Большой переполох в Шын-Жане

Генерал Ли Лианжи, командующий Северным военным округом Империи Шын-Жан, въехал на своем коне в сопровождении двух нукеров в столицу Империи, древний город Кашкар. Это был его ежегодный месячный отпуск со службы, время навестить жену и детей. Как всегда после долгого пребывания в просторной Степи, он был слегка ошарашен шумом и многолюдностью огромного города.

Кругом сновали представители разных народов Империи и соседних стран. Из подданных Императора здесь были хотаны, тохары, Турпанцы, тегреги, и многие другие. Из соседних стран тут были купцы и торговцы кушаны, ханьцы, персы и хиндустанцы. В толпе выделялись и степные кочевники с севера: сяньби, жужане, дулу, и даже дикие хунну.

Кочевники сразу опытным взгядом замечали, что Ли Лианжи и его соратники едут не на шын-жанских, а на настоящих степных конях – полудиких, выросших на живых травах, и не знавших стен, выносливых и неприхотливых, как и сами кочевники. По сравнению с ними шын-жанские кони, выкормленные на сене и выстоянные в стойлах, казались более нежными.

Как обычно, был базарный день, поэтому в город через ворота в городской стене тянулись бесконечные караваны товаров из других городов Империи и чужих стран. Со всех сторон раздавались голоса тысяч людей, говорящих на разных языках. Острый слух Генерала выхватывал из толпы знакомые слова языков степных жужаней и дулу.

К тому же, как объяснили Генералу охранники у ворот, в тот день ожидался приезд в город делигации во главе с Канишьяа Кадфизом, владыкой Кушанского Царства, вассала Шын-Жан. Ли Лианжи проследовал во дворец, где доложил о своем прибытии Императору. Он надеялся, что у него будет время сменить запыленные его словами приветствия:

– Аа, наш подданный дулу! Добро пожаловать в столицу! Как там наши северные границы?

Мать Генерала Ли была дулу1, а отец потомственным шинзаньцем из древнего рода военных. Несмотря на это, столичные знакомые всегда называли Ли Лианжи «Дулу» и «Кочевником». В детстве Лианжи отчаяно дрался, если его так называли сверстники, но со временем он стал ценить и даже гордиться этим прозвищем.

Это и повлияло на его карьеру – будучи еще молодым новобранцем, он был направлен служить в Северный военный округ, охранять империю от кочевников. Начальство рассудило, что его знание степных языков и обычаев, которым его научила мать, помогут ему более эффективно нести службу во имя Империи. Так оно и получилось: Ли Лианжи знал степняков, и понимал как их сдерживать, благодаря чему в тридцать лет стал генералом, и при нем север был спокоен.

Император приказал Ли Лианжи оставаться в дворце и присутствовать на приеме кушанского царя. Пришлось докладывать ему о ситуации на севере прямо в зале, не снимая доспехов. Рядом с Императором находились Начальник Императорской охраны, визири и советники, а также офицеры разных ранков. Лианжи рассказывал, а Император и присуствующие с интересом слушали, особенно смакую кровавые подробности битв:

– Мой высочайший господин, Владыка Поднебесной, наш отец и повелитель! Отвечаю на ваш вопрос: на севере в общем обстановка остается спокойной. Было несколько небольших схваток между дулу и жужанями, обе стороны отогнали друг у друга скот и забрали в плен людей. Несколько месяцев назад в пределах приграничной полосы появилась небольшая шайка хунну, отбившаяся от своего племени, и промышляющая грабежами на территориях дулу и жужаней. С помощью конницы дружественных родов дулу мы их загнали в пески и окружили. После чего предложили сдаться и предстать перед справедливейшим судом Императора. Но дикари отказались, и мы расстреляли их из луков, как диких животных. После этого храбрые воины императорского гарнизона, как ястребы, храбро устремились на оставшихся в живых варваров, и подняли их на копья. Затем наши доблесные воины отрезали их головы, и нанизали из на ветви ближайших саксаулов2, в память о великой победе.

