Звёздный десант

40

Пристально глядя на Стаса, Ланго отпил глоток своего напитка.

– Так зачем вы меня звали? – спросил он.

– У меня есть идея, – отвечал Стас. – В кубанском лагере заканчивается срок заключения пары человек из центра «Балхаш». Не могли бы вы помочь мне извлечь их оттуда раньше срока, чтобы попытаться поговорить с ними.

Ланго опять отпил глоток.

– А что это за люди?

– Низшее звено, – сказал Стас. – Лаборантка и уборщик.

– И зачем они вам нужны?

– Я надеюсь извлечь из них полезную информацию?

Ланго насторожился.

– Вы собираетесь их пытать?

– Да нет же, – вскинул руки Стас. – Я просто поговорю с ними, как фронтовик, как свидетель последних минут жизни маршала Гремина. Я не очень уверен, что из этого что-нибудь выйдет, но это все же какое-то движение.

Ланго кивнул.

– Я постараюсь вам помочь, – сказал он.

Потом он посмотрел на Стаса, покачал головой и вздохнул.

– Я много думал над тем, что вы рассказывали, – признался он. – Я просто не знаю, как к этому отнестись.

– О чем вы? – спросил Стас.

– О младенцах, – сказал Ланго. – Я вполне понимаю, как чудовищно это выглядит.

– Оставим это, – предложил Стас. – Забудем, чтобы не напрягать наших отношений. Наверное, я никогда не смогу этого понять, но я вовсе не намерен навязывать вам своего мнения. Я же понимаю, это совсем другая культура.

– Дело в том, что я здесь занимаюсь изучением именно вашей культуры, – стал объяснять Ланго, – и искренне восхищен сложностью и многослойностью ваших отношений. У нас это выстраивается на уровне творческой элиты, которую представляют в основном гринбеи, но этот процесс находится еще в самом зарождении.

Стас кивнул.

– Я правильно понимаю, – спросил он, – что ваша задача разработать программу воспитания рептилидов в земном духе?

– Адаптировано, конечно, – сказал Ланго. – Вряд ли кто из рептилидов сможет постичь глубины вашей мысли. Что говорить, если для большинства нашего населения еще совершенно недоступна таблица умножения.

– Я понимаю ваше восхищение, – сказал Стас. – Но все же, неужели культура вашего народа настолько безнадежна? Вам совсем нечем гордиться?

Он посмотрел на Стаса взволнованно, так что тот вдруг подумал о крокодильих слезах. Но Ланго был предельно серьезен.

– Нечем, – сказал он. – Понимаете глубину моей трагедии, мне нечем гордиться!

– Такого просто не может быть, – уверенно заявил Стас. – Ведь должно быть что-то, что вспоминается вам с теплотой.

– С теплотой у нас обычно вспоминается победа над врагами, – с горечью произнес Ланго. – А уж если вам удается сожрать врага, то вы можете поддерживать эту теплоту достаточно долгое время. Если бы вы знали, как я себя ненавижу за то, что рожден крокодилом!

Стал раскрыл рот, чтобы возразить, но к своему ужасу не нашел возражений.

Ланго вздохнул и поднялся.

– О чем я мечтаю, – сказал он, – так это об технологии превращения крокодилов в людей. Увы, это невозможно в принципе, даже с участием воли Создателей.

Стас выдержал паузу, чтобы поменять тему, и заговорил:

– Кстати, о Создателях. Как проявляется воля Создателей в вашем обществе?

– Спросите у фенцеров, – сказал Ланго с тоской. – Это они оглашают волю Создателей, собирая для этого толпы рептилидов. Эти толпы потом разбегаются по всем концам, чтобы разнести волю всем остальным.

– Но речь идет о планете! – напомнил Стас.

– Да, о планете, – согласился Ланго. – Фенцеры собраны в постройках Гультанура, а все остальные разбросаны по болотам вдоль экватора. Там у нас проложены скоростные дороги. Мы не забираемся к полюсам, потому что там слишком холодно для жизни пресмыкающихся. Все население Болота составляет не более восьмисот миллионов голов.

Стас не мог не обратить внимания, что тот использует термины из области животноводства, но не стал протестовать. Слишком горек был тон несчастного Ланго.

– Пусть вам примером будет все тот же Трускальд, – сказал Стас. – Кажется, он нашел пользу в своем изучении человеческой культуры.

