вера Ивановна что-то возбужденно говорила старшей невестке. Мы присоединились к ним. Вдруг все вспомнили, что давно не видно самых младших отпрысков, и Вера Ивановна с Лаурой отправились на их поиски, то и дело выкрикивая: «Илья! Георгий!» Надо думать, имена были даны с подтекстом: Илья-пророк и Георгий-победоносец. В этой семье ничто не делается просто так.

В женской компании нас осталось четверо, и обстановка в этом узком кругу ощущалась довольно напряженная. Антонина Петровна была необычно молчалива. Разговор начала Тамара, выразив пожелание – поскорее закончить строительство теннисного корта. Загородный дом без корта и бассейна теряет половину своей прелести, сказала она, даже если похож на дворец.

– Корт к июню будет, – проворчала Антонина Петровна, – а от бассейна увольте. Это слишком дорогое удовольствие. К тому же, летом можно купаться в реке, а зимой мы здесь не живем.

Видимо, это была их давняя распря, но, само собой, последнее слово оставалось за Антониной Петровной. Наконец младшие отпрыски были найдены, и Виктор объявил, что пора наливать. Эдик с Кириллом, вытерев руки, сразу этим и занялись, а Виктор остался у мангала, следя за готовностью шашлыков. Произнести первый тост было доверено Антонине Петровне. Я ожидала услышать что-нибудь вроде «мир, май, труд», но моя подопечная меня удивила и, похоже, не только меня. Она стала говорить об отношениях между родственниками, о полном доверии, которое должно быть между ними, а закончила и вовсе непонятно: «Добро вернется добром, а зло – злом». Повисло тягостное молчание, все недоуменно переглядывались, тогда Эдик попытался разрядить обстановку:

– В общем, мир и дружба! – радостно воскликнул он, и все с облегчением стали чокаться.

Отставив в сторону бокалы, мы приступили к шашлыкам, которые оказались на удивление вкусными и сочными. Я уплетала за обе щеки, а Антонина Петровна, едва надкусив, отложила шашлык на тарелку. Она сидела на стуле, а я стояла рядом с ней c шампуром в руке, когда к нам подошел Виктор и обеспокоено поинтересовался:

– Антонина Петровна, неужели вам шашлык не понравился?

– Что ты, Витя, – устало отозвалась она, – шашлык как всегда отменный, просто у меня нет аппетита.

– Может, рюмочка Гранд Марнье поможет?

Она сначала отказалась, но потом передумала:

– Ладно, неси. Обычно он хорошо на меня действует.

Вскоре Виктор вернулся с бокалом, на дне которого плескалась пахнущая апельсином тягучая жидкость. Антонина Петровна предложила и мне ее отведать, но я предпочитаю более легкие напитки. В это время раздалась музыка, и Вадим, взяв на себя роль диджея, объявил белый танец, после чего прямым ходом направился ко мне. Я вопросительно посмотрела на Антонину Петровну.

– Иди, иди, – сказала она. – Вадик у нас шустрый, весь в своего тезку, двоюродного деда.

Эта песня в исполнении Джорджа Майкла обычно навевает на меня романтическое настроение, но мой сегодняшний партнер был уж слишком юным, так что никакой романтики не было и в помине.

– Катя, ты такая красивая! – с чувством сказал он. – Я никогда таких не встречал.

– Какие твои годы! Еще встретишь и не таких.

– Не таких, может быть, и встречу, – упорствовал он, – но таких, как ты, вряд ли.

– Надо смотреть в будущее с оптимизмом, – ощущая себя его бабушкой, сказала я. – Ты видный парень, а то ли еще будет!

– А что, – вдруг развеселился Вадим, – девчонки по мне с ума сходят, просто не знаю, куда деваться.

– Да ты еще и хвастун! – возмущенно воскликнула я.

Вадик со мной не согласился:

– Я не хвастун, просто очень правдивый.