Ли Лианжи продолжал в таком духе еще некоторое время. Наконец, доклад был окончен, придворные одобрительно покивали головами, и Генерал мог немного расслабится. Отдельно жадным взглядом Генерал охватил Кидару, Дочь Императора. Красавица и умница, она была давней страстью Ли Лианжи. Ее смуглая кожа, скулы и узкие глаза выгодно отличали ее в глазах Ли Лианжи от остальных шын-жанских красавиц – ведь она была дочерью Императора от жужанской3 принцессы, значит, в ее жилах текла кровь степнячки, так же, как и самого Ли.

Помимо сходства в происхождении, Кидару и Ли связывала и общая история. Когда Ли Лианжи был еще совсем молодым воином в первый год службы на Севере, однажды весной в крепость Дихуа4, в которой служил Ли, приехала богатая процессия из Кашкара. Оказывается, это была жужанская супруга Императора, которая приехала, чтобы повстречаться со своими родственниками в Степи. С нею была и ее дочь, совсем юная еще тогда Кидара.

Уже тогда будущего Генерала поразила ее красота, хотя Кидара еще была совсем девочкой, и была на несколько лет младше его. К его счастью, он оказался в составе отряда, который командир гарнизона выделил для сопровождения императорской жены в Степи. Так он впервые оказался надолго в степи, и имел возможность познакомиться поближе с дочерью императора.

Как только процессия вступила в пределы Степи, императрица вдруг переменилась в себе. Выйдя из повозки, она потребовала коня, и, к удивлению легко вскочив на него по-степному, она большую часть пути провела в седле. Уже немолодая женщина, она была сильной и гибкой верхом на коне, и заметно радовалась воле, улыбаясь сама себе. Иногда она начинала петь песни на жужанском, и от их звуков в душе Ли Лианжи оживали силы, о существовании которых он не подозревал.

Одновременно и Кидара, и Ли Лианжи также ощутили непонятное волнение и радость – в отличие от остальных шын-жанцев, которые относились к данной поездке как к тяжелой и опасной повинности. Но у Кидары и Ли Лианжи разыгралась их степняцкая кровь, и они чувствовали, как от степного воздуха крепнут их тела, и как ароматы степных трав будоражат души и разгоняют кровь в теле.

Не имея сил противится своему влечению к юной дочери Императора, молодой Ли Лианжи всячески старался угодить жене императора и ее дочери. Юная Кидара была польщена его вниманием, по-видимому, ей доставляло удовольствие впервые ощущать себя женщиной. Узнав, что молодой воин наполовину степняк, мать Кидары не противилась его стараниям. По-видимому, ей это было даже приятно. Как-то улучив момент, когда они были втроем, она сказала им:

– Мы ступаем по земле наших предков. Пусть вы наполовину шын-жанцы, но в вас течет и степняцкая кровь, которая сильнее и могучее. Вы никогда не будете такими же, как остальные шын-жанцы. Пусть это знание будет вашим общим секретом.

Потом она погруснела, и добавила:

– Когда-то у меня здесь была жизнь. Здесь я выросла, играла с друзьями, нянчилась с ягнятами, здесь я впервые села на коня и научилась стрелять из лука. Здесь я…

Слезы навернулись на ее лицо, ее взгляд был направлен как будто в прошлое. Она так и не закончила начатую фразу. Потом она посмотрела на Кидару и улыбнулась:

– Вы еще слишком молоды, чтобы все понять. Зато у меня есть дочь, в которое соединилось все самое лучшее, что может дать Степь и Империя.

С того момента и началась дружба воина и дочери императора. Всю дорогу они старались держаться вместе. Кидара крепко сидела в седле, у нее была врожденная посадка. Поэтому Ли Лианжи мог смело учить ее разным кавалерийским трюкам, не опасаясь, что она вывалиться из седла. Они кругами носились вокруг своего каравана, только успевая менять уставших лошадей.

Вскоре они достигли кочевий племени, из которого вышла жена Императора. Их встречали как дорогих гостей, ставили для жены Императора и ее дочери большой белый гер5. Со всех сторон приезжали выразить свое почтение госпоже Эрдэнэчмек родственники и друзья, одевшись по поводу ее приезда в самые лучшие свои одежды. В их честь забивали скот, и готовили еду, привозили в кожанных мешках пенистые кымыз и шубат.

