Лилии полевые. Подвиг
«Благородной Анне, возлюбленной сестре моей, мир и приветствие! Прибытие твоего высокочтимого супруга Каиафы, первосвященника в храме Всевышнего, доставило нам большую радость, в особенности же приятно было сердцу нашему узнать, что ты и весь твой дом, равно как и Анна, отец наш, находитесь в добром здравии! Чистосердечно признаюсь тебе, что, как ни хорошо у нас в Капернауме, как ни сильно привязана я к своему родному очагу, все-таки я часто скучаю по тем местам, где я провела свою счастливую молодость, и по милым родным и друзьям, знакомым из Иерусалима! В последнее время в нашем городе произошло много странного и чудесного, а именно, – после прибытия сюда Иисуса Назарянина, Который совершает много исцелений и учит о новых, неслыханных вещах.
Муж мой Иаир, человек, как ты знаешь, благочестивый, справедливо и свято живущий пред Господом, считает Этого Иисуса Назарянина за обетованного Богом Мессию! И, к моему величайшему огорчению, это привело к ожесточенному спору между моим мужем и высокочтимым твоим Каиафою. А что касается меня, то я собственными глазами видела такие чудеса, которые привели меня в крайнее изумление!
Поистине, ты только представь себе: хромые ходят, глухие слышат, больные всякими недугами получают исцеления. И все это – по одному слову Этого Человека, Иисуса. Кроме того, Он изгоняет бесов из многих одержимых, и даже сами бесы, вышедшие из людей, свидетельствуют, что Это Христос, Сын Божий. Он прекрасен видом, притом от Него исходит какое-то таинственное, чудесное очарование, так что только при одном взгляде на Него невольно чувствуешь какое-то волнительное влечение к тому, что Он говорит. Даже наша маленькая Руфь, которая видела Его и слышала Его проповедь в синагоге, не перестает говорить о Нем, и если узнает, что Он находится где-нибудь поблизости, то не дает мне покоя до тех пор, пока я не пойду с ней, чтобы увидеть Его или услышать. Конечно, очень часто я не в состоянии бываю удовлетворить ее желание, потому что около Него всегда собирается огромная толпа, а мне, богатой дочери из знатного дома, неприлично общаться в кругу этих людей, большинство из которых незнатного происхождения. Но все-таки я стараюсь пользоваться каждым удобным случаем, чтобы послушать Его проповедь или узнать от других, о чем Он говорит.
Главным образом, Он побуждает Своих слушателей к обращению к нашему Богу, Небесному Отцу. Говорит Он большей частью притчами и подобиями. Сам Он называет Себя то Сыном Божиим, то Сыном Человеческим и открыто объявляет, что Он послан обратить людей к покаянию. Ходит слух, что однажды Он не погнушался вступить в разговор с самарянкою, чего раввин никогда бы не сделал, так как самаряне не принадлежат к народу Божиему.
Иногда Этот Иисус избирает Себе последователей из людей низкого происхождения, например, из рыбаков Капернаума и его окрестностей. Вообще же, Анна, боюсь, что я не сумею тебе хорошенько объяснить, почему именно наши сердца так склонны признать Его за Мессию. Для того, чтобы понять это, тебе нужно самой увидеть Его. Посему, когда Он придет в Иерусалим, не упускай случая увидеть Его и послушать Его проповедь.
Маленькая Руфь шлет тебе свой сердечный привет, а равно и Иаир, супруг мой. Все мы надеемся скоро увидеться с вами; праздник совсем недалеко, и мы, конечно, приедем на него в Иерусалим.
Вот какое длинное письмо написала я тебе, милая Анна, собственной рукой и с сожалением заканчиваю его. Будь настолько добра, поприветствуй от меня отца нашего Анну и наших братьев с их семьями.
Бог Авраама да сохранит тебя и твое семейство в мире! А пока прощай!».
Прочитав последние строки письма, Анна почувствовала, что кто-то стоит рядом и как будто хочет говорить с ней. Подняв голову от письма, она увидела Малха, одного из самых близких слуг Каиафы. С почтительным поклоном он приблизился к Анне и произнес:
– Мой господин поручил мне, госпожа моя, сообщить тебе, что важные дела задержат его в совете до вечера. Он просил ожидать его.
Исполнив свое поручение, слуга хотел удалиться, но Анна знáком остановила его и сказала:
– Передай твоему господину, что я буду ждать его после захода солнца. Кушанье для него будет приготовлено в саду, внутри дома, там я буду ожидать его.
