Сапожок Принцессы

Перси Блейкни».

На Маргариту словно накатила медлительность ее мужа, поскольку эти простые строки она читала и перечитывала несколько раз, силясь понять смысл написанного. Вертя в руках короткое загадочное письмо, она стояла на лестничной площадке, и в голове у нее было совершенно пусто, а нервы болезненно напряглись от возбуждения, которого она не могла толком объяснить.

У сэра Перси на севере были обширные владения, и он частенько уезжал туда, задерживаясь на неделю. Но на этот раз все выглядело слишком странно: неожиданно возникшие между пятью и шестью утра обстоятельства, да еще и вынуждающие уезжать в такой невероятной спешке.

Тщетно пыталась она успокоиться, ее трясло с головы до ног. Дикое, непреодолимое желание снова увидеть мужа, сейчас же, если он еще не уехал, целиком завладело ею.

Забыв о том, что на ней лишь легкий утренний капот, что волосы ее распущены по плечам, она побежала вниз по лестнице, затем прямо через холл к входной двери.

Дверь, как обычно, была заперта, поскольку внутри дома слуги еще не вставали. Но ее тонкий слух различил голоса и перестук подков по брусчатке. Нервными дрожащими пальцами, сбивая руки и ломая ногти, Маргарита стала открывать один за другим тяжелые прочные запоры. Она вся дрожала лишь от одной мысли, что не успеет, что он может уехать и она даже не скажет ему: «Дай Бог удачи!» Наконец она повернула ключ и широко распахнула дверь. Слух не обманул ее. На дорожке стоял грум, держа в поводу лошадей, одной из которых был Султан, любимый конь Перси, уже готовый для путешествия.

В следующий момент из-за угла дома появился и сам сэр Перси, быстро направлявшийся прямо к лошадям. Он снял свой роскошный бальный костюм, но, как всегда, был одет безукоризненно – в богатом камзоле с кружевным жабо и манжетами, в высоких ботфортах и в бриджах для верховой езды.

Маргарита сделала несколько шагов по направлению к нему. Подняв глаза, он увидел ее, и чувство легкой досады промелькнуло на его лице.

– Ты уезжаешь? – быстро, словно в горячке, спросила она. – Зачем?

– Как я имел честь сообщить вам, срочные, непредвиденные дела вынуждают меня сегодня утром отбыть на север… – сказал он в своей обычной холодной манере, растягивая слова.

– Но… твои гости завтра…

– Я попросил бы вас передать мои глубочайшие извинения его королевскому высочеству.

Вы такая прекрасная хозяйка, что мое отсутствие вряд ли доставит кому-нибудь неудобства.

– Но, наверное, ты мог бы подождать с отъездом, хотя бы до нашего вечера… – все еще быстро и нервно говорила она. – Быть может, дела не так уж неотложны, ведь ты ничего не говорил мне о них до сих пор…

– Мои дела, как я уже имел честь доложить вам, мадам, столь же безотлагательны, сколь и непредвиденны… Как бы там ни было, могу ли я испросить вашего позволения уехать?.. Не надо ли сделать для вас что-нибудь в городе на обратном пути?

– Нет… нет… благодарю, ничего… А ты скоро вернешься?

– Скоро.

– До конца этой недели?

– Не могу сказать точно.

Он явно порывался уйти, тогда как Маргарита призывала на помощь всю свою изобретательность, пытаясь удержать его хотя бы еще на мгновение.

– Перси, – едва ли не простонала она, – почему ты не скажешь мне, зачем уезжаешь?

Сегодня? Ведь я как твоя жена должна все же знать об этом. Тебя не вызывали на север. Ведь я знаю. Оттуда не было ни письма, ни курьера до того, как мы покинули театр, и здесь после бала ничего не ждало тебя… Ты едешь не на север, я в этом совершенно уверена… Здесь какая-то тайна… и…

– Здесь нет никакой тайны, мадам, – прервал он с ноткой легкого нетерпения. – Мои дела связаны с Арманом там! Теперь могу ли я наконец уехать?

– С Арманом? Но для тебя это не будет опасным?

– Опасным… для меня?.. Нет, мадам. Ваше беспокойство мне льстит. Как вы уже говорили сами, у меня есть кое-какие связи, и мне необходимо воспользоваться ими, пока не стало слишком поздно.

– Так позволь же мне наконец выразить свою благодарность…

– Нет, мадам, – холодно отрезал он. – В этом нет никакой необходимости. Моя жизнь принадлежит вам, и я уже этим вознагражден сверх меры.

– А моя жизнь будет принадлежать тебе, если ты примешь ее… в обмен на то, что ты делаешь для Армана, – сказала она, импульсивно протягивая к нему руки. – Там! Я не оставлю тебя, мысли мои повсюду будут с тобой… Прощай!

В лучах раннего утреннего солнца со струящимися по плечам волосами леди Блейкни смотрелась великолепно. Он низко склонился и поцеловал ей руку. От огненного поцелуя сердце ее забилось радостью и надеждой.

– Ты вернешься? – горячо прошептала она.

– Очень скоро, – ответил он, долго и задумчиво глядя в ее глаза.

– И… ты не забудешь?.. Ты не забудешь? – спросила она, отвечая на его взгляд бесконечным обещанием в голубых глазах.

– Я всегда буду помнить, мадам, что вы удостоили меня чести распорядиться мной. – Слова его были все так же формальны и холодны, но на этот раз они уже не обманули ее. Сердцем женщины она все поняла, несмотря на то, что гордость все еще вынуждала его носить бесстрастную маску.

Сэр Перси вновь поклонился ей и вновь попросил разрешения уехать. Она была рядом с мужем, когда он пришпорил Султана и пустил его в галоп, а когда он выехал за ворота, она махнула ему рукой в последнем «adieu»[17].

Скоро поворот дороги скрыл его из глаз. Верный грум едва поспевал, поскольку Султан летел стрелой, чувствуя возбуждение своего хозяина. Маргарита с почти счастливым вздохом вернулась в дом. Она прошла в свою комнату и неожиданно, будто уставшее дитя, захотела спать. Ноющее сердце теперь успокоилось, смягченное, словно бальзамом, смутной и робкой надеждой.

Она уже более не беспокоилась за Армана. Человек, который только что уехал, сделает все, чтобы помочь брату; он вселил в нее совершенную уверенность своей силой и своей властью. Теперь она удивлялась, как могла видеть в нем суетного дурака. Конечно же, это была лишь маска, которую он носил, скрывая горестную рану, нанесенную его чести и любви. Страсть всегда переполняла его, но он не мог позволить себе, чтобы Маргарита видела, как он страдает и как глубоко уязвлен.

Теперь же все будет хорошо, она сокрушит свою гордость, сделается покорной ему, все ему скажет, во всем признается, и вновь вернутся те светлые дни, когда они бродили вместе в лесах Фонтенбло, где он почти ничего не говорил, поскольку всегда был достаточно молчалив, но где она чувствовала, что в этом могучем сердце всегда найдет утешение и покой.

Примечания