Примерно в таком ключе были и дальнейшие разговоры. Наш танец поддержали только Вера Ивановна с мужем, а остальные продолжали уплетать шашлыки, обильно запивая вином. Завтра должны подъехать друзья Виктора и Тамары, тогда, возможно, будет больший интерес к танцам, а то тут кроме меня сплошные родственники. Мой юный кавалер проводил меня на прежнее место, и тут же подошел Эдик. Виктор с усмешкой посмотрел на него, а Антонина Петровна во второй раз меня напутствовала:

– Иди, иди, мы пока с Витей пообщаемся.

– Может, перейдем на «ты»? – сразу взял быка за рога Эдик и крепко прижал меня к себе.

– Можно и на «ты», – сказала я, – только не усердствуй с прижиманиями.

Он непринужденно рассмеялся:

– Постараюсь, хотя, поверь, это нелегко. Думаю, мой племяш уже утомил тебя комплиментами?

– Не без этого.

– Неужели ты не любишь комплиментов?

– Это зависит от обстоятельств, – с расстановкой произнесла я.

Эдик наклонил голову и, прижавшись щекой к моим волосам, вкрадчиво спросил:

– А какие сейчас обстоятельства?

– Не способствуют, – кратко ответила я.

– Ладно, тогда оставим эту тему в стороне. Пока. Расскажи, как ты попала в сети тети Тони?

Видимо, Антонина Петровна держит историю нашего знакомства в тайне, и публика изнывает от недоумения. Мне не хотелось вдаваться в подробности, и я кратко пояснила, что во время поисков работы познакомилась с женщиной, которая и порекомендовала меня Антонине Петровне. Он больше ни о чем не стал спрашивать, видимо, мое объяснение его вполне устроило. Больше мы не разговаривали, но его руки и его тело посылали мне сигналы, и не могу сказать, что осталась к ним равнодушна. Когда Эдик подвел меня к Антонине Петровне, Виктор сразу отошел к жене, а я присмотрелась к своей подопечной и забеспокоилась. Она была очень бледна.

– Антонина Петровна, как вы себя чувствуете?

– Что-то слабость навалилась, – тихо сказала она. – Пожалуй, пойду в дом, а ты оставайся, веселись. Вон у тебя сколько поклонников появилось!

Ну, уж нет! Не для того я здесь нахожусь, чтоб резвиться на лужайке. Я помогла ей подняться. В это время зазвучала бодрая музыка, и все, сбившись в кружок, стали танцевать, даже дети. Нашего ухода никто не заметил, а мы медленно потащились к дому. Я помогла Антонине Петровне раздеться, затем вместо умывания протерла ее влажной салфеткой. У нее совсем не осталось сил. Я смерила ей давление, оно оказалось очень низким, а пульс, редкий и неровный, едва прощупывался. Я просто-напросто испугалась, не зная, что делать, и предложила вызвать врача.

– Не надо никаких врачей, – отказалась она. – Лучше сделай мне укол.

– Но ведь вы сегодня пили! – возмутилась я. – Вдруг это лекарство несовместимо с алкоголем?

Антонина Петровна задумалась, потом сказала, что посоветуется со своим врачом, предупредив, что разговаривать с ним буду я, она только меня ему представит, а то у нее мысли путаются, и она ничего не запомнит.

Вскоре я уже разговаривала с Валерием Алексеевичем Болотниковым, светилом геронтологии. Он заверил, что укол сделать можно, а завтра он подъедет и осмотрит больную. Если возникнут какие-то проблемы, следует сразу ему позвонить, в любое время.

– Скажи ему, чтобы завтра не приезжал, – тихо произнесла Антонина Петровна. – Если будет нужно, я его вызову.

Валерий Алексеевич возмущался, я тоже не понимала легкомыслия Антонины Петровны, так как легкомысленной ее не считала, но она стояла на своем. Сделав укол, я присела рядом и взяла ее за руку. Рука была холодной и безжизненной, как тогда у мамы. Нет! Нет! Нет! – повторяла я про себя, когда зазвонил мобильник Антонины Петровны. Я взяла его и посмотрела на экран.

– Это Виктор. Может, мне ему ответить? – предложила я.

Антонина Петровна отрицательно покачала головой и протянула руку за трубкой.

– Витя, я просто спать захотела. Всё в порядке. Катя мне почитает, пока не засну, а потом, может, и к вам вернется. Нет, не беспокойся. Со мной все в порядке, – повторила она. – Завтра увидимся.

