Океан
– Занимается наркотой?
– Официально ЧП. Частный предприниматель, контора «Рога и копыта» в городе. Это, пожалуй, всё, что я знаю.
– Диктуй адрес конторы и можешь быть свободен
Выйдя из здания левобережного отделения милиции, Чесноков отправился к своей машине. У него была запланирована на сегодня встреча с хакером, которого должен был доставить Колобов. Он отправился в свой кабинет. Для встречи, назначенной Колобовым на двенадцать, было ещё рано, поэтому, чтобы не терять зря время, он принялся наводить порядок в кипе бумаг, разложенных в папках, заварил себе чаю и включил компьютер.
Вдруг его взору предстал глобус, стоящий на шкафу. Он сразу вспомнил свой маленький глобус, стоящий у него дома, привезённый в подарок из Испании, на лакированной подножке выгравированы слова: «Нашему любимому чемпиону». Надпись была сделана до его знаменитого поединка. Его школьные друзья верили в него всегда и вручили этот подарок сразу после боя. Тогда на первенстве города ему приходилось сражаться с заслуженным мастером спорта, ему, никому неизвестному молодому перворазряднику. Противник превосходил его по классу, опыту, он был на много выше Чеснокова, имел длинные руки, что давало ему большое преимущество. Когда они пожали друг другу руки, ладонь мастера спорта Чеснокову показалась узкой и мягкой с изящными пальцами, как у пианиста или скрипача, в отличие от широкопалой мощной лапы Чеснокова. С первых же минут противник повёл в счете, нанося серии, и технично уходил, легко передвигаясь по рингу. Лишь прижав к канатам противника, Чеснокову удавалось провести серию в корпус, но сам он продолжал безбожно пропускать удары, которые с шумом звенели в голове болью и мешали глазам видеть. С каждым разом тяжесть и бессилие подходили ближе. Скептики предрекали исход боя ещё до его начала. В конце второго раунда, после виртуозного удара, у Чеснокова хрустнул нос, из повреждённых капилляров брызнула кровь, после чего судья остановил бой. Противнику Чеснокова оставалось пропрыгать третий раунд, и он выигрывал по очкам, но звания ЗМС и вид уставшего, заляпанного кровью перворазрядника разжёг в нём желание закончить бой нокаутом, что не часто бывает в весе до 70 кг. Он забыл все советы, полученные от тренера, он уже чувствовал себя чемпионом. Он пошёл вперед, нанося выматывающие серии, и заигравшись, не заметил, что оказался в углу канатов, не оставив себе места для манёвра. И уже изрядно устав, оказался в тисках, и он это понял после серии в корпус. В отличие от его виртуозных быстрых ударов удары Чеснокова были медлительными, но оставались также тяжелыми. В начавшемся суровом обмене Чесноков пропускал удары в нос и в голову, терпя сильную боль, собирал в себе все силы. Обессиленные соперники оба понимали, что в эти секунды решается победа. Всё окончилось внезапно, когда соперник, пытавшийся уйти вправо, нарвался на оглушительный удар Чеснокова и рухнул. Когда ребята вручали Чеснокову глобус, они потребовали подарить свою окровавленную майку, по которой без всяких слов можно понять цену этой победы.
Из воспоминаний его вывел стук в дверь. Вместе с Колобовым вошел худой парень с кучерявой шевелюрой и плешивой бородкой, на глазах были очки с очень мощными линзами.
– Ну вот, – указал Колобов на парня, – это специалист по компьютерным программам.
Глаза парня в этих очках были огромными.
– Как зовут?
– Рома.
– Проходи Рома, поработаем. А ты, Алексей, возьми ребят и гоните по этому адресу, нужно проверить одну контору.
– Ну что, Ромик, вот компьютер, там дискеты, изучить которые для меня является проблемой.
– Сейчас посмотрим, – Рома по-хозяйски уселся за компьютер, вставил дискеты, из-под свитера он вытащил CD-плеер и отмотал провод с наушниками.
– Я люблю слушать музыку, когда работаю.
– И всё? А ты не пользуешься никакими записями, литературой?
– Нет, вот этого достаточно, – он выложил из заднего кармана записную книжку, в середине которой лежала дискета.
– Ну ладно. Кофе, бутерброды?
– Если можно крепкий, а то я ещё сплю обычно в это время.
Он надел наушники, сменил свои очки на затемнённые, закинул жвачку в рот и стал неистово отстукивать по клавишами.
Чеснокову это даже понравилось. Он как бы получалось, не мешал Роме, и Рома не мешал ему. Чесноков мог спокойно звонить, получать звонки, читать, писать, копаться в бумагах, и, в общем, получалась вполне рабочая атмосфера. Так покатилось время.
