– Ваш горизонт мышления настолько узок и низок, что постоянно пригибает вас к земле, заставляя жить лишь одним днём, – усмехнулся Творец над Еленой и Креусой. – Даже не задумываясь о своем дальнейшем существовании завтра и послезавтра.
– Не строить планов? – поняла Елена, изучавшая в клубе «перспективное планирование».
– Да не в планах дело, а в качестве вашей текущей и всё время изменяющейся от ваших поступков жизни. Планы вы, конечно же, строите, – усмехнулся Творец, – это ваши, так называемые, мечты. Но вы ни секунды не задумываетесь о том, почему вам всё никак не удается их осуществить.
– И – почему же? – криво усмехнулась Креуса, пытаясь примерить на себя эту «шкуру».
– Да потому, – усмехнулся над ней Творец, тут же сдирая с неё эту шкуру, – что в силу того, во что вы себя превращаете, вы становитесь просто-напросто непригодными, как некачественный уже материал, для того чтобы быть задействованными другими в сферу реализации ваших планов.
– Другими? – оторопела Елена. – Но при чем тут другие и мои собственные планы?
– Да при том, что ничего из того, о чём ты мечтаешь, ты не сможешь достичь в одно лицо вне непосредственного участия в этом других, имеющих сходные устремления. Для того чтобы они могли быть хоть как-то задействованы тобой на том или ином этапе твоего плана. Вот другие невольно и служат средством «естественного отбора» тебя и твоей пригодности в «идеальных мирах» их чаяний и устремлений.
– То есть – пригодности тебя для твоих же собственных планов! – усмехнулся Ганимед.
– И возможности их совместно с тобой хотя бы частично реализовать. На том этапе твоего плана, который для них сейчас наиболее актуален. Переведя ваши совместные планы из состояния мечты отдельных индивидов о прекрасном, но лишь только возможном бытии, в состояние реальной общей Сказки!
– Сказки? – оторопела Елена. Всё ещё не веря в то, что Сказки (то есть то, в чем ты и сама себе не решаешься, порой, признаться) для Ганеши уже настолько актуальны.
– И это касается чего угодно, от самых грандиозных, до самых незначительных событий в твоей жизни. Ведь любая твоя деятельность, хочешь ты того или нет, носит общественный характер. Поэтому всё будет у любого из нас идти «как по маслу», если мы будем пользоваться обратной связью, то есть учитывать мнения и действия других, корректируя своё поведение соответственно новыми входящими данными. Идти кое-как. Либо вообще ничего не будет получаться, если мы будем думать только лишь о себе и слышать только то, что говорим сами. Не обращая внимания на те знаки внимания, которые другие нам постоянно посылают.
– Кроме затрещин, – задумчиво усмехнулась Елена, вспомнив мать.
– Для того чтобы ты наконец-то начала задумываться о себе и меняться – для своей же пользы! – усмехнулся над ней Творец. – Для пригодности обитания в своих же «идеальных мирах»! Поэтому люди и напоминают мне детей, которые истерично разбрасывают свои игрушки. Наивно полагая, что им никогда не придется их собирать.
– Детей? – недоверчиво усмехнулась Елена, вспомнив свои прошлогодние приключения в детском лагере.
– Да, Елена. В этом виноват живущий в каждом из нас так называемый «архетип младенца», выросший под крылом цивилизации в «человека-играющего», как писал Хейзинга.
– То есть? – озадачилась Креуса.
– Ты хочешь устроить литературник? Ганимед, возьмём их в литературнэ?
– Пусть вскакивают на подножку! Как сегодня назовём поезд?
– «Детский сад».
– Ну, давай, – усмехнулась Елена, – впадём в детство.
– Главное, не впади в экстаз! – самодовольно усмехнулся Ганеша и достал тетрадь.
«Заоконный ветер вылепил серебристо-сизую скульптуру пасмурной погоды и внезапно исчез, как старый фокусник в конце представления.