Поначалу простая пища степняков показалась Ли Лианжи и Кидаре, выросшим в Шын-Жане, грубой и сильно-пахнущей, а от кисломолочных напитков сводило скулы. Зато жена Императора, казалось, наслаждалась едой, и посмеивалась, глядя на молодых. Она говорила своим родственникам: «Через неделю их от этой еды за уши не оттянешь!» – на что те отвечали дружным смехом.

Но жена Императора ошиблась. Поголодав как следует, и наработав аппетит на свежем воздухе, Ли Лианжи и Кидара набросились на еду уже в тот же день, а еще через пару дней настолько полюбили жужанскую кухню, что не пропускали не одного застолья. Любуясь на молодых, жужане с гордостью шутили между собой: «степная кровь свое возьмет!». С тех пор их обоих стали называть «степными корешками».

Потом были игры «четыре соревнования», состоявшие из скачек, борьбы на ногах, борьбы верхом на коне, и стрельбы из лука на скаку. шын-жанские воины сразу благоразумно отказались учавствовать в них. Но Ли Лианжи решил попробовать себя. В своем гарнизоне он считался ловким наездником и метким стрелком из лука, поэтому ему не терпелось показать свое искусство на людях.

Однако ему очень быстро дали знать, что в игры кочевников могут играть только настоящие степные мужчины. После того, как он был позорно побит в каждом соревновании, он понял почему жужане являются столь опасными соседями. Казалось, что их тела были отлиты из железа, а их скорость, зрение и реакция были как и диких зверей. Даже женщины жужанки, которые участвовали и в скачках, и в стрельбе из лука, были сильнее в этих искусствах, чем Ли Лианжи или другие воины из гарнизона.

Но Ли решил не переживать из-за своего унижения. Он твердо решил научится боевым искусствам кочевников, чего бы это не стоило. К счастью для него, сверстники-кочевники уже знали о его происхождении, и поэтому к нему относились по особенному, как к братишке. Они охотно учили его приемам борьбы и стрельбе из лука, а также умению ездить на коне, как жужань. К концу визита Ли Лианжи чувствовал себя уже намного увереннее.

Однако вскоре нужно было отправляться в обратный путь. К этому времени в душу Ли Лианжи закралась печаль. Ему не хотелось покидать свободных степняков, которые, казалось, жили как хотели, и возвращаться в казарму гарнизона, с ее режимом, дисциплиной, и каждодневными тренировками под командованием офицеров. Ему хотелось учиться воинскому искусству так же, как кочевники – через игры и соревнования со сверстниками.

Но еще больше его печалило то, что он вскоре должен был расстаться с юной Кидарой. Незаметно для себя, из простого влечения к симпатичной девочке его чувства выросли во что-то большее, с чем он еще никогда не сталкивался. Он хотел быть рядом с нею постоянно, слышать ее голос и смех, чувствовать нежный запах ее кожи. Но он знал, что скоро этому придет конец и они расстанутся надолго, а возможно и навсегда.

Поэтому на обратном пути ехали уже не так радостно, и в основном молчали, лишь поглядывая друг на друга украдкой. Печальна была и госпожа Эрдэнэчмек, по-видимому, ей тоже было грустно покидать просторы родной степи, и возвращаться в дворцовые интриги.

Наконец, они достигли крепости. Он надеялся, что они погостят у них еще несколько дней. Но настроение жены Императора резко изменилось. Теперь она вновь стала холодной, далекой и надменной дамой, и перестала замечать Лианжи. Видимо, ей не терпелось вернуться в Кашкар. Поэтому едва отдохнув после длинного перехода по степи, она приказала своему каравану выступать наутро.

В ту ночь Ли не спал, все время думая только о Кидаре. Наконец, в полночь он не выдержал и в отчаянии сел в постели. Потом поспешно оделся и назаметно, но решительно вышел из казармы. После этого он пробрался в комнату Кидары через окно. Она тоже не спала, и не испугалась его появлению. Похоже, она даже ждала его. Он сел рядом с ее кроватью, но она сама притянула его к себе и обняла.