Ланго покачал головой.

– Ваша версия ничем не подтверждается. На центральной площади Гультанура есть пантеон для великих рептилидов, и памятник Трускальду там на самом видном месте.

– А могила на Луне, – сказал Стас. – Вы пробовали проверить этот вариант, или решили ограничиться официальной информацией?

– Я ищу подходы, – вздохнул Ланго. – Не могу же я открыто спросить, где там могила Трускальда?

– Я хочу заметить, – напомнил Стас. – Что если его все же похоронили по земному обычаю, то, наверное, остались те рептилиды, которые пошли на это!

– У него было много учеников, – кивнул Ланго. – Не большая часть из них погибла на войне, особенно когда вы взорвали орбитальную станцию. Там были тысячи погибших!

Стас вспомнил, как была взорвана орбитальная станция, и как все они ликовали по этому случаю. И даже теперь он не нашел в себе сил посочувствовать давно прошедшей трагедии.

– Кто-нибудь точно остался, – сказал он.

– Я поспрашиваю, – пообещал Ланго.

Стас вздохнул и поднялся из-за стола.

– Я понимаю ваши переживания, Ланго, – заговорил он тоном проповеди. – Но и вы должны понять, что у Господа не бывает лишних народов, даже если те и рептилиды. Если Господь допустил ваше появление прежде времени, то на то были свои причины, которые нам неизвестны. В конце концов, наше общество не настолько далеко ушло от каннибализма, если говорить прямо. Сейчас вы поводите программу роста народонаселения, чем бы это ни было вызвано, а в предшествующую эпоху тенденция была на уменьшение народонаселения, причем участвовало в этом все общество. Люди искусственно охранялись от зачатия самыми разными способами, вплоть до убийства младенцев в утробе, оставляя себе только область удовольствия. Которая, кстати, очень скоро переходила в извращения от естественного пресыщения. И я представляю, что ваше нашествие было попущено нам именно для того, чтобы мы опомнились. Теперь, в другой крайности мы начинаем совсем забывать о смысле продолжения рода, и это является нам безусловным предупреждением от последующих заблуждений в этом вопросе.

Стас остановился, почувствовав, что совсем скатился на менторский тон. Но Ланго слушал его с искренним воодушевлением, и когда он закончил, зачаровано спросил:

– Значит, вы полагаете, что и у нас есть свое предназначение?

– Безусловно, – подтвердил Стас.

Ланго откинулся на спинку кресла, испытывая очевидное возбуждение.

– Это тема! – сказал он. – Это может стать темой для моей работы! Я долго не мог найти точки сопряжения наших культур, но вы мне подсказали ее.

Стас сдержано поклонился.

– Я рад, что могу вам помочь, – сказал он. – Но давайте вернемся к нашей главной задаче. Какие у вас есть предположения о содержании той информации, которую поручили на мое хранение?

– Никаких, – отвечал Ланго.

– Трускальд был фенцером, верно?

– Он был Предвестником, то есть одним из верховных вождей.

– Значит, он участвовал в этих церемониях по призыву воли Создателей?

– Да, конечно.

Стас стал медленно вышагивать по комнате.

– А не могло ли быть связано сообщение маршала Гремина с какими-то особенностями этого ритуала?

Ланго усмехнулся.

– Мне льстят ваши попытки придать религиозные черты действиям фенцеров, но все же надо признать, что это технология. Просто время от времени фенцеры включают свою аппаратуру, и задают вопросы, на которые получают ответы.

– Аппаратуру? – повернулся к нему Стас.

– Я говорю условно, – сказал Ланго. – У них есть некие артефакты, которые они используют для подключения. Как вы понимаете, никому кроме фенцеров наблюдать эти церемонии не приходилось.

– Веритиан? – спросил Стас.

Ланго поднял голову.

– Что это?

Стас перевел дыхание.

– Вы никогда не слышали это слово?

– Нет. О чем это вы?

– Это только предположение, – сказал Стас. – Я тут натолкнулся… – он осекся. – В общем, есть версия, что ваш Трускальд основал здесь некое сообщество единомышленников. Я имею в виду, среди людей. Маршал Гремин вероятно был членом этого сообщества.

– Потрясающе, – произнес Ланго. – И я ничего об этом не знаю!

