Откровение

– Я всячески уверен, что президентство Нормана Хинтона – это лучшее, что могло произойти за всё время существования Америки. И я достаточно неплохо отношусь к политике Дональда Трампа, но, как мне кажется, он совершил большую ошибку в самом начале своего президентства. В шестидесятых годах Линдон Джонсон внёс поправку в указ и запретил религиозным организациям участвовать в политической жизни. Тем самым церковь лишилась привилегии поддерживать политических кандидатов. И что же сделал Трамп в начале своего правления? – задал он вопрос, который уже подразумевал логичный ответ. – Он подписал указ, отменяющий «поправку Джонсона», и вновь разрешил религиозным организациям участвовать в политической жизни страны. Нет, ну ты сам как считаешь, это правильный поступок?

– Я считаю, что ты слишком заостряешь на это внимание, – попытался вразумить его Дилан. – Пойми ты, что все проблемы и беды не решаются одним лишь запретом на свободное распространение религиозных убеждений. – Джеймс кинул окурок в урну и взял вторую сигарету. Он уже и сам понял, что стал чересчур зависимым от никотина, но ничего не мог с собой поделать.

– Верно говоришь, но мы могли бы сделать тем самым этот мир чуточку лучше, – Джеймс чиркнул зажигалкой, но не смог с первого раза зажечь сигарету. – В своих предвыборных обещаниях он открыто заявил, что намерен запретить пропаганду религии в некоторых штатах, дабы уменьшить число и без того возросшего количества религиозных сект. Вот увидишь, что его первым решением на должности президента будет подписание указа, снова отменяющего право церкви влиять на политику США.

– И обрушит тем самым очередной шквал негатива в свой адрес со стороны верующих.

– Да к чёрту этих верующих. Я считаю, что давно пора избавиться от религии раз и навсегда. Она всё время только и делала, что мешала нам развиваться в сторону научного прогресса. Вспомни только, сколько великих мыслителей было сожжено на костре христианского пламени? Мы могли бы уже давно осваивать просторы космоса, если бы эти религиозные фанатики не помыкали великими учёными.

Дилан докурил сигарету, Джеймс же стряхнул пепел и продолжил затягиваться, явно не спеша вернуться за свой столик, где уже, наверняка, находился его любимый десерт.

– Что же касается учёных, тот тут есть спорные моменты, – подметил Дилан. Джеймс удивлённо кивнул бровями. – Всё дело в том, что заявление о том, что церковь за всю историю своего существования сожгла тысячи или сотни тысяч учёных является скорее мифом, чем правдой.

– Интересное убеждение. И на чём же оно основано?

– Если обратиться к различным первоисточникам, то можно найти лишь парочку учёных, которые пострадали от гонения церкви. Это Джордано Бруно и Мигель Сервет. Стоит ли вообще говорить, что Джордано Бруно был великим учёным, я в этом сильно сомневаюсь. В большинстве источников принято его считать философом, некоторые даже называют его мистиком. Да и те труды, которые сохранились на сегодняшний день скорее являются оккультными, нежели научными. Именно из-за своих оккультных убеждений он и был сожжён римской инквизицией, но никак не из-за науки. Мигель Сервет и впрямь был учёным. А ещё он был фанатично религиозен и был осуждён из-за своей книги под названием «Восстановление Христианства», где высказывал весьма еретические взгляды. Ничто, естественно, не оправдывает поступок церкви – убивать еретиков это плохо, но вот сожжён Сервет в Женеве был опять же из-за своих антирелигиозных взглядов, но никак не научных. Все эти люди оказались на костре из-за своих религиозных учений и стали своего рода мучениками своей веры.

– Быть может ты забыл о всем известном противостоянии Галилея Галилео с католической церковью?

– Верно, такое противостояние действительно было, – согласился Дилан. – Но вот был ли Галилей сожжён на костре? Нет. Зверства инквизиторов ограничились лишь домашним арестом. Не самая плохая участь, провести жизнь в роскошном особняке, не правда ли? Что же касается других известных учёных: Ньютона, Фарадея, Максвелла, Бойля, Паскаля, Пастера и многих других, которые придерживались глубоких религиозных убеждений. Да, порой у них возникали трудности с церковью, но на то они и были верующие люди, готовые терпеть эти проблемы. Это в очередной раз доказывает, что наука не конфликтовала с религией так, как это преподносится из современных источников.

