Детектив из Мойдодыра. Том 3
– А за вами животное пошло бы, не раздумывая? – вкрадчиво спросил я.
– Да, за мной оно пошло бы! – запальчиво ответил Клин, еще не подозревая, что попался.
– Так я о чем и говорю. Если бы животное хотело умереть от тоски, оно пошло бы за вами.
Мы еще долго могли говорить о собаках, но Наташка пригрозила развести нас по разным комнатам. Мы пообещали сменить тему. Клин взял пульт и нажал на волшебную кнопку. Наливное яблочко покатилось по золотой тарелочке.
По телевизору опять кого-то убили. В стране, находящейся за рамками экрана, убивали ежедневно и сотнями, но телевизор возмущался как-то уж очень избирательно. Вот и сейчас по гневным интонациям репортера можно было без труда догадаться, что убили не рядового гражданина, а гораздо более ценного обитателя одной шестой части суши. Мы с Клином скептически переглянулись, и он переключил на другой канал.
– Вы что, их специально ищете? – спросил я.
Клин опять угодил на криминальную хронику. Он защелкал кнопками, на экране один за другим промелькнули фрагмент базарного шоу, рекламный ролик, юмористы и певцы, ничем не отличающиеся от клоунов. Несмотря на бурное разнообразие жанров, почти на всех каналах кривлялись одинаково.
– Олигофрены захватили телевидение! – с отвращением произнес Клин.
Я несколько раз хлопнул в ладоши. При желании это можно было квалифицировать, как бурные продолжительные аплодисменты.
– Здорово! Сами придумали?
– В КВНе услышал, – признался он и вернулся к криминалу. – Ну, что, посмотрим про преступность?
– Посмотрим. Не рыдать же над юмористами, – обреченно согласился я.
На канале бурно обсуждалась какая-то разборка в Свердловской области. Вчера, в девять-тридцать утра по местному времени в одном из офисов города Серова громыхнул небольшой взрыв. Рабочий день в офисе еще не начался, поэтому никто не пострадал. Но, судя по всему, одним взрывом дело не окончится. Встретимся после рекламы…
После веселенького мелькания всевозможной супер-продукции корреспондент не стал неприлично тянуть паузу и вскоре пояснил. Неделю назад на трассе взорвался бронированный «Мерседес» вице-президента одной известной в области фирмы. Погибли три человека, в том числе и женщина. По непроверенным слухам в автомобиле перевозили крупную сумму денег. И вчера, и неделю назад представители обеих пострадавших фирм недвусмысленно намекали, что инциденты имеют политическую окраску. Тележурналист не опровергал, но тоже очень недвусмысленно дал понять, что оба происшествия – банальные бандитские разборки, и сегодняшний взрыв в Серове – это отголосок другого взрыва, прогремевшего неделю назад. Тем более, что обе фирмы находятся в состоянии жесткой конкурентной борьбы за территории.
– Изумрудная война, – с видом знатока прокомментировал Клин.
А ведь мог бы и промолчать – его никто не спрашивал. Я, конечно же, не согласился.
– Такая же изумрудная, как и стальная, медная, ракетно-танковая. Война тяжелой и легкой воды опять же. Всероссийская кузница.
– Да что бы ты понимал! – пренебрежительно махнул рукой Клин. – Кузницу давно уже Москва под контроль взяла. И изумруды – тоже, только не все. Вот и наверстывают. Я лет пять назад хотел туда влезть – насилу ноги унес.
Мы вяло заспорили, но так и не пришли к единому решению, потому что в комнате появилась разозленная Наташка и выключила телевизор.
И все же долгожданный вечер наступил. Телевизор снова засиял. Перед ним уселась Ирочка, мы разместились вокруг нее. Я уже не мог сдерживаться и зевал, как бегемот из мультика, и меня прогнали зевать на кухню.
