Капкан на принцессу. Книга третья

© Ирина Костина, 2021

ISBN 978-5-4493-0259-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

автор Ирина Костина

обращение от автора

Дорогой читатель!

Ты держишь в руках третью книгу, исторического романа «Нет цветов у папоротника», состоящего из семи книг.

Роман охватывает период событий в Российском государстве с 1733 года, времени правления Анны Иоанновны, и заканчивается серединой 1740-ых годов, когда корона Российской империи уже венчала голову Елизаветы Петровны.

Исторические события в нём разворачиваются на фоне житейских историй приятелей кадетов первой в России Рыцарской Академии, что позже будет переименована в Кадетский Сухопутный корпус. Они учатся, озорничают, влюбляются, попадают в переделки и, сами того не ведая, зачастую становятся участниками событий, которые впоследствии потомки впишут в учебники.

Такие исторически известные фигуры, как Анна Иоанновна, её фаворит Бирон, племянница Анна Леопольдовна, канцлер Андрей Остерман, фельдмаршал Миних, царевна Елизавета и прочие – тоже предстанут на страницах романа главными героями. Они здесь, как и все обычные люди – радуются и страдают, боятся и рискуют, а бывает, тоже попадают в нелепые ситуации.

Если эта книга тебе понравится, то можешь найти и прочесть все семь:

«Рыцарская академия» – первая книга.

«Польский этюд» – вторая книга.

«Капкан на принцессу» – третья книга.

«Матовая сеть» – четвёртая книга.

«Наследники и самозванцы» – пятая книга.

«Рецепт дворцового переворота» – шестая книга.

«Нет цветов у папоротника» – седьмая книга.

1735 год

Пруссия

дворец кайзера Фридриха-Вильгельма

Прусский король Фридрих-Вильгельм лежал в спальных покоях замка в Потсдаме и с горечью вспоминал минувшие военные события в борьбе за польское наследство.

Как известно, в преддверии дележа польской короны, Россия, Австрия и Пруссия объединили свои интересы союзом «трёх чёрных орлов». От русской императрицы цезарю Карлу была обещана в снохи племянница государыни Анна Леопольдовна. А кайзеру Фридриху-Вильгельму в случае успешного исхода дела позволялось выдвинуть младшего сына на вакантный пост герцога Курляндского. Кандидатом в короли Сейм должен был избрать пяста, удовлетворяющего требованиям всех трёх союзников.

Но никто из пястов не смог создать достойную партию, чтобы противостоять Лещинскому. И тогда Россия выдвинула в кандидаты саксонского курфюрста. Польская оппозиция и Австрия её поддержали. А Пруссия заупрямилась: почему она должна помогать саксонскому курфюрсту без всякой для себя выгоды? И Фридрих-Вильгельм направил в Саксонию письмо, в котором указал, какие именно требования должен выполнить курфюрст в ответ на прусскую поддержку. Но письмо осталось без ответа. И король счёл себя обиженным.

Анна Иоанновна с цезарем Карлом, желая склонить Фридриха-Вильгельма к поддержке их кандидата, попытались призвать его к обязательствам, данным союзу «трёх чёрных орлов». Но лишь ещё больше рассердили его.

Фридрих-Вильгельм вспылил: хороши союзнички! Не удовлетворили ещё условиям прежнего договора, а заставляют даром действовать в пользу их саксонского протеже. И саксонец гусь ещё тот! Не хочет ничего сделать для Пруссии.

Видя, что прусский кайзер устраняется от «союза чёрных орлов», Россия в ответ мягко устранилась от своих обещаний ему, и пост герцога Курляндского стал примерять на себя Бюрен.

Фридрих-Вильгельм впал в гнев:

– Если союзники отступают от своих обязательств передо мной, то и я могу закрыть глаза на свои обязательства перед ними. В конце концов, ни в одном договоре я не обязывался препятствовать избранию Лещинского!

Именно это он и написал в очередном письме Августу. Пригрозив, что может примкнуть к партии Лещинского, прямо указал: «если саксонский курфюрст желает помощи от Пруссии, то он должен пообещать вознаграждение»; и даже сократил список своих требований до одного. Но Август не согласился и на это. И вот тогда обиженный король объявил, что будет нейтральным в польских делах!