– Понравилось ли тебе путешествие в Капернаум? – прибавила она совершенно ласково, так как Малх был старый, давнишний служака в доме.
– Да! – ответил слуга после небольшой паузы. – Я там встретил человека, с которым познакомился много лет назад в Иерусалиме. Он долго страдал ломотой в суставах, а последние десять лет совсем не вставал с одра и не мог пошевельнуть ни одним членом, а теперь этот человек без труда ходит по улицам Капернаума, как будто бы он никогда не был болен. Сначала я подумал, что обознался, и заговорил с ним; оказалось, однако, что это именно он, и зовут его Элиаз.
– А как же произошло это замечательное исцеление? – заинтересованно спросила Анна.
– Я расспрашивал его об этом, госпожа, – отвечал с оживленным видом слуга, – и он рассказал мне, что некий Человек по имени Иисус из Назарета увидел его лежащим на рогоже у ворот города, повелел ему встать, взять на плечи одр свой и идти домой. Тотчас же он почувствовал, что в состоянии исполнить сказанное, к величайшему своему изумлению и изумлению всех присутствующих! А несколько времени спустя после этой встречи, я сам имел счастье увидеть Того Человека, Который совершил это исцеление.
– А сам ты видел, как Он совершает чудеса? – продолжала расспрашивать Анна.
– К сожалению, нет, – ответил Малх, – но я слышал, как Он рассказывал огромной толпе народа, собравшейся вокруг Него, историю, и речь Его была доступна и понятна всякому. Даже дети, которых немало было около Него, и те слушали Его с таким же напряжением и вниманием, как и взрослые. Мне чрезвычайно хотелось подольше послушать Его, но, к несчастью, у меня тогда не было времени, так как я был послан к одному раввину с каким-то поручением от моего господина.
Анна хотела задать слуге еще несколько вопросов, но вовремя удержалась и, поблагодарив слугу за его преданность и верность, отпустила его…
Между тем первосвященник Каиафа был занят очень серьезными делами. По возвращению в Иерусалим он тотчас же назначил в своем дворце совет из влиятельнейших членов Иерусалимской церкви. Один из его слуг принимал приглашенных и отводил их в предназначенную для совета залу. Как и все комнаты дворца, эта зала была чрезвычайно просто убрана и изобиловала светом и воздухом. Когда же все приглашенные оказались в полном составе, слуга Малх доложил об этом своему господину и Каиафа с величественным и важным видом вступил в зал. При его виде все присутствующие почтительно встали со своих мест, кроме одного почтенного старца, пред которым сам Каиафа склонился и произнес:
– Досточтимый Анна, считаю великой честью для себя иметь возможность приветствовать тебя сегодня здесь! Твоя опытность и известная всем мудрость помогут нам разрешить некоторые недоразумения.
Сидевший человек, к которому было обращено приветствие Каиафы, поражал своей величественной осанкой. Его длинная, доходившая до пояса борода отливала серебром, а острые, проницательные глаза имели какой-то странный блеск. Вместе с сознанием собственного достоинства в лице старца еле заметно проглядывали также хитрость, самолюбие и еще несокрушимая энергия. Вежливо он ответил на приветствие Каиафы и, немного подождав, пока он садился, произнес:
– Сын мой, ты собрал нас здесь, чтобы сообщить результаты своей поездки в Галилею? Скажи-ка, что ты думаешь о так называемом Иисусе?
– Прежде всего, – начал Каиафа, – я убедился, что слухи о том возбуждении, какое вызывает Его присутствие по всей Галилее, нисколько не преувеличены; напротив, мы и подумать не могли, что Этот Человек так сильно увлекает население! Он учит не только на полях и на улицах городов, но и даже в синагогах и в школах. Судя по рассказам народа, Он совершил много чудес и удивительных исцелений. Впрочем, о последних я не могу сказать ничего достоверного, так как своими глазами я не видел ни одного Его чуда, а в народную болтовню я не особенно верю. О легковерии чéрни достаточно известно, особенно у галилеян. Вследствие их крайнего невежества они совершенно не в состоянии поразмыслить как следует над подобными вещами.
– Да, мы что-то не слышали, чтобы Иисус совершил какое-нибудь замечательное чудо в Иерусалиме! – заметил один из членов собрания, по имени Никодим.