– Можно и отрицать тот факт, что наука преследовалась религией, но неоспоримый факт, что множество религиозных деятелей так или иначе создали…

– Мальчики, ну что вы там? Мы вас уже заждались, – подоспела Камилла. Джеймс и Дилан переглянулись и решили, что пора бы уже вернуться за столик, что они и сделали. Как и предполагал Джеймс, десерт уже был подан.

Сказанное Диланом вогнало Джеймса в ступор. Пока он пережёвывал бисквитное пирожное, он также вспоминал свою речь, сказанную на федеральном телеканале о том, что религиозные организации несут в себе зло. Именно с такой речью выступил Джеймс три месяца назад, за что получил множество негативных высказываний в свой адрес и оскорблений в соцсетях. Тогда это его не сильно волновало, ведь самое важное, что произнёс Джеймс в ходе интервью, это то, что он открыто полностью поддерживает политику Нормана Хинтона и желает его победы на выборах. Что же, пожелания сбылись.

Ханна всё время странно посматривала на Джеймса, тот же в свою очередь тоже стал улавливать её похотливый взгляд. Её губы вытягивались вперёд, а голубые глаза блестели, словно дорогие украшения. Она поправляла свои пышные карие волосы, слегка приглаживала их, старясь всячески привлечь к себе внимание. Красная помада слегка измазала левую щёку, когда она выпивала из бокала шампанское. Она медленно вытирала щеку салфеткой, кокетливо уставившись на Джеймса. Ему нравилось смотреть на неё и думать, что вся эта красота принадлежит только ему. И сегодня вечером, когда они вернутся домой, она отдастся ему, словно богиня, сошедшая с Олимпа, словно запретный плод, который так чертовски манил себя искусить.

Посетителей прибавилось, время близилось к одиннадцати. За окном уже темно, Джеймсу всегда нравилось гулять по оживленному светлому от ночных фонарей городу, наблюдать за прохожими, смотреть на их реакции при различных ситуациях. Он умел чувствовать людей и научился видеть их насквозь. Во многом это была заслуга его коллег на работе, у которых он всячески учился и набирался опыта.

– Так что ещё скажешь насчёт известных религиозных деятелей? – напомнил Дилан.

– Лафайет Рональд Хаббарт, – промолвил Джеймс, не отвлекаясь от десерта.

– Кто это? – поинтересовалась Камилла.

– Основатель религиозного движения под названием Церковь саентологии, – пояснил Джеймс. – Некая религиозная организация была основана в пятидесятых годах. Насчитывает множество последователей, среди которых были и знаменитости.

– Что плохого в том, что люди исповедуют ту религию, которую им хочется? – Дилан облокотился на спинку стула.

– Плохо то, что все эти организации… Да что там организации, секты, буду называть вещи своими именами, так вот, все они нужны только для того, чтобы выкачивать из наивных людей деньги. Люди отдают свои сбережения, а что получают взамен? Мнимое чувство спасения? От чего? От катаклизма? От конца света? От смерти? Ведь идеология этой церкви строится на том, что наш мир обречён на гибель. Но только последователи церкви смогут пережить это с помощью переселения душ, так называемого тэтана.

– С помощью чего? – не разобравшись, поинтересовался Дилан.

– Тэтан. Так они называют духовных существ, составляющих основу нашей личности. Я не то, чтобы понимал основную концепцию этого учения, но мне ясно только одно – это глобальная преступная корпорация, которая разрослась до уровня мирового масштаба. И вину нужно возлагать в первую очередь на тех, кто допустил такое.

– Это правда, – согласилась Камилла. – В последнее время их развелось слишком много. И то, как они влияют на умы доверчивых людей, просто непостижимо. Ума не приложу, как народ так слепо верит все этим бредням?

– Ты ведь помнишь, как у нас год назад проходил реабилитацию бывший саентолог, – напомнил Дилану Джеймс. – Сколько мы потратили усилий, чтобы вернуть его к нормальной жизни.

Рука Ханны нежно поглаживала бедро Джеймса под столом. Она завелась, и он тоже начал испытывать лёгкое чувство возбуждения. Мурашки пробежали по всему телу от лёгкого прикосновения женской руки. Джеймс не пытался сопротивляться, но и старался не помыкать своим похотливым желаниям.

