Аномалия души
– Тебе лучше сегодня никуда не выходить, – порекомендовал я, с ненавистью думая о том злыдне, у которого хватило скотства на такой выкрутас.
– Нет, нет, – обеспокоенно возразила Наталья. – Я сейчас немного полежу и пойду. В этой милиции и не почешутся, если их не пнуть.
Во мне вспыхнул рыцарский огонь.
– Ты останешься дома, а в милицию схожу я и, уж поверь, пну их не хуже тебя. А может, даже и лучше.
– Не вздумай! – запротестовала Наталья.
Моя инициатива почему-то её обеспокоила. Она пробовала меня отговорить, но я был непреклонен.
– Я пойду, а ты останешься здесь.
– Ладно, – наконец сдалась она. – Только ты не мог бы в дополнение к этому сделать ещё одно важное дело?
– Какое?
– Загляни в магазин, забери у Карасёвой выручку и узнай про товарные остатки. Но много с ней не болтай. Она баба любопытная, сплетничная. Что ни скажешь – сразу разлетится по городу. Нечего всем всё про нас знать.
– Хорошо, – пообещал я и, наскоро одевшись, выбежал из дома.
Дождь стих. Яростно зашвырнув носком ботинка в траву валявшийся на крыльце кусок верёвки, я стёр подошвой введшую меня в заблуждение надпись и направился к калитке.
– Размазня ты, а не сторож! – бросил я, проходя мимо будки, Нигеру. – Проворонил ночью чужого!
Пёс поднял голову и посмотрел на меня. В его глазах светилась такая выразительная боль, что моё сердце сжалось. Мне стало неловко от своего выпада. Я остановился и присел на корточки.
– Ну что же ты, дружище? – мягко проговорил я. – Совсем сдал? Я понимаю, что тебе сейчас тяжело. Нам всем сейчас тяжело. Но нельзя же так падать духом. Жить-то надо. Почему ты ничего не ешь? Голодая, ты теряешь силы. Так и до смерти недалеко.
Нигер чуть приподнялся. Его уши навострились. Он словно внимал моим словам.
– Нужно собраться, – продолжал я. – Слышишь? Собраться. Вместо того, чтобы предаваться страданиям, лучше помог бы в поисках своего друга. Кто его найдёт, если не ты? Ведь ты же породистый пёс. У тебя должен быть первоклассный нюх. А ты расклеился, как сопливая болонка. Негоже так, негоже. Стыдно.
Брови Нигера приподнялись. Его голова наклонилась вбок. Видя, что он настроен по отношению ко мне миролюбиво, я встал, подошёл к будке, придвинул миску, наполненную какой-то едой, и ласково потрепал пса по холке.
– Ну, давай, поешь.
Нигер, не отрываясь, смотрел на меня. В его взгляде читался какой-то вопрос.
– Поешь, – глядя ему в глаза, повторил я. – Если ты собираешься искать своего друга, тебе нужны силы.
Я снова погладил его по макушке и продолжил свой путь.
Подходя к остановке, я нос к носу столкнулся с Зинкой. Той самой пьянчужкой, которую видел во время воскресной августовской прогулки по городу, бывшей одноклассницей Натальи. От неё воняло потом и перегаром. Запах был настолько ощутим, что я непроизвольно сморщился.
Узнав меня, Зинка расплылась в противной слащавой улыбке.
– Здрас-с-сьте!
Я, ничего не ответив, шагнул в сторону, описал полукруг и бросился к выруливающему из-за поворота автобусу.
Глава десятая
Навалинский РОВД встретил меня с суровой неприветливостью, которая обычно бывает свойственна подобным учреждениям.
Дежурный сержант, – толстый, конопатый «колобок» с маленьким, чуть искривленным вправо ртом, взирал на меня с царским превосходством и упорно бубнил, как заведённый.
– Мы не даем справок о ходе следствия.