После мультиков мы уложили дочку спать. Клин сразу заскучал и стал прощаться. Закрыв за ним дверь, я потянул Наташку в спальню.
– Подожди, я еще раз попробую ее покормить, – сказала Наташка.
– Я тоже хочу быть собакой! – провозгласил я.
Наташка фыркнула.
– Если хочешь есть – возьми в холодильнике.
– Я не хочу есть! Я хочу, чтобы меня усыпили!
– Папа прав, – вздохнула Наташка. – Ты ужасно глупое животное.
***
Утром позвонил Клин и поинтересовался, как там собака. Я ответил, что собака все там же, только не ест и не пьет. Клин буркнул что-то невразумительное и попросил к телефону Наташку. Видимо, он все-таки рассказал ей душераздирающую историю про голую китайскую собачку, потому что, закончив разговор и положив трубку, Наташка решила, что быть эгоистами нехорошо.
– Надо найти ее хозяина. Я не могу смотреть ей в глаза – мне сразу хочется плакать. Ты детектив или кто?
– Ну, детектив. Можно съездить, конечно, к тому дому, поспрашивать. А где еще искать – я даже не знаю.
– А больше нигде и не надо! – бурно согласилась Наташка.
В общем, задача, поставленная собственной женой, как и следовало ожидать, оказалась самой сложной в моей практике. Хозяина необходимо найти, но лучше бы он не нашелся.
Когда мы с собакой садились в машину, Наташка смотрела на нас из окна. Черт бы меня побрал, но в ее глазах стояли слезы!
Дорога заняла около десяти минут. Я остановился напротив вчерашней пятиэтажки, вышел и выпустил собаку. Она села на землю, посмотрела на дом, потом перевела взгляд на меня.
– Ну что, пойдем производить дознание?
Я шагнул с тротуара на дорогу, но собака не двинулась с места.
– В чем дело? – спросил я удивленно.
Собака не ответила. Припадая на переднюю лапу, она медленно направилась в противоположную от дома сторону, но через пару метров остановилась и снова посмотрела на меня.
– Ты не хочешь туда идти? – догадался я.
Ей пришлось повторить свой маневр еще раз, прежде чем я понял, что она приглашает меня куда-то прогуляться. Я пошел вслед за ней.
Она привела меня к троллейбусной остановке.
– Ты уверена, что нам не следует поехать туда на машине? Тогда подожди, я куплю сигареты.
Ближайший ларек оказался кондитерским. Я огляделся по сторонам и вдруг услышал:
– Ой, здравствуйте! Что-то давно вас не видно!
Я наклонился к окошку. В ларьке улыбалась полная женщина в белом чепце, подчеркивающем ярко-красную помаду на губах. Женщина, совершенно мне незнакомая.
– Здравствуйте. И вас давно.
Она заулыбалась еще шире.
– Ой, извините! Я вас перепутала. Мне же отсюда одни ноги и животы видать, пока не наклонитесь. Собачка ваша показалась знакомой. Тут один мужчина часто у меня покупал. Собачка у него – почти как ваша, только ухоженная. Извините. Ничего не желаете?
– Спасибо, сейчас подумаю… А как ту собачку звали, не припомните?
Женщина наморщилась, поджала губы.
– Нет, не помню. Смешно как-то звали. У меня много покупателей, и с собаками много. Всех не запомнишь.
– А что он покупал?
– Эклеры покупал. Всегда по четыре штуки. Я ему еще говорю: «Избалуете свою жену – будет такая же толстушка, как и я». А он, оказывается, для собаки. А вы вашей собачке не хотите взять?
– Хочу. Я как раз за эклерами и подошел. Моя тоже любит. И тоже четыре.
Взяв бумажный пакет, я поблагодарил продавщицу, отодвинулся от окошка и присел на корточки. Собака отвела морду в сторону и смотрела на дорогу, но ее тяжелый хвост совсем не безразлично постукивал по асфальту.
