Караван

– Да что тут думать? И так ясно: у парня родственники в Северных землях, вот он и едет туда. Разве не заметно, что он очень нервный? Переживает, бедняга, за своих.

– Знаете что, ребята, – сказал Урумхе. – Давайте не будем его донимать своими расспросами. Нам еще долго ехать вместе. Надо будет – он сам нам расскажет. А так – ему и сказать будет нечего. Он же сам не знает, что с его семьей.

С ним согласились. Сказали, что это печально. И очень плохо, что человек еще долго не будет знать, что с его семьей. И что телефоны – изобретение землян, позволяющее поговорить с другим человеком хоть на другом конце планеты – нужны не только высокопоставленным чиновникам и богатеям, но и простым людям.

Многие уже разошлись спать, и можно было поискать себе девочку. Но вдруг дверь в бар открылась, и сюда вошли новые посетители.

Кейек узнал Пайакохху. Это была женщина-легенда. Обычно торговцами были мужчины, потому что перевозить товары – дело тяжелое. Очень редко среди них были женщины, которых нужда заставляла заниматься тяжелым трудом. Совершив две-три поездки, эти женщины обычно выдыхались и оставляли это дело. Либо говорили, что заработали достаточно, и больше они этим заниматься не будут.

Пайакохха была особенной. Казалось, ей доставляет удовольствие взвалить на себя мешок и пронести его несколько метров. Ради забавы она может разгрузить караван верблюдов. И играючи пройтись от одного конца планеты до другого, таща на своих плечах неимоверные тяжести.

Когда-то она ходила в караван с мужчинами-торговцами. А потом сколотила вокруг себя отряд женщин, таких же, как она. Правда, им до нее было далеко. И мышцы у них были не так накачаны, и волосы они хотя бы изредка причесывали. Сама Пайакохха не была похожа на женщину в прямом смысле слова: накачанные руки, коротко остриженные волосы, ни следа косметики на лице. Мужчины считали ее за своего парня. Но когда она вливалась в мужской коллектив, ей оказывали знаки внимания как настоящей леди.

Вот и сейчас Кейек и Урумхе начали приглашать их за столик.

– Девочки, давайте к нам, мы платим!

Кейек подумал, что если бы это слышал Янхе, ему бы очень не понравилось такое транжирство. Хорошо, что он ушел спать. А другие караванщики позавидовали этому столику: к ним пришли дамы, а к тем нет. По крайней мере, Кейек чувствовал приступ гордости. Он чувствовал, что взгляды других устремлены за их столик. И когда он спрашивал Пайакохху, как дела, он специально положил руку ей на плечо.

А та как будто бы не заметила этого.

– Плохо у нас дела! – Она ударила рукой об стол так, что посуда зазвенела. – Такого идиотизма я отродясь в жизни не видела! Я просто ненавижу того, кто это придумал! Попался бы он мне, – ух! – я бы на нем живого места не оставила!

Она потрясла кулаком в воздухе. И Кейек уже подумал о том, что сморят в их сторону по другим причинам. Слишком уж разгневалась Пайакохха.

– А что произошло? – осторожно спросил он.

Наверное, зря спросил, потому что Пайакохха посмотрела ему в лицо и начала орать так, будто бы он был виноват во всех ее злоключениях.

– А ты не видишь, как поздно мы приехали? Нормальные люди уже поужинали и спят. Завтра с самого утра надо ехать, а нас так задержали! Черти, выродки, попались бы они мне! Совершенно не понимают, что нельзя так людей задерживать.

Другие женщины тоже были возмущены, неодобрительно гудели или щелкали языком. Но никто так не расходился, как Пайакохха. Кейек попытался погладить ее по плечу, чтобы успокоить, но она сбросила с себя его руку.

Урумхе спросил:

– Кто же вас так задержал?

– Да эти черти, выродки окаянные, тупоголовая полиция! Как начали все проверять. Нет, это уму непостижимо. Заставили нас на посту раздеваться!

Кейек не удержался и хмыкнул. Он подумал, что это такая шутка. Но судя по разгневанному лицу Пайакоххи, это была правда. Да и остальные женщины продолжали качать головами.

К столику Кейека и Урумхе начали стекаться любопытные, привлеченные этой историей. Всем было интересно послушать, как женщин заставляют раздеваться.

– Да вы врете! – свистнул кто-то.

Пайакохха посмотрела на него так, что у него пропало всякое желание спорить.