Игровая коробка на первом этаже. Атрибутика стандартная: горсть чмырных игрушек в размёте.
– А-а-ай! – капризно завопила Надя Тормозилова, скорчив фальшивую гримасу. – Людмил-Иванна! Вовка опять меня за рожки дергает, Людмил-Иванна!
– Та-ак! – Людмила Ивановна встала из-за стола, где она заполняла методичку. И со скоростью «Неотложки» прибыла на место происшествия. – Вова, скажи мне, пожалуйста, до каких пор ты будешь хулиганить? – спросила она и, взяв его за нижнюю челюсть, развернула на себя.
Вова смотрел на нее пустыми детскими глазами безо всякого выражения.
– До каких пор я тебя спрашиваю?! – заорала она и рывком отвесила ему подзатыльник.
Чернявая Вовкина голова под ударом слегка пристукнула подбородком о грудь. Но он, уже привыкший к дурогонству воспетки, не выронил изо рта ни звука и лишь ещё сильнее набычился.
Надя Тормозилова при этом стала возбужденно подпрыгивать и, истерично смеясь, исступленно щёлкать ладошками.
– Чего ты молчишь?! Отвечай! – заводилась Людмила Ивановна. И хотела было повторить «на бис», но вдруг почему-то передумала. Взяла его на руки и сказав напутственно: – Иди, поиграй в песочке, – с раскачки метнула в открытое окно.
Но Вовка не долетел до песочницы и напоролся шейкой на её острый бортик. Голова его, вдруг, с хрустом отскочила и, стукнувшись о ножку грибка, замерла недалеко от тела.
– А-а-ай! – заверещала Надя и кинулась на Людмилу Ивановну с кулаками. – Ты убила его!
– Хватит! – крикнула та, одновременно мощно топнув ногой. – Хватит! Надоело всё! – и выбросила журнал в урну. – И ты со своей дурацкой игрой!
– Но, мама! – вскрикнула Надя.
И когда дверь захлопнулась, мягко всхлипывая, стала оплакивать убиенного Вовочку. Он был её единственной большой куклой, пригодной для игры в «детский сад».
Все молчали, не зная как им отреагировать.
– Так это ты описал тут свою младшую сестру и мать? – нарушил Ганимед «минуту молчания». – Но зачем ты изменил их имена?
– Я всегда так делаю, чтобы на меня не смогли подать в суд.
– А я решила, что ты всё это выдумал, – удивилась Креуса.
– Я не умею выдумывать, у меня слишком бедное воображение. Поэтому мне приходится, как Уайльд, «вкладывать весь свой гений – в жизнь. И лишь…» описывать то, что у меня из этого выходит.
– И что же побудило тебя заняться книгой? – усмехнулась над ним Елена.
– Однажды я наткнулся на фразу Пелевина, посылавшую Творца подальше…
– Что ещё за фраза? – возмутилась Креуса.
– «Творцы нам тут на*** не нужны».4 Представляешь? И Афина Паллада, вскипев и буквально проломив мне череп изнутри воспоминаниями, решила заступиться за своего Бога-Отца. Пытаясь доказать ему, что ни один криэйтор с Творцом и рядом не валялся!
– Но для чего тебе переводить книгу? Зачем ты тратишь время на эту ерунду? – посмотрела Креуса на Елену.
– Ты даже не представляешь, сколько мне заплатят за осуществление данного проекта!
– Сколько? – оживилась Елена.
– Волшебник подарил ювелиру, которому таскал из прошлого драгоценности на переплавку, миллион долларов только для того, чтобы показать мне, что он не шутит! И этот миллион мог бы быть уже моим, а не ювелира, если бы я разгадал тогда его интеллектуальный ребус. К тому же, архангелы недавно послали мне сновидение – фрагмент моего будущего, которое я, как проснулся, тут же записал. Прочитать?