– А чего это мы так засмущались – даже слюни потекли? Ты любишь эклеры? – Я протянул ей пирожное. – Так ешь – в этом нет ничего постыдного. Китайцы, вон, собак едят и не стесняются.
Она неуверенно лизнула пирожное языком, потом прихватила зубами, но перед тем, как откусить, еще раз посмотрела мне в глаза.
Я ободряюще кивнул.
– Ешь на здоровье.
Она съела только три. От четвертого эклера отказалась наотрез, и я сообразил, что собака оставила его для меня. Я доедал его уже в троллейбусе.
Мы ехали очень долго, и хотя собака не толкалась, не ругалась матом и не дышала перегаром, почти на каждой остановке меня возмущенно спрашивали, почему она без поводка и без намордника. Я терпеливо объяснял, что без намордника собака, потому что у нее сильно поранена морда, а без поводка – потому что сегодня вторник.
Подошедшая кондукторша про вторник что-то недопоняла, сказала, что у нее нет такого распоряжения. Пришлось показывать ей удостоверение и доверительно шептать на ухо, что мы преследуем опасного преступника, который сидит вон там, впереди, и собака должна быть в любой момент готова к задержанию. Женщина прониклась и осталась с нами на задней площадке, и уже сама объясняла пассажирам, почему собака одета не по уставу, а кому не нравится – может идти пешком.
Собака позвала меня на выход у метро «Московская» и направилась к другой остановке, и только тогда я догадался, куда мы едем.
Она привезла меня на Южное кладбище и привела к могиле, легла рядом на траву и уронила морду на лапы.
Могила была совсем свежая. Коричневые комья земли покрывали недорогие бумажные и пластиковые венки с черными лентами. «Дорогому товарищу и другу от сослуживцев». Один венок стоял вертикально, из-за него выглядывала временная деревянная табличка с надписью.
Я подошел, приподнял венок и аккуратно положил на землю.
«Нестеров Роман Владимирович. Майор милиции. Погиб при исполнении служебного долга».
Погиб Роман Владимирович всего четыре дня назад в возрасте тридцати четырех лет.
Я присел, погладил черную с рыжеватыми разводами морду, осторожно коснулся повязки на лапе и провел рукой по вздрогнувшей спине овчарки.
– Да-а-а, надо же… Ты смогла мне это рассказать
4
Раньше было возможно всего за один рубль сорок копеек по имени и фамилии выяснить адрес простого советского человека и адрес с номером телефона счастливого советского человека. Позднее, когда по проваленным адресам пошли угрюмые визитеры с утюгами, счастливых советских людей стало гораздо меньше, и такой вид услуг, как справка из адресного бюро, прекратил свое существование. Но спрос на адреса и номера телефонов остался, а так как природа не терпит пустоты, за дело взялись люди, гораздо более компетентные, чем сонные дилетанты из адресного бюро. Компьютеризация страны указала нужное направление, и на свет появились компакт-диски с информацией о гражданах настолько подробной, что о некоторых деталях сами граждане не всегда догадывались.
Такой же компакт-диск имелся и в «Мойдодыре». На обратном пути мы оказались совсем недалеко, и я решил, что тоже должен собаке кое-что о себе рассказать.
– Ой, а я не знала, что у вас есть собака, шеф! – Ленка подпрыгнула на стуле и подтянула под себя ноги. – А почему без намордника?
Неужели еще и Ленке надо объяснять про вторник?
Я ответил вопросом на вопрос:
– Ты сегодня в зеркало смотрелась?
Я всего лишь имел в виду, что она тоже явилась в «Мойдодыр» без намордника. Но Ленка вдруг очень загадочно улыбнулась и, как будто непроизвольно, провела кончиками пальцев по воротнику блузки. Из-за воротника выглянуло лиловое пятно величиной с двухрублевую монету.
– А что, шеф? – промурлыкала она.