Стас, который пришел к предположению о сообществе буквально несколько мгновений назад, испытал смущение от того, что подал свои фантазии, как факт. Но тот так обрадовался предполагаемому сообществу, что разочаровывать его было бы еще большим злом.

– И я думаю, – продолжал Стас, – не посвятил ли он своих новых учеников в некие тонкости вашего ритуала?

Ланго на мгновение замер. Такой вариант развития событий безусловно представлялся весьма революционным, но слишком уклонялся в область предательства интересов Болотного общества. Ему понадобилось время, чтобы взвесить все доводы за и против.

– Как вы думаете? – прервал его рассуждения Стас.

– Я не знаю, – уклончиво отвечал Ланго. – Учитель Трускальд был вознесен на уровень пророка, и трудно представить, что это могло бы случиться, если бы он в самом деле… Совершил то, о чем вы говорите.

– Вы полагаете, что воля Создателей адресована только вам? – спросил Стас.

– Мне ничего не известно про тонкости ритуала, – стал объяснять Ланго. – Да мы никогда этим особенно не интересовались. Но ваше предположение… Оно все меняет!

– Что меняет?

– Всю картину! – сказал Ланго. – Если учитель на самом деле решился на такой подвиг, это по сути означает, что мы способны преодолеть свою судьбу!

– Я об этом сразу сказал, – заметил Стас. – Человек сам определяет свою судьбу, почему бы и рептилидам не поступать так же?

Ланго закачал головой.

– Мне это надо обдумать!

– Конечно, – успокоил его Стас. – Но давайте не забывать, что Цингали дал нам всем срок исполнения задания, и нам надо торопиться.

– Простите, – кивнул Ланго. – Я помню, конечно. Так что вы от меня ждете?

– Освобождения тех людей, о которых я вам говорил.

Ланго окончательно поднялся.

– Хорошо, – сказал он. – Я отдам распоряжение. Наша задача приоритетна, и со мной не посмеют спорить. Вы позволите мне перед уходом попрощаться с Агатой?

– Да, конечно, – отвечал Стас.

Ланго кивнул ему и прошел в стороны комнаты Агаты. Стас проводил его взглядом, оставаясь в сомнении, какой эффект могло произвести его предположение о Трускальде. Или он ему поверил, и воспарил духом по поводу судьбы рептилидов, или он обнаружил в этом предательство коренных интересов своих сородичей.

В любом случае, все это должно был дать скорый результат.

41

Уже с утра он был в храме, потому что отец Глеб был занят со своими благотворительными делами, и Стасу пришлось служить отпевание покойного. Покойный был довольно молод, и причиной смерти в документе было указано «отравление наркотическими веществами». Мать покойного сказала, что парень страшно стеснялся женщин, но под влиянием друзей был вынужден посещать Дом Любви, и для этого потреблял наркотики.

– Хоть будущее поколение будет нормальным, – говорила она со вздохом.

Стас не стал с ней обсуждать эту тему, отпел покойного по всем правилам, тем более, что на клиросе оказались знакомые певчие, хоть и не в полном составе. Светлана успела сообщить ему, что ее муж сам заинтересовался встречей с батюшкой, но только в плане творческой дискуссии.

Потом Стас беседовал в притворе с неким сомневающимся господином, который пытался разобраться, какое место среди творений Божиих занимают реплитиды. Позже появился отец Глеб с группой своих стариков, которые горели желанием поработать в саду, что принадлежал церкви, и потом они вместе трапезничали. Стариков, как уже понимал Стас, оставалось совсем немного, но их немощь и слабости воспринимались, как досадные помехи. Как правило со стариками после шестидесяти уже никто не жил, их сдавали в пансионаты, где было довольно приемлемое обслуживание, и там они доживали в своем кругу, вспоминая прошлое и занимаясь всякой чепухой. Отец Глеб взял их под свое попечение, чем доставил им немало радости, потому что комфорт пансионата явно не был для них достаточным.

– Меня вчера тронула ваша проповедь, – сказал отец Глеб за трапезой Стасу.

– Спасибо, – кивнул тот.

– Главное в ней было то, что вы явились к нам из другого мира, – продолжил отец Глеб. – Конечно, это был нелегкий удел, все же тюрьма, но вы явно не тронуты основными пороками нашего современного общества. И это радует.

– А что вы считаете основными пороками? – заинтересовался Стас.