– Ну, давай, – улыбнулась Елена, призвав жестом этот «миллион долларов» облокотиться на себя вместо кресла, входя в роль его ассистента.
Ганеша с удовольствием опёрся спиной об её душевную поддержку и стал читать:
«Ганеша оглядел себя: он сидел в тёмно-серой рясе у стены многоэтажного здания в одном из американских городов прямо на тротуаре. В его длинных волнистых волосах, которые он отрастил за время семилетней трансформации физического тела в светозарное в полной изоляции от всего мира, было полно перхоти. И понял, что их снова пора помыть.
Мимо проходили американцы всеразличных рас, недоверчиво поглядывая на бородача в непонятной рясе. А одна молоденькая афроамериканка в белой блузе и серой юбке средней длины, проходя мимо, пожалела его и кинула несколько смятых купюр, приняв за нищего.
Ганеша дёрнулся, понял всю унижающую его ситуацию, встал и быстро пошёл прочь по тротуару. Девушка посмотрела на кинутые ему на мостовую купюры, от которых тот шарахнулся в сторону, но не стала их подбирать и, покачав головой, пошла прочь.
Он набрёл на какой-то книжный магазин и увидел сквозь стеклянную витрину свою книгу, выставленную на деревянных стеллажах лицом к потенциальному покупателю наряду с другими хитами продаж. Псевдонимб был указан сверху: «Ганеш Воронцов». А чуть ниже название: «Летучий Корабль».
Пока он рассматривал витрину с новинками, из магазина вышла продавец и, тоже приняв за нищего, попыталась прогнать вон. Но Ганеша указал пальцем на свою книгу:
– Я её автор.
Та поняла, что ряса и длинные волосы с бородой это его сценический имидж, призванный продвинуть книгу, и переменилась в лице:
– Проходите в магазин, – пригласила она Ганешу уже тёплым тоном. В качестве аниматора. – У нас тут после издания вашего бестселлера появились и другие новинки. Не желаете взглянуть? Вот автор, который вас «затмил», – улыбнулась девушка, указав ему на книгу модного теперь автора.
На что Ганеша не стал даже заходить и лишь скривился:
– У меня-то подлинное искусство, и этот однодневка мне неровня!
На что девушка стала предлагать ему его же книгу:
– Купите один экземпляр, будет что подарить своим знакомым.
– Но я тут ещё никого не знаю.
– Вот и будет повод хоть с кем-нибудь познакомиться, – настаивала девушка на покупке. – Покажете им свою книгу, и вас тут же начнут уважать.
– Но я не взял с собой денег, – возразил Ганеша, пожалев уже, что не подобрал те брошенные ему на асфальт купюры.
– Может быть, карточка? – настаивала девушка.
– В моей рясе нет карманов, – улыбнулся Ганеша и символически похлопал себя по бокам, чтобы та поняла, что он пустой. И наконец-то отстала.
– Но вы же можете продиктовать мне счёт в банке, – не сдавалась та, желая ему хоть что-нибудь продать.
– Я его не помню, – улыбнулся Ганеша и стал от неё чуть ли не убегать быстрым шагом.
Прошёл пару кварталов, забрёл в подворотню и увидел там синюю спортивку. Проходя мимо, вдруг заметил, что на заднем сидении лежит книга именно того автора, который его «затмил».
В машине никого не было. Он нерешительно дернул ручку. Машина оказалась не заперта. «Видимо, вышли на пять минут», – понял он. Огляделся по сторонам, взял книгу и стал читать, облокотившись о заднее крыло пятой точкой. Решив, что тут же отдаст её хозяину, как только тот появится, да и всё тут.
Читать по-английски было намного тяжелее, чем говорить. Тем более что автор активно использовал «герменевтический круг» и другие используемые и им самим литературные приёмы.
И так как через пару минут никого так и не появилось, Ганеша решил сесть на заднее сидение машины ногами наружу, так как спортивка была низкая. Открыл нараспашку заднюю дверь, уселся и продолжил чтение.