– Ничего! Найди-ка мне в своем архиве Нестерова Романа Владимировича, шестьдесят девятого года рождения. Майор милиции.
Я повернулся и пошел на кухню. Собака пошла за мной. Ленка ее не заинтересовала.
Я налил ей воды в чашку и попил сам.
– Нашла, шеф! Вам телефон домашний или рабочий? А адрес нужен?
– Сделай мне полную распечатку.
Я вернулся в приемную. Пока мы отсутствовали, Ленка расстегнула две пуговицы и раздвинула воротник.
– Сейчас сделаю, шеф. – Она бросила на меня из-под ресниц нетерпеливый взгляд.
– Да вижу, вижу! Ну, и что? Засос как засос. Могла бы и спрятать, а не выставлять на обозрение. У нас же солидное учреждение, Ленка! Что вот собака, например, о нас подумает?
Юная леди надулась, опустила голову и начала стремительно краснеть. Еще не хватало, чтобы она сейчас разревелась.
– А что я должен сказать? Что это самый выдающийся и самый прекрасный засос на свете? Шедевр изобразительного искусства? Обычный дурацкий засос.
– Это – синяк, шеф, – глухо произнесла Ленка прыгающими губами.
– Синяк? – Я с удивлением почувствовал, как внутри вскипает волна негодования из-за какого-то синяка. – Та-а-к… Собирайся, пойдем! Покажешь, кто дал тебе по шее.
Ленка ожила и снова заулыбалась.
– Не надо никуда идти, шеф. Все нормально. Только с вас четыреста сорок рублей.
Волна негодования спала. Подумаешь, дали по шее. Может быть, и за дело.
– За что это? За то, что не угадал?
– Нет, шеф. Хотя могли бы и сами догадаться. А то сразу: «засос, засос»… Четыреста сорок рублей за членство.
Я посмотрел на собаку. Собака посмотрела на меня и переступила с ноги на ногу. Могу поклясться, что она тоже недоуменно пожала плечами.
– За членство в обществе, – уточнила Ленка.
– Ах вот оно что! Ну и жаргончик! – Я неодобрительно покачал головой. – Ты ругалась матом в общественном месте? Тебя оштрафовали и надавали по шее?
– Нет, с чего вы взяли, шеф? Я в карате записалась. В спортивное общество имени Фундатоши. Четыреста сорок рублей в месяц. Уже два раза ходила. А вчера мне одна девочка ногой по шее и заехала. Маваши-гэри называется. Не сильно, но все равно – такая дура! А квитанцию нам в конце недели выдадут. Но вы мне деньги сегодня верните. Это же повышение квалификации, правильно, шеф? Мало ли, вам от меня какие-то особые услуги понадобятся… – Она подозрительно взглянула на меня, потерла лоб и как-то неуверенно добавила: – В смысле, силовые, конечно.
– Да-да, я так и понял, – подтвердил я. – Разве какие-то другие бывают? За четыреста сорок рублей.
Кажется, не далее, как в прошлом году, Питер захлестнуло новое электронное увлечение – японская игрушка Томагочи. Вы выбираете себе какого-нибудь виртуального звереныша: тигренка, слоненка или динозаврика, кормите его и развлекаете, и убираете за ним дерьмо, иначе ваш питомец будет плакать и чахнуть, пока не умрет, оставив вас по другую сторону дисплея терзаться угрызениями совести до конца дней. Так вот, я в эту игру начал играть еще четыре года назад, когда принял на работу Ленку. Только моя Томагочи – живая и кроме уже названных хлопот требует постоянной подпитки деньгами. Иначе она будет чахнуть, а я – терзаться.
– Засос – тоже повышение квалификации. Но, наверное, стоил бы дешевле, – проворчал я, вынимая бумажник. – Ладно, фирма оплатит. Держи: вот твои проценты за Андрюху Зотова, а вот четыреста сорок за общество имени Томагочи и особые услуги в будущем. И предупреди там, чтобы сильно не били, а то приеду.