– Стоит ли вообще говорить, сколько подобных сект было и действуют до сих пор? – продолжил Джеймс, допивая остатки шампанского в бокале. Ханна не унималась, если бы в ресторане никого не было, она бы уже непременно залезла рукой к нему в штаны. – Взять, например, «Церковь Объединения», основанную Мун Сон Мёном. Себя же члены секты привыкли называть мунитами. Удивительно, что кто-то вообще решил вступить в эту секту, учитывая, что Мун провозгласил себя новой мессией и вступал в половую связь со всеми женщинами коммуны. Люди, сбежавшие из секты, также твердили, что при вступлении в секту были вынуждены проводить ритуал: они выпивали особый коктейль, который, вероятнее всего, содержал сперму Муна.

– Фуу, это мерзко, – сморщилась Камилла.

– Еще как мерзко, но нет ничего удивительного в том, что религиозные фанатики идут на всяческие безумства. – Джеймс посмотрел на Дилана. – Вспомни случай, который произошёл с тобой, когда ты только начал работать психиатром.

– Я прекрасно понимаю, о чём ты, но не за столом это будет сказано, – у Дилана сжались все внутренности от одной только мысли, что ему пришлось пережить в начале своей карьеры. После случая с пациентом по имени Фред Батлер он даже подумывал о том, чтобы бросить медицину. Благо рядом оказались верные друзья, готовые поддержать в трудную минуту.

– Верно, не за столом, – согласился Джеймс. – Но в следующий раз, я уверен, он непременно расскажет эту историю.

Ханна оторвала руку от брюк Джеймса и встала из-за стола.

– Я отлучусь в дамскую комнату, – негромко проговорила она, и, эротично прикусив губу так, что это заметил только Джеймс, направилась в дальний конец помещения.

Народ стал расходиться. Дилан стал рыскать в карманах в поисках кошелька. Джеймс поднял руку, подозвал официанта и попросил у того принести счёт. Официант мигом скрылся.

– Я сейчас вернусь, – Джеймс встал из-за стола и направился прямиком в туалетную комнату.

Две двери, одна с нарисованным мужчиной, другая с женщиной. Он, не раздумывая, толкает ту, где нарисована женщина. Заходит. В помещении тускло, лампы спрятаны в стеклянные пузыри. Вдоль стены череда светлых туалетных кабинок, пол выстлан голубой плиткой. У другой стены несколько раковин, возле одной из них стоит Ханна.

Джеймс берёт её за руку и уводит в туалетную кабинку, она не сопротивляется. Дверь от кабинки захлопывается автоматически. Он прижимает её к стенке и целует в шею, подбородок, губы, сначала нижнюю, потом верхнюю, слизывает помаду. Она обнимает его руками, закидывает за него правую ногу, легонько кусает мочку уха. Джеймс засовывает большой палец ей в рот, опускает правую руку, запускает её под платье, ей нравится, она хватает его за волосы. Через несколько секунд она начинает легонько стонать, в спешке уже она старается слепо нащупать застёжку от его ремня. Джеймс помогает ей, расстёгивает пуговицу брюк, молнию и слегка приспускает брюки, она засовывает руку ему трусы и начинает шарить у него в паху. Она взмокла, он же не ослабляет хватку.

Дверь в туалетную комнату приоткрывается, по звукам шагов посетительница заходит в соседнюю кабинку. Джеймс старается не издавать ни звука, зажимает рот Ханне. Она улыбается, для неё это очередная игра. Она не сдерживается и периодически у неё проскальзывает смешок. Джеймс сердится, ему не хочется, чтобы их застали врасплох. Ей это нравится, когда он с силой сжимает свои скулы. Они застыли, словно статуи, ожидая, когда посторонние покинут помещение. Раздаётся звук смывающейся воды, активировалась вода из крана, затем захлопнулась дверь. Джеймс отпрянул от Ханны и натянул брюки, говоря, что продолжение следует дома, застёгивает ремень. Она слегка расстраивается, но не подаёт виду. Приоткрыв дверцу кабинки, он оглядывается по сторонам, убеждается, что никого нет и покидает туалетную комнату. Ханна задерживается, чтобы вымыть руки.

Джеймс вернулся за столик, залез в сумочку Ханны и достал оттуда влажную салфетку, вытер руки. Дилан странно покосился на него, слегка толкнул под столом ногой. Джеймс удивлённо уставился на него, тот же указал взглядом на штаны Джеймса. Нащупав под столом застёжку, Джеймс сообразил, что забыл застегнуть ширинку. Смущённо он попытался быстро исправил ситуацию, чтобы Камилла не заметила. Она всё же заметила странное поведение Джеймса, и догадалась, в чём дело.

Ханна подоспела через минуту, счёт уже лежал на столе. Расплатившись за заказ, Дилан, Камилла, Ханна и Джеймс покинули заведение.

Уже в такси Ханна снова начала проявлять знаки внимания, Джеймс молил, чтобы машина доехала как можно скорее, терпеть у него уже не было сил. Ворвавшись в дом, он схватил её, она обвила его торс ногами. Несколько раз по дороге в комнату они чуть было не навернулись, чуть было не разбили торшер. Наконец они добрались до комнаты, Джеймс повалил Ханну на кровать и, предвкушая пылкую бурную ночь, стал наслаждаться её молодым горячим телом.

* * *

В это сложное время, когда мир погрузился в хаос, когда миром всё больше правит анархия, когда, казалось, уже нет пути спасения, Йозеп снова обратился к священному писанию.

– Сохрани душу мою, ибо я благоговею пред тобою; спаси, Боже мой, раба твоего, уповающего не тебя. Помилуй меня, Господи, ибо к тебе взываю каждый день.

Сегодня важный и ответственный день. Не выполнить просьбу великого Покровителя и Отца, это подвести самого Господа. Но Йозеп не допустит провала, ведь он был избран, чтобы творить великие дела. И как только он выполнит свой долг, то непременно сможет встретиться с Отцом, который озарит его своим умом, своей мудростью.

Первая заповедь Божья гласит: «Я Господь, Бог твой; да не будет у тебя других богов пред лицем Моим». Господь – Творец Вселенной и духовного мира. Он – первопричина всего существующего. Только «безумец говорит в сердце своём: „Бога нет“». Ведь Бог не только Творец, но и Отец наш.

И всякий грех против первой заповеди является атеизм. Маловерие. Суеверие. Сомнение. Многобожие. Отречение от веры. Все, кто усомнился в вере не достойны Божьей благодати.

Война идёт всегда. Только в Библии описана великая война между Богом и Дьяволом. Между истиной и заблуждением. И так сложилось, что война эта касается каждого человека на этой земле. Она проходит через жизнь. И каждый человек должен разобраться, где Бог, а где Дьявол. Помочь разобраться, как реагировать на эту войну, может только Библия. Ибо сам Иисус Христос в Евангелие от Иоанна говорит: «Освети их истиною твоею, слово твоё есть истина». Сам Иисус Христос говорит, что слова в Библии – истина.

Нет сомнения в истине. И истина для Йозепа – донести до остальных, что вера в Бога это самое важное, что может быть в жизни каждого смертного, каждого грешника и праведного, каждого мученика и ученика, страстотерпца и чудотворца. Каждого, кто обременён смертным обликом, и живёт на этой обетованной земле.

Он готов совершить праведное дело. Йозеп достал из шкафа большую чёрную сумку, расстегнул молнию, дабы удостовериться в том, что все принадлежности на месте. Костюмы, маски политиков, биты. Всё собрано, осталось только дело за малым.

Вновь застегнув молнию, он направился к выходу. Единственное его желание было не встретить свою сестру, и, естественно, его желание не сбылось. В последнее время Йозеп слишком много стал терпеть неудач, несмотря на то, что не менее четырёх часов в день проводил за молитвами. Однако череда трудностей лишь закалила его, и ни коим образом не пошатнула его в вере, ведь именно препятствия на пути закаляют человека. Отец Небесный видит всё, и всё воздастся на небесах.

– Куда это ты собрался? – не слишком заинтересованно спросила Айра, гладя постельное бельё.

– На улицу, не видишь, что ли? – промямлил Йозеп. – И вообще, какая тебе разница?

– Я ведь твоя сестра, имею право знать, – громко высказала она. – И что это у тебя за сумка?

– Да какая тебе, сука, разница, что в этой сумке? Я не обязан перед тобой отчитываться, ты не моя мамочка, – Йозеп не стал больше вступать в диалог, а молча вышел во двор.

– Наша мама сделала большую ошибку, что воспитала такого нахала. Как тебя вообще не научили общаться с людьми? Я ведь говорила ей, что вырастет из тебя черт пойми что, – продолжала вопить Айра. Йозеп еще какое-то время слышал её мерзкий голос на улице, пока не отошёл на значительное расстояние.

Он кинул сумку в багажник своей машины, припаркованной на тротуаре. Сел на водительское место. Дело будет воспроизведено в точности, как и планировалось. Неожиданностей возникнуть не должно.

* * *

– …мы готовы слепо верить идеалам, уповать на мудрость нашего президента, но мы никогда не позволим насмехаться над величием американского народа. Мы едины духовно, мы – великая сплочённая нация, которая не раз доказывала, что Америка – единственная могущественная страна, которая может коренным образом влиять на решения всего мира.

Заваривая свежемолотый кофе, Джеймс краем глаза посматривал на репортаж с телеканала «NBS», где корреспондент на фоне Капитолия рассказывал об итогах инаугурации Нормана Хинтона и краткий очерк о том, как происходили события.

На часах семь утра, а значит, пора собираться на работу. Ханна решила этим утром как следует выспаться, Джеймс не стал её будить. Кофе сварился отменный, Джеймс любил начинать утро с чашечки крепкого лишённого сахара чёрного напитка.

– Утром Норман Хинтон вместе с женой прибыли в Белый дом, где их встретил Дональд Трамп с супругой, – начал рассказывать новым слушателям корреспондент. – Далее уходящий и вступающий президенты отправились на церемонию инаугурации, – кадры, на которых один сплошной большой кортеж не спеша передвигался по пустынной дороге, огороженной полицейскими. – Церемония началась точно по времени, несмотря на то, что на улицах Вашингтона проходили акции протеста, – быстро сменяющиеся кадры людей в чёрных масках, кидающие горючие коктейли, разбивающие стёкла витрин, машин. Полицейские, пытающиеся остановить протестующих с помощью дубинок, токсических газов раздражающего действия, шлангов с водой. На фоне слышны взрывы, полицейская сирена, крики, стрельба. В конце кадры с мирно протестующими, раскачивающими свои агитационные плакаты.

Джеймса это и разозлило, и позабавило. Он считал, что глупо таким образом демонстрировать своё недовольство, разбивая окна, ломая и круша государственное имущество. Глупый народ никак не мог понять, что для того, чтобы изменить ситуацию, нужно включать не только силу, но и сообразительность. Однако Джеймс не задумался над тем, что порой именно силовые протесты зачастую приносили положительный результат.

– Норман Хинтон принял присягу, положив руку на Конституцию США. – Кадры Хинтона, поднявшего правую руку ладонью к камере и зрителям, а левую приложив к толстой книге.

– Я Норман Хинтон, – начал повторят президент за судьёй Робертсоном, – торжественно клянусь, что буду добросовестно выполнять обязанности президента Соединённых Штатов и в полную меру моих сил буду поддерживать, охранять и защищать Конституцию Соединённых Штатов. Да поможет мне Бог.

«Последняя фраза была явно лишней» – подумал Джеймс, но тут же сообразил, что, не произнеся эти заветные слова он мог бы сплотить на себя ещё больший гнев, который и так получил со стороны церкви и половины населения страны.

– Произнеся эти слова, Норман Хинтон официально стал сорок шестым президентом США, – пояснил диктор. Кадры сменились инаугурационной речью.

Джеймс сделал последний глоток и не стал досматривать репортаж до конца, он уже и так знал, что происходило дальше. Переключив на городские новости, он ополоснул пустую кружку водой.

– А теперь новости из городского Совета, – начал уже другой репортёр, – сегодня стало известно, что советник Чарльз Холл покинул свой пост, в связи с победой на выборах Нормана Хинтона, объяснив свой уход тем, что не намерен подчиняться власти, которая, по его словам, не ценит традиции и ценности американского народа. Сейчас же на освободившуюся должность советника уже баллотируется кандидат по имени Билл Ривера.

Джеймс выключил телевизор. Поправив бардовый галстук, он надел в прихожей пиджак, обул коричневые начищенные до блеска туфли, надел чёрное пальто и вышел из дома, закрыв за собой дверь. По дороге до больницы его никак не покидала мысль, что люди могут отказаться от должности государственного служащего только из-за нелепых предрассудков. Новый президент ещё не издал ни один указ, а против него уже ополчились республиканцы и консерваторы.

В этот день Джеймс Росс засиделся на работе допоздна, пытаясь разгрести завал в виде кипы бумаг, документов и историй болезни. Разумеется, часть историй болезни можно было спихнуть на молодых и амбициозных врачей-практикантов, но сегодня и они были чересчур заняты, так что Джеймс решил взять инициативу на себя. В десять вечера, когда на улице уже стемнело, он всё же пожалел о своём выборе.

Неожиданно на столе завибрировал мобильный телефон. Джеймс не любил громкие сигналы вызова, поэтому всегда старался на работе ставить его на беззвучный режим. Номер не определился. Джеймс неторопливо взял трубку.

– Слушаю Вас, – машинально оттарабанил он.

– Джеймс Генри Росс? – поинтересовался странный голос.

– Всё верно. С кем имею честь говорить?

– У нас слишком мало времени, чтобы говорить. – Голос показался Джеймсу слишком неестественным, ненастоящим, явно изменённым с помощью программы. Из фильмов Джеймс знал, что такой программой пользуются, к примеру, преступники, чтобы сообщить, где находится жертва или назвать сумму и место, куда нужно спрятать деньги за выкуп заложника. На другом конце соединения мог говорить брутальный мужчина, либо девятилетняя девочка, определить это по голосу было невозможно. – От того, будешь ли ты выполнять мои указания ближайшие несколько минут зависит, уйдешь ли ты из больницы в целостности.

– Послушайте, я не собираюсь играть с Вами ни в какие игры! – прокричал Джеймс, чувствуя, как учащается его сердцебиение. – Можете звонить и угрожать кому угодно, но только не мне!

– Я не угрожаю тебе, я пытаюсь тебе помочь, – низким тембром пытался урезонить голос. Выгляни в окно.

– Вы что издеваетесь!? Я сообщу об этом в полицию!

– Я уже это сделал. Полиция прибудет с минуты на минуту, но времени всё равно мало. Выгляни в окно, и ты сам всё увидишь, – не унимаясь повелевал незнакомец.

Джеймс подошёл к окну и медленно отодвинул край занавески. Так уж вышло, что вид из окна открывался на парковку за больницей. Он быстро пробежал взглядом и заметил, как посреди парковки остановился чёрный фургон. Погасил фары. Затем из него вышли несколько человек, Джеймс бегло насчитал четырёх человек, одеты они были в тёмную одежду. Но самое странное, что бросалось в глаза, это маски политических деятелей на их лицах. Тот, что вышел из водительского места был одет в маску Меркель, рядом с водителем – в маске Трампа. Ещё двое вышли из салона, на них были напялены маски Путина и Ким Чен Ына. У всех на руках были либо биты, либо дубинки, и направлялись они прямиком в корпус стационарного отделения.

Отпрянув от окна, задёрнув занавеску и выключив свет в кабинете, Джеймс проговорил в трубку:

– Что это за хрень?! Кто все эти люди? И кто ты такой, чёрт возьми?

– Я понимаю, ты хочешь задать много вопросов, но нет времени на них отвечать. Важно лишь одно: эти люди идут за тобой. Я подключён к камерам наблюдения и вижу, как они входят в приёмное отделение. Через пару минут они доберутся до твоего кабинета. Если ты будешь меня слушаться, то, возможно, сможешь избежать встречи с ними до приезда полиции, – констатировал незнакомец.

– Хорошо, я согласен, чёрт тебя побери, – нервно выкрикнул Джеймс, пытаясь собраться с мыслями. – Что мне делать?

– Для начала спустись на второй этаж через пожарный выход, что находится возле ординаторской. – Джеймс, не церемонясь, вышел из кабинета и ускоренным шагом направился к выходу. В коридоре было тихо, медперсонал ещё не подозревал, что надвигается угроза. – Не говори ни с кем, – посоветовал голос, на что Джеймс хотел было возразить, но не успел ничего сказать. – Этим людям в масках нужен только ты, других они не тронут. Времени на объяснения нет.

– Да что им нужно от меня? – на ходу поинтересовался Джеймс, пытаясь вспотевшими ладонями удержать в руке телефон.