Сапожок Принцессы
– Лорд Фанкурт, – сказала она министру. – Не могли бы вы оказать мне услугу?
– Весь в вашем распоряжении, – галантно ответил он.
– Не могли бы вы посмотреть, не ушел ли мой муж из карточной комнаты? Если он там, скажите ему, что я очень устала и была бы рада уехать домой пораньше.
Просьба красивой женщины – закон для любого мужчины, даже для кабинет-министра.
Лорд Фанкурт тут же готов был отправиться.
– Но мне не хотелось бы оставлять вас одну, – сказал он.
– Ничего, я здесь в совершенной безопасности, и, думаю, никто не потревожит меня… Я действительно устала. Вы знаете, что сэр Перси отправляется обратно в Ричмонд. Это далекий путь, а поскольку мы не спешим, мы не приедем домой раньше рассвета.
Лорд Фанкурт вынужден был повиноваться.
Только он исчез, как Шовелен проскользнул в дверь и в следующий миг уже спокойно и непринужденно стоял рядом с леди Блейкни.
– У вас есть новости для меня? – спросил он. Казалось, будто ледяной плащ неожиданно упал на плечи Маргариты. Несмотря на то, что щеки ее пылали огнем, тело охватил озноб, вся она словно окоченела. О, Арман, узнаешь ли ты когда-нибудь о той страшной жертве, – все: гордость, положение, женское достоинство – все забыто верной сестрой во имя твоего спасения.
– Ничего особенного, – сказала она, бездумно глядя перед собой. – Но это может оказаться путеводной нитью. Я смогла, не важно как, застать сэра Эндрью здесь, в этой самой комнате, когда он жег на одной из этих свечей бумагу. Эту бумагу мне удалось на пару минут взять у него, и у меня было около десяти секунд, чтобы прочесть ее.
– Времени было достаточно, чтобы изучить содержание? – спокойно поинтересовался Шовелен.
Она кивнула и продолжила ледяным голосом:
– В углу был все тот же наскоро нацарапанный звездообразный цветок. Под ним я смогла прочесть две строчки, остальное сгорело или было запачкано копотью от свечи.
– И что это были за строчки?
У нее неожиданно перехватило дыхание. Она почувствовала вдруг, что не в состоянии произнести слов, которые, быть может, приведут неизвестного смельчака к смерти.
– Хорошо еще, что не вся бумага сгорела, – прибавил с сухим сарказмом Шовелен. – Положение Армана Сен-Жюста могло бы ухудшиться. Так что же это были за строчки, гражданка?
– Одна: «Выезжаю завтра сам…», – тихо сказала она. – Вторая: «Если вы хотите говорить со мной, я буду ровно в час ночи в столовой».
Шовелен бросил взгляд на часы, висевшие над камином.
– В таком случае, у меня еще уйма времени.
– Что вы собираетесь делать? – спросила она.
Маргарита была белой, словно статуя, руки заледенели, сердце бешено колотилось, гулко отдаваясь в голове. О, это ужасно, ужасно жестоко! Что она наделала! Ну и достанется же ей по заслугам. Выбор сделан, и уже не важно – из подлых или возвышенных побуждений. Лишь один Ангел-хранитель, заполняющий книгу судеб, знает правду.
– Что вы собираетесь делать? – механически повторила она.
– О, в настоящий момент – ничего. Потом – посмотрим.
– На что?
– На того, кого увижу в столовой ровно в час ночи.
– Разумеется, вы увидите Сапожка Принцессы. Но вы же не знаете его.
– Нет. Но узнаю.
– Сэр Эндрью мог предупредить его.
– Не думаю. Когда вы расстались с ним после менуэта, он несколько мгновений смотрел на вас так, что было ясно – между вами что-то произошло. Так оно и было, не правда ли? После этого я задал себе задачку на сообразительность по поводу смысла этого «что-то». Для этого я вовлек молодого щеголя в дружелюбный затяжной разговор. Мы с ним обсуждали успех герра Глюка в Лондоне до тех пор, пока одна из дам не увела его ужинать.
– А дальше?
– Я не терял его из вида в течение всего ужина. Когда после ужина мы вновь поднимались по лестнице, леди Порталес взяла его за пуговицу и прошлась по поводу хорошенькой мадемуазель Сюзанны де Турней.
Сэр Эндрью целых четверть часа не мог ступить и шага, и я уверен, что все эти пять минут, пока мы с вами говорим, леди Порталес продолжает изнурять его своим разговором.