– Слушай, тебя там не было, ты не знаешь. Небось, ты приехал вовремя, успел разгрузиться, поужинать, переспать с девочкой. А мы несколько часов толклись на посту. Эти тупоголовые твари нас не пропускали.

– Почему же так долго?

– Да потому что мы не хотели раздеваться. Никогда же этого не было. Я не понимаю, кто придумал такие порядки. Мы стояли там, ругались, орали, мимо нас проходили другие караваны, с мужчинами, которых не заставляли раздеваться. А нас заставили. И я не понимаю, какому извращенцу это понадобилось.

– А как вас раздевали? Полностью? – спросил кто-то.

Одна из женщин ответила:

– Да не раздевали они нас, только просили посмотреть спину.

– А это еще зачем?

– Искали там какой-то знак.

– Какой?

Пайакохха взорвалась:

– Дура! И ты поверила про знаки? Они просто хотели поиздеваться. Если бы у меня не было поклажи и верблюдов, я бы пошла к мэру, к министру, к королю! Я бы этого так не оставила. Но у меня заказы, груженые верблюды, которые хотят жрать. Меня ждут клиенты. Я не могу вот так все бросить и пойти разбираться с ними.

– И что же? – спросил Урумхе. – Вы показывали им свои спины?

– Представь себе: да. И после этого они пропустили нас. Это унижение! Это ущемление прав женщины! Выродки, идиоты! Ненавижу!

Пайакохха еще долго стучала кулаком по столу. И Кейек на всякий случай отодвинул свое пиво, чтобы она по нему не заехала.

Но любой гнев когда-нибудь проходит. И вскоре Пайакохха мирно пила пиво, положив свою голову на плечо Кейека. Тот чуть не лопался от гордости: женщина-легенда выбрала его, а не другого мужчину. Пусть все увидят, какие они друзья, как она обнимает его и сидит за его столом. Слава Пайакоххи коснулась и его, раз они сидят вместе.

Его плечо уже ныло от напора этой сильной женщины. Но это его не смущало. Это была ничтожная плата за то, что он сейчас приобрел.

Геллы сейчас нет. Хозяин двора сказал ему выбрать другую девочку. Но что толку выбирать безвестных особ, которые доставят тебе удовольствие, а назавтра ты даже не вспомнишь их лиц. Пайакохха – другое дело. До скончания жизни он будет горд, что отхватил себе такой кусок. Он поднимется в собственных глазах настолько, насколько даже и не мечтал.

Люди постепенно расходились. Торговцы выбирали себе девочек, но Кейек чувствовал, что сейчас выше этого. У него была другая цель. И она была почти в его руках.

Когда плечо уже начало неметь, а пьяная Пайакохха принялась в который раз рассказывать, какой подлец ее бывший муж, Кейек решился:

– Дорогая, надо выспаться перед завтрашней дорогой. Давай я отведу тебя в номер.

– Ты ведешь себя, как мой бывший муж, тупоголовый остолоп. Давай еще выпьем, я тебе расскажу, как он надо мной издевался, – ответила Пайакохха и потянулась к новой бутылке.

Кейек позволил ей осушить ее до дна. После этого молча взвалил себе на плечо руку Пайакоххи и попытался вести ее.

Это было трудно. Пайакохха была больше него, и к тому же пьяная. Она висела на нем, как поклажа на верблюде. Кейек с трудом довел ее до лестницы и сейчас совершенно не понимал, как можно справиться с ней и дальше.

– Давай, давай, милая, – уговаривал он ее. – Помогай мне. Ставь одну ногу сюда, другую – сюда.

Сегодня он так же учил Хетта. Тот оказался более способным учеником, чем Пайакохха. Надо отдать ему должное: упорства и трудолюбия ему было не занимать. А с пьяной Пайакоххой дела обстояли плохо.

Пришлось позвать на помощь хозяина двора. Они с двух сторон взяли Пайакохху и затащили ее вверх по лестнице. А она при этом норовила сбросить с себя их руки и твердила:

– Куда вы меня тащите? Я хочу еще пива! Вы просто как мои бывшие мужья, чтоб они все подавились!

Кровать жалобно заскрипела, когда на него рухнуло тело Пайакоххи. Кейек перевел дух, отер пот со лба и сказал хозяину двора большое спасибо. Тот только развел руками:

– У нас частенько бывают такие случаи. Мне не впервой нянчиться с пьяными. Жалкое зрелище, не правда ли? Хоть я продаю спиртное на баре, но никогда не жаловал людей, которые не знают меры.