Я, конечно, не рассчитывал, что он станет выслушивать меня с выражением эстетического наслаждения на лице, но и с рисовавшемся на нём снобизмом тоже мириться не собирался. Я настойчиво требовал встречи с начальником. Сержант повторил свой ответ раз пятнадцать, но я от него не отставал и в конечном итоге всё же взял верх. Поняв, что от меня не отделаться, дежурный озабоченно крякнул и схватил телефонную трубку.
– Борис? Это Сушков. Слушай, кто у нас ведёт дело Буцынской? … Да, о пропавшем ребёнке. … Ланько? Он сейчас на месте? … Скажи ему, чтобы спустился. Тут какой-то её представитель рвётся.
Закончив разговор, сержант исподлобья посмотрел на меня и буркнул:
– К вам сейчас выйдут.
Я отошёл к окну и стал готовиться ко второму раунду.
Следователь Ланько «выходил» не торопясь. Прошло долгих полчаса, прежде чем он, наконец, соизволил явить себя моему взору. Это был невысокий хмурый майор с настолько типичной и неприметной внешностью, что её трудно даже как-то описать. Единственной приметой, которая хоть чем-то выделяла его на общем фоне, была небольшая бородавка, выступавшая на правой скуле.
– Что вы хотели? – сухо спросил меня он.
– Я хотел бы выяснить, почему вы не ищете пропавшего мальчика, – бойко выпалил я.
На лице майора не дрогнул ни один мускул.
– Откуда у вас такая информация?
– Он до сих пор не найден.
– Не найден, – кивнул Ланько. – Но это не значит, что его никто не ищет. А вы, собственно, кто?
– Я пришёл сюда по просьбе его матери.
– Кем вы ей приходитесь?
Я замялся.
– М-м-м… Знакомый.
– Просто знакомый? – переспросил он. – Этого мало. Если мы начнём отчитываться перед всеми знакомыми, нам работать будет некогда.
– Я не просто знакомый, а близкий знакомый! – в запальчивости выкрикнул я.
Стоявшие у входа постовые прыснули. Я густо покраснел, сообразив, что сморозил лишнее. В глазах майора заиграли озорные огоньки.
– А-а-а, – иронично протянул он и с картинной угодливостью развёл руками. – Тогда другое дело. Тогда докладываю. Поиски ведутся. В них задействованы все силы, которые мы можем для этого направить. Передайте это своей близкой знакомой. У вас всё?
Постовые едва не сложились пополам от душившего их смеха. Я пылал. Сознавая глупость своего положения, в которое я сам себя же и поставил, я был готов провалиться сквозь землю.
Ланько с интересом наблюдал за мной.
– Давно вы знаете Буцынскую? – поинтересовался он.
– Не очень, – выдавил из себя я. – Месяца два-три. На курорте познакомились.
– Как бы вы охарактеризовали её отношение к сыну?
Я пожал плечами.
– Как обычное отношение матери к своему ребёнку.
Я поднял глаза. Майор продолжал изучающе смотреть на меня. Не знаю, что уж он там прочёл на моем лице, но только его взгляд несколько смягчился, а тон прибрёл доверительный оттенок.
– За эти два дня мы прочесали более тридцати километров, – сообщил он. – Задействовали собак. Но следов, увы, пока никаких. Точнее, они есть. Но они обрываются у Любавиной топи. Так что передайте гражданке Буцынской, что она напрасно подозревает нас в бездействии. Поиски идут каждый день. Областное УВД даже прислало на помощь вертолёт. Сыскная группа постоянно находится на прямой связи, но ничего обнадёживающего от неё пока не поступало. Если будет какая-нибудь информация, мы обязательно вам её сообщим.
Я смущённо кивнул и, раздираемый неловкостью, вышел на улицу.
Как только я вошел в магазин, передо мной, словно из пустоты, возникла Карасёва. Она затащила меня в подсобку, усадила на стул и, не переставая всплёскивать руками, закудахтала, точно наседка.