– Может, врачу все-таки завтра приехать? – не унималась я. – Не нравится мне ваше состояние. Ни с того, ни с сего – и вдруг такое ухудшение! Это неспроста.

– Конечно, неспроста, – согласилась она. – Завтра об этом поговорим, сейчас сил нет.

Сил у нее и правда не осталось, так что вскоре она задремала. Я выключила верхний свет и включила ночник возле кровати, после чего решила, что сегодня не оставлю свою подопечную без присмотра. Несмотря на спокойное дыхание, мне ее состояние не нравилось. Я будто видела, что старуха с косой подошла к ней вплотную, гораздо ближе, чем в день моего приезда в Антониновку. А ведь в последние дни такого и близко не было. Значит… Я не знала, что это значит, но решила быть начеку. Сходила в свою комнату, наскоро умылась, переоделась и, прихватив постельные принадлежности, вернулась в комнату Антонины Петровны. Ее комната была гораздо просторнее моей, а удобный диван не шел ни в какое сравнение с узенькой кушеткой, на которой я иногда позволяла себе валяться днем. Машинально закрыв за собой дверь на задвижку, я подошла к постели больной, взяла ее за руку и нащупала пульс. Он стал более ровным и наполненным. Антонина Петровна сквозь сон улыбнулась. Что ж, теперь и мне можно вздремнуть. Однако мой сон был беспокойным, несколько раз я просыпалась и подходила к кровати Антонины Петровны, то она заворочалась, то что-то сказала во сне. Один раз мне показалось, будто кто-то пытался открыть дверь. На какое-то мгновение почудилось, что я в Прасковьином доме, даже шаги различила, но, похоже, у меня опять начались галлюцинации. Лишь под утро я уснула по-настоящему – крепко и безмятежно.

Глава пятая

Антонина Петровна

– Господи, как хорошо, что у меня есть Катя!

Уже который раз за сегодняшнее утро я возносила благодарения богу за этот подарок. Впервые за многие годы я ощутила столь искренние участие и заботу. Но главное – я могу ей доверять, а сейчас для меня доверие значит даже больше, чем любовь. И доверяю я ей не потому, что считаю ее безупречной или полагаю, будто она испытывает ко мне сверхтеплые чувства. Вовсе нет! Хотя, ни первое, ни второе не исключено, но я привыкла опираться на более осязаемые вещи. Она гордая! В этом я имела возможность убедиться не раз, начиная с первого дня знакомства. Напуганная, почти без денег, тем не менее она не захотела идти в приживалки, потом не приняла от меня в подарок новые вещи, хотя большинство девушек на ее месте не устояли бы. А уж я всякими путями пыталась к ней подъехать, даже называла новый гардероб спецодеждой, необходимой для работы в моем доме, но она на это не купилась.

Впрочем, я давно на свете живу, так что провести ее мне все-таки удалось. Перехватив ее удивленно-испуганный взгляд, которым она смотрела на ценник, я отозвала в сторону продавщицу и попросила подавать вещи в примерочную без ценников, а Кате сказала, что незачем всё время расстраиваться, лучше сделать это один раз, когда назовут окончательную сумму. Я знала, сколько стоит одеться в этом магазине и про себя прикинув, какую сумму Катя может пережить, решила, что свыше ста тысяч она не выдержит. Если назвать меньшую, то просто не поверит, поэтому, еще раз пообщавшись с продавщицей, я попросила ее озвучить окончательный итог в районе ста тысяч, а я расплачусь карточкой. Мы так и сделали. Продавщица будничным тоном произнесла: «Сто шесть тысяч двести рублей», Катя вздрогнула, но я и ухом не повела и протянула карточку. На самом деле Катина экипировка обошлась мне почти в двести пятьдесят тысяч. Зато теперь девушка одета, как надо.

А как достойно она держится с моими высокомерными и беспардонными родственниками! А всё потому, что гордая. А раз гордая, значит, не станет притворяться и ловчить, чтобы извлечь для себя какую-то выгоду.

– Господи, спасибо тебе! – в очередной раз обратилась я к небу.