Он приготовился уйти, но в дверях остановился, указав Маргарите на две фигуры в отдалении: сэр Эндрью Фоулкс действительно продолжал беседовать с леди Порталес.
– Я думаю, – сказал он с улыбкой триумфатора, – что я преспокойно увижу человека, которого ищу, в столовой, прекрасная леди.
– Он может оказаться там не один.
– Сколько бы их там ни оказалось, ровно в час ночи около каждого вырастет тень моего человека. Один из двоих, или даже троих, завтра отправится во Францию. Это и будет Сапожок Принцессы.
– Так. И?..
– Я тоже завтра отправлюсь во Францию, прекрасная леди. В бумагах, найденных в Дувре у сэра Эндрью Фоулкса, говорится о предместьях Кале, о харчевне «Серый кот», которую я хорошо знаю, и еще об одном уединенном местечке где-то на берегу – «хижине папаши Бланшара», которую я должен постараться найти. Все эти точки даны в виде ориентиров на пути к месту, где этот нахальный англичанин оставил изменника де Турней и других ожидать его эмиссаров. Но, судя по всему, он решил их не посылать, поскольку… «выезжаю завтра сам». Итак, одна из тех персон, которую я вот-вот увижу, отправится в Кале, я буду эту персону сопровождать до тех пор, пока мы не придем туда, где ждут его беглые аристократы. Потому что эта персона, прекрасная леди, тот человек, о котором я думаю уже почти год, человек, чья сила превосходила мою, чья изобретательность обескураживала меня, чья отвага заставляла меня удивляться, меня – которого лишь один или два раза за всю жизнь удавалось перехитрить!
– А Арман? – спросила она.
– А разве я когда-нибудь не держал слова? Обещаю вам, что в тот же день, как Сапожок Принцессы и я отбудем во Францию, я пошлю вам это злосчастное письмо со специальным курьером. Более того, ручаюсь вам честью Франции, что в тот же день, в который я свяжу руки этому наглецу англичанину, Сен-Жюст будет в Англии, в объятиях своей очаровательной сестры.
И, еще раз взглянув на часы, с глубоким учтивым поклоном Шовелен вышел из комнаты.
Маргарите казалось, что, несмотря на шум и смех танцующих, она слышит его скользящие через пустую приемную шаги, слышит, как он спускается по массивной лестнице, достигает столовой и открывает дверь.
Судьба свершилась: она сказала, она сделала это подлое, гнусное дело ради спасения любимого брата. Маргарита тупо и неподвижно сидела, откинувшись на стул, будто видя еще перед собой фигуру безжалостного врага…
Когда Шовелен вошел в столовую, там никого не оказалось. У помещения был тот грустный, мишурный, покинутый вид, какой бывает обычно наутро после праздника. Стол был уставлен полупустыми стаканами, вокруг которых лежали грязные, скомканные салфетки, стулья стояли сдвинутыми по два, по три, казалось, здесь собрались побеседовать привидения. В дальнем углу комнаты стояли порознь несколько пар стульев, свидетельствовавших о недавнем игривом шепоте после паштета из дичи и ледяного шампанского; группы по три-четыре стула напоминали о приятном дружеском обсуждении недавних скандалов; были и просто стоявшие в ряд, чопорные, скептические, злобные, словно отставшие от моды вдовы; несколько было придвинуто прямо к столу – они рассказывали о гурманах, которые только и делали, что распознавали блюда; были и перевернутые на пол, эти многое могли бы порассказать о содержимом подвалов лорда Гренвиля.
Воистину, это напоминало визит призрака, нанесенный фешенебельному сборищу; того самого призрака, который так часто посещает дома, где даются балы и роскошные ужины. Это была скучная и бесцветная картинка, нарисованная белым мелком на сером картоне, ибо не оживляли более всего этого ни яркие шелковые платья, ни великолепно украшенные костюмы, а только свечи сонно мигали в серебряных канделябрах.
Шовелен мило улыбнулся и потер длинные тонкие ручки, оглядывая пустынную столовую, из которой ретировался даже последний лакей, спеша присоединиться к своим товарищам наверху. В этой полуосвещенной комнате все было тихо, в то время как звуки гавота, гул отдаленного разговора и смех, шум подъезжающих снаружи карет, казалось, долетали в царство спящей красавицы, будто легкое бормотание каких-то призраков-оборванцев.