– Все это так, мой друг, – ответил Каиафа, – но кто поручится, что это неправда? Если бы исцеления эти были совершены над почтенными гражданами, можно было бы, во всяком случае, поверить, но, как мы знаем, до сих пор исцелялись только нищие, а они никакого значения не имеют. Однако давайте обсудим врачебную деятельность Этого Человека! Со своей стороны я не вижу ничего дурного, если бы Он исцелил даже всех больных в стране. Более серьезного внимания заслуживают те претензии, которые Он время от времени высказывает. Известно ли вам также, что Он совершенно серьезно выдает Себя за Мессию, и, как таковой, собирает уже вокруг Себя последователей.
– Это чистейшее богохульство! – раздался голос Анны. – От юности своей я прилежно изучал пророков и никогда не находил, чтобы где-нибудь у них говорилось о таком Человеке, как Этот! Мессия должен явиться могущественным Царем. Он спасет народ Божий от рук иноплеменников, поставит в Иерусалиме престол Свой и воцарится в нем в могуществе и славе! Кроме того, предсказано, что Царь Этот должен произойти из рода Давидова и родиться в Вифлееме в колене Иудовом. А Этот родом из Назарета.
– Если бы Этот Человек был Мессия, – прибавил один из членов собрания, – Он, конечно, прежде всего вошел бы в общение со священниками Всевышнего.
– А Он не только не ищет этого общения, – сказал Каиафа, нахмурившись, – но даже мало ценит церковные законы и обычаи и поносит и фарисеев, и книжников. Кроме того, Он Сам лично не соблюдает уставов, ест неумытыми руками, вращается с мытарями и грешниками, так что даже входит в дома их и сидит с ними за столом. Мой совет таков: поручить некоторым умным и рассудительным раввинам строго наблюдать за Этим Человеком и всякий раз доносить нам о Его поступках. Это необходимо потому, что, как я думаю, священству, как установлению Бога наших отцов, может грозить большая опасность, если не будет положен предел учению Этого Иисуса.
– Мудрость говорит твоими устами, слуга Всевышнего! – воскликнул Анна. – Наш долг – охранять и защищать веру наших отцов, чтобы она ни в чем не терпела ущерба! Если Этот Человек богохульствует, Он достоин смерти, так написано в нашем законе. Однако же мы во всем должны поступать с предусмотрительностью и осторожностью, чтобы не возбудить ропота в народе.
Сдержанный шепот одобрения сопровождал его слова. Немедленно же были приняты все меры к выполнению принятого предложения, назначены лица, которых решили послать в Галилею с поручением от верховного совета: следить там за Иисусом и старательно выискивать пригодного повода, по которому можно было бы схватить его и присудить к смерти!
Глава 8. Исцеление прокаженного
– Это действительно чудо, Стефан! И если бы я не видел тебя сейчас собственными глазами, я ни за что не поверил бы! Уж не грешу ли я, в самом деле? – говорил Тит.
При этом он начал производить всевозможные телодвижения, как бы для того, чтобы убедиться, что он находится в полном сознании. Оба юноши постояли, а потом стали задумчиво ходить вдоль берега озера. Стефан перед этим только что рассказал Титу о своей чудесной встрече с Иисусом и об исцелении маленького Гого.
– И как это ты Его не видел? – спросил Стефан у Тита. – Ты непременно постарайся встретиться с Ним, когда Он снова будет в Капернауме! Ты не поверишь, Тит, как я люблю Его теперь, Он для меня дороже всех!
– Неужели дороже матери? – спросил Тит с изумлением.
– Да, даже дороже матери! Мать я люблю теперь больше, чем прежде, и тебя люблю больше. А Он любит всех людей! Ах, если бы ты видел Его в тот вечер, когда к Нему пришли за исцелением множество больных людей! Я был словно ослеплен, и едва осмелился взирать на Него. Его лицо сияло каким-то небесным светом, подобно солнечному свету в полдень. Когда Он сказал слепцу: «Иди с миром!», – я сразу почувствовал сердцем, что к слепому возвратилось зрение. Да и кто мог бы остаться слепым пред величием Лика Иисусова!