Какое счастье, что она рядом, когда ЭТО опять началось. Но когда именно? Я пришла с обеда в бодром состоянии, позвонила Рае, чтобы поздравить с праздником и рассказать о своих новостях – о Кате и о хорошем самочувствии. Подруга самокритично предположила, что мы с ней просто две старые дуры, напридумывали всяких глупостей, которых сами же и испугались. Но наконец-то, мол, победил здравый смысл. Нет, теперь здравый смысл говорил о другом: кто-то продолжает свое черное дело. Но кто? В доме нет посторонних, значит, это кто-то из своих. Как ужасно, когда приходится подозревать близких!

Поговорив с Раей, я выпила лекарство и прилегла. Уснуть мне не удалось, и поднялась я не отдохнувшей, а усталой, но всё равно поплелась на шашлыки. Я уже начинала понимать, в чем дело, потому и тост такой произнесла, о чем теперь сожалею. Все выглядели озадаченными, но хотя бы один из присутствующих правильно меня понял и насторожился. Это некстати. Зато Катюша очень верно прореагировала на ситуацию – быстро и ответственно. Если бы не она, то вряд ли я стала бы звонить врачу. Похоже, начинаю привыкать к этим посягательствам на мою жизнь и здоровье, но нельзя расслабляться. Однажды преступнику может повезти, в конце концов, он просто не выдержит долгого ожидания и вместо постепенного отравления расправится со мной разом. Я поежилась, затем немного приободрилась. Теперь у меня есть не только помощница, но и единомышленница.

Вчера после укола я быстро уснула, но потом сон стал беспокойным, будто я находилась на грани между сном и явью. Я чувствовала, как Катя брала меня за руку – проверяла пульс, отчего мне сразу становилось спокойнее, а утром обнаружила ее спящей в моей комнате. Теплая волна просто захлестнула меня. Именно тогда я окончательно решила рассказать ей о своих подозрениях. Одной с такой бедой не справиться. Стоило мне только пошевелиться, как мой прекрасный ангел проснулся.

– С добрым утром, Антонина Петровна, – улыбаясь, сказала Катя. – Как вы себя чувствуете?

Я и не заметила, как она оказалась рядом и уже мерила мне давление. На ней была надета смешная пижамка, что делало ее по-домашнему уютной и по-детски трогательной.

– Слава богу! – воскликнула она. – Теперь всё в порядке. Но что же вчера произошло?

Я сказала, что нам предстоит долгий и серьезный разговор, но сначала ей нужно уничтожить следы своего ночного пребывания в моей комнате. Никто не должен знать, насколько плохо мне было накануне. Долго ей объяснять не пришлось. Она подхватила свои вещи и скрылась за дверью, пообещав вернуться к восьми, а я задумалась о том, что делать дальше. Через пять минут мои размышления прервал стук в дверь. Это явилась Тася, чтобы заняться моим утренним туалетом. Она ревновала меня к Кате и не хотела сдавать своих позиций. Но я решила использовать ее по-другому. Кивнув на стул возле кровати, я дождалась, когда она сядет, и сказала, что сегодня до обеда вставать не буду, так как ночью плохо спала, а к ней у меня есть весьма деликатная просьба. Я хочу, чтобы во время завтрака, а может быть, и обеда, она покрутилась в столовой и послушала, о чем будут говорить мои родственники и что они думают о моем отсутствии за столом. Такие просьбы были для нее не внове, и она выполняла их не просто охотно, а с энтузиазмом, зная, что будет вознаграждена за усердие. Тася была мне предана, но на ее счет я не обольщалась. В ней нет гордости, и ее можно перекупить. Но пока власть и деньги на моей стороне, она будет со мной. Тася пообещала прийти после завтрака и доложить о результатах своей нелегальной работы, а заодно убрать мою комнату. Вскоре вернулась Катя – красивая и свежая, будто и не было беспокойной ночи.

– Садись, Катюша, – сказала я. – Нам предстоит долгий и непростой разговор. Сначала я введу тебя в курс дела, не перебивай меня. Потом задашь свои вопросы.