Все было таким мирным и беззаботным, что никакому прорицателю даже не пришло бы в голову то предназначение, которое досталось этой столовой, – стать западней для самого ловкого и храброго заговорщика из всех, кем когда-либо восхищался мир.
Шовелен размечтался, пытаясь угадать судьбу, которая через несколько мгновений должна будет здесь появиться.
Каким окажется тот человек, которого все вожди революции поклялись во что бы то ни стало предать смерти? Все представлялось каким-то неземным и загадочным: и его личность, так ловко скрываемая, и его власть, которой, по всей видимости, слепо и с восторгом подчинялись девятнадцать английских джентльменов, и та страстная любовь и обожание, которые он вызывал в своей маленькой вышколенной банде, а кроме всего, его необычайное мужество, бесконечная наглость, позволяющая дразнить своих непримиримых врагов прямо в стенах Парижа.
И ничего удивительного, что во Франции эта кличка таинственного англичанина вызывала суеверную дрожь в народе. Шовелен и сам, обходя пустынную комнату, где вот-вот должен был появиться необыкновенный герой, почувствовал ползущий по спине холодок. Но планы его были выстроены надежно, и он чувствовал, что Сапожок Принцессы не предупрежден, а Маргарита Блейкни, вне всяких сомнений, его не обманула. Если же она сделала это… И жесткий взгляд, заставивший бы ее содрогнуться, промелькнул в проницательных водянистых глазках. Если она сделала это, Арман Сен-Жюст будет предан самому страшному наказанию.
Но, конечно же, нет. Конечно же, она не шутила с ним. И очень хорошо, что пусто в столовой, это упрощает задачу: если эта ничего не подозревающая загадка сюда войдет, то окажется в одиночестве, ведь здесь нет никого, кроме Шовелена.
Стоп! С довольной улыбкой оглядывая пустую комнату, хитроумный представитель французского правительства вдруг услышал мирное сопение одного из гостей лорда Гренвиля, который, должно быть, обильно и крепко откушав, самым естественным образом погрузился в глубокий сон, укрывшись от шумных танцев.
Шовелен вновь огляделся и увидел, что в темном углу комнаты на софе с закрытыми глазами и раскрытым ртом, сладко и мирно посапывая, примостился с краешку роскошнейший, весь в украшениях, длинноногий муж «умнейшей женщины в Европе».
Шовелен посмотрел, как кротко и безучастно лежит он здесь, в мире с самим собой и целым светом, после прекраснейшего ужина, и едва ли не сострадательная улыбка смягчила на мгновение жесткие линии лица француза, несколько пригасив саркастический блеск его водянистых глаз.
Совершенно очевидно, что, погруженный в глубокую дрему, этот фат ничем не сможет испортить шовеленовской западни, в которой вот-вот должен очутиться отчаянный Сапожок Принцессы. Вновь довольно потерев свои ручки, он последовал примеру Блейкни: вытянулся в уголке другой софы, закрыл глаза, раскрыл рот и, посапывая, стал ждать.
Глава XV
Сомнения
Маргарита Блейкни видела, как незаметно проскользнул Шовелен через большую залу, и усилием воли заставила себя ждать, в то время как все внутри у нее дрожало от напряжения.
Ни о чем более не думая, она продолжала сидеть в том же безлюдном будуаре, следя через полуприкрытые портьеры за танцующими парами ничего не видящими глазами, слушая музыку и не слыша ее, намеренно сохраняя в себе ощущение утомительной, надоедливой, но не решенной загадки. Мозг ее напрягся, пытаясь представить то, что происходит сейчас внизу. Полупустынная столовая, роковой час, Шовелен на страже, и вот, ровно в назначенное время, появляется человек – Сапожок Принцессы – таинственный предводитель, казавшийся Маргарите почти вымыслом, ибо так плотно было покрыто туманом его подлинное имя.
Ей тоже хотелось сейчас оказаться в столовой, чтобы увидеть, как он войдет. Она была уверена, что женским чутьем тотчас узнала бы в незнакомце, кем бы он ни был, героя, сильную личность, принадлежащую к племени вождей. Этого мощного, высоко парящего орла, опутанного силками хорька. Будучи женщиной, она была опечалена тем, что по иронии жестокой судьбы бесстрашный лев страдал от укусов крысы. Ах, если бы ставкой была не жизнь Армана!..