– Да вы что, Виктор Эдуардович! Там же «черные пояса» есть. Знаете, как прыгают?
– Я с пулеметом приеду. Тогда и «белые» запрыгают… Ну, как, распечатала? Давай!
Ленка протянула мне лист бумаги. Я бегло просмотрел данные и убрал распечатку в карман.
– Спасибо. Я сегодня выходной… Кстати, об Андрюхе. Он должен подойти сегодня…
– А он уже приходил, шеф. Только без шляпы. Примерно час назад. Я вам сразу хотела рассказать, а вы: «засос, засос»!
Интригующие интонации в ее голосе меня насторожили.
– Ну, и…?
– Такой простой! Заходит и опять: «Здрасьте, давно не виделись!» А я как раз на компьютере работаю. А он по плечу меня как хлопнет! А я как вздрогну! А он такой довольный – рот прямо до ушей, как у дурака какого-то, и спрашивает: «Виктора-то нет еще?» Я говорю: «Нет». А он: «Ну, ладно, я подожду. Вдвоем ждать веселее. Не прогонишь, губастенькая?» Вы понимаете, на что он намекал, шеф?
– Пока нет, – честно признался я. – На то, что подождать хотел?
– Ну что здесь непонятного? На это самое! Только не просто, а еще и с этим самым! – пояснила Ленка. – А я, такая, говорю: «Может, кому и веселее, только я, между прочим, карате занимаюсь. Если будете меня еще хлопать или на что-то грязно намекать, то я вам так намекну – прямо вместе с дверью в соседний подъезд и улетите. Сразу грустно станет». А он говорит: «Нет, мне ждать некогда – потом зайду». И ушел. И, правда, грустный такой ушел. Не знаю, зачем приходил.
– За деньгами приходил. Мы ему четыреста долларов должны. На это и намекал, наверное. Так что, когда снова зайдет, ты ему сначала деньги отдай, а потом запугивай. Его уже пинали, и он знает, что это неприятно.
– А чего по мне хлопать-то? – не унималась Ленка. – Мне, может, тоже неприятно!
– Обрадовался. Увидел тебя и обрадовался – и такое бывает.
– Так я и говорю – как дурачок какой-то!
Я прошел в кабинет, достал из сейфа деньги и передал их Ленке. Еще раз прочитал короткий инструктаж по обращению с Андрюхой Зотовым и попрощался до завтра.
– Это Ленка, – сообщил я собаке, когда мы вышли на улицу. – Второе лицо детективного агентства «Мойдодыр». Можно даже сказать, Генеральный Секретарь.
Всю недолгую дорогу от «Мойдодыра» до остановки собака задумчиво пожимала плечами. И только когда мы встали у перехода, я догадался, что она просто хромала.
***
– И какого черта ты поперся на кладбище? – грустно спросила Наташка.
Я промолчал. Вопрос не подразумевал ответа – я уже подробно рассказал жене о нашем с собакой путешествии в поисках хозяина. Мы его нашли, но он не потребует вернуть собаку домой. Нашлась и хозяйка – Нестерова Людмила Николаевна с адресом и номером телефона. Женщина, четыре дня назад потерявшая мужа. Если верить информации с компакт-диска, детей у нее нет, осталась только собака. И у собаки осталась только хозяйка.
Отдавать собаку не хотелось. Вероятно, из-за того, что не только самоуверенный Клин, но и мы с Наташкой втайне считали себя знатоками и инженерами собачьих душ, способными вернуть осиротевшее животное к полноценной жизни под нашим мудрым руководством. Но Наташка уже решила, что мы не будем эгоистами, и я с ней согласился.
После шестого гудка трубку все-таки сняли, и я услышал тихий, не очень отчетливый женский голос:
– Да… Кто это?
– Здравствуйте. Будьте добры, позовите Людмилу Николаевну.