И я рассказала ей всё с самого начала и до вчерашнего дня. В отличие от Раи, на ее лице ни разу не появилось недоверия или скепсиса. Моя девочка поверила мне сразу и очень разволновалась. Едва я закончила свое повествование, как она засыпала меня вопросами:

– Почему вы не обратились в милицию? Почему не сдали кровь на анализ? Почему ничего не рассказали Виктору, если доверяете ему и считаете самым близким человеком?

Я не успела ответить ни на один вопрос, как в коридоре послышались шаги.

– Распорядись, чтобы мне принесли завтрак сюда, – попросила я.

– Я сама принесу, – ответила Катя. – Можно позавтракать вместе с вами?

Я кивнула, и тут же раздался стук в дверь. Катя поднялась и в дверях столкнулась с Виктором. Они поздоровались, и я опять заметила, как блеснули его глаза, и подумала: «Не такой уж ты и твердокаменный». Виктор наклонился, поцеловал меня в щеку и, сев на стул, осведомился о моем самочувствии. Я сказала, что чувствую себя нормально, просто не выспалась и хочу побездельничать, но к ужину обязательно спущусь.

Мужчины собирались сегодня на рыбалку. В пятнадцати километрах отсюда находится небольшое озеро, в котором как ни странно, до сих пор водится рыба, и клев там обеспечен почти в любое время года. Надин муж Слава, работающий у меня сторожем, заядлый рыболов, знает все тонкости и, когда Виктор отправляется на рыбалку с ним, без улова не возвращается. Сегодня собралась большая компания, даже мальчишек решили взять с собой, так что неизвестно, что из этого получится. Виктор сожалел, что его друзья Володя и Андрей пропустят рыбалку, так как не приехали накануне. Виктор выглядел задумчивым, и я поинтересовалась:

– Как тебе Катя?

– Очень милая девушка, – нейтрально ответил он. – Главное, чтобы вас она устраивала.

– Более чем, – не кривя душой, заявила я. – Скажи, а что у вас вчера за обедом произошло, когда ты намекнул на боевые действия?

– Разве Катя вам не рассказала?

– Сказала, что ничего существенного.

Он улыбнулся:

– Вот именно: ничего существенного. Не забивайте голову ерундой, лучше отдыхайте и набирайтесь сил, чтобы к ужину быть в хорошей форме. И еще: обещайте, что первый танец будет за мной.

– Само собой, – улыбнулась я, – и скажи всем, чтобы до обеда меня не беспокоили, хочу отоспаться.

Он передал мне привет от Тамары, еще раз чмокнул и вышел, а я почему-то опять вспомнила его быстрый, но далеко не равнодушный взгляд, брошенный на Катю. Неужели его всерьез зацепило? Тут и она появилась с огромным подносом. Завтрак был традиционным – овсянка, омлет и оладушки с вареньем. Не признаю я этих новшеств: тосты, мюсли и раздельное питание. Чушь всё это. Катя пододвинула стол к кровати, и мы приступили к трапезе. Чувствуя на себе ее вопросительный взгляд, я продолжила прерванный разговор. Первым делом рассказала о завещании и материальном положении моих родственников, а уж потом объяснила, почему не хочу обращаться в милицию. Мне почти семьдесят два года, и перепады самочувствия вполне могут объяснить возрастными явлениями, так что вряд ли всерьез отнесутся к моему заявлению. А если все-таки поверят, то начнется вообще неизвестно что – допросы, вынюхивания, и это непременно просочится в прессу. Благодаря своему состоянию я довольно известная личность, так что журналисты желтых изданий вмиг ухватятся за такую сенсацию: старая миллионерша подозревает своих родственников в отравлении! Вряд ли что-нибудь докажут, но каково придется этим самым родственникам? Не все же они к этому причастны, а достанется всем, и все меня возненавидят. Да и мне, если даже до ста лет доживу, от такого позора будет не отмыться. Зачем такая жизнь? И кровь на анализ не сдаю по этим же причинам. Что искать? Как объяснить свое желание проверить кровь на наличие яда? К тому же, сейчас не времена Агаты Кристи, когда травили мышьяком, который можно обнаружить и через сто лет после смерти. Теперь существуют препараты, которые распадаются в организме за считанные минуты – и никаких следов!