Но, как известно, на обиженных воду возят. И очень скоро Фридрих-Вильгельм понял, что союзники обходятся без его поддержки, а он рискует остаться с носом. И стал предпринимать отчаянные попытки получить хоть какую-то выгоду! Он забросал саксонского курфюрста письмами, в которых требовал признать, что нейтралитет Пруссии является весьма благожелательным для курфюрста в борьбе за польскую корону. И в благодарность тот должен вознаградить его Курляндией и Померанией. Но Август продолжал упрямо молчать.

Кайзер злился, чувствуя, что время уходит, и он упускает последние шансы. И лишь падение Данцига положило конец его бесконечным претензиям. Он понял, что в погоне за большим, лишился и малого. И в итоге не приобрёл ничего.

Фридрих-Вильгельм, будучи натурой экзальтированной, не выдержав переживаний, слёг в постель. На фоне депрессивных настроений обострились все его ранние недуги. И король даже устранился на какое-то время от государственных дел.

Целыми днями, лёжа в постели, он стонал и жаловался на несправедливое к себе отношение, изводя этими жалобами преданного секретаря. Во всех своих бедах кайзер обвинял союзников: императрицу Анну и цезаря Карла. Распалял себя намерениями восстановить справедливость. И строил планы мщения.

– Всё это время обе державы бессовестно обманывали меня! – начал свою ежедневную обличительную речь Фридрих-Вильгельм после приёма в постели завтрака, – Их лживые обещания были лишь ловким трюком, чтобы держать меня на привязи и удовлетворять их интересам! Меня дурачили, выдавая белое за чёрное, а чёрное – за белое! В итоге я оказался с пустыми руками. Но теперь я вижу: мои царственные соседи перестали уважать добросовестность! Россия думает, что может вертеть союзниками по своему усмотрению; менять условия договора, пренебрегать обещаниями… А Австрия потворствует её прихотям, точно глупый щенок, уповая на обещанную кость. Что ж, я полагаю, Карл остался доволен тем, что удалось породниться с русской императрицей? День свадьбы уже назначен?!

– Ваше величество, о свадьбе пока речь не ведётся, – уведомил его секретарь, – По сведениям Мардефельда, принц Антон-Ульрих пришёлся не по душе юной принцессе.

– О-хо-хо! – обрадовался Фридрих-Вильгельм, – Выходит, что мой сосед Карл тоже вкусил русской лживой дружбы!! Как я рад! Пусть получит по заслугам за то, что шёл на поводу у русской царицы, надувая меня пустыми обещаниями!! Значит, несостоявшийся жених посрамлённый вернулся домой?

– Нет. Он по-прежнему в Петербурге.

– Как?! Что он там делает два года?!

– Русский канцлер Остерман, регулярно получая субсидии от Венского двора, вынуждает принца надеяться на успех предприятия. Для смягчения неловкости положения, Антона-Ульриха взяли на службу, сделав его шефом кирасирского полка.

– Какое коварство!! Неужели у цесаря Карла не хватает ума понять, что Анна его сперва беззастенчиво использовала, а теперь вынуждают субсидировать свои же невыполненные обещания?! Надо отдать должное, русскому канцлеру; он не зря есть свой хлеб.

Король отставил чашку с недопитым кофе:

– Но, в качестве справедливого возмездия, эта свадьба не должна состояться! Напишите Мардефельду, что, я готов выписать ему значительное вознаграждение, если получу известие о том, что свадьба Брауншвейгского принца с русской принцессой отменяется!!

Секретарь покорно записал пожелание кайзера и уверил его в том, что оно будет непременно исполнено.

Санкт-Петербург

Мадам Адеракс присела за столик, аккуратно сложив руки на коленях, придерживая сумочку-скарселлу из красного бархата:

– Я получила Ваше письмо и пришла, как Вы просили, в условленное место. Хотя, признаться, не понимаю, чем Вас могла заинтересовать моя скромная персона?

Прусский посланник Аксель Мардефельд настороженно огляделся и, убедившись, что их никто не подслушивает, улыбнулся:

– Позвольте, я угощу Вас чем-нибудь.

Она кивнула. Он велел принести две кружки пива и немецких колбасок. И продолжил:

– Ваш покойный супруг генерал Адеракс, принадлежал дворянской французской фамилии. Но Вы сами родились в Берлине. И родина Ваша – Пруссия.