Отец Глеб неторопливо утер губы.

– Лицемерие, – сказал он просто. – Люди давно уже отвыкли от искренних чувств и слов, с ранних лет у них начинается какой-то затяжной спектакль, где они фактически играют персонажей популярных сериалов, даже не замечая этого.

Стас располагающе улыбнулся.

– Батюшка, дорогой, ведь все мы пользуемся словами и категориями, которые не мы придумали. Это действительно похоже на спектакль, но на самом деле это просто язык, на котором люди говорят. А то, что сериалы являются основным окном в мир, это очевидно.

– Это не просто язык, на котором говорят, – сказал отец Глеб. – Это язык, на котором они думают. Этот язык подсказывает им выбор решений, заменяет им волю.

Стас покачал головой.

– Не знаю, – сказал он. – Я сериалы совсем не смотрю, и потому не знаю, о чем они там говорят. Меня больше угнетают эти чудовищные свинофермы, называемые Домами Любви.

Отец Глеб с улыбкой покачал головой.

– Не приведи Господь, батюшка, вам такое на проповеди сказать. Нас владыка на каждом собрании предупреждает, что политика роста народонаселения, это политика развития общества, и выступать против нее недопустимо.

– Ну, – сказал Стас. – Он-то понятно, почему так говорит. Но посмотрите сами, хоть мы и позволяем себе молчать по таким важным вопросам, но люди в церковь еще идут. Разве само это не чудо?

– Да, – насмешливо кивнул отец Глеб. – Я так понимаю, что от вас надо ждать еще многих сюрпризов.

– Я о том, что происходящее в храме выходит за рамки наблюдаемого, – сказал Стас. – Тут действительно вершится таинство, не ради нашего с вами косноязычия, а ради собирающихся людей. И я хочу быть к этому причастным.

– Дай Бог, дай Бог, – сказал отец Глеб и стал подниматься вместе со всеми остальными на благодарственную молитву.

От высоких духовных проблем Стас довольно быстро опустился до грубого насилия. Его машину на пустой дороге вдруг подрезала другая машина, и перегородила путь. Стас недоуменно выбрался, и вдруг увидел, как навстречу ему из той машины выходит сразу четверо крепких парней. Одним их них был тот самый татуированный малый, с которым у Стаса случилась стычка в клубе, где он искал Ванду. Оставалось предположить, что он приехал дать реванш.

Стас все понял и поднял руку.

– Спокойно, ребята, спокойно, – сказал он. – Я нынче священник, и мне по сану не положено драться. Но, если что, вы должны знать, что я пятнадцать лет отсидел в лагере, где подобные аттракционы были каждодневны. Не стоит нам устраивать эти игрища.

– Так и мы про что, – сказал татуированный. – Кому нужны неприятности? Так, только, слегка…

Из окна второго этажа соседнего дома выглядывала какая-то размалеванная девица, которой эта сцена доставляла удовольствие.

– Ну что, поп, влип ты, я погляжу? – воскликнула она и рассмеялась.

Конечно, Стас был священником, но он при этом начинал свою службу у престола, как капеллан, то есть, все же отчасти считался воином. Так что к непротивлению он не склонялся, хотя всегда был готов теоретически доказать, что это лучший способ борьбы со злом. Но в данную минуту он просто присматривался, вырабатывая тактику боя.

Татуированный, хоть и был здоровее всех, на серьезного противника не тянул. Скорее всего он нанял уличных драчунов, чтобы наказать своего обидчика. Но драчуны смотрелись уже куда серьезнее. У одного была бейсбольная бита, другой лез в карман за ножом, или кастетом, а тот, что шел чуть сзади, достал цепь, и принялся крутить ею круги в воздухе. Поэтому, когда татуированный полез вперед, он опять совершил ошибку. Не был он бойцом.

Стас сделал пугающий выпад, так что тот испуганно дернулся, после чего легко скрутил ему руку, и спрятался за ним. Тот отчаянно пытался вырваться.

– Убью, гнида, – шипел тот.

– Если еще приблизитесь, – сказал Стас, – я ему голову скручу.

– Да нам по фигу, – хмыкнул парень с битой. – Нам бабки отбить надо, чтобы не говорили, будто мы берем деньги за так!

Второй достал из кармана телескопическую дубинку, и со свистом раскрыл ее.

– Даже не дергайся, – сказал он.