В тот момент Ли почувствовал себя настолько счастливым, что на момент забыл о предстоящем расставании. Он мечтал в этот момент, чтобы Кидара была его сестрой, и чтобы они всегда были рядом. Еще никогда у него не было такого близкого друга, хоть она и была девчонкой.

Так, в обнимку, они и проговорили до самого раннего утра. Незадолго до первых петухов Ли Лианжи начал прощаться. Кидара не хотела его отпускать, слезы текли по ее, еще по-детски пухлым щекам. Боясь расплакаться тоже, Ли Лианжи начал ее уговаривать отпустить его, стараясь ее рассмешить:

– Госпожа, отпусти меня! Мне надо вернуться на свое место до побудки, иначе мне не избежать палок. Мне и так скорее всего достанется от сослуживцев за то, что я все время проводил возле тебя. Ведь ты не захочешь, чтобы меня наказали палками офицеры, а потом еще и побили в казарме солдаты?

На что дочь Императора, наконец слегка развеселившись, отвечала:

– Ты столько жира наел на степных просторах, что тебя никакая шын-жанская палка не прошибет.

И он готов был ее расцеловать за ее улыбку. Так они и прощались, шутя. Под самый конец, Кидара сказала ему:

– Ты стал мне настоящим другом и братом. Поэтому я хочу, чтобы ты знал мое жужаньское имя, которое мама дала мне отдельно от моего шын-жанского имени. Для тебя, и только для тебя, меня зовут Жалма.

От пронзительности этого момента Ли Лианжи одновременно хотелось и плакать и смеятся от радости. Подавив волнение и дрожь, он ответил:

– Ты тоже стала для меня сестрой и другом. И я тоже хочу, чтобы ты знала мое имя на родном языке дулу. Только для тебя меня зовут Дулат.

Они обнялись еще раз напоследок. Ли Лианжи было приятно прижимать к себе ее маленькое тело, Кидара же наоборот, чувствовала себя безопасно в объятиях его сильных рук. Обоим не хотелось расставаться, но Ли нужно было бежать в казарму. Он нехотя оторвал свои руки от девочки, и бесшумно выскользнул в окно.

Наутро караван императорской жены выехал из гарнизона, и запылил в сторону Кашкара. Ли успел перехватить взгляд Кидары на прощание. По ее милому лицу катились слезы, но она все равно ему улыбалась. У обоих внутри сжималось сердце.

Сразу после поездки в Степь Ли некоторое время опасался, что сослуживцы отомстят ему за ту милость, которой он пользовался со стороны императорской жены и ее дочери. Но, к его удивлению, никто его не тронул. Даже наоборот, вскоре он заметил, что начальство ему благоволит и всячески его поддерживает. Позже он узнал, почему. Пока же он просто посчитал это своей удачей.

Прошло целых два года после первой встречи Ли Лианжи и Кидары. За это время Ли стал настоящим воином, причем одним из лучших в гарнизоне. Большинство солдат относились к службе лишь как к работе, и не могли дождаться окончания ежедневных тренировок, и считали дни до отпуска. Но только не Ли Лианжи. Едва закончив стандартные упражнения и построения на плацу, он тут же продолжал заниматься самостоятельно.

В его памяти были свежи воспоминания о мужчинах жужаней, каждый из которых был прирожденным воином. Понимая, что однажды ему, возможно, придется встретиться с ними в бою, он старался получше себя подготовить. В этом ему помогли те уроки четырех видов боевых искусств, которые он успел получить во время пребывания у степной родни Кидары.

Вскоре у него уже стало получаться хорошо скакать на коне и стрелять из лука. Специально для него руководство выделило степняцкого коня и степной же лук. И тот, и другой были намного сильнее и мощнее стандартных коней и луков, которыми Империя вооружала своих воинов. Поэтому, научившись скакать на диком коне, и овладев умением стрелять из тугого жужанского лука, Ли Лианжи стал намного более сильным воином, чем большинство его сослуживцев.

Гораздо сложнее было научиться степной борьбе на ногах и борьбе верхом на коне. Ведь для этого нужны были другие ученики, с которыми можно было отрабатывать приемы, а их в гарнизоне просто не было. Но эта проблема решилась неожиданно сама собой.