Такое начало свидетельствовало о большой осведомлённости собеседника и серьёзности предстоящего разговора. Мадам Адеракс предпочла выразить молчаливое согласие. И дала понять, что внимательно слушает.

– Одним словом, король Пруссии рассчитывает найти в Вас преданность и уважение.

– Король… во мне?!!

– Для его Величества нет различий в сословиях! Он одинаково любит и заботится обо всех, кто является его подданными. Даже если они вынуждены временно пребывать в иных землях.

– В чём его величество может найти пользу от такой скромной женщины, как я?

– Мне нравится ход Ваших мыслей, – поощрил её ответ Мардефельд, – Вижу, Вы – женщина умная. Уверен, что мы поймём друг друга.

– Я Вас слушаю.

– Вы ведь состоите в штате принцессы Анны.

– Да.

– Вам, как никому другому, должно быть известно о настроениях принцессы относительно её жениха принца Антона-Ульриха.

– Это ни для кого не секрет, – пожала она плечами, – Анна не испытывает к нему ничего, кроме пренебрежения.

– Верно. Но зато царевна снисходительно принимает знаки внимания от саксонского посланника Линара.

Адеракс предпочла воздержаться от комментариев.

– Впрочем, я уверен, что это лишь интерес, который ещё не перешёл в связь, – уточнил посланник, наблюдая беспристрастное выражение лица гофмейстерины.

Она продолжала молчать.

– Так вот, берлинский двор был бы Вам очень обязан, если бы Вы, мадам, на правах воспитательницы, искренне помогли русской принцессе в её сердечных делах.

На лбу мадам пролегла глубокая складка недоумения:

– Что Вы имеете в виду?

– Свадьба Брауншвегского принца с русской царевной должна расстроиться, – открыто сообщил он и положил на стол кошелёк в качестве веского аргумента к словам.

– Не могли бы Вы подробнее изложить, что от меня требуется, – попросила она, не спуская глаз с кошелька, – Не хотелось бы истолковать Ваши слова неправильно.

Мардефельд наклонился ближе, чтоб их не мог никто подслушать:

– Поддержите увлечение Вашей воспитанницы саксонским посланником. Оказывайте всяческое содействие тому, чтоб их обоюдный интерес перешёл в связь. И эта связь не должна быть платонической. Вы меня понимаете? Наилучший исход я вижу в том, если бы принцесса понесла от своего любовника.

Мадам Адеракс строго поджала губы:

– Это скверное предложение.

– Разумеется, – подтвердил он, – За благое дело Вам бы никто не предложил такую сумму.

– А что будет потом?

– Постыдное поведение принцессы откроется. И Брауншвейгский принц, сочтя себя оскорблённым, публично откажется от невесты.

Мадам неуверенно положила руку на кошелёк и на ощупь попыталась определить, насколько внушительно его содержимое? И стоит ли оно тех усилий, что от неё требуют?

– Это первоначальный взнос, – уточнил Мардефельд, – Вторую часть Вы получите, кода дело будет сделано.

Она пристально взглянула в лицо собеседника:

– Но Вы должны понимать, что, когда связь принцессы на стороне откроется, я окажусь в весьма щекотливом положении. И рискую не просто репутацией, но и головой.

– Об этом не тревожьтесь! Как только Вы выполните работу, я помогу Вам беспрепятственно покинуть Россию. А на полученное вознаграждение Вы сможете купить домик недалеко от родного Берлина и безбедно прожить до глубокой старости.

После этих слов кошелёк уверенно перекочевал со стола в бархатную скарселлу. Мардефельд счёл нужным уточнить:

– Только, прошу Вас – не переусердствуйте! Принцесса не должна заподозрить в Вас участницу заговора. Пусть всё идёт своим чередом. Вы же лишь слегка направляйте события в нужное русло.

апартаменты принцессы Анны Леопольдовны

Анна сидела в кресле, раздражённо покачивая ногой:

– Мадам Адеракс, Вы послали за фрейлиной Менгден?

– Да, Ваше высочество. Сразу, как Вы сказали.

– Отчего ж её так долго нет?!

– Не могу знать.

– Ну, так пойдите и узнайте!!

– Прежде позвольте напомнить, что завтра Её величество желают завтракать в манеже. И просили Вас к ней присоединиться.

– Велите, чтоб приготовили моё платье для верховой езды, – распорядилась принцесса.