– Готово, одна готова, – вымолвил Рома спустя несколько часов.
– Что там, Рома?
– Числа, цифры, схемы.
– Ладно, снимай с неё этот чертов замок и давай следующую.
– Ага.
И в компании воцарилась вновь, так сказать, рабочая атмосфера.
– Вторая ещё проще, ну в смысле того, что замок однотипный, через полчаса вскроем.
– Что, так всё просто?
– Нет, я просто остерегался, что здесь будет использован метод, похожий на мой.
– Интересно, что за метод?
– Вместе с замком закладывается вирус. Сделал что-нибудь не так, он сожрет твой компьютер. Можно так покутить! Ух! А здесь пользовались, наверное, учебником – ключом могут быть числовые, буквенные коды. Задаем программу, и она найдет.
– Программы тоже твои?
– Конечно. Готово.
Раздался телефонный звонок, прервавший познавательную беседу.
– Да?
– Это Вяземский, срочно подъезжай, у нас труп, записывай адрес.
– Диктуй. Так. Так. Ага. Скоро буду.
– Рома, сворачивайся, – он показал ему листок, на котором он только что записал адрес.
– Знаешь, где это находится?
– Покажу без проблем. Мне там до дома будет недалеко.
– Едем.
Март. Вяземский не любил ни ранней весны, ни поздней осени. Времена непостоянства. Тает снег, оголяется асфальт и земля, и внезапно вновь наваливает снег, и опять всё сначала. Или неуверенные попытки зимы взять верх над осенью, сковать землю и покрыть её снегом, как вдруг начинает таять, заполняя всё серой слякотью. Время прозябания в холодной сырости, проникающей в одежду и обувь, время простуд и разных недугов.
Вяземский стоял у подъезда в каше, состоящей из воды и снега, и курил. В теле была легкая дрожь от холода. В сумерках во дворе замелькали фары автомобиля. Автомобиль безошибочно подъехал к нужному подъезду. Грузную фигуру Чеснокова трудно было с кем-либо спутать. Он вышел из машины.
– Что тут у вас?
– Труп Борисова, Толик «ББ». Самоубийство. Иди, я покурю, насмотрелся уже до тошноты.
Чесноков кинул ему ключи от машины.
– Тогда парня отвези до дома, он говорит тут недалеко.
Трехкомнатная квартира кишела людьми: одни что-то смазывали кисточкой, после чего пытались рассмотреть результаты своих трудов с помощью линейки, другие работали фотоаппаратами, кто беседовал с понятыми. В этой суматохе Чесноков не знал к кому обратиться для выяснения обстоятельств. Вяземский уехал, и его сначала даже не пропускал сержант возле двери, пока он не показал удостоверение. Расхаживать по квартире, он тоже не решался, зная тонкости в работе экспертов.
Чесноков решил подождать, так сказать, оглядеться, но даже в таком переполохе такая фигура как он не может долго оставаться незамеченной. Он не успел разглядеть неказистый, непонятный рисунок на обоях коридора, нанесенный, видимо, кровью, которая от времени стала черной, как к нему подошел капитан в форме.
– Полковник Чесноков, убойный отдел, – представился Чесноков. – Что здесь произошло?
– Поступил звонок, что из квартиры 33, мол, льется вода, затопят нижние этажи. Совместно с ребятами из ЖКХ вскрыли дверь, а там вон… Зрелище жуткое, все стены кровью исписаны. Думали, может сатанисты какие, а эксперты утверждают, что самоубийство. А вы вон с ними сами поговорите, они вам всё объяснят.
– Иван Алексеевич, можно вас?
– Минуту, мы заканчиваем. Можете заходить в зал.
В комнате был жуткий погром: стены заляпаны кровью, мебель повреждена и тоже в крови, разбитые бутылки, мусор непонятного содержания, ленты пленки от видеокассеты, растянутой по всей комнате. Но настоящий ад представляла ванная, потому как там находился обескровленный безумец, устроивший себе столь страшный уход из жизни. Чесноков ничего не мог разобрать из рисунков, и единственное слово, которое он разобрал на разбитом зеркале в ванной, было «Паскуда». Чесноков был холоден, казалось бы, зверские картины и невыносимая атмосфера комнат на него не произвели никаких впечатлений.
– Вы уверены, что это было самоубийство?
– Факты говорят об этом, но точно ли, будем знать позже, когда сделаем экспертизу.
– А вас что-то удивляет? – спросил пожилой эксперт Иван Алексеевич.
– Удивляет то, что погибает важный свидетель таким образом.