– Боже мой, ваша честь может подумать, что я очень нерасторопен, – неожиданно услышала она рядом. – Однако при выполнении вашего поручения я столкнулся со множеством трудностей. Во-первых, я никак не мог найти Блейкни…
Маргарита уже забыла и о муже, и о своем поручении. Даже само его имя прозвучало из уст лорда Фанкурта как-то непривычно и незнакомо, поскольку в последние пять минут она погрузилась в свою прежнюю жизнь на улице Ришелье, где Арман постоянно находился рядом, любя и оберегая ее, защищая от множества мелких интриг, которыми изобиловал Париж в те дни…
– …Во-вторых, я его наконец нашел и передал ваше поручение, на что он ответил, что тотчас же пошлет запрягать лошадей.
– Ах, – промолвила она все с тем же отсутствующим видом. – Вы разыскали моего мужа и передали ему мою просьбу?
– Да. Он был в столовой и спал как убитый. Сначала я все никак не мог разбудить его.
– Большое спасибо, – машинально поблагодарила она, пытаясь собраться с мыслями.
– Не окажете ли вы мне честь протанцевать со мной контрданс, пока не будет готова ваша карета? – спросил лорд Фанкурт.
– Нет, благодарю вас, милорд, простите, но я действительно очень устала. И духота в зале стала просто угнетающей.
– В оранжерее очень приятная прохлада, позвольте проводить вас туда и занять чем-нибудь. Вы, кажется, больны, леди Блейкни.
– Я просто очень устала, – ответила она утомленно, позволяя лорду Фанкурту проводить себя туда, где царил полумрак и благоухали увитые зеленью колонны. Он подвинул ей стул, на который она безвольно опустилась. Ожидание становилось непереносимым. Почему Шовелен не идет и не сообщает ей результаты?
Лорд Фанкурт был очень внимателен, она рассеянно слушала его и вдруг прервала резким вопросом:
– Лорд Фанкурт, припомните, кто был в столовой рядом с сэром Перси?
– Только представитель французского правительства, месье Шовелен, он спал в другом углу, – ответил он. – А почему вы спрашиваете?
– Не знаю… Я… А вы заметили, сколько тогда было времени?
– Должно быть, минут пять-десять второго… странно, о чем вы думаете? – добавил он, поскольку мысли леди были явно где-то далеко и она совершенно не слушала его рассуждений.
Однако на самом деле мысли ее витали в этом же доме, лишь этажом ниже, в столовой, где все еще находился на страже Шовелен. Уж не проиграл ли он? Поначалу это вспыхнуло в ней как надежда, что Сапожок Принцессы все же предупрежден сэром Эндрью и шовеленовские силки не смогли поймать птичку. Но надежда очень быстро сменилась страхом – уж не проиграл ли он? Но тогда – Арман?!
Лорд Фанкурт все еще продолжал занимать ее разговором, пока окончательно не убедился, что она не слушает его. Он стал искать повода удалиться, поскольку сидеть рядом с леди, пусть даже и прекрасной, но явно не обращающей внимания на самые отчаянные попытки развлечь ее, не представляет радости даже для кабинет-министра.
– Я пойду посмотрю, готова ли ваша карета, – наконец сообразил он.
– Благодарю, благодарю вас… Если вам не трудно… Боюсь, я составляю вам плохую компанию… Но я действительно очень устала… Пожалуй, мне будет лучше остаться одной.
Ей очень хотелось избавиться от него, казалось, что эта хитрая лиса Шовелен рыщет неподалеку, желая остаться с ней наедине. Но лорд Фанкурт ушел, а Шовелен так и не появился… Но что же случилось? Что же произошло? Она почувствовала, что чаши весов колеблются… Она теперь уже смертельно перепугалась: вдруг Шовелен проиграл на самом деле и таинственному Сапожку Принцессы вновь удалось остаться неуловимым. Она прекрасно знала, что в этом случае ей нечего ждать ни пощады, ни сострадания от смертельного своего врага.
Он сказал свое «или-или», и ничто более не интересовало его. Зная его злобную натуру, она думала, что он начнет проверять, не обманула ли она его и не провалила ли сознательно поимку важной птицы, и тогда его месть непременно обрушится на кроткую жертву, на Армана, но Маргарита уже сделала все что могла, пожертвовав своей совестью ради брата. И мысль, что Шовелен проиграл, была ей невыносима.
Она не могла сидеть спокойно, лучше услышать все сразу; ей подумалось даже, что он специально так долго не идет, чтобы тем самым потешить свою мстительность.