А ещё через пару минут чтения залез в машину с ногами. Сидеть стало гораздо удобнее.
«Нет, он мне не конкурент!» – решил Ганеша, разочарованно закрыв книгу.
И тут возник никто!
– Ты чего это уселся в мою машину?! – стал возникать тот на подступах. Всё отчётливее.
– Да, вот, хотел книгу посмотреть, – стал оправдываться Ганеша, вылезая наружу и протягивая её хозяину.
– А кто тебе разрешал?! – напирал парень, подходя к Ганеше. Явно намереваясь его избить. – Это что, твоя книга?!
Когда тот подошел на ударную дистанцию, Ганеша рефлекторно хотел нанести ему упреждающий удар. Но тут же мысленно стал раскаиваться: «Прости меня, Господи, что я на него разозлился». Так как ненависть постепенно превращает нас в бесов. А раскаяние – в ангелов.
Тот увидел, что Ганеша повесил нос, и одобрительно хмыкнул:
– Да, ладно, не переживай! Я и не хотел тебя бить. Так, пожурил слегка!
– Да я перед Богом каялся, а не перед тобой, – улыбнулся Ганеша. Осознав, что тот заметил и неверно истолковал его эмоциональную реакцию. – За то, что хотел тебя тут же вырубить.
– Повезло тебе, что ты передумал, – усмехнулся тот.
– Почему это? Я последние два года активно занимался физическими нагрузками и в прекрасной форме. К тому же, у меня нокаутирующий удар, которым я и хотел тебя тут же вырубить, чтоб не драться.
– Потому что ты уже старый, а я – молодой! – победоносно усмехнулся тот.
– Ну, да, – согласился Ганеша, что гораздо старше.
– К тому же, я боец NFC.
– Ты боец NFC?! Круто!
– Я в последних боях участвовал! Не узнал?
– Нет. Я уже давно не смотрю зомбовизор. Я смотрел бои NFC, когда чемпионом был Мак-Гризли.
– Да, давно это было. Меня, кстати, Джим зовут, – протянул он руку. – Джим Крайслер. А тебя?
– Ганеш Воронцов, – пожал он твердую руку спортсмена. – Я, просто, и сам писатель, а в магазине продавец мне сказала, что этот писатель, – протянул он книгу, – затмил мой «Летучий Корабль».
– Ещё бы! – усмехнулся Джим, забирая книгу. – Да, я читал твои книги! Но я читал их в электронном виде, а не в бумаге, как ты советовал.
– Ну и как, понравились?
– Да. Особенно, «Медуза Горгона». Сама Горгона – просто класс! А ещё мне понравились там твои похождения с Йориком. Напиши про него что-нибудь ещё. Я с удовольствием почитаю!
– Хорошо, постараюсь, – улыбнулся Ганеша. Осознав, что Джим наивно полагает, что он всё это выдумывает, как и все писатели. А не просто описывает то, что с ним было, придавая своим «подвигам» художественные формы.
– Но больше всего мне понравился «Ассортир».
– Ну, ещё бы! Это моя последняя книга, а потому-то и самая лучшая!
– «Летучий Корабль» тоже ничего.
– Ничего? – удивился Ганеша, так как считал эту книгу самой важной.
– Да и «Кассандра» тоже мне понравилась.
– «Кассандра»? – удивился Ганеша. – Это моя самая первая книга, поэтому я считал её самой слабой.
– Да нет, нормальная, – возразил Джим. – А в «Сиринге» мне больше всего понравился момент с внезапным появлением Волшебника. Я потом в других книгах только эти моменты и искал, – признался Джим. – Правда, там, места, где эти твои диалоги с Дезом, я пропускал, если честно. Слишком нудные они. Тем более что ты и сам писал, что те, кто не являются поклонниками нон-фика, могут пропускать их. Вот я их и пропускал.