– Да, точно, – поддакнул Кейек. Он подумал, что сам всегда знает меру. И сейчас он вполне трезв, вот разве что в глазах немного двоится. Но это, наверное, от перенагрузки, а не от пива.

Хозяин продолжил:

– Особенно если дело касается женщин. Пьяного мужчину еще можно терпеть, но пьяная женщина совсем потеряла свое человеческое обличие и похожа на животное.

Кейеку показалось, что это была шутка, и он усмехнулся, показывая таким образом согласие с хозяином. Но когда дверь за ним закрылась и Кейек остался один, он понял, что шуткой тут и не пахло.

Он чувствовал отвращение, как с похмелья. И сам не понимал почему. Тяжело сел на кровать, попытался отвоевать краешек у спящей Пайакоххи. Места было мало, но можно было немного посидеть и собраться с мыслями.

Итак, он затащил Пайакохху к себе в постель. Только никакой радости от этого не чувствовал. Вспомнились слова хозяина: «Пьяная женщина совсем потеряла свое человеческое обличие и похожа на животное». Вспомнились слова Хетта: «Я люблю чистых». Как ни крути, но Пайакохху чистой не назовешь. Даже когда она трезвая, то всегда какая-то неухоженная и непричесанная. И это чудо, грязное и похожее на животное, он затащил к себе в постель? Оно храпит тут у него под боком, в нос так и бьет перегаром. А ему даже нет места, чтобы нормально улечься. А если он и пододвинет Пайакохху и примостится скраешку, то не сможет хорошо выспаться, слушая ее богатырский храп и вкушая не лучшие запахи ее тела.

От Геллы так приятно пахло, она была такая стройная, красивая и милая. И вот сейчас, когда он знает, что она места себе не находит от тревоги за родных, он преспокойно тащит себе в постель какую-то неопрятную торговку в бесчувственном состоянии.

Было в этом что-то грязное, отвратительное, от чего хотелось отвернуться и не смотреть.

Чувствуя, что его уже тошнит думать все эти мысли, Кейек оставил Пайакохху отсыпаться на его кровати, а сам спустился вниз. Он возьмет себе другую комнату. Или переночует в закрытом баре. Где угодно, только не рядом с этой женщиной.

Он думал, что во всем виновата она. Что ужасный вид Пайакоххи вызывает у него такое отвращение. Но когда он спустился вниз, то легче не стало. И он понял, что ему противно от собственных действий, потому что от них ты никуда не уйдешь и никуда не спрячешься.

Хотя Кейек напрягал всю свою память и воображение, но не мог придумать, что именно он сделал плохо.

Янхе был лучшим другом Кейека, но были вещи, говорить о которых с ним было нельзя. Например, о вчерашнем вечере лучше вообще помалкивать. Если Янхе узнает, как бездумно Кейек притащил к себе Пайакохху, а потом снимал себе другой номер, то вообще перестанет его уважать. Обзовет транжирой, каких свет не видывал. И будет прав.

На завтрак все спустились вниз, даже Хетт. Надо было спешить: быстро покушать и отправляться в путь. Как раз когда они будут проезжать мимо центральной площади Сетхи, начнутся утренние новости. Последний телевизор, как вздыхал о нем Янхе. Кейек не слишком любил новости, но он ехал не один, а с караваном, и нужно было соблюдать общие порядки.

Пайакохха спустилась вниз тоже, они с женщинами сели за свой стол и там молча завтракали. Кейек отвернулся, когда увидел, как она спускается по лестнице. Ему не хотелось с ней разговаривать. Если у нее хватит догадливости или памяти подойти к нему и сказать спасибо за ночлег, он не прочь ответить ей пожалуйста. Но если она это не сделает, тем лучше.

Она этого не сделала.

Хетт подошел к Кейеку в стойле.

– Я забыл, где мой верблюд. Они такие одинаковые, – шепотом сказал он.

Кейек не понимал, как можно забыть верблюда. Все равно что познакомиться с человеком, просидеть с ним целый день за разговором, а на утро спросить: «Кто ты такой?»

– Понимаешь, я не смотрел ему в морду, когда ехал на нем. И на поклажу тоже не смотрел, – оправдывался Хетт.