Сказать ей, что карета готова и сэр Перси ждет ее с поводьями в руках, пришел сам лорд Гренвиль. Маргарита попрощалась с гостеприимным хозяином. Когда она проходила через зал, множество знакомых подходило к ней, чтобы перекинуться несколькими словами и обменяться любезными au revoirs. Последним наверху лестницы к ней подошел министр. Площадкой ниже ждала возможности попрощаться с королевой красоты и моды целая армия галантных кавалеров, в то время как снаружи под массивным портиком уже нетерпеливо била копытами роскошная четверка сэра Перси.
Попрощавшись со всеми и находясь еще наверху лестницы, леди Блейкни неожиданно увидела Шовелена. Мягко потирая свои тонкие ручки, он поднимался наверх.
Его отчасти удивленная и совершенно озадаченная физиономия выглядела весьма любопытно, а проницательные глазки, встретившись с глазами Маргариты, сверкнули странным сарказмом.
– Месье Шовелен, – сказала она, когда дипломат, остановившись около нее, изысканно поклонился. – Карета уже ждет… Не проводите ли вы меня?
Галантный, как всегда, он подал ей руку и повел вниз, где уже собралась большая толпа; некоторые из гостей отъезжали, остальные, прислонившись к колоннам, посматривали на проходящих по лестнице.
– Шовелен, – наконец, отчаявшись, почти прошептала она. – Я должна знать, что произошло.
– Что произошло, милая леди? – сказал он с нарочитым удивлением. – Где? Когда?
– Вы терзаете меня, Шовелен… Я помогала вам сегодня… Значит, я имею право знать. Что произошло в столовой ровно в час ночи?
Она говорила очень тихо, в надежде, что среди этой гудящей толпы ее не услышит никто, кроме человека, идущего рядом.
– Повсюду царили мир и спокойствие, милая леди. Я спал на одной софе, сэр Перси спал на другой.
– И совсем-совсем никто не заходил в комнату?
– Никто.
– Значит, мы проиграли? Вы и я?
– Да, мы проиграли. И возможно…
– Но Арман? – вырвалось у нее.
– Жизнь Армана Сен-Жюста на волоске… Молите небо, милая леди, чтобы волосок оказался прочным.
– Шовелен, я работала на вас… по-настоящему, серьезно, не забывайте…
– Я помню свои обещания, – спокойно сказал он. – В тот день, когда Сапожок и я встретимся на французской земле, Сен-Жюст будет в объятиях своей очаровательной сестры.
– Иными словами, когда кровь храброго человека падет на мои руки, – сказала она, содрогнувшись.
– Его кровь или кровь вашего брата. Единственное, на что вам, как и мне, осталось надеяться, что этот таинственный Сапожок отправится в Кале сегодня.
– У меня осталась одна надежда, гражданин.
– И что это за надежда?
– Что ваш хозяин – Сатана – почувствует в вас нужду и заберет к себе еще до восхода солнца.
– Вы мне льстите, гражданка.
Она слегка отшатнулась от него на этой широкой лестнице, пытаясь прочесть, какие мысли скрываются за непроницаемой лисьей маской. Но Шовелен оставался закрытым, загадочным. Ни одна черта не подсказывала бедной обеспокоенной женщине, чего ей надо бояться и на что надеяться.
На средней площадке ее окружили. Леди Блейкни никогда не уходила из какого бы то ни было дома без непременного эскорта порхающих вокруг мотыльков. Но прежде, чем окончательно отвернуться от Шовелена, она с детской очаровательностью, так ей свойственной, протянула ему свою маленькую ручку.
– Оставьте мне хотя бы какую-нибудь надежду, мой милый Шовелен, – попросила она.
С безукоризненной галантностью он склонился над маленькой ручкой, такой изящно белой в черных кружевах митенок, и поцеловал кончики ее розовых пальцев.
– Молите небо, чтобы волосок оказался прочным, – повторил он с загадочной улыбкой. И, отойдя в сторону, слился с порхающими вокруг свечи мотыльками. Затем блестящая толпа золотой молодежи окончательно скрыла проницательную лисью мордочку от ее глаз.
Глава XVI
Ричмонд
Через несколько минут она уже сидела, уютно закутавшись в меха, рядом с сэром Перси на козлах его роскошной кареты. Четверка коней рванула по тихой улице.
