Советско-гвинейская любовь

В недостроенном зале народ был молодой, осторожно поддакивал ведущему. В основном студенты и старшие школьники. Наверное, этому народу больше присуще желание попротестовать. Но меня заинтриговала служба в неоапостолической церкви, которая также была рядом с нашей виллой.

Небольшой ухоженный двор с клумбами ярких цветов. В зале красивая лепнина: символ церкви – крест с восходящим солнцем и широко расходящимися лучами. Видимо, символ возрождения и обновления. В зале деревянные скамейки на сто пятьдесят-двести мест. Над сценой – небольшой цветной витраж с символикой церкви.

Служба началась с представления новеньких, присутствующих в зале. Это были жители не только Зерекоре, но и ближайших деревень, дети. Девочки, нарядно одетые, свободно перемещались по залу. И что удивительно, вели себя спокойно. Пришлось представиться и мне. Затем прет, настоятель церкви, в цивильной одежде – черные брюки и белая сорочка – дал сигнал небольшому хору студентов, которому аккомпанировали девчушки лет по тринадцати-четырнадцати на маракасах и ксилофоне из бамбука.

Служба была посвящена какой-то главе библии и затягивалась, потому что велась на трех языках: французском и двух местных. Толкование на местных языках вела молодая женщина. Все было при ней: фигура, бюст, со вкусом, насколько позволял бюджет, одета. Европеоидное личико, похоже, был и интеллект.

Во время основной процедуры сбора денег мимо меня прошел курчавый крепыш и на чистом русском языке сказал: «Здравствуйте, как дела? Поговорим после службы». Я не очень удивился. Почти вся дирекция университета, где мы вели занятия, были «советики». Окончили университеты в Харькове, Ростове, Кишиневе, Москве и с удовольствием говорили со мной на русском.

После службы раздавали кое-какую литературу, из которой я с удивлением узнал, что один из последних всемирных ежегодных съездов руководства неоапостолической церкви состоялся в Новосибирске.

Когда толпа прихожан рассосалась, мой «земляк» представился – Кристофер, инженер по сельхозмашинам. Кристофер оказался разговорчивым, на русском говорил прекрасно. Ему хотелось пообщаться, и я пригласил его на ужин. Не упустил шанса познакомиться и взять телефон у переводчицы проповеди с французского на два местных языка – пель и тома, которую звали Марией. Отнеслась она к этому довольно благосклонно. Вечером бонна приготовила угрей с великолепным острым соусом. Кристофер не опоздал, и за приятным ужином он поведал мне свою историю.

Еще в эпоху Секу Туре, большого друга Леонида Ильича, его как одного из лучших учеников послали в Москву, в сельхозакадемию, на факультет механизации. Окончил он ее блестяще. Вернулся уже после смерти Секу Туре. Как большого специалиста по сельхозмашинам его направили в основной агрорайон Гвинеи – Зерекоре. Здесь действительно много было и есть плантаций риса, кукурузы, какао, кофе. Основной сельскохозяйственный инструмент – мотыга, другой техники не было. Дали ему в мэрии какую-то должность. Уже были жена и ребенок. Выплаты зарплаты вскоре прекратились. Надо было выживать. И однажды дошел «до ручки». В доме не осталось ни риса, ни денег. Завтра нечем накормить ни ребенка, ни жену. В отчаянье вечером он стал горячо молиться, прося Господа выручить его.

Грозы в Зерекоре бывают часто. Рядом расположены горы Нимба – кряж более сорока километров длиной, в котором с десяток Магниток чистого железа имеется. У этих гор и формируются тучи. Уже в середине января часов в пять вечера над горами неспешно появляется черная полоса туч. Медленно, нехотя увеличивается и сползает в сторону города. Видимо, и по всей длине этой гряды. Ну и часам к восьми, когда темно уже, ветер поднимает с земли все, что может лететь: пыль, мусор. А через три минуты тучи выливают на город потоки воды, как из перевернутой бочки. Недолго, но бурно. Нередко с градом. Конечно, Монт Нимба не Гималаи и не Альпы, но в этом регионе они формируют погоду. Грозы бывают уже в январе, феврале. Сезон дождей начинается отсюда. А днем – солнце, жара, духота. К вечеру все, что не успело утечь в местную речку, испаряется и снова начинают формироваться новые тучи.

Так вот в эту ночь разразилась гроза с бурей. Утром – тишина и солнце. Кристофер первым вышел из дома и… О, счастье! Под окном лежала купюра в две тысячи франков, принесенная ветром. Тогда это были большие деньги, и он сумел накормить семью.

Вечером он сотворил молитву богу в благодаренье за это чудо, и поверил он в бога и дал обет служить ему. С этого дня удача стала улыбаться ему чаще. Услышав в этом зов провидения, он решил податься на службу в католический собор. Его охотно приняли на должность дьяка. Грамотный, даже философию учил с атеизмом. Библию освоил быстро. Но продвижение по служебной лестнице было затяжным. А тут открылась неоапостолическая церковь в Зерекоре. Грамотные и здесь были нужны. Забыл он о тракторных колесах, предложил свои услуги настоятелю, и сегодня он уже второй человек в церкви после настоятеля. Да и материально стало легче.

После ужина договорились встречаться чаще, поговорить о философии и теологии. Оказалось, что у него и у меня философия была одним из любимых предметов во время учебы.

Но чаще я встречался с Марией, не совсем святой. Она оказалась женщиной темпераментной, со здоровым чувством юмора. Встречались за душевными беседами и не только. Ей было интересно общаться с новым человеком. Иногда она приходила ко мне со своей младшей сестрой лет четырех-пяти. Несмотря на конфеты, которые благосклонно принимала без заискивания, та смотрела на меня букой. Не потому, что я белый. Ревновала сестру. Дети – народ чувствительный. И не давала даже прикасаться к сестре.

Но все кончается. Моя преподавательская миссия закончилась. Уезжал в Конакри с автовокзала. Мария меня провожала. На память сфотографировались в привокзальном фотоателье. Когда я сел в такси, Мария заплакала. Пришлось выйти, успокоить, обнять, поцеловать. Пообещал приехать в следующем учебном году.

По соседству со мной в такси оказался майор. Дорога до Конакри длинная и тяжелая. Можно рекомендовать ее в наказание. Полдороги майор молчал. Потом разговорились. Оказалось, что он не женат, развелся. Нашлись общие знакомые – русские преподаватели, у которых он учился в университете. В конце признался, что позавидовал мне, когда увидел слезы провожавшей меня Марии. Это дорогого стоит, не забывается.