– Так я написал это, чтобы ты прочитал их, когда будешь читать мои книги во второй раз. Но уже – как нон-фикшен! К тому же, все мои шутки становятся понятны только после повторного прочтения, это моё ноу-хау! Ты прочитал их ещё раз?
– Нет, конечно!
– Значит, ты так ничего и не понял, – вздохнул Ганеша.
– Да всё я понял! – отмахнулся Джим. И достал из машины полбутылки бренди. – Будешь?
– Нет, – съежился Ганеша.
– Почему это? – удивился Джим, отвинчивая крышку. – Я хотел бы отметить нашу встречу! – и, выпив с горла, протянул бутылку.
– Религия не позволяет, – показал Ганеша на рясу. И снова передёрнулся при виде того, как Джим приложился к бутылке. – Это тебя убьёт!
– Не каркай! – усмехнулся тот. Наивно думая, что Ганеша говорит ему о физической смерти, а не о духовной.
К машине подошла девушка и исподлобья посмотрела на Ганешу.
– Да не смотри ты на него так, – махнул рукой Джим. – Это его сценический имидж, он писатель. Познакомься с Лайзой.
– Ганеш Воронцов, – улыбнулся тот. – Я явился в Америку, чтобы продвигать свой «Летучий Корабль».
– Явился? Извини, забыл, что боги не приходят, а являются, – усмехнулся Джим.
– Ну, да, – улыбнулся Ганеша, – термина «телепортация» тогда просто не было.
– Да, я читала ваши книги, – вспомнила она.
– Присядем? – предложил Джим.
Лайза села возле Ганеши на заднее сидение, и он почувствовал себя рядом с ней крайне неуютно.
– У тебя зрелый невроз. Поэтому ты видишь мир в негативном ракурсе.
– Да, врачи мне об этом говорили, – подтвердила Лайза, пристально оглядев его с головы до ног.
– Я мог бы тебя вылечить, но для этого надо дней десять.
– Ты куда-то спешишь? – удивился Джим.
– Не могу же я тут с вами целых десять дней болтаться? У меня дела.
– Может, поедим чего-нибудь? – предложил Джим.
– Но я не взял с собой денег, – возразил Ганеша. И снова пожалел, что не подобрал те смятые из сострадания к нему купюры, которые через свою избранницу послал ему Господь.
– Чтоб никто не понял, что ты миллионер? – не поверила Лайза.
– Вот он и делает вид, что беден, как «церковная мышь»! – засмеялся Джим, показав на рясу.
– Чтоб меня не отследили по цифровому следу, – возразил Ганеша. – Я тут скрываюсь, если честно. Ты просто не понимаешь, какие у меня теперь могущественные враги.
– Ну, да. Это пока ты нищий, ты никому не нужен.
– Деньги тут ни при чём. Волшебнику пришлось уничтожить тех, кто пытался запретить «Летучий Корабль».
– Физически? – оторопела Лайза.
– Нет, блин, интеллектуально! – засмеялся над ней Джим.
– Астрально! – возразил Ганеша. – Вы просто не представляете ещё, что это за грозное оружие! Они выгорали изнутри медленно и задорно! Прекрасно понимая, в отличии от него, за что это с ними происходит. А поскольку Волшебник и я это, фактически, одно лицо, то демоны преследуют меня, а не его.
– Вот идиоты! – засмеялся Джим.
– Но разве Волшебник не понял, что этим он тебя подставил? – удивилась Лайза.
– Ладно, поехали, я тебя угощу. Окажу услугу Волшебнику. Или ты думаешь, сколько я зарабатываю на боях?
– Видимо, вполне достаточно.
– Видимо? Видимо-невидимо! – усмехнулся Джим и нажал на газ.
– Видал? Это он после твоих книжек так заговорил.
– Я называю это «родная речь», – улыбнулся Ганеша.
– Ты давно ел? – оглянулся Джим.
– Дня три назад. Поэтому пока что не особо хочу.