– А ведь знаешь, мы, собственно, не имеем с тобой определенной религии! – продолжил Стефан после небольшой паузы. – Отец, когда божится или заклинает кого-нибудь, то упоминает каких-то богов. А мать говорила мне, что она происхождением из еврейского рода, хотя я не видел, чтобы она посещала когда-нибудь синагогу, за исключением разве того случая, когда там был Иисус. О, как бы я хотел узнать, Кто Это такой, Этот Отец, о Котором говорит всегда Иисус! Нет, я непременно узнаю это, – прибавил он с приливом неожиданной энергии. – Буду ходить за Ним и слушать Его речи. Может, мне удастся разузнать что-нибудь поподробнее!
– Ты ничего о Нем не слышал с тех пор, как Он исцелил тебя? – спросил Тит.
– К сожалению, ничего. – отвечал Стефан. – Он всегда окружен таким множеством народа и всегда бывает так много желающих говорить с Ним, что я просто не понимаю, когда Он отдыхает. Здесь, в Капернауме, я следовал за Ним каждый день, и даже ходил за Ним в соседние города и селения, и возвратился домой только потому, что боялся, как бы мать не подумала чего дурного обо мне.
– Тит, не знаешь ли, что это с нашей мамой делается? – внезапно спросил Стефан. – Она часто горько-горько плачет, несмотря на то, что я совершенно выздоровел. А отец уже давно не возвращался домой.
– А ты, Стефан, спрашивал о причине ее слез у нее самой? – спросил Тит.
– Уж сколько раз спрашивал, а она всегда мне твердит одно и то же: «Ты не поможешь мне, сын! Зачем же я буду понапрасну расстраивать тебя!». Попробуй, Тит, спроси ты ее когда-нибудь.
– Непременно спрошу, если будет случай, – коротко ответил Тит.
– Ну, а теперь я буду тебя с удовольствием слушать, – обратился к нему снова Стефан. – Расскажи, Тит, где ты был, что делал? Да пойдем лучше отдохнем в тени дерева, а то голову невыносимо печет.
С этими словами Стефан опустился на мягкую траву в тени фигового дерева. Тит последовал его примеру и, сорвав несколько лилий, начал ощипывать их нежные, белые лепестки.
– Ну зачем ты губишь эти чудные, нежные цветы? – воскликнул Стефан. – Вот если бы ты слышал, что говорил Учитель о лилиях, ты никогда бы этого не сделал!
– Что же Он говорил о них? – спросил Тит.
– Он говорил, что эти лилии сотворены Его Отцом и что если Он так заботится и украшает эти полевые цветы, то тем бóльшую заботу Он имеет о людях – Его детях. Он говорил также, что Сам пришел к нам, для того чтобы показать нам Отца, великого и милостивого к людям.
– Стало быть, Он пришел и для меня, – с заметной грустью проговорил Тит и далеко отбросил голые стебли цветов.
– Да что с тобой, Тит, отчего ты сегодня такой странный? – спросил Стефан, нежно гладя его грубую загорелую руку. – С тобой, может быть, случилось что-нибудь нехорошее, скажи-ка мне?
– Нет, не годится об этом говорить тебе, – сказал Тит, мрачно глядя на белые паруса судов, видневшихся на горизонте. – От этих мошенников всего можно ожидать!
– О чем ты говоришь, Тит?
– Помнишь, как тогда ночью они привалили к нам ватагой, да и ты сам, наверное, слышал их разговор? Они насильно заставили меня совершать такие вещи, о которых я не скажу ни за какие деньги!..
– Нет, пусть лучше язык мой отсохнет, нежели я скажу это! – продолжал с волнением Тит. – Ненавижу я теперь Думаха и всю его шайку, с которой он связался! Это настоящие разбойники, они и меня хотели сделать таким же вором, мошенником, как они сами! Ты посуди, Стефан, каково мне было слушать твои рассказы о Великом Чудотворце! Он исцеляет хромых, слепых, глухих и расслабленных, а мы грабим людей, увечим и иногда даже убиваем!
Последние слова он произнес едва слышным голосом, закрыв лицо руками и зарыдав. Стефан слушал его, и с лица его постепенно исчезало прежнее выражение счастья и блаженства. Наконец, он протянул руки и, положив их на плечи брата, произнес:
– Но ведь ты же должен был поступать против собственного желания. Ведь ты добрый, Тит… Право, добрый! Ты всегда так почтителен и ласков с матерью. А со мной… Вспомни, как ты ухаживал за мной, когда я был еще болен. Нет, Тит, у тебя доброе сердце, – продолжал он, ласково заглядывая к Титу в глаза. – Ты не пойдешь больше к тем людям. Ведь да, Тит? Ты останешься дома со мною и с нашей мамой.