Стойла для верблюдов в Сетхе очень удобные. Всем известно, что верблюды спят стоя. Они даже могут спать со всей поклажей, навешанной на них. Правда, потом они больше устают. Поэтому в каждом стойле есть специальное приспособление, позволяющее удерживать груз на весу, не снимая его при этом с животного. И Кейек подумал, что, возможно, Хетт узнал бы своего верблюда по поклаже, если бы она сейчас не была вся задрана кверху.

– Сейчас я вас познакомлю поближе, – сказал он и потащил Хетта в соседнее стойло. – Вот, смотри, это твой верблюд, его зовут Шпион. Эй, Шпион, познакомься: это твой пассажир, его зовут Хетт. Возможно, мне нужно было познакомить вас раньше, но я делаю это сейчас.

– Кто дал ему такое имя? – спросил Хетт.

– Я, конечно. Мои же верблюды. Их зовут Шпион, Рыжик, Чумазый, Скороход и Ностальгия-По-Родине. – Видя скептическое лицо Хетта, Кейек привел ему аргумент: – Знаешь, моих верблюдов зовут лучше, чем, например, у Джихамоллана.

– А как зовут у него?

– Номер Один, Номер Два, Номер Три… Он, наверное, так же, как ты, не различает их. Кого поставит вперед, тот у него и будет первым.

– Значит, я еду на Шпионе, – вздохнул Хетт и внимательно осмотрел верблюда. – Да, теперь я узнаю его. Вот та самая пряжка, об которую я зацепился и чуть не упал.

Кейека покоробило: по пряжке узнавать верблюда? А если он переставит седло на другого, Хетт не заметит подмены?

Но Кейек понимал, что сам он возится с верблюдами всю жизнь, а кто-то может иметь с ними дело в первый раз. Не нужно выдвигать к новичкам слишком больших требований. Глядишь, к концу поездки Хетт научится различать верблюдов в морду, а не по навешанным на них седлам.

– Почему мы остановились? – спросил Хетт посреди площади.

Кейек охотно объяснил:

– Люди хотят посмотреть утренние новости. Ведь несколько дней мы проведем без телевизора. Можно сказать, это последнее развлечение.

– Почему несколько дней без телевизора?

– Потому что ближайший будет в Яссене, а до него три дня пути.

Кейек видел, что Хетту все это не нравится, и он решил поддержать его.

– Знаешь, я тоже не жалую эти изобретения землян: телевизор, видеомонтаж, ядерная бомба. Мы так хорошо жили, пока эти люди не прилетели на нашу планету.

– Да, было проще, – согласился Хетт.

На площадь стекалось все больше народу. Было тут несколько караванов. А кроме них, местные жители. Некоторые высовывались из окон своих домов.

Янхе потирал руки. Даже на лице вечно мрачного Джихамоллана было любопытство. Если чей-то верблюд начинал ржать, на него шикали всем караваном.

Началась трансляция. Как обычно, в начале была познавательная передача. Показали виды разных областей Эшеры. Местные жители смотрели как зачарованные. Большинство из них не покидали Сетхи и не знали, что творится в других местах. Кейек же многое видел своими глазами. И сейчас он подумал, что для кого-то эти картинки очень полезны. Если нет возможности увидеть мир воочию, то пусть посмотрят хотя бы на картинки. А с другой стороны, ведь это слабая замена тому, что они могли бы увидеть, если бы сами пустились в путешествие.

Когда ты едешь по свету сам, ты выбираешь места, на которые нужно обратить внимание. Ты можешь остановиться у какого-нибудь памятника, чтобы хорошенько его рассмотреть, или закрыть глаза на уродливую нищую постройку, которая тебе не нравится. Телевидение лишает тебя этого выбора. Кто-то определяет, на что тебе смотреть, а что игнорировать. Примерно такое же ощущение, как если бы кто-то открывал и закрывал тебе глаза.

Нет, Кейеку никогда не нравилось телевидение.

– А сейчас выпуск новостей, – объявил диктор. – Как всегда, главным событием на Эшере является взрыв королевского дворца в Северных землях.

Стали показывать кадры с руинами. Кейек подумал, что он бы уже забыл об этом взрыве: ведь прошло несколько дней. Но тебе об этом напоминают с экрана телевизора. Кто-то сидит у твоего лица и старательно открывает тебе глаза, чтобы ты посмотрел на то, что надо ему.

– Похороны королевской семьи и ее окружения должны были состояться сегодня. Но ученые все еще проводят экспертизу, чьи останки кому принадлежат. Опознаны и идентифицированы еще не все. На помощь нашим специалистам пришли земляне. В их распоряжении есть земные технологии, с помощью которых можно идентифицировать останки людей с высочайшей точностью.