– Три дня назад?! – удивился Джим. И выехал на Центральную улицу.
– Я давно уже перешел на питание кишечником и теперь могу не есть дней по десять. Но с удовольствием поел бы!
– Ещё бы! – усмехнулся Джим.
– А я думала, что ты всё врал про питание кишечником, – призналась Лайза.
– Да я вообще в своих книгах ничего не врал. Там описаны реальные упражнения, которые я и сам применяю в жизни.
– И что, теперь ты снова бог Ганеша?
– Да пока что не особо, – стушевался Ганеша, избегая гордыни, – сам хочу посмотреть на то, что из этого получится. Хотя, если честно, я практикую все эти духовные техники только для того, чтобы не умереть от неизлечимых болезней, а не от хорошей жизни.
– Жёстко она тебя! – посочувствовала Лайза.
– Кто это? – не понял Ганеша.
– Геневера, разумеется! – засмеялся Джим. – Рассчитав твою судьбу перед воплощением именно таким образом, чтобы ты просто вынужден был тут практиковать религию. А не красиво и отвлечённо об этом рассуждать, как другие Мастера, которые ничем не болеют. Не понимая ещё, что религия – это ключ ото всех болезней.
– Так ты что, сам этого так и не понял? – впервые улыбнулась Лайза. Буквально открыв Ганеше глаза на проделки Навигатора. – Ты такой худой, что мне так и хочется тебя откормить.
– Тебе стейк заказывать?
– Конечно! – усмехнулась Лайза.
– Ты хочешь оставить всё, как есть? – удивился Ганеша, усаживаясь возле неё за столик.
– Но при чём тут стейк? – не поняла Лайза.
– Моисей же сказал: «Не убий». Каждому! Навсегда. Чтобы именно ты прямо сегодня не ела мясо.
– Я думала, что эта заповедь против убийства ближнего.
– Ага. Ты, вообще, читала «Ветхий завет»? Это вестерн, не лишенный залихватского исторического куража! Я вначале читал его как некую социальную фантастику, ведь там описывается то, чего не может быть – по мнению обывателя, каким я тогда и был. Пока не начал практиковать, – показал он на рясу, – и на собственной шкуре не убедился в том, что там всё-всё по-настоящему! Потому что он написан не для обывателей, а для неофитов. Как подробные «инструкции к применению» твоей высшей сущности на Пути духовной реализации.
– И даже яблоко «добра и зла» это не метафора?
– Нет, яблоки сладкие. А Блаватская писала, что неофитам сладкое есть нельзя. Потому что сладкое вызывает неукротимое сексуальное желание «убить» ближнюю. А Адам и Ева, видимо, объели всю яблоню, пока к ним не явился Господь. И увидел, что те духовно «умерли». Нарожав детей.
– Два стейка, два пива, три картофель фри и молочный коктейль для этого «ботаника». Без сахара, – подмигнул Джим. И протянул деньги официантке.
– Что ж, холодильник опять победил Бога, – вздохнул Ганеша, как только им принесли еду. И запахло хорошо прожаренным стейком. Сглотнув слюну. – Пойми, – обратился он к Лайзе, которая впилась зубами в стейк, – энергия духа покидает тебя всякий раз, как только ты ешь мясо или пьёшь спиртное. Или ты думала, чем пролы Оруэлла отличаются от более высших каст? Тем, что энергия пролов не сублимируется. Из-за того, что они деградируют с каждым годом всё необратимее, употребляя в пищу всё подряд. И постепенно мутируя на генном уровне, образуют отдельную касту шудр! Это Создатели нашего тела на высших планетах специально нас так создали, чтобы обыватели не становились духовно продвинутыми сущностями. Как архидемоны, которые смогли эволюционировать из полутораметровых тараканов ещё до изобретения тела человека, постоянно вращая клешни, – показал он, начав быстро-быстро вращать кисти рук. – Что через полгода постоянного круглосуточного вращения вызывает в мозгу эволюционные изменения у любого вида живых существ. Так что мне, как позавтракаем, придётся вас покинуть. К сожалению.
