Дырявая ловушка

– Шайтан! От тебя одни убытки. Если бы ты не умела рисовать, как Бог, тебя бы уже сегодня не было на этом свете. Поэтому полежи, а мы посмотрим, что с тобой делать дальше. Как же ты меня подвела, девочка! Султан, увидев тебя, сразу бы простил мне долг, потому что ты была моим козырем. Но теперь тебя только в фильме ужасов показывать.

Он вышел из дома и спустился во двор, где стоял старый уазик-фургон. Туда уже, как дрова, погрузили сегодняшних проституток.

– Где третья? Нам пора уезжать, – сказал лысый бородач.

– У нас вышла небольшая накладка, я сам позвоню Султану и объясню причину. А вы поезжайте, пока не начало светать, – нервно подёргивая щекой, произнёс Оганес.

Повторять двум смуглым парням два раза не пришлось. Они прыгнули в кабину и, взвизгнув тормозами, покинули двор дома-ловушки или капкана для молодых женщин.

Отец Веры, Михаил, уже две недели не мог дозвониться до своей дочери, поэтому в субботу решил отправиться в посёлок, чтобы устроить ей нагоняй за то, что она заставила его волноваться.

Он любил свой посёлок Морской, потому что здесь прошла его молодость, и здесь он был счастлив со своей семьёй. Михаил очень жалел, что они с Идой так и не решились завести ребёнка после замёрзшей беременности. Для него это понятие тогда стало ударом, а для жены приговором. Да и не только для Иды. Вся их семейная жизнь полетела после этого под откос.

Михаил затормозил возле дома родителей Иды и вдруг почувствовал, что его охватило беспокойство. Не понимая, что его так растревожило, он зашёл во двор. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, что здесь давно никого не было. Жёлтые листья беспорядочно лежали на дорожке, ведущей к калитке, и в беседке, где Вера любила пить чай и обдумывать сюжеты своих будущих картин. На стуле безмятежно спал кот, вероятно, забредший сюда от соседей, чтобы укрыться от пристававших к нему детей.

Мужчина нагнулся и достал из-под ступеньки ключи. Отомкнув дверь, он зашёл на террасу и остановился. На окне паучок умело опутывал паутиной жужжащую муху. Она изо всех сил пыталась разорвать тонкие путы, но паук хорошо знал своё дело и, закончив, укусил обездвиженную жертву. Так как ротовой аппарат не позволял пауку пережёвывать пищу, он впрыснул ей в брюшко пищеварительный фермент, который через некоторое время должен был превратить внутренности мухи в бульон. Паучок терпеливо затаился на краю паутины в предвкушении, когда его можно будет высосать и тем самым утолить голод.

Михаил, не понимая зачем, проследил до конца за этим явлением природы и только потом зашёл в дом.

Внутри пахло пылью, и было очень душно. Он открыл окно и огляделся. Ощущения, что дочь была здесь недавно, не было. На столе стояла кружка с давно высохшими остатками чая, а яблоки в пластмассовой вазе сморщились и потемнели. Над ними кружились мелкие мошки, придавая общей картине чувство заброшенности.

Вздохнув, Михаил достал телефон и снова набрал телефон дочери. Не дослушав до конца привычную фразу автомата, что абонент временно недоступен, он решительно направился к выходу. Ноги сами понесли его в дом Капитолины Андреевны, которая, как обычно, крутилась во дворе, покрикивая на расшалившихся внуков.

Старая женщина очень обрадовалась, увидев бывшего соседа. Она суетливо придвинула ему табуретку, быстро смахнув с сиденья невидимые пылинки, а сама села напротив, сложив на животе натруженные руки.

Михаил выглядел усталым и растерянным, поэтому, задав дежурные вопросы о здоровье и работе, тётя Капа спросила про Веру.

Такого калейдоскопа чувств на лице соседа она не ожидала увидеть, что даже на минуту замолчала и в упор уставилась на мужчину.

– Так, ты, что ж не знаешь, где твоя дочь шлындает уже две недели? – то ли с удивлением, то ли с укором спросила Капитолина.

Михаил встал. Он не знал, что ответить, потому что чувствовал за собой вину. Конечно, они с Верой регулярно созванивались, когда она уезжала в Морской. Но в этот раз он не сразу заметил, что дочка не звонила уже несколько дней, поэтому понятия не имел, когда они разговаривали в последний раз.

– А она вам ничего не говорила, что собирается на этюды или в другой город на выставку? – осторожно задал он вопрос Капитолине.

– Конечно, нет, – яростно ответила женщина.

Она тоже поднялась с табуретки и засеменила на летнюю кухню.

– Я борщ варю, поэтому иди сюда. Видать, кроме меня несчастная девка никому не нужна. Даже родному отцу, – тётя Капа покосилась на Михаила и продолжила. – Я тебе вот что хочу сказать, хоть ты мужчина уважаемый мною, но разве можно своей единственной дочери позволять так много работать. Она же головы от своих картин не поднимает. То на мастер-класс бежит, то портреты на пляже рисует. А всё для того, чтобы ремонт в доме сделать. Крыша-то давно течёт. Верка уже с Григорием на счёт неё и окон разговаривала, он мне сам про это говорил. А, кстати, он должен в понедельник из соседнего посёлка вернуться, вот сам и спроси у него про дочку свою.