На что эксперт развел руками.
Я вскрыл себе вены
Так между делом.
Густая вода,
Она вся.
Я встретился с бесом
Вот в зеркале этом.
Убил я паскуду,
Там его место.
Прокисание.
Такого мрачного настроения Чесноков уже давно не испытывал. Установившаяся на улице погода тоже далеко не навевала приятного настроения. Взбухшее небо извергало на грешную землю массу, непохожую ни на снег, ни на дождь. Город заполнял туман, состоящий из выхлопных газов и пара. На Чеснокова погода обычно никак не влияла, он был к ней безразличен. Это было обычно, но не сейчас. Каждый взгляд брошенный в окно действовал ему на нервы.
В кабинете покойного полковника Васютина, собравшаяся на оперативный совет вся вверенная Чеснокову команда испытывала примерно тоже самое.
– Ну, заключение экспертов читать будем? – обратился Вяземский больше к Чеснокову, чем к окружающим, уставившись на листок перед собой.
– Прочитай для тех, кто не в курсе, – Чесноков закурил, чего он обычно никогда не делал на оперативках.
Зачитывать действительно смысла не было, потому как все действительно были в курсе.
– Хорошо. Короткие выдержки.
– Отпечатки на лезвии его, то есть на орудии. На стенах – его. Короче везде только его. Слюна на пленке от видеокассеты – его, что предполагает его невменяемость. Пленка видеокассеты пока не готова. Обнаружено несколько грамм марихуаны, больше ничего интересного.
В кабинете снова воцарилась тишина.
– Что там вчера в конторе покойного Борисова?
– Ничего, я просто арестовал документацию для последующей комплексной проверки, – сказал Вяземский.
– Хоть будет чем заняться коллективу, если других продвижений нет. У меня сегодня беседа с Крючковым, так сказать главным по наркотикам, и работа с компьютером. У кого-нибудь свежие идеи, мысли, предложения? Понятно, можете идти, жду результатов.
Чесноков раньше не замечал в себе такого состояния, налёт какой-то сентиментальности, задумчивости. Усталости не было, но и усердия никакого. Задумчивость расслабляла голову, вспоминалась семья, дети, выросшие без отца, предоставленные сами себе, потому что отец постоянно на работе.
Привыкший к смерти человек не всегда груб и черств, у него тоже есть сердце. Он впал в какую-то полудрему.
Среди связок в горле комом теснится крик,
Но настала пора, и тут уж кричи, не кричи
Лишь потом кто-то долго не сможет забыть
Как, шатаясь, бойцы о траву вытерли ноги
И как хлопало крыльями чёрное время ворон,
Как смеялось небо, а потом прикусило язык,
И дрожала рука у того, кто остался жив.
И внезапно в вечность вдруг превратился миг,
И горел погребальным костром закат,
И волнами смотрели звёзды из облаков
Как, раскинув руки, лежали ушедшие вновь
И как спали вповалку живые, не видя снов.
А жизнь только слово, есть лишь любовь, и есть смерть.
Эй, а кто будет петь, если все будут спать?
Смерть стоит того, чтобы жить
А любовь стоит того, чтобы ждать.
Второй раз Чесноков поймал себя на том, что он задумался. И в минуты этих раздумий он погрузился в странное состояние, и опять что-то ему привиделось так ярко и красочно, что он даже насторожился.
Он включил компьютер и начал отстукивать клавишами.
Давление какой-то атмосферы над собой Чесноков заметил не сразу, хотя рассеянность никогда не была присуща его натуре. Мозг его находился постоянно в работе. Мозг, способный считать, анализировать, мыслить, способный погрузиться в различные размышления, удерживать много информации, переваривать её и всё расставлять по своим местам. Сейчас же он, просматривая вскрытые дискеты, делал над собой усилие, чтобы что-то разобрать. Он заварил крепкий чай, поглощал его медленно, входя в рабочую колею, сам не понимая, что могло на него так повлиять, что он так долго раскачивался и долго курил.
Во всех делах, которые не раскрываются сразу, обязательно подходит этап ожидания. Чесноков его называл время прокисания. Время топтания на месте, когда все ресурсы и поступающая информация исчерпаны или малы, чтобы двигаться дальше, чтобы подтолкнуть на какие-либо идеи и конструктивные решения.
Он решил сконцентрироваться на том, чтобы оформить все бумаги. Ведь подходит время, когда нужно явиться пред светлые очи генерала Архипова с отчётом о проделанной работе.
По какой-то уже сложившейся традиции от Чеснокова все направлялись в кабинет Колобова пить чай, где в процессе обсуждали различные темы. Сегодня как-то на юмор особо не тянуло, и все темы, поднятые кем-либо, имели серьёзность.