– И ещё. Сегодня приедет принц Антон-Ульрих, чтоб составить Вам компанию в карточной игре.

– Можно подумать, кто-то его об этом просил!! – недовольно заметила Анна, – Это обязательно, чтоб он приезжал ко мне играть в карты?!

– Её величество озабочена вашей размолвкой с принцем. И велела ему чаще навещать Вас.

– Лучше бы она велела ему убираться домой, в Беверн!!

– Императрица видит в Антоне-Ульрихе будущего супруга Вашего высочества.

– А я – нет!!!

– Как Вам будет угодно, – гофмейстерина откланялась, – С Вашего позволения я удаляюсь.

– Мадам Адеракс, скажите, Вы были замужем? – неожиданно поинтересовалась Аня.

Она остановилась и, обернувшись вполоборота, сообщила:

– Была. Мой муж умер пять лет назад.

– Простите, – смутилась принцесса, – Вы, наверное, его любили?

– Я его терпеть не могла! – сухо доложила Адеракс, – Я могу идти?

Её неожиданный ответ возбудил в принцессе любопытство:

– Нет, погодите!

– Но Вы просили выяснить, где фрейлина Менгден.

– Ничего. Это подождёт! А за что Вы его не любили?

Та неловко повела плечами:

– Он был скупой и скандальный старик. Когда мы поженились, ему уже было пятьдесят. Он был старше меня на двадцать восемь лет.

– На двадцать восемь!! – ахнула Аня, – Зачем же Вы пошли замуж за старика?!

– Меня никто не спрашивал. Мои родители сочли это замужество выгодным для покрытия собственных долгов, – пояснила мадам, разведя руками, – Но просчитались. Генерал Адеракс оказался до неприличия скуп! Он сэкономил даже на свадьбе. Не говоря уже о том, что впредь требовал с меня отчёт за каждое потраченное экю.

– Почему Вы мне никогда этого не рассказывали?

– Разве это так важно?

Анна задумалась:

– Может быть…

Она поманила воспитательницу пальцем и попросила присесть рядом:

– Скажите, а что Вы думаете об Антоне-Ульрихе?

– Он добрый, благовоспитанный молодой человек.

– Да?! А знаете, какой он зануда!! – не сдержалась принцесса, – С тех пор, как тётушка произвела его в полковники кирасирского полка, он только и говорит об этих кирасирах! О том, как тщательно он выбирает для них оружие, размышляя какой именно ружейной мастерской отдать предпочтение. Какой формы выбрать клинки. И какое на них поставить клеймо. Какого фасона будут их мундиры, и в каких магазинах Европы лучше заказать ткань. И чем отличается сукно одной мануфактуры от другой… И всё это я буду вынуждена сегодня выслушать в очередной раз за карточным столом! Это невыносимо!!

– Мой покойный супруг тоже любил говорить о лошадях и оружии, – сказала Адеракс, – Должно быть, таковы все мужчины.

– О, нет! Уверяю Вас, это не так!! – воскликнула Анна, – Есть другие мужчины! Они изысканы и галантны. Они знают массу забавных историй. Они непременно стараются вам угодить. Их визиты – желанны, потому что времяпровождение с ними приятно. Они одеваются по последней моде. Они читают с вами одни и те же книги. Они красивы. И от них пахнет французским парфюмом. А от Антона-Ульриха, извините, пахнет лошадьми, так как в последнее время он то и дело упражняется на конюшне.

– Мой муж курил трубку. И его руки навсегда пропахли табаком, – призналась Адеракс, – Я с тех пор ненавижу табак.

– А у Антона-Ульриха руки холодные. Всякий раз, когда он дотрагивается до меня… бррр! Будто я лягушку трогаю. А глаза! Вы видели? Ведь они же бесцветные!! Это так неприятно.

Обе умолкли, думая о чём-то своём. Наконец, мадам Адеракс осторожно произнесла:

– Я не вправе высказывать плохих суждений об её императорском величестве. Но, если бы Вы, Анна Леопольдовна, были моей дочерью, я ни за что на свете не отдала бы Вас замуж за принца Антона-Ульриха, – и поднялась, – Простите.