– Ах, какое несчастье! Какое несчастье! Да как же это так! Такой милый мальчик! Какая трагедия! Какое горе! Мы все просто шокированы! Какой ужас! Какой кошмар! Да как же такое могло произойти?! Боже мой! Как там Наталья Михайловна? Бедненькая! Ей, наверное, сейчас нелегко.
– Нелегко, но она держится, – ответил я и, решительно прервав бурный поток «ахов» и «охов», перевёл разговор на причину своего визита. – Наталья Михайловна просила забрать выручку и данные по товарным остаткам.
– Ах, да, – спохватилась моя собеседница и подскочила к сейфу. – Вот, возьмите, – сказала она, вытащив из него солидную пачку купюр. – Это выручка за три дня. Здесь… тысяч рублей. Пересчитайте и, не сочтите за оскорбление, оформите, пожалуйста, расписку. Деньги есть деньги. Сами понимаете.
– Понимаю, понимаю, – отозвался я.
Убедившись, что переданная мне сумма соответствует названной, я написал требуемую бумажку и спрятал купюры в карман.
– А это товарные остатки, – проговорила товароведша и протянула мне таблицу, отдельные строки которой были выделены жёлтым маркером.
– Позиции, требующие пополнения, – пояснила она и фальшиво вздохнула. – Вот только как с ними быть? Наталья Михайловна ехать на базу, наверное, сейчас не в состоянии. Оно и понятно. Такая беда! Может я съезжу вместо неё? Я в принципе готова. Если она, конечно, не против.
– Я спрошу, – пообещал я.
День, проведённый дома, пошел Наталье на пользу. Она немного ожила. И хотя её вид по-прежнему был осунувшимся, в её глазах уже не сквозила та беспросветная беспомощность, которую я наблюдал утром. В них снова играл огонь.
– Щас! – иронично воскликнула она, когда я рассказал ей об инициативе Карасёвой. – Разбежалась! В принципе она готова! Нет уж! Хватит с неё и того, что в магазине ворует. Её отправить – так половины денег не досчитаешься. Купит за рубль, а отчитается как за два.
– Но истраченную сумму можно ведь посмотреть по документам, – возразил я. – По чекам, по накладным.
– Серёжа, не будь ребёнком! Любые чеки и накладные можно изготовить на трассе. Это стоит пять процентов. Нет уж. Как мне ни тяжко, но лучше я поеду сама. Так будет надёжнее.
– Может я могу чем-то помочь? – предложил я.
Лицо моей курортной знакомой озарилось благодарной улыбкой.
– Я была бы тебе очень признательна, если бы ты меня заменил, – сказала она. – Мне действительно сейчас лучше никуда не выходить.
– Не вопрос, – кивнул я. – Но на чём мне ехать?
– На моей «Ниве» … Ах, да, ты же не водишь машину. М-м-м, что же делать? … Стоп. Тебя отвезёт Никодим. Заодно и познакомитесь. Ты ведь его ещё ни разу не видел. Он живёт недалеко, через пять домов, ближе к концу улицы.
Она сняла телефонную трубку, а я прошёл в спальню. Когда я, переодевшись в домашнее трико, снова появился в гостиной, Наталья с удовлетворением сообщила.
– Ну, вот и всё. Вопрос решён. Никодим подъедет завтра к восьми утра. Дорогу на базу он знает.
– А ты не боишься, что я изготовлю документы на трассе? – пошутил я.
Наталья рассмеялась.
– Брось. Ты на такой обман не способен.
Снаружи раздался сердитый, требовательный лай. Я покосился на окно.
– Нигер, я смотрю, повеселел.
– Повеселел, – подтвердила Наталья. – Снова стал есть. Выхожу во двор – тарелка пустая. Накладываю новую порцию – не отказывается. Только вот почему-то упорно рвётся с цепи. Как будто хочет куда-то убежать.