Далее шел репортаж о земном микроскопе. Кейек видел такое впервые. Он понял, что микроскоп зрительно увеличивает все, что под него положишь. Но совершенно не понял, что такое ДНК и как по нему можно установить личность человека.

Из репортажа выходило, что идентифицированы не все члены королевской семьи. И что останки одного найти пока не удалось. Но ведутся работы, на анализ берутся новые ткани, а что касается бывшего королевского дворца, то его руины разгребли почти до основания. Кроме того, разгребаются все прилегающие ко дворцу территории. И когда все личности будут идентифицированы, только тогда назначат похороны королевской семьи, его ближайшего окружения и всех, кто там погиб.

Показали землян в лаборатории. Кейеку они всегда казались уродами, а сейчас, в своих белых халатах и с микроскопами, были наиболее отвратительны. Хотя Кейек понимал: земляне похожи на людей их планеты, но чем-то отличаются. Эти отличия он и считает уродствами, хотя на самом деле они таковыми не являются. Земляне же, наоборот, могут видеть в его сородичах то, что не привыкли видеть у себя. И потому местные жители тоже могут казаться землянам уродами.

Однако больше всего ему не нравилось поведение землян. Без спросу прилетели на их планету, начали ее «изучать». Понастроили какие-то базы с телескопами, радарами и другими приспособлениями. Кейек ничего не имел против земной базы на экваторе. Она там даже была полезна: пускала путников на ночлег. А все остальное казалось Кейеку ненужным и лишним. Как если бы к тебе домой пришел кто-то и без спросу поселился, отобрав у тебя одну из комнат.

Кейек прекрасно понимал, что без вмешательства землян не было бы этого взрыва в Северных землях. Похороны королевской семьи должны были состояться сегодня, и они бы состоялись, если бы опять не вмешались земляне: начали проводить экспертизу, чьи останки кому принадлежат.

У землян взяли интервью. Спросили, какие останки уже идентифицированы, а какие нет. Первый землянин ответил:

– Без комментариев, – и закрыл объектив рукой.

Кейеку очень не понравился этот ответ. Был он каким-то унижающим. Тебя спрашивают по-хорошему. Не хочешь ты разговаривать, так и скажи: занят, мол, потом поговорим. Но говорить «без комментариев» и закрывать объектив рукой – это показывает, что он тебя совершенно не уважает, что у него нет чувства такта и элементарных правил приличия.

Второй землянин оказался сговорчивее. Он сказал:

– Мне жаль, что из нашей лаборатории просочились какие-то слухи. Пока экспертиза не завершена, мы не имеем полномочий давать какие-то ответы. Скажу только, что большая часть королевской семьи уже опознана. И нам осталось найти одного, последнего ее члена.

– Кто это? – спросил репортер.

И тогда второй землянин тоже ответил:

– Без комментариев.

Наверное, это было одним из самых любимых слов, которыми пользовались земляне.

Следующий репортаж был о Южных Землях, о его родине, и Кейеку вдруг стало интересно. Король Южных земель выражал свое соболезнование народу с севера. Он понимал, как им сейчас тяжело и трудно. И поэтому отправил в Северные земли несколько самолетов с гуманитарной помощью.

«Так вот почему сейчас нет пассажирских рейсов! – подумал Кейек. – Все самолеты заняты гуманитарной помощью, для людей у них просто нет места».

Ему было приятно, что король именно его страны принял такое важное участие в этом деле. И показал себя с самой выгодной стороны.

– Не то, что эти козлы с Территории Нейтралитета, – потихоньку сказал Янхе рядом с ним. – Те – ближайшие соседи к Северным землям, а даже не почесались, чтобы что-то сделать. Наше королевство находится на другом конце планеты. Но вот именно мы помогаем им в сложной ситуации, как никто другой.

В голосе Янхе была такая гордость, будто он самолично помог кому-то.

Вообще это известие народ воспринял на ура. Местные жители были подданными Южного королевства, многие караванщики тоже. В их глазах светилась гордость за свою родину. Даже мрачный Джихамоллан был доволен. Один только Хетт почему-то нервничал. Он еле сидел в своем седле. Казалось: так и хочет оттуда спрыгнуть. Конечно, ему было нечем гордиться, ведь он не был подданным Южного королевства. Но кроме желания ехать, а не торчать у телевизора, там было что-то еще.

