Плач синтетических сирен
Внезапная вспышка боли валит меня с ног, обломок кирпича впивается в бедро, но мне не до этого – голова пульсирует, точно металлическая нить пилит мозг. Перед глазами всё плывёт, фокус пляшет, тру виски, едва сдерживая стон. Клонюсь вниз, касаясь головой асфальта. Нет сил терпеть…
Безумие прекращается так же быстро, как началось. Дышу часто, сердце недовольно колотит в ребра. Стираю пот с лица, преследую отголоски боли, но она схлынула полностью, будто и не было. Запоздало вспоминаю рекомендацию врача не подвергать себя стрессу. Только сам же и подверг. И почему мне транквилизатор не подарил забытье, как Нио? Даже завидую. Что это было? Что со мной происходит?
Мне страшно, что приступ повторится. Подползаю к Миллрэту. Глупо, знаю, но рядом с ним я смелее. Укладываюсь возле него и прижимаюсь спиной к тёплому боку. Опускаю на руку тяжёлую голову и закрываю глаза. Хочу сжаться до размера пылинки, улететь с завесой пепла, стать дыханием тумана.
Думаю об этом, пока не засыпаю.
* * *
Просыпаюсь оттого, что меня кто-то тормошит за плечо и зовёт по имени. От тихого голоса накатывает безмятежность. Но стоит увидеть заваленную обломками площадку и белую пыль на рукаве, как сразу всё вспоминаю.
Я лежу на боку. Перекатываюсь на спину и упираюсь в широкую грудь Нио. Он склонился надо мной, лицо бледное, голубые глаза глядят с беспокойством.
– Извини, что разбудил. Наверное, уже пора…
– Правильно сделал, спасибо, – без кристаллов мы не знаем время. Ясно одно: уже день – Сирены щедро льют свет на макушку. Отодвигаюсь от Миллрэта и сажусь. – Как ты?
– Нормально. Я вырубился, да? Смутно всё помню. Ладно, хоть подняться успели. Намучилась со мной? – он выглядит виноватым.
Теперь ни за что не поверю тем, кто будет про него злословить. Вспышку ярости Нио объяснил сбоем в Сиренах, во всем остальном – приятный молодой мужчина. На грубость и драку его вынудили, а за командный голос надо благодарить должность.
– Нет, всё хорошо, – мне не сдержать улыбки. – Не переживай. Главное, нас не нашли.
– Что это за место? Никогда тут не был, – Нио встаёт и оглядывается. – Ого, а стоило бы! Прекрасные виды! – он восхищённо смотрит вдаль.
– Мы с друзьями случайно нашли эту площадку, когда гуляли.
– В Северной-то зоне? Занятно, – усмехается мужчина, а я ощущаю тянущее чувство в груди – доверила наш секрет незнакомому человеку. Что скажет Юна и близнецы? Я думаю о Миллрэте хорошо, но не ошиблась ли? Он сын начальника города, а кто я? Но мимолетный страх сбегает, получив ощутимого пинка, когда Нио продолжает:
– Хорошо вам. Мне никогда времени на прогулки не хватает. Издержки профессии.
Встаю возле него, смотрю на нестройные ряды крыш, перемежаемые высотками и зелёными насаждениями. Вдали сады и металлический мост – наш офис. Левее – башни дома градоначальника, а мой отсюда не видно.
Если спереди цивилизация, то за спиной – запустение. Чёткой границы у города нет: лес зарастает гуще, сплетается в непроходимую чащу. Там, куда воздушные потоки Сирен не долетают, пепельная завеса окутывает защитный купол, пылинки кружат в воздухе, подсвеченные светом наших искусственных солнц. Листва кривых деревьев бурая, туман повисает на ветках белёсыми клоками. На миг пейзаж даже кажется мне красивым. Любоваться можно без конца, но сейчас важнее другое.
– Что будем делать? – поворачиваюсь к мужчине. – Что происходит? Нас хотят убить?
– Я не знаю, – он пожимает плечами так растеряно, что я сникаю. – Медики натравили на нас рестриктеров. Операция, смерть, ещё и без ведома отца. Звучит как бред, но…
– Разве мы нарушили Пандект? Нам даже не объявили преступление!
Панде́кт – свод законов Синдерсити. Его соблюдение регулируют рестриктеры. Правила остались такими же, как были до взрыва кальдеры и никогда не казались мне жестокими или ущемляющими свободу, но сейчас не знаю, что и думать.
– Разберёмся. Я поговорю с отцом, – Нио хмурится, голос становится жёстче. И я понимаю, что он подозревает его. Но избавиться от родного сына? Лично я не верю, что за всем этим стоит градоначальник. Но чутьё у меня аховое. – Там в засаде могут ждать рестриктеры, но проверить стоит. Пойдёшь со мной?
– Да, только… К моим бы тоже заскочить, сказать, что всё в порядке. У них сегодня выходной, они дома. Вдруг им уже позвонили и сказали, что я мертва? Они там с ума сходят.
Нио задумчиво хмыкает.
– Зайдём, только в этой одежде мы слишком приметны, – он только сейчас замечает, что рукав порван. Смыкает края, но они тут же расходятся. Стоит поднять руку, ткань натягивается на спине – наверное, жутко неудобно. Но как забавно выглядит.
– Ты прав, надо переодеться, – говорю сквозь смех, хотя сама не в лучшем виде – больничное платье, огромный пиджак и исцарапанные ноги. – У меня идея, где достать!
– Мне нравятся твои идеи, – улыбается Нио. – Благодаря им мы ушли от погони. Ты смело действовала в больнице, не растерялась. Умница, – ловлю в его голосе уважение.
– Да о чём ты! Твоя сила и сноровка привели нас сюда, а я просто… старалась соответствовать, – быстро отворачиваюсь, краска заливает лицо. – Идём.
– Веди, – говорит Нио, и мы покидаем наше ночное пристанище.
Глава 4. Помощь
Стараемся быть быстрыми и незаметными. Но люди провожают донельзя странную парочку обескураженными взглядами. Я бы тоже откровенно пялилась на подозрительно одетую девицу и мужчину, похожего на главного конструктора. Если Нио и узнают, то не верят глазам. Пусть косятся, главное, чтобы не останавливали и не кричали вслед: «Стой!».
Раструбили рестриктеры о сбежавших пациентах или приберегли новость? Может, каждый второй сообщает в участок. Чёрт, так и параноиком стать не долго.
Идём пешком – в автобусе на нас глазели бы. Туфли жмут и сильно натирают, я уже прихрамываю. В горле пересохло, но достать воды негде. Голод тоже просыпается, неделикатно напоминая, что пора бы подзарядиться, а то пока он питается только эмоциями. Но мы почти на месте, стараюсь не думать о еде.
Мы на рынке. Дошли минут за сорок. Обычно я вижу его шумным и суетливым, сейчас он пустее, но всё равно полон жизни. Рестриктеров не видно, охране до нас нет дела. Вместе со всеми проходим в зев ворот и будто оказываемся в ином мире, где размеренный бег времени ускоряется. Люди подпирают и голосят, покупают и обменивают. Здесь можно найти всё, что угодно, и потратить деньги как с умом, так и без. Еду готовят прямо на улице – жар воздуха и смесь запахов убийственные. Прохожу мимо вместительной жаровни, в которой пекутся овощи. От аромата специй щекочет в носу, аппетит просыпается жуткий.
Сглатываю слюну и скольжу между рядами. Нио отстаёт на пару шагов. Я слишком спешу и не замечаю, как под ноги кидается ребёнок. Малышу хоть бы что – бежит дальше, а я едва не падаю. Остаюсь на ногах благодаря Миллрэту.
– Осторожнее, – он удерживает меня за плечо, а я чувствую себя пнём на дороге. – Ломясь через лавки, мы только внимание привлечём. Дай руку.
У меня краснеют уши. Сейчас на хвосте не сидят рестриктеры, нас никто не гонит, и я робею при проявлениях близости. Экстремальная ситуация подтолкнула нас друг к другу, но без адреналина в крови чувствую, что находиться рядом с Нио противоестественно, будто нарушаю Пандект и законы мироздания сразу. Но сплетение рук вселяет уверенность, особенно под взглядами, которые на нас то и дело бросают. Нам обоим неспокойно. Нио оборачивается всё чаще и хмурится так, что лоб и переносицу перечеркивает сеть морщин.
– Слишком людно. Элия, ты уверена в том, к кому мы идём?
– Да, – смотрю ему прямо в глаза. – Она поможет и не выдаст нас. Мы почти пришли. Доверься мне, пожалуйста!
Знаю, что прошу многого, но надеюсь, что поступаю правильно, решив обратиться к знакомой. Моя интуиция и уверенность не авторитет, но Нио вздыхает и кивает:
– Хорошо, тогда идём скорее.
Радость оттого, что он доверился мне, греет грудь. Встречаю его кивок улыбкой. Подгонять меня не надо – и так знаю, что нужно спешить. Ныряю под развешенными разноцветными платками, сворачиваю налево к предпоследнему киоску. А вдруг она сегодня не работает? Или испугается и откажется помогать? Что тогда? Это будет тупик.
На круглой подставке перед высоким цилиндрическим киоском вращаются тонкие фигуры безликих манекенов. Их пол определяет только одежда: брючные костюмы, платья, шляпы и аксессуары. Мы ныряем под тент.
Замечательно, мы единственные посетители. В маленьком магазинчике большой ассортимент: стены от пола до потолка в два этажа – разноцветные пятна одежды.
После яркого света улицы в глазах темно, не сразу замечаю прилавок, за которым продавец сортирует костюмы по размерам. Это женщина лет сорока пяти, но из-за среднего роста и щуплой фигуры она выглядит моложе. Морщинки в уголках голубых глаз практически не заметны, кожа розового оттенка – чуть темнее платья. Тонкие пальцы ворошат шуршащие пакеты. Светлая паутина волос опутывает лоб и виски – короткие пряди не поместились в аккуратный хвост. Нио останавливается, сделав пару шагов от порога, а я подхожу к столу. Как же я рада видеть Сиа́ру Стэ́ркин – маму Юны.
У них с дочкой поразительное сходство – я будто вижу повзрослевшую подругу. Женщина берёт очередной пакет и поднимает голову. Она узнает меня, да так и застывает с прижатым к груди костюмом.
– Элия? А почему ты не на работе? Который час? И что это на тебе? Больничное платье? – она оглядывает меня, сдвигает брови, скользит взглядом мне за спину и замолкает.
Сиара выглядит обескураженной, а значит, о нашем побеге ещё не объявляли. Вздохнуть с облегчением или озадачиться?
– Доброе утро, – вежливо здоровается Нио. – Сирены не передавали сообщение?
– И вам доброе, – женщина смешивается, откладывает пакет и выходит из-за стола. – Нет, сегодня не было новостей. А что должны были сообщить? Что-то случилось? – испуг заостряет её черты, делая красоту пронзительнее и тоньше.
– Мы пришли просить о помощи, – я перехожу к делу. – Да, это больничное платье. Вчера мы с Нио попали в клинику из-за обморока от усыпляющего газа, а после обследования подслушали разговор врачей. Они собирались отправить нас на срочную операцию и сообщить родителям, что мы умерли. Напали без объяснений, вызвали рестриктеров. Мы сбежали.
Женщина вздрагивает и бледнеет. Глаза округляются, и сейчас сходство с Юной невероятное – у той так же меняется лицо при удивлении.
– Но почему? Что за операция?
– Не знаю, – качаю головой. – Диагнозы не удалось узнать. Мы прорывались с боем.
– Бедняжки! – женщина смотрит сочувственно, а потом трогает меня за плечо. – Вы не ранены? Чем я могу помочь?
– Скорее всего, нас ищут. Мы хотим сходить домой, но в таком виде нельзя. Если там засада, нас сразу узнают. Вы ни дадите нам с Нио какой-нибудь неприметной одежды? Сейчас мы не сможем расплатиться, но обязательно вернём, когда всё кончится. Простите, что вовлекаю вас, но мне больше не к кому обратиться.
Сиара замирает всего на секунду. Обескураженность пропадает, стоит понять, что помощь ей по силам. И она рада её оказать.
– Конечно. Я дам вам всё, что нужно.
Словно камень с души падает. Нос щиплет от подступающих слёз. Пытаюсь подавить их, но эмоции сильны. Как бы я не храбрилась, всё равно остаюсь по-женски слабой и сентиментальной.
– Девочка моя! – голос Сиары – чистое сочувствие. Она обнимает меня так душевно, что не могу удержаться и хлюпаю носом. – Так твои родители ничего не знают? – спрашивает она, когда мы отстраняемся друг от друга.
– Нет, – вытираю глаза и качаю головой, – мы избавились от кристаллов – по ним нас бы нашли. Теперь мы не можем с ними связаться.
– Можешь воспользоваться моим, – она вынимает серьгу из уха и протягивает мне.
На её ладони поблескивает фиолетовым многогранный кристалл. Это шанс сообщить близким, что со мной всё в порядке. Если рассказать маме и папе, они смогут помочь. Возможность так заманчива, что невольно тянусь к серьге, но на запястье точно стальной обруч смыкается – Нио останавливает меня и давит, вынуждая опустить руку.
– Нельзя, Элия!
– Но это не мой кристалл! Я только скажу, что жива, – упорствую, пытаюсь высвободиться, но Миллрэт не пускает. И у него есть веский довод для отказа:
– Не важно свой или чужой. Сирены отследят именно твои нейроимпульсы!
Неоспоримо. Конструктор сознания определенно осведомлён лучше. Моя кисть в его руке обмякает. Всколыхнувшаяся надежда гаснет бликами на гранях кристалла – своим звонком я могу навредить. Мама с папой под ударом уже оттого, что мои родители! Дочь сбежала из больницы с сыном градоначальника, обоих ищут рестриктеры. Ужасно!
– Извини, Элия, я не знала, что это опасно. Хотела как лучше, – Сиара вдевает серьгу обратно. – Но Нио знает, что говорит, слушай его. Я принесу вам одежду. Так, размер. Поняла. Сейчас буду, – она придирчиво нас оглядывает и скрывается в закутке.
– Извини, если был груб, – говорит мужчина, когда мы остаёмся наедине.
Наверное, у меня слишком жалкий вид.
– Всё нормально. Спасибо, что не дал совершить ошибку. И впредь говори, пожалуйста. Мне всё кажется диким, я никогда не попадала в такие ситуации.
– Поверь, я тоже. Поэтому и рад, что не один.
Вот так заявление! От его взгляда становится тепло, точно меня согрело солнце, но не имитация Сирен, а настоящее. Приятная эмоция заставляет забыть о реальности. Наверное, надо что-то сказать, но, пока я думаю, момент уходит.
Показывается Сиара с двумя стопками одежды:
– Элия, держи. Нио, а это тебе должно подойти. Идёмте за мной, – она уводит нас вглубь магазина, – извините, у меня только одна закрытая примерочная, у другой снимала шторы на стирку и ещё не повесила обратно.
– Ничего страшного, я займу открытую, – говорит Миллрэт.
Сиара уходит, а я ныряю за ширму и разбираю вещи. Здесь туфли на среднем каблуке, серого тона рубашка с длинным рукавом и плотная свободная юбка тёмно-синего цвета. Снимаю пиджак и платье, с огромным облегчением скидываю осточертевшую обувь. На покрасневших пальцах – пузырьки мозолей. Замечательно! Хорошо, что новые туфли закрытые, а ещё лёгкие и мягкие. Рубашка приятна к телу, юбка почти до колена. Женщина угадала размер, вот что значит профессиональный взгляд. Смотрюсь в зеркало. Выглядит неплохо, вот только волосы торчат и глаза бешеные – ещё хранят отголоски прошлой ночи.
Я готова. Прислушиваюсь, силясь угадать, переоделся ли Нио. Подглядывать не хорошо и правильнее окликнуть, но рука сама тянется к шторе.
Спрятаться обратно уже не могу. Ничего постыдного не увидела – мужчина одет. Брюки свободные, а футболка обтягивает мускулистую грудь и плечи. Миллрэт надевает тёмно-серую толстовку и головной убор, а я с тоской смотрю, как терракотовая шапочка скрывает чёрные локоны, и задёргиваю штору.
Кажется, он не заметил, что я пялилась. А у меня сердце бьётся часто, вот глупое!
– Ты всё? Можно выходить? – голос звучит почти непринуждённо.
– Да, выходи.
Покидаю кабинку и встаю перед Нио. Смотрим друг на друга, точно оценивая, с чем работать. Яркий цвет головного убора сделал его глаза выразительнее, заострил линии лица, смягчил оттенок кожи. Мужчина первым подаёт голос:
– Так лучше. Идёт тебе больше, чем больничное платье.
Комплимент? Звучит просто и обыденно, но мне приятно.
– Спасибо. А тебя и не узнать.
– Это хорошо.
На наши голоса приходит Сиара и принимает жаркую благодарность. Нас ждёт ещё один сюрприз: она собрала нам в рюкзак еды и воды, дала немного денег.
Её доброта не знает границ, как расплатиться с ней за всё?
– Я настаиваю, дорогая, – сухая и тёплая ладонь касается моей щеки. – Ты подруга Юны, с твоей семьей мы дружим. Считай это подарком. Главное, разберитесь, что происходит, и будьте осторожны. Кстати, у вас есть где переночевать?
Ответа нет – так далеко мы не загадывали. У женщины есть предложение:
– Моя кузина живёт в Западной зоне. Она забежит ко мне в обед, могу попросить её приютить вас на пару дней. Вряд ли рестриктеры додумаются искать вас у неё. Если вариант подходит, зайдите вечером, попрошу коды от электронных замков и сообщу адрес.
Не знаю, что и сказать. Нио находится раньше:
– Спасибо огромное. Вы нам очень помогли!
– Была рада. Только бы всё обошлось! Элия, держи последний штрих, – она протягивает мне солнечные очки с оранжевыми линзами.
Слишком яркий цвет не вписывается в общую картину моего наряда, но рядом с Миллрэтом смотрится гармонично – оттенок подходит к его шапочке. И самое полезное – очки загораживают пол-лица.
Сиара улыбается – эту цель она и преследовала. Всё просчитала! И откуда знает что нужно, точно сама когда-то пряталась? Или это черты всех взрослых?
Прощаемся так, будто никогда больше не увидимся. Но теперь не могу быть ни в чём уверенной. Пусть лучше окажусь параноиком. Нио напускает тень капюшона на лицо, а я поправляю очки на носу. В маскировке комфортнее.
Выходим из магазина, быстро покидаем рынок и перекусываем на скамейке в парке. Горожане больше не обращают на нас внимания. Чувство сытости успокаивает.
Тёплый воздух теребит волосы, свет бликами пробивается через листву. Приятный день, даже не верится, что ночью на нас кидались с электрошокерами и транквилизаторами.
Может, приснилось?
Но поворота головы достаточно, чтобы развеять сомнения. Сидящий рядом Нио – настоящий. Он вписывается в реальность служащей архива, так же как она – в будни программистов Сирен, но невозможное и обыденное шагнуло друг в друга и смешалось. Теперь у меня с Миллрэтом общий путь, пока не разгадаем связывающую нас тайну.
Отдохнув, идём к моему дому – он ближе.
Первое, что настораживает: окна распахнуты. Родители так не делают – не любят сквозняки. Спокойствие, нахлынувшее на меня в парке, спадает. Память слайдами листает события ночи. Встаём так, чтобы нас не видели, и наблюдаем. Некоторое время всё тихо. Затем двери балкона открываются, и из квартиры выходит незнакомый мужчина в зелёной форме и фуражке, строгим взглядом оглядывает двор. Глазам своим не верю!
– Нио! Рестриктеры у меня дома! – вцепляюсь в рукав Миллрэта.
– Сюда! Скорее, пока не заметили.
Я благодарна, что он уводит меня. Эмоции глушат голос разума, и, когда мы уходим с улицы, меня прорывает:
– Они даже не прячутся! Открыто расхаживают по квартире! Нарочно демонстрируют. Но где мама с папой? – меня колотит. Не знаю от чего сильнее: от страха или возмущения.
Мужчина разгадывает подступающую панику и разворачивает меня к себе:
– Элия, успокойся, слышишь? – он сжимает мои плечи, и только его взгляд, руки и голос не дают мне сорваться в истерику. Глотаю эмоции и отвечаю уже спокойнее:
– Я просто волнуюсь за родителей. Их арестовали или держат там в заложниках?
– В любом случае, патруль красуется на виду, чтобы выманить тебя. Увидишь, что родные в опасности, почувствуешь вину и бросишься на помочь необдуманно. Ловкие черти! – он злится, признавая, что нас перехитрили. Отпускает меня и прохаживается взад-вперёд.
– Но это нечестно! Несправедливо! Близкие не должны страдать из-за нас.
– Честь и справедливость? – хмыкает он. – Применимо ли это сейчас к Синдерсити?
Хмурые и молчаливые мы идём к Миллрэтам. Там, скорее всего, такая же картина. Если уж у меня засели рестриктеры, что говорить о жилище градоначальника, но Нио хочет удостовериться. Идёт быстро – еле поспеваю. Обоим не по себе, а в голове полно мрачных мыслей. Вплоть до того, не сдаться ли властям. Всё крепко запуталось и, чтобы освободиться, теперь только рубить.
Есть ли шанс узнать правду, остаться в живых и помочь родным? Где ответ?
Одно знаю наверняка – возврата к прежней жизни не будет.
На подступах сбавляем скорость. Улица идёт вверх. Здания здесь шикарные: сплошь коттеджи и особняки. Высоток почти нет, только сады во дворах за металлом оград. Шаги гулки по океану асфальта. В Центр меня заносило всего пару раз – мне тут нечего делать, вот и сейчас неуютно. Это мир Нио, он идёт уверенно, а я здесь чужая.
Башни видны издали. Через пять минут показывается фасад в три этажа – облицовочный камень персикового цвета, тёмно-красная черепица крыши. Никогда не подходила к дому так близко, огороженная территория поражает широтой. Робот-газонокосильщик стрижёт траву, второй – катается по и без того чистым дорожкам. Настороженность растёт, мы озираемся и подбираемся перебежками. У ворот припаркована патрульная машина. Форма рестриктеров малоприметна в зелёной листве, но различить можно. Несколько мужчин обходят периметр. Особняк оцеплен.
– Как думаешь, Элия, – усмешка раскалывает губы Нио, – отец там в заложниках или под охраной?
Еле сдерживает ярость. Его голос замораживает и нарезает воздух на тонкие пласты. Страх мурашками колет спину. Я замираю в нерешительности. Кажется, от моего ответа зависит, перестанет он подозревать отца или нет. Но ведь я ничего не знаю об их отношениях, что мне сказать? Не хочу вносить раздор в семью, но, даже если там и так всё плохо, нет доказательств, что Деян Миллрэт причастен.
– Рано делать выводы. Не спеши обвинять, пока не удостоверишься, – говорю я осторожно и слежу за реакцией мужчины. – Поговори сначала, пусть всё объяснит.
– Как видишь, задача усложнилась, – голос Нио напряжён, но уже не сыплет ледяными осколками, – проникнуть внутрь нелегко, но это мой дом, я знаю в нём все входы и выходы. Только идти с голыми руками – глупо, – он закусывает губу. – Подготовимся и пока затаимся. Пожалуй, не лишним будет принять предложение матери твоей подруги.
Он обращает на меня суровый взгляд. Так смотрят, когда не ждут отказа. Вечная стужа. Такими темпами хмурость сроднится и с моими чертами. Взвешивая сказанное, я признаю, что Миллрэт прав. В очередной раз. Какой уж тут отказ – ответ ясен.
– Согласна. Давай так и поступим.
* * *
Чем ниже спускаемся, тем выше поднимается панорама города на горизонте. Здания обнимают дорогу по обе стороны. Слева они уносятся вверх на тридцать и более этажей, справа возвышаются только два длинных и узких прямоугольника оранжевого кирпича. Боковая грань фасада скруглена. Поверхность из тёмного стекла – гладкая чешуя квадратов. Некоторые окна открыты, и создаётся впечатление, что отдельные чешуйки встопорщились. Любуюсь сумраком стекла и тёплым оттенком кирпича. Выясняется, что один из этих домов нам и нужен – там живёт кузина Сиары.
Свет меркнет – день клонится к вечеру. Я устала и физически, и морально. Никогда не проводила так много времени вне дома, работы, системы. Приходится постоянно озираться и всех подозревать, всегда на пределе внимания, так никаких нервов не хватит.
Открываем электронные замки входной двери и поднимаемся на двадцатый этаж. Кузина встречает нас на пороге. Она совсем не похожа на сестру – у неё прямые русые волосы и карие глаза. Смотрит снизу вверх даже на меня, что уж говорить о Нио, для неё он гигант. Женщина приглашает нас в дом, кормит ужином. Встретила как близких, от такой теплоты наворачиваются слезы.
Декор квартиры незамысловатый, но здесь уютно. Сижу с чашкой чая на просто обставленной кухне, но насладиться комфортом до конца не могу. Это как заноза – пока не вытащишь, будет саднить. Сначала ненавязчиво, потом раздражением и закончится нарывом. Прихожу в себя, когда замечаю, что ищу ответы на дне кружки, а с кузиной разговаривает Нио. Ловлю его обеспокоенный взгляд и улыбаюсь, давая знак, что всё в порядке.
И тут в дверь звонят.
Мы подскакиваем как по команде, от неожиданности я проливаю на стол остатки чая.
– Вы кого-нибудь ждете? – напрягается Миллрэт.
– Нет, никого, – женщина и сама пугается. – Спрячьтесь в кладовой, первая дверь после спальни. Я посмотрю, кто там.
Душный воздух пахнет пылью и старыми вещами. Здесь столько всего, что места двоим мало: стою, вцепившись в дверную ручку, прижимаюсь спиной к груди Нио – не развернуться. Да и темно, мало ли на что наступлю, лучше стоять так и не шуметь. Сердце бьётся в макушке, там же тысяча вопросов.
Неужели рестриктеры? Как нашли? У дома заметили? Моего или Миллрэта? Я виновата, не тому доверилась? Что конкретно мы сделали неправильно?
Слышу из-за двери звонкий женский голос и не верю своим ушам. Не может быть! Прислушиваюсь тщательнее, чтобы увериться в догадке. Так и есть. Меня пронзает радость, я смело распахиваю дверь и выбегаю, оставляя позади протестующий оклик Нио.
Бояться нечего – в конце коридора стоит Юна.
Глава 5. Бездна у ног
Это и правда она: хрупкая фигурка, бледное личико, пушок светлых волос. Виделись вчера, а кажется, прошла неделя – насыщенность событиями сбила ощущение времени. Подруга выкрикивает моё имя, бежит по коридору и кидается мне на шею. Юна горячая и запыхавшаяся от бега. Одежда и волосы мокрые от прошедшего дождя, но это пустяки.