– Так, может, следует его отпустить?
– Зачем?
– Чтобы он нашёл Димку.
И я рассказал Наталье о своём утреннем разговоре с псом.
– Не отпущу! – решительно объявила она.
Я озадаченно вскинул брови.
– Почему?
– Потому, что он его не найдёт. Если уж милицейские ищейки никак не могут взять след, то ему его не взять и подавно. Он ведь, в отличие от них, сыску не обучен.
– Зато у него, в отличие от них, есть серьёзный стимул, – возразил я. – Для милицейских ищеек твой сын чужой. А для него нет. Ты же сама говорила, что он его очень любит. Это может сработать.
– Не отпущу! – упрямо повторила Наталья. – После пропажи Димки он для меня единственное близкое существо. Я к нему уже настолько привыкла, что воспринимаю как родного ребёнка. А вдруг он тоже куда-то исчезнет!
– И всё-таки, я считаю, что Нигера привлечь к поискам стóит, – не сдавался я.
– Не отпущу! – отрезала Наталья и направилась на кухню.
Я с недоумением посмотрел ей вслед…
Глава одиннадцатая
Нигер всё-таки удрал. Презрев мнение хозяйки, он перегрыз ночью ошейник и был таков.
– Вот поганец! – ахнула Наталья, растерянно взирая на валявшуюся возле будки цепь. – Это же надо так изощриться!
Томимый осознанием своей причастности к побегу кобеля, я виновато кашлянул.
– Может это и к лучшему. Может именно он и найдёт твоего Димку.
Наталья тяжело вздохнула и обречённо махнула рукой…
Никодим оказался худощавым, роста чуть повыше меня, мужичком с простодушным расплывчатым лицом и широко посаженными глазами.
– Ну что, будем знакомы.
– Сергей, – протянул руку я.
Мы уселись в белую потрёпанную «четверку». Брат Натальи завёл мотор.
– Как там дела? – сочувственно спросил он, выруливая от обочины.
– Пока никак. В милиции говорят, что ищут. Но кто его знает, как там на самом деле.
– Ищут, – заверил меня Никодим. – Сам видел. И вчера искали, и позавчера, и два дня назад. Пять человек, собака. Утром уходят в лес, вечером возвращаются. Грязные, понурые, уставшие. Даже вертолёт задействовали. Но пока, видать, без толку.
Машина подпрыгнула на кочке. Мой собеседник, грубо выругавшись, снова сосредоточил внимание на дороге. Наш разговор возобновился после того, как мы, попетляв по узким, неровным улочкам, выехали на трассу.
– Наташка сильно убивается?
– А кто бы на её месте не убивался? – угрюмо пробормотал я. – Конечно убивается. Но в руках себя держит. Не расклеивается.
– Это на неё похоже. Наташка, при всей своей хрупкости, баба крепкая. У вас с ней как? Серьёзно?
Я пожал плечами.
Уловив моё смущение, Никодим не стал докучать мне детальными вопросами и пустился в пространные воспоминания о сестре.
Наталья в детстве была очень тихой, кроткой, скромной девочкой, заметно уступавшей большинству своих одноклассниц и во внешности, и в темпераменте, и в чисто житейской смекалке. Ей был присущ романтизм. К моменту окончания школы у неё так и не появилось своего парня. Она хорошо успевала, занималась на фортепьяно, а когда пришло время определяться с будущей профессией, без колебаний выбрала музыку.
Она уехала в Москву, поступила в консерваторию, но с большой сценой у неё не сложилось. Что явилось этому причиной – сказать трудно. То ли недостаток способностей, то ли отсутствие пробивной силы. Так или иначе, получив диплом, она вернулась домой и устроилась обычной школьной учительницей музыки.