– Да… Кто это? – снова повторила женщина.
– Простите, я разговариваю с Людмилой Николаевной?
– Да…
– Меня зовут Виктор Стрельцов. Мы с вами незнакомы, Людмила Николаевна. Я только хотел сообщить вам, что нашел вашу собаку. Она сейчас у меня.
– Вы нашли Джульетту? – В безразличном голосе собеседницы не прозвучало никаких эмоций.
– Джульетту? – переспросил я. – Ее зовут Джульетта?
Я привстал со стула и выглянул в коридор. Ирочка раскладывала на полу перед ковриком кубики и что-то старательно объясняла, тыча в кубики крохотным пальчиком. Собака подняла голову и, навострив уши, смотрела на меня.
Прикрыв трубку ладонью, я прошептал:
– Наташка, ты представляешь, ее зовут Джульетта!
– Конечно, Джульетта – я так и знала! – шумно вздохнула Наташка. – Ну, что там?
Я скорчил недоуменную гримасу и вернул трубку на место, между ухом и плечом.
– Алло… Алло…
– Да, я поняла – Джульетта у вас. Она убежала от меня вчера… – Женщина говорила с трудом, наверное под воздействием успокоительных препаратов. – Я не могу заплатить вам. И не могу за ней приехать.… Не знаю…
Она замолчала.
Я воодушевился. Наблюдающая за мной Наташка выпрямилась, придвинулась поближе и с надеждой прошептала одними губами:
– Что?
– Людмила Николаевна, я звоню не ради вознаграждения. Я знаю, что у вас произошло большое несчастье, – заторопился я. – Может быть, лучше, если какое-то время собака поживет у меня? Она, кажется, согласна. А вы?
– Не знаю… Пусть поживет… Извините, я не могу долго разговаривать. Оставьте свой номер телефона – я перезвоню.
– Это вы меня извините, что побеспокоил вас, Людмила Николаевна. И примите мои соболезнования. Искренне… Спасибо… Записывайте.
Я продиктовал номер, попрощался и аккуратно положил трубку.
– Наташка, мы ее пока не отдаем! – бодро доложил я. – Во-первых, Людмила Николаевна как-то совсем не обрадовалась. Даже учитывая ее состояние – ни капельки. Во-вторых, она, кажется, ничего не записывала. Во всяком случае, не сказала, как обычно говорят в таких случаях: «Подождите, я поищу ручку». В-третьих, когда мы ездили сегодня утром на разведку, собака не захотела идти домой. Видишь адрес? Она упала на меня как раз на этой улице. Ну, и в-четвертых, ее зовут Джульетта.
Мою жену такой неопределенный расклад не очень устраивал.
– Это во-первых: ее зовут Джульетта! – возразила она. – Я же тебе говорила, а ты: инстинкты, инстинкты. А во-вторых, что же мне, теперь сидеть и ждать: заберут ее у меня или не заберут? Надо было сразу сказать…
Она замолчала. Я – тем более. Но оказалось, что неопределенность в судьбе собаки по имени Джульетта беспокоит не только нас. В течение каких-то двадцати минут нашлись люди, которые знали, что делать, и кто виноват.
Первой позвонила незнакомая женщина, голос которой вибрировал от раздражения и неприязни, и безапелляционно заявила:
– Мне нужен Стрельцов!
– Я вас слушаю.
– Вы что это себе позволяете?! Какое вы имеете право забирать чужую собаку?
Я недоуменно пожал плечами.
– Не знаю. Собака не объяснила мне мои права. А с кем я разговариваю?
– С ее матерью!
Я удивился еще больше и успокаивающе подмигнул Наташке.
– По-моему, ваша Джульетта уже совершеннолетняя и может сама решать, с кем жить.
– Я – мать…
– Да-да, я все понял. Мать хозяйки, а не собаки. Так вот, уважаемая мать, мы уже обо всем договорились с вашей дочерью.
Мать прямо-таки захлебнулась негодованием:
– Что значит: договорились?! Вы подло воспользовались состоянием убитой горем вдовы! Вы хоть представляете, сколько эта собака стоит? Я буду на вас жаловаться!
Наконец-то я, действительно, все понял.
– Жаловаться не надо. Я как-то об этом не подумал. А сколько эта собака стоит?
– Что значит: не подумал! А о чем вы думали? Триста долларов! Очень редкая порода! Дрессированная!… – Женщина перевела дух и наконец-то понизила голос. – А сколько вы можете заплатить?
То есть, торг уместен. Но я не стал торговаться и спросил, когда привезти деньги. Положив трубку, я радостно заорал:
– Наташка, мы ее никому не отдаем!
Нам показалось, что дальнейшая судьба Джульетты решена. Но посягательства не закончились. И пятнадцати минут не прошло, как на собаку снова предъявили права. На этот раз позвонил какой-то Борис Борисович из районного отделения милиции и вежливо, но настойчиво предложил немедленно прибыть в райотдел вместе с найденной собакой. Его совсем не тронул тот факт, что я лежу в полукоме с двусторонне-крупозным воспалением легких и температурой, скачущей от Кельвина до Фаренгейта. Но все же, когда я сообщил, что у собаки разболелась лапа, и она передвигается с большим трудом, Борис Борисович неуверенно покашлял, покряхтел и согласился отложить явку до завтрашнего утра.
5
Утром вдова майора Нестерова передала мне прозрачную пластиковую папку с документами Джульетты и коробочку с шестью медалями.
– Я не имела в виду деньги. Это все мама, – виновато оправдывалась Людмила Николаевна, отводя в сторону запавшие от слез глаза. – У нас сейчас очень тяжелое материальное положение, и она сказала…
Я так же виновато кивнул.
– Понимаю. Вам незачем извиняться. Вы и не должны дарить мне свою собаку.
Она вздохнула, покачала головой.
– Брать за нее деньги… Она для него была больше, чем собака… Она сама ушла от меня. Не захотела… Вы понимаете? Положение тяжелое…
– Понимаю, – повторил я. – Спасибо. Ей у нас будет хорошо.
Я подождал, пока вдова пересчитает внушительную пачку сторублевых купюр, и, получив вердикт:
– Все правильно, – попрощался и направился к машине, в которой меня ждала Джульетта.
Она повидаться с бывшей хозяйкой тоже не пожелала.
На втором этаже отделения милиции Джульетту встречали всем личным составом. Люди в форме и в штатском заполнили коридор и оттеснили меня в сторону. Я прислонился к стене и с ревностью наблюдал, как они похлопывали ее по холке и гладили по спине. Когда волна эмоций спала, собака завертела головой, нашла меня, подошла и села рядом.
Невысокий полный мужчина с редкими, падающими на лоб волосами после недолгих раздумий протянул руку:
– Ну, наконец-то! Еще раз здравствуйте. Это я вам звонил – Борис Борисович. Вон туда, к тому кабинету… – Он несколько снисходительно улыбнулся: – Видите, какая умница. Сидит, охраняет. Знает, что, если вас сюда привела, то должна сдать с рук на руки… Товарищи, ну, дайте же пройти!
Товарищи расступились и дали. Мы двинулись по коридору сквозь строй оперативников.
В кабинете он махнул мне рукой, предлагая выбрать любой из стульев, и изобразил на лице нетерпеливое внимание.
– И как же она к вам попала? Мне тут, понимаете, позвонили и пожаловались, что вы держите у себя чужую собаку. Чуть ли не силой… – Он опять усмехнулся. – Преувеличение, конечно. Разве ее силой удержишь? Эта собака сама, кого хочешь, удержит. Специалист. Еще какой специалист! Да, Джульетка? Да, девочка моя?