Тит перестал рыдать и, поднявшись с земли, прерывающимся голосом ответил:
– Нет, Стефан, я не добрый! Ты ошибаешься! Вот ты – совсем другое дело! Однако пойдем отсюда!
– Пойдем, я готов, – произнес Стефан, быстро поднимаясь с земли. – Может быть, мы даже встретим Его! От рыбаков, находящихся постоянно около Него, я слышал, будто бы Он намерен был посетить все города и селения вблизи озера.
– О каких это рыбаках ты говоришь? – спросил Тит с видимым оживлением.
Стефан ответил:
– Симон и его брат Андрей. А также Иаков и Иоанн, сыновья Заведея. Ты знаешь их?
– Да, я иногда встречал их на озере, и с одним из них мы обменялись даже парой слов.
– Вот как! Только знаешь, они ведь бросили теперь рыбачий промысел. В народе говорят, будто они уже и не хотят оставить Иисуса. Однажды раввин при мне говорил про них: «Странных людей выбирает Себе в ученики Этот Человек!». Но в народе никто не обратил внимания на эти слова, потому что у всех на уме были чудесные знамения, которые сотворил Иисус.
– Раввины, стало быть, не особенно благоволят к Иисусу? – спросил Тит, улыбаясь. – Да, они, должно быть, страшно самолюбивы, эти льстивые святоши! Они боятся уже, наверное, что не найдут себе больше учеников и последователей! На днях мне случилось проходить по рынку во время их молитвы, и ты представить не можешь, Стефан, с каким страхом они завертывались в свою одежду, чтобы не оскверниться от прикосновения ко мне. Однако что там за толпа народа? Смотри, ведь стекаются туда со всех сторон… Пойдем-ка посмотрим!
И оба юноши пустились бежать по направлению к людям.
***
– Что тут такое? – спросил Тит у одного человека, стоявшего неподалеку.
– Разве ты не слышал, что здесь будет проходить сейчас Иисус из Назарета? – ответил ему незнакомый человек. – Да вот Он идет, неужели не видишь? – указал он на легкое облако пыли, поднимавшееся по загородной дороге.
Очевидно было одно: что по дороге двигалась большая толпа людей.
– Народ как стадо валит за Ним, – продолжал незнакомец, – со всех селений стекаются слушатели. Он творит чудеса, исцеляет больных, и, кроме того, Он учит не так, как книжники. И слова Его обладают такой силой, что сами демоны повинуются Ему!
– Меня Он тоже исцелил, – просто заметил Стефан, всегда готовый каждому рассказывать историю своего исцеления.
Незнакомец устремил на него свой вопросительный взгляд.
– От чего же Он тебя исцелил? – спросил он.
– Я был калека… – начал Стефан, но как раз в этот момент громкий крик прервал его рассказ.
– Нечистый, нечистый!.. – послышался крик, такой зловещий и потрясающий, что каждый стоявший в толпе невольно содрогнулся и попятился назад.
Стефан и Тит тоже отодвинулись назад, увидав высокую фигуру прокаженного, который, прихрамывая, с видимым усилием продвигался к толпе, время от времени выкрикивая хриплым голосом: «Нечистый! Нечистый!».
Вся голова его была закрыта грубым покрывалом, и сам он старался не открывать свое лицо, чтобы не так сильно бросалась в глаза людям его болезнь, хотя при первом же взгляде на него было понятно, что он поражен самой ужасной язвой, какие могут быть на земле.
– Прокаженный идет! – вскрикнули разом несколько человек, и в тот же миг большая часть людей, среди которых находился Иисус, от ужаса рассыпалась в разные стороны.
Иисус остался на дороге один. Прокаженный, узнав Иисуса и видя, что Он не удаляется от него, как другие, побежал к Нему, пал пред Ним ниц и умоляющим голосом воскликнул:
– Господи! Если хочешь, Ты можешь меня очистить!
Иисус простер руку Свою, прикоснулся к нему и сказал:
– Хочу, очистись!
В тот же миг прокаженный встал, и все присутствующие увидели, что все следы его болезни исчезли в один миг и тело стало таким же чистым, как и у других людей! Во время наступившей затем торжественной тишины Иисус о чем-то разговаривал с прокаженным, но так тихо, что никто не мог понять, чтó Он говорил. По словам самого исцеленного, Чудотворец сказал ему, чтобы он шел и, дабы не возбудить лишних пререканий, показался священнику, как написано в законе Моисеевом.