Через некоторое время она встретила свою первую настоящую любовь. Предметом её внимания стал какой-то залётный цыган. Он вскружил ей голову, завязал с ней роман, поселился у неё в доме, но, спустя месяц, бесследно исчез, прихватив все имевшиеся у неё деньги и оставив её в откровенно недвусмысленном положении. Ей советовали сделать аборт, но она отказалась.
На свет появился мальчик.
А судьба тем временем подбросила ей новое испытание. Свалившиеся на страну рыночные реформы низвели и без того невысокую зарплату учителей до сущих копеек. Жизнь Натальи превратилась в кошмар. Денег катастрофически не хватало, а кормить себя и ребёнка было надо. И она решилась на рискованный шаг. Она бросила работу и переквалифицировалась в «челночницы».
Дело у неё пошло. Сколотив за несколько лет более-менее приличный капитал, она приобрела небольшой магазинчик. Но если в материальном плане у неё всё нормализовалось, то «личный фронт» по-прежнему оставался пустым. А ей так хотелось того, о чём мечтает любая женщина: любви, тепла и крепкого мужского плеча, на которое можно было бы опереться.
Понимая, что её возраст близится к критическому, она рьяно взялась за поиски спутника жизни. Найти достойную пару в Навалинске у неё не получилось. Тогда она обратила свой взор на сторону. Стала ездить по курортам, заводить знакомства. Некоторые из этих знакомств переходили в серьёзные отношения. Но как только потенциальные женихи прознавали про ребёнка, они неизменно исчезали.
– Хорошая баба Наташка. Сильная, – резюмировал Никодим. – Но никак вот не лягут в её судьбе карты. Ты… это… подумай. Она не гулящая, толковая, обеспеченная.…
Доехав до базы, мы закупили необходимый товар, завезли его в магазин, после чего вернулись обратно.
Попрощавшись со своим новым знакомым, я вылез из машины и направился к калитке. Но едва я её открыл, как передо мной возникло знакомое до отвращения лицо. Зинка!
– Здрас-с-сьте, – осклабилась она и спешно юркнула мимо меня на улицу. Её взгляд светился каким-то непонятным торжеством.
Я озадаченно посмотрел ей вслед и прошёл в дом.
Наталья встретила меня в прихожей. В её глазах играла взволнованность.
– Не ожидал, что у тебя могут быть такие гости, – разуваясь, заметил я.
– Что я её, приглашала? – буркнула в ответ Наталья. – Сама припёрлась. Остановить-то теперь некому. Сторожа нет. Вот и шастает, кто попало.
– Что ей хоть было нужно?
– А что алкашам бывает нужно? Денег. Разумеется, в долг. И, конечно, только до завтра.
– Неужели дала?
– Щас! Разбежалась!
– А чего же она вышла такая довольная?
– Догони и спроси…
Глава двенадцатая
В моих зрачках заиграл пробившийся сквозь закрытые веки яркий солнечный свет.
«Полдень!», – мысленно охнул я, бросив взгляд на часы, и с досадой отшвырнул одеяло.
Как же меня угораздило так проспать? Почему Наталья меня не разбудила? Ведь мы собирались утром отправиться в магазин. Неужели она поехала одна?
Я спрыгнул с кровати и поморщился от разлившейся по желудку тошноты. Что это на меня нашло? И голова какая-то тяжёлая, как будто на неё повесили гирю.
Я натянул трико и вышел в коридор. Из ванной доносились звуки льющейся из-под крана воды. Значит, хозяйка здесь. Значит, она никуда не уезжала.
Я с виноватым видом предстал перед ней.
– Ничего страшного, – мягко проговорила Наталья, бросая в таз только что прополощенную кофту. – Я тоже проспала. Поднялась лишь час назад. Что поделать, осень есть осень. Самое сонное время года.
Развесив над ванной выстиранную одежду, Наталья принялась собирать на стол. Её руки немного подрагивали, а в жестах просматривалась нервозность.
– Как почивалось? – спросила меня она.