Оказывается, среди молодых солдат гарнизона были и другие ребята, которым тоже было скучно просто нести свою службу, и каждый день отрабатывать одни и те же приемы и построения. Со временем они стали с интересом наблюдать за самостоятельными занятиями Ли Лианжи. У него уже собрался своеобразный клуб поклонников, которые часто стояли неподалеку и смотрели, как он занимается.

Однажды один из ребят по имени Конг Санг подошел к нему и попросился пострелять из лука. Конг сам был родом из приграничных районов Шын-Жана и Степи, и по его скуластому лицу, смуглой коже, и крепкой фигуре можно было догадаться, что в его родословной явно присутствовала кровь кочевых соседей. Ли показал ему как пользоваться луком и стрелами, и вскоре тот уже смог стрелять и попадать в щит с двадцати шагов.

Постепенно к двоим присоединились и другие парни. Большинство походили на занятия и потеряли интерес, но некоторые оставались и ходили каждый день. Однажды ему пришло в голову, что если он обучит их тем приемам, что он успел выучить у жужаней, то он сможет с ними тренироваться в борьбе. Так он и сделал, и вскоре они занимались уже по трем видам боевых искусств из четырех.

Так у Ли Лианжи стали появляться первые последователи. Начальство знало об этих занятиях, но, как ни странно, не противилось им, а наоборот поощряло Ли Лианжи и его последователей. Вскоре Ли Лианжи назначили десятником, а под командование ему дали тех парней, с которыми он занимался, включая и Конг Санга.

Конечно, это делалось не просто так, но об истинных причинах такого необычного благоволения знали лишь начальник гарнизона, и один из офицеров, о должности и функциях которого в крепости мало кто знал.

Однако с тех пор Ли Лианжи все чаще стали посылать с заданиями в Степь. Конечно, обычно никто не удалялся в степи так далеко, как это было во время визита жены Императора. Но в то же время всегда находился повод выехать туда: распросить о причинах движения у больших караванов, или кочевок степняков, либо уладить какие-либо приграничные споры. Иногда же Ли просто отправляли патрулировать окрестности.

И здесь пригодились и происхождение Ли Лианжи от степнячки, и его знания, полученные во время поездки в Степь. Крепость Дихуа располагалась на самой северной точке шын-жанской Империи. К Западу от Дихуа были владения племен дулу, к востоку кочевали жужане.

Конечно, это было условное деление. Ведь у кочевников не было границ, территорий, или постоянных государств. Иногда они нападали друг на друга, и отбирали себе пастбища. Иногда целые рода отделялись от своего племени, и переходили к соседям. Вообще вся жизнь степняков проходила в постоянном движении. Они четыре раза в год меняли пастбища. И так же легко переходили от одного степного правителя к другому.

Ранней весной, почти ровно через два года после памятного визита императорской жены, Конг Санг сообщил Ли Лианжи новость, от которой у того перехватило дыхание, а в груди быстро забилось сердце. Оказывается, вскоре намечался приезд госпожи Эрдэнэчмек! Она вновь захотела посетить свою родню, видимо с возрастом все сильнее росла в ней печаль по земле своей молодости.

Теперь Ли Лианжи лишился покоя. С одной стороны новость вселяла надежду снова увидеть Кидару, о которой он думал все время, каждый день. С другой стороны, он боялся, что жена Императора приедет в этот раз одна. К сожалению, он не мог узнать этого заранее. Чтобы как-то отвлечься, он стал заниматься еще более страстно, стараясь довести себя до усталости каждый день, чтобы не мучаться бессонными ночами.

Но вот наконец пришел долгожданный день, когда ожидали караван госпожи Эрдэнэчмек. Ли Лианжи весь день смотрел в сторону Кашкара, боясь пропустить его появление. Наконец, после обеда он увидел дымку на горизонте. В течение следующих нескольких часов он мучительно наблюдал, как медленно ползет в их сторону караван. Вот он уже мог разглядеть повозку госпожи.