Стас понимал, что им нельзя отдавать инициативу, потому что силы были не на его стороне. Он толкнул пыхтящего татуированного на парня с битой, а сам сумел ухватить за дубинку второго и вырвать ее у него из руки. Но не успел он порадоваться оружию, как третий подскочил сзади и хлестнул его цепью. Левую руку понизала боль, и хотя Стас ответил ему дубинкой, но без особой силы. Первый уже отбросил татуированного клиента, и замахнулся битой, так что Стасу поневоле пришлось прыгать ему в ноги, чтобы свалить на землю, но при этом он и сам упал. Парень с цепью немедленно подскочил, и снова хлестнул его, на сей раз удар пришелся по голове. Цепь рассекла кожу, и его глаза стали заливаться кровью, но он уже вскочил и прижался к стене, готовый отбивать очередное нападение.

– Упертый тип, – отметил парень с битой, снова готовый к атаке.

– Старик стариком, а хорохорится, – сказал второй.

Девица сверху кинула пластиковую бутылку с водой, намереваясь попасть в Стаса, но не попала, и бутылка упала на землю, разливая воду вокруг.

– Да уройте вы его! – крикнула она.

Стас рукавом вытер лицо. Дубинка все еще оставалась у него в руке, и он кинулся вперед, сразив ударом парня с цепью. Тот заорал от боли, и метнулся в сторону, но тут бита наконец нашла свое применение, и Стас получил мощный удар по руке. Его опять пронзила боль, и он понял, что левую руку ему все же сломали. Машинально он нанес ответный удар, и даже попал тому в плечо, но боль в руке не позволила ему насладиться успехом. Он понял, что эту схватку ему уже не выиграть.

Противники тоже поняли это, окружая его с наглой уверенностью и не торопясь заканчивать удовольствие.

– Вот, – сказал татуированный. – Это еще не все. Еще надо ноги поломать…

А парень с цепью хихикнул и стал раскручивать свою цепь для удара.

Тут неожиданно завыли сирены, и с двух сторон выкатились полицейские грузовички, из которых стремительно высыпали крутые автоматчики. Стас поначалу не понял, что происходит, и даже попытался позвать их на помощь, но это и была помощь. Полицейские мгновенно оказались рядом, повалили всех на землю и стали вязать. Офицер подскочил к Стасу.

– Как вы?

– Мне руку сломали, – буркнул Стас. – А так ничего…

– Немедленно в больницу! – прикачал офицер.

Откуда ни возьмись, появились два санитара с носилками, уложили Стаса и быстро понесли к машине. Стас все еще ничего не понимал.

– Как вы здесь оказались? – спросил он у санитара. – Так удачно!..

– Удачно, – язвительно хмыкнул тот. – За эту вашу сломанную руку нам еще намылят шею, вот увидите… А все от того, что этот идиот не проверил дорогу, и мы въехали в тупик! Опоздали на три минуты, еще бы чуть-чуть, и они бы вас завалили!..

Носилки задвинули в салон санитарной машины, и та немедленно двинулась с места.

– А из-за чего весь сыр-бор? – спросил Стас. – Из-за меня, что ли?

– Вам лучше помолчать, – сказал санитар, сидевший рядом.

– Но я не понял…

Санитар вколол ему обезболивающее.

– А чего тут понимать, – вздохнул он. – Вы у нас проходите по списку персональной охраны, за вами наблюдал отдельный сотрудник.

– За мной следили? – ошарашено переспросил Стас.

– Такой у нас приказ, – сказал санитар, и покачал с досадой головой, – три минуты опоздания! Не дай Бог, до начальства дойдет.

Стал перевел дыхание.

– От меня не дойдет, – успокоил он санитара.

Тот только рукой махнул.

– Желающие донести всегда найдутся. Мы, оперативники, проходим по третьей категории, так что завистников вокруг хоть отбавляй!

Доехали довольно быстро, и Стаса в оперативном порядке доставили к хирургу.

– Клиент класс «А», – сказал санитар.

Хирург немедленно подошел.

– Быстро диагностику! – приказал он, и больничные санитары подкатили какую-то аппаратуру.

– Просто руку сломали, – объяснил Стас.

– А также многочисленные ушибы, рана на голове, легкое сотрясение, – подтвердил хирург, глядя на экран своей машины. – Быстро в инкубатор!..