И когда Кейек понял, что это, ему стало стыдно за свою бестактность. Парня выбил из колеи рассказ о том, что не вся королевская семья найдена. Он сейчас думает о том, что, возможно, и из его семьи кто-то погиб, а кто-то мог остаться в живых. А кто – он не знает. И предполагать можно все что угодно. Этот рассказ он мог воспринять как личную трагедию. И если уж Кейек взялся везти его на родину, надо было обеспечить ему не только физическую безопасность, но и сделать что-то для его душевного комфорта. Эта передача по телевизору для него лишнее напоминание о своей собственной бедственной ситуации. Не надо было ему вообще появляться на этой площади и смотреть этот злосчастный телевизор с видеомонтажом.

Кейеку было жаль парня. Ему хотелось бы взять на себя часть его боли, чтобы тому стало полегче. Но он не знал, как это сделать.

Как обычно, после передачи не сразу пустились в путь. На площади было столпотворение. Местные жители, и те не сразу расходились. Старик Пишмах сказал подождать, когда все рассосутся. Из всего каравана один только Хетт рвался вперед. Остальные все были не прочь постоять в кружочке и обсудить последние новости.

Кейек был согласен с тем, что говорит старик Пишмах.

– Похоронили бы уже их всех и успокоились. И никто бы уже сейчас ни о чем не тревожился. Они уже столько дней незахороненные, это непорядок. Я считаю, что традиции надо соблюдать.

Многие были не согласны с ним. Говорили о том, что в королевской семье не удалось найти кого-то. Если уж хоронить, так всех вместе.

– Представь, Пишмах, – спорил с ним Янхе. – Если похоронят служанку вперед короля, вот это будет непорядок так непорядок!

Голос подал и Кейек:

– По-моему, самое лучшее, что можно было бы сделать, – это братскую могилу. И как можно скорее.

– Ты что: в братскую могилу и служанку и королевскую семью? С ума сошел? – стал спорить с ним Басхон.

Тут уже Кейек не выдержал и взорвался:

– А какая разница, служанка она или королева?! Неужели не понятно, что когда речь идет о человеке, то неважно, какой у него титул. В смерти все одинаковы. Ядерная бомба не пощадила никого. Ей было плевать, кто перед ней: служанка или королева. Убила всех разом, и все. И хоронить их надо всех вместе. Говорю же: самое лучшее здесь – братская могила!

С ним согласился только Урумхе, остальные неодобрительно качали головами и говорили, что это грех – сравнивать королей и слуг. И что хоронить всех вместе уж точно нельзя. И правильно делают земляне, что устанавливают личности. А то вдруг похоронят слугу в королевской могиле, тогда уж точно не оберешься бед.

– Каких бед?! – спрашивал Кейек. – Какие в этом могут быть беды?! Вот то, что натворила ядерная бомба, – это да. Столько народу за один раз покосило. А неправильные похороны – это дело десятое. Как вообще можно говорить о правильных или неправильных похоронах, если никогда еще на нашей планете не умирали от ядерного взрыва? Здесь изначально все неправильно. Никогда еще никто не отскребал кусочки мертвичины из-под руин. Вот что тут неправильно, а не то, что кого-то там не опознали. Да если хотите знать, эта анализы проводят вовсе не для того, чтобы кого-то там найти.

– Для чего же тогда? – спросил Янхе. И тон у него был такой, что Кейеку захотелось хорошенько треснуть ему по шее.

И тогда Кейек сказал то, что не ожидал услышать сам от себя.

– По-моему, все эти специалисты – большие извращенцы. Лазают по руинам и отскребают отовсюду кусочки мертвичины. И рассматривают ее в микроскоп. Для этого нужно иметь извращенную фантазию.

Янхе сразу взвился, как ужаленный, принял это как личное оскорбление.

– Они работают! Они пользу приносят: устанавливают личности. Попробовал бы ты на такой работе пахать, так небось начал бы нос воротить! Да этим людям медаль надо дать за то, что не боятся взяться за такое грязное дело. Кто же, как не они? Скажите, ребята, вы бы пошли копаться в этих руинах?

Ребята не проявляли особого энтузиазма по этому поводу. Пишмах качал головой, Басхон морщился, Шалшох кривился, Хетт скрипел зубами, а Урумхе закатил глаза и показал, что его сейчас вырвет. Один только Джихамоллан остался невозмутимым после таких слов.