Наконец на закате солнца процессия достигла гарнизона. Ли Лианжи со своими воинами с разрешения своего командира отправился им навстречу, чтобы последние несколько сот атымов6 проводить караван в почете. Но у Ли, конечно, был и свой интерес встретить госпожу. Ведь он до сих пор не знал, приехала ли она одна или с дочерью.

Но вот у повозки отдернулась занавеска, и Ли увидел обеих женщин внутри. Внутри у него как будто моментально растаял ледяной валун, который давил на сердце в последние недели. Кидара была уже здесь! Он тут же испугался вновь – а вдруг она забыла?

С трудом соблюдая приличия, он почтительно поздоровался с женой Императора, после чего перевел взгляд на Кидару. И остолбенел. Ведь два года назад он помнил ее еще совсем девочкой, а теперь перед ним сидела настоящая девушка! Шелковые одежды обтягивали выросшие груди и подчеркивали ставшими плавными изгибы ее бедер. На красивом лице с жужанскими скулами смело сверкали живые глаза. Они ему улыбались – все-таки узнала!

По-видимому, от приятной неожиданности у Ли Лианжи был довольно глупый вид, к тому же молчание уже начинало затягиваться. Поэтому госпожа Эрдэнэчмек сказала, чтобы прервать неудобную паузу:

– Наш Дулат вроде вырос и стал настоящим мужчиной! Но при этом ведет себя как мальчик, впервые увидевший женщину!

Жена Императора снисходительно улыбнулась, а Кидара прыснула от смеха, но выражение ее лица было довольным. Только Ли Лианжи совсем смутился и густо покраснел, чувствуя как мгновенно запылали его уши и щеки. Но быстро спохватился, и ответил с улыбкой:

– Живя на границе с Дикой Степью, мы не каждый день встречаем двух самых красивых женщин Шын-Жана!

Госпожа Эрдэнэчмек кивнула головой, показывая, что она оценила как Ли выкрутился из своего замешательства. А Кидара полоснула его своим новым, женственным взлядом, от которого в животе у Ли как будто бы разлился кипяток из чайника. И с тех пор в нем зародилось новое чувство к Кидаре, которое больше не покидало его никогда.

Караван жены Императора должен был пробыть в крепости несколько дней, чтобы все отдохнули перед поездкой в степи. На следующий день после приезда, Ли Лианжи вдруг вызвал к себе в командирскую комнату Начальник гарнизона. Внутри был еще тот замый офицер, о котором мало кто что знал. Он сидел молча, лишь изучая Ли своими узкими глазами.

Начальник гарнизона хлопнул большой ладонью по столу, и сказал Ли Лианжи:

– Ли Лианжи! Я вызвал тебя сегодня, потому что я хочу поручить тебе особое задание. Во-первых, я повышаю тебя до звания сотника. У тебя теперь будет своя сотня солдат. Во-вторых, тебе поручается сопровождение и охрана каравана госпожи Эрдэнэчмек.

От неожиданности Ли не знал что сказать. Помимо внезапно охвативших его чувства гордости и ответственности, и страха вперемежку с восторгом, он также ощутил огромную радость от того, что сможет провести время с Кидарой. Но он справился с собой и ответил:

– Любой приказ моего господина это честь для меня! Я сделаю все, что в моих силах, чтобы оправдать ваше доверие.

Ли Лианжи поклонился Начальнику, после чего распрямился и посмотрел на его лицо. Но у Начальника был такой вид, как будто он еще не все сказал. Так и оказалось. Чуть помедлив, пожилой воин продолжил:

– Это еще не все, Лианжи. У тебя также будет еще одно, тайное задание.

С этими словами он повернулся к молчавшему до этого загадочному офицеру, и сказал:

– Ты, наверное, заметил, что рядом со мной сидит этот господин. Никто кроме меня и нескольких человек в гарнизоне не знает, в чем заключается его должность и чем он здесь занимается. Сегодня и ты это узнаешь. Тебе не нужно знать его настоящее имя, но этот господин – Офицер императорской разведки в нашем гарнизоне.

Ли Лианжи повернул лицо к разведчику, и поклонился. Он не понимал, что происходит, но чувствовал, что это очень важно для него, поэтому слушал очень внимательно. В это время молчавший до сих пор человека заговорил: