Одинокий мужчина с кошкой

Представить получилось в деталях.

Ксения осторожно стронула машину с места. Двор на Космонавтов медленно поплыл навстречу, остался позади и скрылся из виду.

…Парковка за офисом радовала глаз выбором свободных мест, но Ксения дисциплинированно припарковалась на своем, привычном.

Отогнув козырек с зеркалом, посмотрелась, чертыхнулась и с глухим раздражением вернула зеркало на место.

Следовало хотя бы причесаться, ни о чем другом уже она даже не помышляла.

Без всякой пощады продрав волосы, Ксения спрятала расческу, устроила сумку под мышкой, толкнула дверцу, распахнула зонт и выбралась из машины.

Щелкнул пульт, сработала сигнализация, и Ксения на ватных ногах поплелась к парадному.

С наивной мыслью, что в субботу она избавлена от нежелательных встреч с сотрудниками фирмы, поднялась по ступенькам, потянула на себя тугую остекленную дверь и придержала ее бедром, складывая зонт. Одной рукой делать это было до жути неудобно.

Справившись с кнопкой зонта, Ксения взглянула в вестибюль и тут же обнаружила проклятущего Гену Явкина собственной персоной – он курил и болтал с охранником.

– Нет, только не это, – пробормотала Ксения и чуть не отпустила дверь, но мужчины уже засекли ее. Прятаться было бессмысленно, и Ксения мужественно шагнула в вестибюль.

При ее появлении охранник – болезненный мужчина средних лет – тут же нырнул за перегородку, а Гена прирос к кафельному полу и с жадным любопытством рассматривал второго зама – та была сама на себя не похожа.

Во-первых, с распущенными по плечам волосами, во-вторых, в джинсах, в-третьих, с забинтованной кистью на перевязи, а в-четвертых, зеленее травы на газоне. И первое, и второе, и даже третье – все Барковой было к лицу, кроме зелени.

Зелень растеклась по лицу второго зама как-то неравномерно – ближе к вискам и под носом.

По мере того, как Гена рассматривал второго зама, любопытство на его физиономии сменялось сочувствием, он даже забыл сказать какую-нибудь скабрезность.

– Ксения Глебовна, что случилось?

– Геннадий Тимофеевич, – скучным голосом попросила Ксения, направляясь к лифту, – сгинь, а?

Гена не обиделся, напротив – он весь был воплощенное участие:

– Я серьезно. – Явкин оставил дымящуюся сигарету в пепельнице, выдохнул в сторону и прогарцевал следом за Ксенией к лифту.

– Что с рукой?

Из поведения Явкина следовало только одно: что выглядит она – краше в гроб кладут.

Совершенно неожиданно для себя Ксения сказала правду:

– Оскольчатый перелом фаланги большого пальца.

– Да ты что? Как это тебя так угораздило? Упала?

– Собака укусила, – тихо сказала Ксения и отвернулась.

Явкин приблизился к ней и рассмотрел растерзанный, со следами от зубов ремешок сумки.

– Ни фига себе. Большая собака?

– Ротвейлер. – У Ксении защипало в носу, и предательски задрожал подбородок.

Смутно представляя, как себя ведут со вторыми замами, покусанными ротвейлерами, Гена извлек из объятий Ксении сумку и зонт.

– Ну-ну-ну, Ксюш, уже все позади. Давай я тебе помогу.

На плечо Ксении опустилась ладонь.

Прислушиваясь к чужому теплу, переливающемуся в нее, Ксения сама не поняла, как позволила взять себя под уздцы и ввести в открывшийся лифт.

В голову лезли всякие глупости: что она скверно выглядит, что волосы не удалось нормально расчесать и что, возможно, у нее несвежее дыхание…

И тем не менее… И тем не менее все это не помешало ей прямо в лифте выложить Гене Явкину, злому гению отдела снабжения, своему давнему и отчаянному противнику, всю историю про Левку, от начала и до конца.

Явкин сопереживал Ксении, как ребенок. Он кивал, округлял рот и глаза, издавал возгласы – то удивления, то сочувствия, – задавал вопросы, и Ксения не могла остановиться.

Они уже вышли из лифта на ее, седьмом, этаже, столкнулись и даже не заметили эфемериду-менеджера – Танечку. Уже Ксения достала ключ, и Гена открыл кабинет, уже они внедрились в ее «аквариум», история уже была рассказана и даже местами повторена, а Гена все еще находился со вторым замом в одном помещении, дышал с нею одним воздухом, и она не умерла от скоротечного отека легких…

Более того! Геннадий включил чайник и сделал второму заму кофе…

После чего уселся на вертлявый, неустойчивый стульчик на колесах, вызвав у Ксении минутное опасение, что стульчик не выдержит тяжести и расплющится под Геной…

Под кофе они выкурили с Явкиным по сигарете, а она все изливала и изливала душу.

Самое странное: Гене как-то исподволь удалось внушить Ксении мысль, что вела она себя геройски.

А она-то думала, что вела себя как дура – ранение получила, а повестку не вручила, так и осталась при своих интересах.

– Нет, одной тебе, конечно, соваться туда нельзя. Если хочешь, пойдем вместе, – продолжал удивлять Явкин.

Предложение подействовало на Ксению отрезвляюще. Она будто очнулась от странного сна.

– Слушай, а что ты делаешь на работе? Сегодня же суббота.

– Дела привожу в порядок, как ты советовала. – Шутка получилась неудачной, Гена спохватился, но было поздно – доверительная атмосфера бесследно растаяла.

Что-то неуловимо изменилось в кабинете, словно в океане: океан тот же самый, а теплое течение сменилось холодным.

– Я дежурю сегодня, – объяснил Гена с виноватым видом. – Мы с Ганушкиным поменялись. Я – вместо него сегодня, а он вместо меня – завтра. У мамы завтра день рождения, мне нужен выходной.

– Понятно, – произнесла Ксения, и оба замолчали, испытывая неловкость.

В душе Ксении, как змей из-под колоды, выползло былое подозрение: нашла с кем откровенничать. Ей стало стыдно за свою слабость.

– Ладно, все, спасибо, что выслушал, Геннадий Тимофеевич. Поеду я, посмотрю документы дома.

Ксения свернула пластиковую папку трубочкой и сунула ее в сумку.

Явкин сразу уловил перемену в настроении зама и холодок, которым она себя окружила, как подпоясалась.

Они посмотрели друг на друга. В этот момент еще можно было вернуться и продолжить плавание в теплых водах, но у Гены зазвонил телефон.

– Прости, – бросил он, достал трубку из кармана, бегло взглянул на дисплей и ответил.

Обменявшись двумя словами с абонентом, Геннадий отключил звонок, но Ксения окончательно стала прежней Барковой

– Иди уже. – Она нырнула глазами в чашку с остатками кофе. – Мне, правда, пора.

Явкин поднялся с шаткого стула.

– Ты сама-то доедешь? Может, тебя подвезти?

– Доеду, не беспокойся.

– Уйдешь на больничный?

Ксения подняла окруженные тенями глаза, устремила осуждающий взгляд на собеседника:

– Не могу, Геннадий Тимофеевич. Из-за твоих темных делишек.

Гена потемнел лицом, но медлил, не уходил.

– А у меня кошка, – неожиданно сказал он, притормозив в дверях. – Матильда, голубая скоттиш-фолд. Шотландская вислоухая. Так что… Если понадобится помощь – обращайся. – Явкин толкнул офисный стул с прохода, тот откатился. Путь был свободен.

Чувствуя, как у нее отвисает челюсть, Ксения промямлила вслед:

– Вот оно что! Тогда конечно… Спасибо.