Ночь была теплой, несмотря на довольно свежий ветер, ласкающий горящие щеки Маргариты. Скоро лондонские дома остались позади, и, перевалив через Хаммерсмитский мост, сэр Перси направил коней к Ричмонду. На очаровательных плавных поворотах журчала река, серебряной лентой поблескивая в мерцающем лунном свете. Длинные, нависающие тени деревьев, стоящих с правой стороны, то и дело окутывали дорогу темными покрывалами. Лошади неслись по дороге с головокружительной скоростью, периодически осаждаемые сильной и уверенной рукой сэра Перси.
Ночные поездки после балов и ужинов в Лондоне были для Маргариты постоянным источником наслаждения. Она относилась с благодарностью к странности своего мужа, позволяющей ему поддерживать этот обычай забирать ее каждую ночь в их прекрасное поместье на реке, вместо того чтобы оставаться в скучном и чопорном лондонском доме. Ему очень нравилось управлять похожими на призраков лошадьми на пустынных дорогах, залитых лунным светом, а ей – сидеть на козлах, когда воздух английской осенней ночи мягко освежал лицо. Если лошади были отдохнувшими и сэр Перси давал им полную волю, поездка длилась недолго, не более часа.
Нынешней же ночью, казалось, сам дьявол вселился в него, карета просто летела вдоль реки над дорогой. По обыкновению, он молчал и смотрел прямо перед собой, однако сегодня поводья выглядели безжизненными в его ловких белых руках. Маргарита изучающе взглянула на него; ей был виден лишь мужественный профиль с полуприкрытым глазом под роскошной бровью. В лунном свете лицо выглядело серьезным. Маргарита вдруг вспомнила светлые дни перед свадьбой, когда ее муж еще не был таким ленивым болваном, пустым фатом, чья жизнь проходит за карточными столами и ужинами. Теперь ей была видна лишь твердая линия подбородка, уголок сильного рта и прекрасно вылепленный массивный лоб – воистину, природа постаралась на славу, создавая сэра Перси. Своим единственным недостатком он был обязан помешанной матери и сломленному, с разбитым сердцем отцу, которые не заботились о сыне в его юности, что, скорее всего, и принесло впоследствии печальные плоды.
Маргарита неожиданно ощутила прилив нежности к мужу. Моральный кризис, который она только что перенесла, сделал ее терпимее к недостаткам и промахам других.
Все мы прекрасно знаем, с какой потрясающей силой человек начинает бороться против судьбы, будучи униженным и угнетенным ею. Если бы кто-нибудь еще неделю назад сказал Маргарите, что она будет шпионить за своими друзьями с целью предать храброго, ничего не подозревающего человека его беспощадным врагам, она бы презрительно рассмеялась в лицо подобному наглецу. Но вот она уже сделала это, и скоро, возможно, смерть благородного человека ляжет пятном на ее совесть; два года назад из-за неосторожных слов подобное уже произошло с маркизом де Сен-Сиром. Но тогда она это сделала не умышленно, у нее не было никакого желания причинить вред, тогда вмешалась судьба. А в этот раз она сделала все совершенно осознанно, по причинам, которых даже высокие моралисты, скорее всего, не поймут.
И когда она почувствовала рядом с собой сильную руку мужа, поняла, как отвратительна станет ему, если он узнает о содеянном ею этой ночью. Оба человека судили друг друга очень поверхностна, хотя оснований для их презрения было не так уж много, просто не было понимания и милосердия. Леди Блейкни презирала мужа за суетность и вульгарность, за отсутствие интеллектуальных занятий; а он, и она это чувствовала, будет еще более презирать ее за то, что она не нашла в себе сил сделать правое дело честными средствами или же пожертвовать братом во имя чести.
Оторвавшись от своих мыслей, Маргарита вдруг заметила, как короток оказался приятный час ночной прохлады, и с чувством сильного разочарования следила за тем, как четверка коней поворачивает к массивным воротам красивого загородного дома.
Дом сэра Перси Блейкни, стоявший на реке, был воистину замечательным. Похожий на дворец, окруженный изящно раскинувшимися садами, с великолепной террасой со стороны реки. Его стены, выложенные из красного кирпича еще во времена Тюдоров, четко обозначились на фоне полукруглого зеленого луга, которому старинные солнечные часы придавали истинную законченность в гармонии окружающего ландшафта. Огромные деревья то тут то там укрывали землю длинными тенями, и в эту теплую осеннюю ночь старый парк с его желтеющими листьями выглядел особенно поэтично при лунном свете.