Анна не успела удивиться и оценить сказанное гофмейстериной, потому что в комнату впорхнула Юлия. Она, радостная и румяная с мороза, на ходу скинула капор, запустила в угол шляпку. И прошла на середину, держа в руках какие-то листы с типографским шрифтом. Анна обрадовалась:

– Юлия! Наконец-то. Почему ты так долго?

– Взгляни, что мне удалось раздобыть!

– Что это?

– Это перевод Тредиаковского стихов из книги «Езда в остров любви».

– Ой! Дай мне посмотреть!! – Аня вытянула у неё из рук листы.

В ту же минуту отчётливо стало слышно, как к дому подъехала карета. Девушки встрепенулись.

– Мадам Адеракс, взгляните! Кто там? – попросила Аня.

Та послушно выглянула в окно:

– Принц Антон-Ульрих. Как и обещал.

Анна закатила глаза:

– О! Нет!! Уже?!

– Как всегда, очень кстати, – с досадой добавила Юлия.

– Если позволите Ваше высочество, я скажу, что Вы спите, – неожиданно предложила мадам Адеракс.

Девушки в изумлении переглянулись. Анна в порыве благодарности прижала ладошки к груди:

– Спасибо!!

Воспитательница поклонилась и вышла.

– Что это с нашей фурией? – оторопела Юлия, – Откуда вдруг такая трогательная забота?

– Ты знаешь, Юлия, оказывается, она вовсе не такая уж фурия, – поправила её Анна, – А приятная женщина. И даже милая.

Поздно вечером, укладываясь спать, Анна наблюдала за тем, как гофмейстерина задёргивает портьеры, вдруг спросила:

– Мадам Адеракс, сколько Вам лет?

– Сорок пять.

Она задумчиво подсчитала что-то в уме и печально констатировала:

– Выходит, двадцать лет Вы прожили в браке с человеком, которого презирали! Значит, Вам так и не довелось полюбить кого-то по-настоящему?

Та поставила на прикроватную тумбочку принцессы подсвечник и тихо заметила:

– Как бы скверно ни сложилась судьба, в жизни каждой женщины обязательно есть воспоминание о большой и красивой любви.

Анна заинтересованно выглянула из-под одеяла:

– И у Вас тоже?! Расскажите!!

– Вам уже пора спать.

– Нет, нет. Пожалуйста! Расскажите!

Мадам Адеракс сделала вид, что пребывает в замешательстве:

– Не уверена, что эта история понравилась бы Её императорскому величеству, так как она вовсе не отвечает тем нравственным качествам, что мне велено Вам прививать.

Разумеется, после таких слов, у принцессы разгорелись глаза:

– Обещаю, что тётушка об этом не узнает!!

– Ну, хорошо, – поддалась воспитательница.

И, присев на край кровати, она пустилась в рассказ:

– Он был капитаном королевской гвардии. Мы впервые встретились в кондитерской лавке. Он был красавец, брюнет, с изящными усиками. Думаю, он тоже обратил на меня внимание, потому что, когда в следующий раз мы снова оказались вместе в кондитерской лавке, он любезно купил мне пирожных и предложил проводить до дома. Потом было ещё несколько случайных встреч прежде, чем мы поняли, что страстно увлечены друг другом. Мы стали встречаться вдалеке от всех, за городом; в его охотничьем домике. Один раз в неделю. Я говорила мужу, что отправляюсь проведать свою тяжелобольную тётушку. Он никогда не интересовался моей роднёй, и это позволило мне почти два года «ухаживать за смертельно больной».

– Вы встречались тайком целых два года?!

– Да. Я будто бы ухаживала за больной. А он якобы ездил на охоту.

– Он был женат?!

– О, да, – Адеракс виновато улыбнулась, – Я же сказала, что история безнравственна и пришлась бы не по душе Её величеству.

– Подумаешь! – фыркнула Анна, – Тётушка сама живёт с женатым мужчиной на виду у всего общества!!

– Тише, – осадила её гофмейстерина, – Мне не позволительно обсуждать с Вами императрицу и её личную жизнь.

– Хорошо. А что было дальше у Вас с этим капитаном?

– Те два года, что мы встречались, были самыми счастливыми в моей жизни. Ведь нет ничего приятней, чем делать то, что велит тебе твоё сердце и ощущать рядом любимого человека.

– А что случилось потом?

– Его полк отправился на войну. И мой капитан погиб.

– Боже мой!! Как это ужасно! – расстроилась Аня, – Мне так жаль Вас!

– Уже десять лет прошло. Я смирилась с этой утратой.

– Значит, о вашей любви никто не узнал? Ни Ваш муж, ни кто другой?

– Однажды я решилась рассказать об этом сестре, – призналась Адеракс, – Но в ответ получила суровое осуждение. Сестра заявила, что я погрязла в грехах и мне необходимо теперь до конца своих дней раскаиваться и молиться.

– И Вы раскаялись?

Она опустила голову:

– Наверное, стоит ответить «да». Иначе я рискую потерять статус воспитательницы.

Мадам Адеракс заботливо подоткнула одеяло принцессе и поднялась:

– Спокойной ночи, Ваше высочество.

Санкт-Петербург

Известие о политической обстановке, сложившейся после польских событий вокруг России, вот уже который месяц активно обсуждалось кабинетом министров и Военной коллегией. Как и предполагал Остерман, тщеславный Миних тут же ухватился за идею развязывания войны против Турции, так как находил в этом наилучший способ реабилитироваться в глазах государыни за допущенные промахи при взятии Данцига.

После того, как Бюрен преподнёс Анне Иоанновне составленное генерал-майором Трубецким донесение о причастности Миниха к побегу Лещинского (написанное под его диктовку), государыня была в смятении, в очередной раз осознав, что её обманул мужчина, которому она всецело доверилась.

Пойдя на поводу у ополчившихся против Миниха министров, она лишила его всех обещанных наград за победу над Данцигом. Но передать дело в Тайную канцелярию для расследования не позволила; хоть Миних и подорвал её доверие, но, тем не менее, она питала к нему большую симпатию. Его искренняя преданность, искромётность идей, жажда деятельности в скором времени вновь растопили её женское сердце. И, спустя пару месяцев, Анна Иоанновна уже простила Миниха и включила его, наравне с Остерманом и Левенвольдом-старшим, в число получателей контрибуции с Данцига, которая составила почти семьдесят четыре тысячи талеров.

И теперь горячее желание Миниха оправдать возвращённое ему доверие императрицы выражалось не просто в красноречивой агитации к военным действиям против Порты, а требовало прямых доказательств! И, чтобы не быть голословным, он набросал целый план поэтапных достижений русской армии в этой пока ещё не начавшейся войне. И передал его Бюрену в надежде, что тот представит проект государыне.

Согласно этому плану, если начать войну незамедлительно, то уже через год Миних рассчитывал взять Азов, овладеть Доном, Днепром, Перекопом. Через два года подчинить России Крым, Кубань и Кабарду. А через три года – Молдавию и Валахию. После чего греки обрели бы спасение под крыльями российского двуглавого орла. И в Константинополе водрузили бы знамёна и штандарты Её императорского величества Анны Иоанновны. А затем короновали бы её как греческую императрицу.

Такой многообещающий расклад, безусловно, сыграл роль блестящей наживки. Фаворит остался доволен и принял сторону Миниха – защищая его проект, стал склонять императрицу к войне.

Но Остерман, в свою очередь, не сдавался, обстоятельно доказывая на убедительных примерах всю несостоятельность и нелепость этой затеи. В противовес сформировавшемуся тандему Бюрен-Миних, канцлер переманил на свою сторону кабинет-министра Черкасского. Так как после смерти Головкина теперь в кабинете министров было только два человека, и оба они были против войны с Портой, государыне ничего не оставалось, как примиряться с их решением. И вопрос объявления войны пока ею откладывался.

Но Бюрен загорелся одержать победу над канцлером в этом вопросе, во что бы то ни стало! Он уже вообразил массу возможных для себя прибылей от будущей войны. И не желал от них отказываться.

Поразмыслив, фаворит решил, что не плохо бы иметь в кабинете министров «своего» человека, чтобы достойно противостоять упрямому Остерману.

Ему известно было, что Михаил Головкин после смерти отца отчаянно пытался пробиться в кабинет министров. И даже подсылал супругу к императрице с ходатайствами. Но упрямый нрав Головкина-младшего был хорошо известен Остерману; и канцлер, не желая, чтоб этот дерзкий сенатор внёс разлад в его отлаженную годами систему единовластия, отклонил его кандидатуру. Впрочем, Головкин-младший не устраивал и Бюрена; противостоять Остерману – у него кишка тонка.