Когда же исцеленный удалился, чтобы выполнить все сказанное Иисусом, среди народа внезапно поднялся громкий крик радости и толпа ринулась к Чудотворцу, так что Стефан и Тит вскоре очутились совершенно в другой стороне.
– Это ли не чудо! – воскликнул Стефан, едва оправившись от волнения.
Тит ничего не отвечал, но Стефан успел заметить, что на его больших темных глазах сверкали слезы.
Глава 9. Исцеление расслабленного
– Эй, послушай-ка, малый, у тебя, кажется, крепкая спина-то, не поможешь ли нам немного? – обратился чей-то голос к Титу, который в это время возвращался вместе со Стефаном с рыбной ловли.
Несмотря на то, что они оба уже были порядочно нагружены пойманной рыбой и сетями, они немедленно направились к тому месту, откуда послышался голос.
Человека четыре стояли у носилок с беспомощно лежавшим на них больным.
– Мы вот хотим снести больного в дом рыбака Симона, – сказал один из стоящих, – мы слышали, что у него остановился в доме Иисус из Назарета. Он, наверное, может исцелить нашего больного.
Лежавший на носилках больной громко стонал.
– Вот этот старик помог нам принести сюда носилки, – говорящий указал на одного из четверых, – а сам еле держится на ногах от слабости и не может идти дальше. Вот если бы ты, паренек, помог нам! Сделай милость!
– С удовольствием, – ответил Тит. – Ты, Стефан, перенеси пока сеть и рыбу, если сможешь.
– Давай я понесу что-нибудь, – раздался дрожащий голос старика. – Благословение Отца да почиет на тебе, добрый юноша, за то, что ты не отказался помочь донести моего бедного больного сына к Исцелителю.
– Батюшка, да поскорее! – простонал больной.
И добавил:
– Только какая же в этом польза, ведь священник уже не раз говорил мне, что страдания посланы мне Богом в наказание за мои грехи. Никто, кроме Всевышнего, не может снять с меня этого наказания, и я должен терпеливо переносить свои страдания!
– Ах, эти раввины! Чего только они не наговорят! – пробормотал старик. – Я знаю тебя лучше, чем они. Ты такой же, как и все, и безгрешного совсем человека нет на земле. Все мы грешны! И если бы Всемогущий Бог восхотел поступить с нами по нашим грехам, то мы все лежали бы на одре болезни! Нет никого, кто мог бы сказать о себе, что он без греха! Не правду ли я говорю, молодые люди?
Все согласились с его словами, а Тит почувствовал, как от сознания своей собственной греховности кровь вскипела в его голове, и он заметно покраснел.
– Вперед, живо! – произнес один из стоявших. – Поднимайте, только тише, чтобы не причинить больному лишних страданий.
Молодые люди подняли носилки и быстрыми шагами двинулись по улице. За ними последовали старик со Стефаном.
– Бедный мой сын! – тихо говорил, идя по дороге, старик и качал печально головой.
– Давно он у вас болен? – спросил Стефан участливо.
– Да с восьми лет от рождения. Он попал под лошадей римского гарнизона в Тивериаде. Видишь ли, был тогда языческий праздник или что-то вроде того, и мой мальчик отправился туда посмотреть их игры. Мать, было, не пускала его, но он со своими сверстниками убежал тайно. А к вечеру соседи принесли его домой уже полумертвого. Горю нашему не было границ. До тех пор он был ребенком, но после этого несчастия мы его более не видели на ногах. Он давно уже не сходит с постели, как будто все члены его омертвели. Спустя немного времени мы отправились в Капернаум, его мать непрестанно молилась о его выздоровлении, и Всемогущий Бог услышал бы ее молитву, как некогда услышал молитву благочестивой Анны. Но раввины стали говорить, что он должен терпеть все страдания, как наказание за грехи. И раввины были отчасти правы, потому что если бы он послушался тогда внушений матери и не убежал, с ним не случилось бы этого несчастья, а мы, поверь мне, всегда старались поступать по заповедям Божиим. Но, несмотря на свои страдания, сын мой не ропщет на Бога. Давид в одном из псалмов своих говорит: «Как отец милует сынов своих, так милует Господь боящихся Его!». Он смилуется, конечно, и над моим терпеливым сыном.