– Хорошо, – ответил я. – Но много спать тоже вредно. У тебя голова не болит?
– Немного побаливает, – кивнула Наталья. – Наверное, давление меняется. Ох, до чего же я не люблю осень. Холодно, сыро, всё вянет.
Закончив завтрак, мы оделись и вышли во двор. Наталья завела машину. Я помог ей протереть стёкла, проверил давление в шинах, подкачал левую заднюю, после чего отворил ворота. Дождавшись, когда «Шевроле-Нива» вырулит на улицу, я закрыл их обратно, вышел через калитку и занял пассажирское место.
Повернувшись, чтобы натянуть ремень безопасности, я краем глаза увидел в боковое стекло знакомую маленькую фигурку в старом, потрёпанном розовом пальтишке. Это была Серафима. Девочка стояла у забора и пристально вглядывалась во двор.
– Ты глянь, – удивленно хмыкнул я. – Чего это она там высматривает?
Машина дёрнулась вперёд.
Через три квартала нашему взору предстала внушительная толпа.
– Давай посмотрим, в чём там дело, – предложила Наталья и припарковалась у обочины.
Подойдя поближе, мы наткнулись на Никодима.
– Вы что, ещё ничего не знаете? – удивлённо воскликнул он. – Зинка угорела сегодня ночью! Прямо в собственном доме!
Я изумлённо присвистнул.
– Вот те раз!
По мне пробежал неприятный холодок, – обычная реакция на известие о смерти человека, которого ещё накануне видел живым.
– Гутарят, что загорелось от печки. Ох, Зинка, Зинка! Пришла, небось, как всегда пьяная, печь затопила, заслонку не поставила и заснула. А огню свободу давать опасно.
Озабоченно покачав головами, мы стали пробиваться сквозь плотную стену зевак.
Увидев груду тлевших головёшек, в центре которой сиротливо возвышалась обугленная печь, я содрогнулся. Зрелище было не из приятных. Подобные картины мне доселе доводилось наблюдать лишь в кадрах военной кинохроники. В моём горле запершило. Я прикрылся рукой, чтобы защитить лёгкие от тяжёлого, тошнотворного смрада.
– Рано или поздно – это должно было произойти, – зло отрезал какой-то дед. – Такой образ жизни до добра не доведёт.
– Неизвестно, какой бы у тебя был образ жизни, очутись ты в её шкуре, – взвилась стоявшая рядом с ним старуха. – Сиротинушка. Родителей рано потеряла. Её и на ноги то поставить было некому. Ни помощи, ни поддержки. Всю жизнь сама себе была предоставлена.
– Какая ты совестливая! Что же ты ей не помогла?
– А причём здесь я? О ней государство должно было позаботиться.
Вокруг нас забурлило.
– Ха! Вы слыхали? Государство!
– Какое государство? Нашли на кого надеяться! В этих исполкомах одни жулики да прохвосты!
– Надеяться нужно только на себя.
– Правильно.
– И всё-таки Зинку жалко.
– А чего её жалеть? Прости меня, господи! Никому покоя не давала. Ни на одной работе осесть не могла. Её отовсюду за пьянство выгоняли.
– Плохо было человеку, вот он и пил…
В моем ухе раздался приглушённый голос Натальи.
– Пошли.
Мы выбрались из толпы и вернулись к машине.
Когда мы приехали в магазин, Наталья собрала персонал и устроила жуткий разнос. Досталось всем. В особенности товароведу. Карасёва стояла красная, точно варёный рак, и всячески пыталась объясниться. Но хозяйка не давала ей произнести даже слово.
Вернувшись домой, Наталья плюхнулась на диван, закрыла лицо руками и горько расплакалась.
Ближе к вечеру, немного придя в себя, она тихо обратилась ко мне.