– Вчера знакомого встретил,– Колобов отхлебнул чай, что бы протолкнуть застрявший во рту бутерброд. – Они всё маньяка ловят, говорит, вчера ещё одна заплаканная мамаша принесла заявление о пропаже дочери. Общего между жертвами нет, разный возраст, социальное положение, от школьниц до проституток, но есть определённый временной период, с которым эти преступления повторяются.
– У тебя нет знакомых с более радостными историями?
– Главное, у них и отпечатки есть, фоторобот, машину примерно определили, только без номера. Где мелькнёт белая шестерка, где копейка, а, один чёрт, никаких результатов, – дожевывал Колобов, с шумом заглатывая чай.
– Полковник что-то мрачный какой-то.
– Я как зашёл в эту квартиру, думал вывернет, как в преисподней.
– Башню у мужика сорвало конкретно, если конечно ему не помогли, что-то уж действительно совпадение подозрительное. Да глядя на этого эмбриона в ванной, не скажешь, что это крутой воротила наркобизнеса.
– Целый день сегодня с бумагами возится, ненавижу. Да и секретарша ещё вчера дала понять, что не знает, где её босс и четверо сотрудников.
–А я предполагаю, что сотрудники сейчас находятся в таком же состоянии, как и их босс. Ладно, поехали в контору.
Чесноков, наконец, дождался визита Крючкова.
– Здравствуйте, товарищ полковник.
– Заходите, присаживайтесь, – показал Чесноков на стул возле себя. – Я, Александр Иванович, читал отчеты об эффективной работе вашего отдела, об операциях, в результате которых были взяты с поличным крутые наркоторговцы. Мне бы хотелось узнать какую-либо информацию об Анатолии Борисовиче Борисове, известном в криминальных кругах как Толик «ББ».
– Насколько я помню, Борисов не фигурировал в наших делах. Но для точности мне надо просмотреть, может, где встречается такая фамилия.
– То есть в разработках по наркотикам он не проходил?
– Не совсем уверен, по-моему, нет. А это не тот, труп которого недавно нашли.
– Да, именно тот.
Крючков был человек невысокий, стройный, поджарый. Он вёл себя как-то сковано, настороженно. Возможно, это было влияние профессии, а, возможно, из-за того, что перед ним сидел старший по званию и наделённый большими полномочиями человек, но Чесноков это сразу заметил.
– Там у него марихуану нашли, вы из-за этого спрашиваете?
– Да нет, есть информация, что он был крупный наркоделец.
– Нет, у нас он тогда точно не проходил.
– И, видимо, уже не пройдет. Ну, что ж, тогда всё, спасибо, что зашли.
После ухода Крючкова, Чесноков впал в раздумье. Если Борисов был наркоторговец, почему начальник отдела по борьбе с наркотиками даже не слышал его фамилию, было бы понятно, если бы на Борисова не было доказательств. Но не знать в небольшом городе крупного наркоторговца – это уже наводит на мысль. Тем более что из отчётов было видно, что отдел работает очень хорошо. Что-то здесь не то. Время шло, и с прибавлением бумажной работы дело продвигалось не лучше. Стены, увешанные различными фотороботами, где мрачные лица смотрели на мрачного полковника; целая куча фотографий с места взрыва, искорёженное железо, обломки, трупы; с разборки на Матырском – кровь, трупы; с мрачной квартиры – кровавые рисунки Борисова; бумаги, протоколы, отчёты, опросы свидетелей. Как можно связать в одну нить все эти столь разные преступления? Может быть, они и не связаны вовсе никак. А если связаны, то каким образом. Время работало против Чеснокова. Каждый день, проведённый в усиленной работе, но не дававшей результатов, откладывал осадок неудовлетворённости собой, своей работой. И тщётные усилия разобрать информацию на последних дискетах вовсе портили настроение.
А меж тем весна приближалась, показывая миру свои не романтические стороны. Она отзывалась сыростью и грязью и готова была сбросить с себя оковы снега и льда, но противоборство с зимой ещё не увенчалось её полной победой, а мир уже был настроен, мир уже ждал весну.
Костик начистил туфли, обдал себя туалетной водой и отправился в путь по знакомому маршруту. Где-то на другом конце города девушка по имени Лена тоже была прикована к зеркалу. Сначала в нижнем белье – пыталась разглядеть в себе изъяны. Убедившись, что их вроде бы нет, надела вечернее платье. Приготовления её к встрече с суженым занимали куда больше времени, чем у оперативного Ромео, и последние штрихи макияжа были закончены под торжественный звон звонка в дверь.