– Ты больше не хочешь с нами кататься? – удивилась Лайза, пережёвывая сочный стейк. И вытерла рот салфеткой.
– А я уже хотел пригласить тебя на бой. Сегодня вечером я выступаю. Мог бы посмотреть! Бесплатно. Я могу провести двоих.
– С бесами – нет. С потенциальными ангелами – сколько угодно!
– Теперь ты и меня обзываешь, да? Я уже для тебя бес?
– Бес – это термин, означающий духовно нищее существо – без «прибавочной» энергии, как сказал Карл Маркс, получаемой за месяц катания Сизифова камня. К тому же, если ты ведёшь себя, как исчадье ада, поедая своих ближних, то кто ты? «Ангел» и «бес» это не комплимент и не ругательство, это термины, определяющие твою сущность и, как следствие, поведение. Бог хочет, чтобы ты был близок к нему не только на словах, изучая писания, но и на деле.
– «По делам вашим дано вам будет», – улыбнулась Лайза, запивая стейк пивом.
– Так сказать, экзистенциально. На практике. А красиво рассуждать о высоком каждый может, тут ума не надо. Изменить своё бесовское бытие на ангельское – вот в чём вся фишка!
– Основной вопрос экзистенции, – поправила его Лайза.
– Нет, далеко не каждый сможет, – возразил Джим, доедая стейк. – Очень много тех, которые и рассуждать не могут. Как мы.
– Но это не делает тех, кто умеет рассуждать, лучше. Только дела.
– Постепенно изменяя свою природу с бесовской на ангельскую, – поняла Лайза. Раздумывая уже над тем, заказывать ли ещё пива? Вертя стакан.
– Или ты думаешь, как я каждый рейс изменял свою природу? Я бросал грешить. То есть – пить, курить и есть мясо. Раскаивался во всех грехах и начинал изучать литературу. Постепенно становясь ангелом.
– В свободное от работы время?
– Пока другие моряки недоумевали: «Зачем тебе это надо?» И невольно отмечали то, что я постепенно всё больше становился похож на Христа. После того, как на меня от Николая Угодника нисходил Святой дух.
– Изменяя твоё физическое тело? – удивился Джим.
– Павел же сказал: «Христос – в каждом». Вот он во мне и актуализировался по мере духовной трансформации. А один матрос из нашей четырёхместной каюты даже хотел мне набить за это морду! Лица, прости господи.
– По наущению Сатаны, – поняла Лайза и передумала пить пиво. – Молочный коктейль! – крикнула она официантке и посмотрела на Ганешу. – Два! – подняла она два пальца, всё ещё желая его хоть как-то откормить. – И булочку!
– Но я уже наелся, – возразил Ганеша, допивая коктейль, чтобы отдать пустой стакан официантке.
– Возьмешь с собой! – твёрдо сказала Лайза.
– Но в моей рясе нет карманов! Я живу в Настоящем Моменте.
– Я положу её в сумочку. Вдруг кто-то во время матча рядом с нами начнёт есть гамбургер? Чтобы ты не искушался и съел булочку.
– Но я теперь снова смогу не есть как минимум три дня.
– Да-да-да! – засмеялся Джим. – А то я не видел, как при виде стейка ты сглотнул слюну!
– У меня идея! Я хочу, чтобы ты во время боя передавал Джиму энергию, как Моисей.
– Да! У меня сегодня очень серьёзный противник. На кону большой куш! Если поможешь выиграть, поделим деньги!
– Но для этого ты должен быть уже «прокачан», – возразил Ганеша, – как и паства Моисея. Или ты думал, что они просто так бродили по пустыне чувств? Ладно, сделаю что смогу. Только больше не ешь мясо и не пей спиртное, иначе моя энергия будет тут же «покидать неблаговидный сосуд».