– Серёжа, ты не мог бы пока взять мою торговлю на себя? Что-то я не в форме. На девчонок сегодня накричала, хотя они этого абсолютно не заслуживали. Сама не пойму, что на меня нашло.
– Конечно, – сказал я. – Да ты не переживай. На тебя никто не в обиде. Чисто по-человечески все всё поняли…
Глава тринадцатая
Потолок в сарае явно нуждался в ремонте. Будучи не в силах взирать на просевшие под тяжестью скопившегося на них мусора и готовые рухнуть в любую минуту покрывавшие верх листы фанеры, я нашёл гвозди и молоток и отправился к Наталье, чтобы узнать, где можно купить доски.
Моя сожительница смотрела телевизор. Но царившее в её взгляде отрешение не оставляло сомнений, что её мысли находились очень далеко от разворачивавшегося на экране действия. Моя инициатива ей понравилась. Она поднялась с дивана и коротко бросила:
– Поехали.
Ближайший хозяйственный магазин располагался на соседней улице. Погрузив в машину требуемый материал, мы вернулись обратно.
Ремонт оказался не скорым. Сначала я вытащил из сарая всю находившуюся в нём рухлядь. В основном это была старая мебель. Затем принялся разбирать потолок. Это оказалось не просто. Составлявшие его доски отбивались легко. Они были старыми и прогнившими. Но с крепившими их гвоздями пришлось порядочно повозиться. Они словно приросли к балкам, и ни в какую не желали вытаскиваться. Мне стоило немалых усилий сломить их сопротивление. Когда сооружение нового потолка было, наконец, завершено, солнце начало уже потихоньку клониться к закату.
Наталье моя работа понравилась.
– У тебя золотые руки, – восхищённо заметила она.
Я смущённо улыбнулся.
– Ты преувеличиваешь. Эта работа под силу любому мужику.
– Ну, не скажи, – возразила Наталья. – Есть такие мужики, которые и гвоздя вбить не могут.
Мы занесли в сарай все вытащенные из него вещи, собрали мусор в большой мешок, после чего я понёс его на улицу, чтобы выбросить в стоявший на углу контейнер.
Возвращаясь обратно, я уловил за спиной какое-то движение. Я оглянулся. За мной следовал Нигер. Он был исхудавшим и грязным. Я остановился.
– Здрасьте вам! Где нас всё это время носило? И что у нас за вид? Как мы умудрились из респектабельной сторожевой овчарки превратиться в неряшливую, чумазую дворняжку?
Нигер приветливо гавкнул и завилял хвостом.
– Ай-яй-яй-яй-яй, – покачал головой я. – Как не стыдно! Удрал, оставил территорию без охраны. Не зря хоть бегал?
Пёс присел, склонил голову на бок и заскулил. В его глазах светилась такая выразительная тоска, что у меня невольно сжалось сердце.
– Ты, наверное, голоден? – сочувственно произнёс я. – Погоди, я сейчас тебе что-нибудь вынесу.
Я распахнул калитку во всю ширь, но Нигер продолжал оставаться на месте. Я поцокал языком, постучал ладонью по бедру, но пёс на мои призывы не реагировал.
– Ну, и как это следует понимать? – вскинул брови я.
Нигер сделал шаг вперёд, развернулся вполоборота и тут же отскочил назад, сопровождая свои движения резким, но не агрессивным порыкиванием. Снова шаг вперёд, снова отскок назад. Он проделал так несколько раз, словно приглашая меня следовать за собой.
Видя, что я упорно игнорирую его просьбы, Нигер отбросил в сторону всякую дипломатию и схватил меня за трико.
– Осторожно! – взмолился я. – Эдак ты меня без штанов оставишь.
Пёс разомкнул пасть и сделал очередной зазывающий пируэт. Я присел на корточки и внимательно посмотрел на него.
– Ты хочешь мне что-то показать?
– Гав, – дёрнулся пёс.
Меня пронзила догадка.
– Постой, а может ты нашёл Димку?