– Я оказался мерзким жлобом и вместо цветочных парков зашел прямо в кондитерскую.
В руках Кости был большой торт. Лена кинулась ему на шею и принялась целовать. Возможно, это и есть простое человеческое счастье – любить и быть любимым. Когда сердце переполняет огромное чувство, когда ты подхватываешь нежное трепещущее от любви тело своей возлюбленной на руки и несёшь в спальню, где даёшь волю своим откровенным чувствам, эмоциям, переполняющим тебя. Так было сотни лет испокон веков, от самого сотворения мира, так и будет продолжаться. И это чувство, название которому любовь, будет жить вечно, наполнять сердца, заставлять людей страдать, мучиться от разлуки и наполнять счастьем и радостью при долгожданной встрече.
ЛОБ №4
Просыпаясь утром, человек даже не может предположить, каким сложится предстоящий день и какими событиями он закончится, и что, возможно, он будет переполнен переломными событиями, которые оставят глубокий отпечаток в судьбах людей.
Первая половина дня для Чеснокова не отличалась ничем необычным. Утреннее совещание прошло как обычно, и предстояла кропотливая бумажная работа на целый день. Но всё переменилось, когда ближе к обеду в кабинет постучал разгорячённый Колобов с усатым лейтенантом патрульно-постовой службы.
– Владимир Иванович, очень интересные факты. Как только услышал, сразу к вам. Ну, рассказывай, Толик.
– Я точного числа не помню, наверное, за день до взрыва, – начал лейтенант. – Вызывают наряд на квартиру, жалуются соседи, мол, гулянка там идёт страшная, но эта соседка, в принципе, вредная бабка. Вечно на кого-то жалуется. Вот приезжаем, стучим в квартиру. Там вечеринка, пьют, сидят и запах марихуаны. И среди гуляющих – он, – лейтенант показал на фоторобот. – Всё в точности – и синий свитер до самого горла, как ориентировка, и когда он позже вышел и одевался – черное полупальто. И вот мы проверяем на наркотики, ничего не нашли, как вдруг звонок в дверь. Открываем, и кто бы вы думаете – санитары из психоневрологической клиники. И как раз за этим парнем, – он снова показал на фоторобот. – Главное, парень был самым спокойным из всей разгорячённой толпы. Вызвал их его троюродный брат, который был среди них. Говорит, что этот парень ранее лечился и у него сейчас обострение. Парень ничем не выделялся, только глаза горели как два фонарика. Я у гуляк переписал данные, адреса, а его мы взялись сопроводить до приёмной клиники. Там с ним побеседовал доктор. Сказал, что они его забирают, вроде собрались сопроводить до палаты, как вдруг санитар, который ехал с ним на скорой его бьёт, кричит. «Этот гад меня всю дорогу доводил». Как его он там доводил неизвестно, но парень бьёт его в обратную, да так ловко, что четверо санитаров его не могут скрутить. Он этих здоровых мужиков раскидывает как котят, а сам худой и с виду не здоровый, но сопатки им порасшибал, Тут и я дубинкой приложился, застегнули на нём наручники и увели. Вот такая история.
– А что же вы раньше не сообщили, ведь фоторобот и ориентировки разосланы довольно-таки давно? – поинтересовался Чесноков.
– Да я на больничном был, сегодня первый день вышел, ну а остальные патрульные, почему не среагировали, не знаю.
– Колобов, возьми с собой того, кто меньше всех занят, и езжайте в клинику. Возьмешь Маликова, он тут где-то по кабинетам ошивается. Жду результатов.
Машина Колобова катила к селу Плеханово, где располагалась Областная психоневрологическая клиника, иначе именуемая ЛОБ № 4. Маликов сидел на переднем сидении.
– Далековато от города. Ты когда-нибудь сталкивался с этим заведением?
– Я лично не сталкивался, но смею тебя заверить, что препирания с этим заведением начнутся.
– В смысле?
– Это было не так давно. Зарезали на квартире мать и малолетнюю дочь. Почему-то подозрение пало на главу семейства – мужа. Его взяли, начали обрабатывать, и, в конечном итоге, этот мужик попал сюда. Потом, конечно, этих отморозков поймали. Но ты представляешь, какое теперь отношение в этом заведении к милиции, дело было громкое. Тут у них судебное отделение есть, где проходят лечение осуждённые. И вообще тут скорее милиция ходит под врачами, а не врачи под милицией. У меня знакомый так дело и закрыл о краже. Говорит, врач сказал клептомания, значит клептомания, и ничего не попишешь. Там нашими удостоверениями никого не удивишь и не напугаешь.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги