Остров бабочек

– Ну вот, – задумчиво произнесла Ирина. – Кое-что друг о друге мы уже узнали. С моей стороны, конечно, не очень хорошо заводить знакомство с женатым мужчиной. Но статус дружбы, обозначенной мной, оградит вас от возможных глупостей.

Мы немного помолчали. Вокруг расстилался луг, шелестящий травами, гудящий насекомыми, благоухающий цветущими злаками и цветами. Над головой вздымался купол безмятежного голубого неба, где пел звенящий гимн мирозданию невидимый жаворонок. Оказывается, жаворонки могут петь и вечером. Место, где мы сидели с Ириной, было хорошо продуваемо, поэтому ни зной, ни комары особенно не донимали.

Я ещё раз взглянул на книгу.

– Вот, – сказала Ирина и показала мне книгу обложкой вперёд, чтобы я увидел имя автора. – Знакомлюсь с российской современной прозой.

– И нравится? – поинтересовался я, уже успевший прочитать несколько произведений этого современного Чаадаева, и ценившего его за своеобразное изложение материала, где особенно мне нравилось сопоставление мифологического элемента с реалиями пришибленной рыночной действительности, реалиями которой сам автор, будучи всё-таки русским писателем, независимо от позиционируемого им либерализма, едко высмеивал.

– И да, и нет, – ответила Ирина. – У Пелевина много чего навороченного, лишнего. Форма подчинена капризам его изощрённой игры, и ничтожно мало, в отличие от русской классики, подлинных чувств. Интересные мысли – да. Но не создаётся впечатление цельности. В некоторых местах просто устаёшь от его нелепых логических построений. Стоило ли, право, всё усложнять и запутывать, ради одной мысли, что мы живём в мире иллюзий? Доморощенный буддизм во всём этом. Хотя автор, несомненно, очень талантливый и оригинальный.

– Вы весьма категоричны в своих оценках, Ирина, – сказал я, впервые назвав её сегодня по имени.

– О, это да, – вдруг рассмеялась Ирина. – Критиканша из меня ещё та!

– Вы любите читать? – спросил я, растирая в пальцах пучок колосков ежи и поднося его к носу, чтобы уловить пресновато-травянистый запах.

– Да, люблю, – спокойно ответила она. – Когда есть время, всегда читаю.

– Это похвально, – одобрил я, сыпля размолотой ежой себе на джинсы. – Сейчас молодые люди мало читают.

– Ну вот, Дионис! – воскликнула она. – И вы туда же! Поймите же, сейчас время такое. Зачем осуждать? Надо верить, что всё вернётся на круги своя.

– Ну, раз это говорите вы, – улыбнулся я. – Так непременно и будет. А сейчас, Ирина, нам обязательно нужно прогуляться.

И я уверенно поднялся на ноги и оправил белую майку.

– Да, я тоже как раз об этом подумала.

С этими словами она положила роман в белую дамскую сумочку с блестяще рамой и застёжкой и, опираясь на мою руку, проворно встала. Хотя она, как только встала, сразу же ладонь отняла, я благословил те мгновения, в течение которых держал её за руку с крупной синей веной на запястье.

– Какая у нас нынче культурная программа? – весело спросила Ирина.

– Интеллектуальная беседа на свежем воздухе, – рассмеялся я. – Точнее продолжение её.

– А бабочек ловить уже не хотите? – лукаво улыбнулась она.

– А зачем, когда в руках у меня сейчас самый прекрасный образец.

– Ой ли! – наигранно воскликнула Ирина. – Дионис, то, что я рядом, это ещё не значит, что я в ваших руках.

– Ну, уж и помечтать нельзя, – шутя, упрекнул я.

– Не-ль-зя, – отчеканила Ирина и жеманно сжала губки.

– Сакраментальная фраза Воланда, – продолжал я в том же духе. – Будьте осторожны со своими желаниями – они имеют свойство сбываться.

– Вот именно. Ведь вдруг потом жалеть будете. А?

– Если я о чём-нибудь и пожалею, так это о том, что исполнение желания будет отложено на неопределённый срок.

– А вы хотите прямо всё сразу?

– Угу.

– Нет, уж, – смялась Ирина. – Сначала помучайтесь, а там видно будет.

Не плохо для начала, подумал я, это дружба уже начинает приобретать форму лёгкого флирта.

Мы уже брели по травам и вовсю шутили, свернув в трубочку идею интеллектуальной беседы.

– Кстати, – спросил я. – Тётя осталась довольна вашим собирательством?

– Конечно. Она вообще от меня без ума. Так. А куда мы направляемся?

– Никуда. Просто прохлаждаемся. Можно заглянуть на речку. Она вон в той стороне.

Я показал пальцем левее той просеки, которая вела в Загородный парк.

– Ага! Утопите меня ещё, – сказала Ирина и сделал забавный жест рукой, что-то типа нервного отмахивание от слепня. – Может, вы маньяк.

– Да, маньяк, – подыгрывал я девушке. – Давно можно было бы догадаться.

– А что до речки далеко? – спросила Ирина.

– Нет. Не дальше, чем до домов Загородного парка.

– Надо будет как-нибудь искупаться.

– Для меня это будет большим соблазном, – испуганно воскликнул я и закрыл ладонями глаза.

– А вы мечтаете, что я купаться при вас буду? – фыркнула она.

– Даже не надеюсь. Но я буду незаметно подсматривать за вами, – сказал я громким шёпотом. – Вы даже не заметите.

– Фи, какой вы извращенец. Клинический случай. Это, между прочим, называется вуайеризмом.

– Так, уже пошла сексологическая терминология. Замужний опыт пошёл вам явно на пользу.

Она на минуту задержалась с ответом, видимо, что-то прикидывая. Потом единым духом выпалила:

– Если будете меня задевать, то вскоре пожалеете об этом.

В интонации Ирины я неожиданно для себя услышал нотку раздражения. Срочно нужно было менять тему. Как раз на моё счастье над лугом пролетал Ан-2. Надсадно гудя и вращая лопастями допотопного пропеллера и этим напоминая работу таких же допотопных комнатных вентиляторов, кукурузник делал разворот, открывая взору брюхо фюзеляжа с не убираемыми шасси и нижние плоскости спаренных крыл. Внимание своенравной девицы сразу переключилось на него. Она закинула голову и помахала ему рукой.

– Герои полярники летят покорять северный полюс, – пошутил я. – Пожелать им счастливого полёта никогда не лишне.

– Не остроумно, – отреагировала Ирина. – Я всегда либо поездам, либо самолётам машу рукой. Эта привычка у меня с детства.

– Машете даже тем, которые летят на уровне облаков?

– Слушайте, что-то вы много говорить стали, – серьёзно сказала она.

Мда. Уросливая, как необъезженная лошадь. То её занимать нужно, то молчать в тряпочку. Но чтобы нам не поссорится, я решил благоразумным для себя не спорить с ней.

– Извините. Я, правда, не хотел вас обидеть, – промямлил я, стыдясь своего малодушия.

Ирина не ответила. Она о чём-то думала. Вдалеке, где находилось высокотравье, начал «бить» перепел. Вскоре к нему присоединился другой. Мы стояли совсем близко друг к другу и, казалось, наши фигуры вырастали из самой земли, словной рослые стебли диковинных трав, и отбрасываемые нами тени сливались в одну. На мгновение мне показалось, что нас что-то объединяет, или, по крайней мере, должно объединять, только мы этого отрадного факта, ещё не уразумели. Мне вдруг захотелось сделать к ней шаг навстречу и заключить её свои в объятия, крепко, нежно, цепко! Я смотрел на неё с напряжением. И ждал, что она скажет.

– Хорошо, – наконец прервала она молчание, понизив голос. – Давайте договоримся так. Мы не должны больше так легкомысленно вести себя. Не должны!

– А что должны? – не удержался я, чтобы не задать этого каверзного вопроса.

Она странно поглядела на меня. Я отчётливо увидел, что она злится. Только не понятно на кого, на меня, или на саму себя?

– Вообще, не нужно нам было… сходиться, – раздумно ответила Ирина.

– Ирина, вы меня пугаете, – и чуть слышным голосом сказал я, и тут же докончил. – Не отнимайте у меня надежды.

– Ох, – вздохнула она. – Ну поймите же! Вы женаты. И говорите, чтобы я у вас не отнимала надежды. Горе луковое… Это я не про вас. Это я про себя.

Неспешно ступая рядом ней, я понимал, что, в сущности, Ирина права. Надо сразу и грубо оборвать нить. Чем болезненней ощущение, тем эффективней следующая за ним анестезия. Недалеко собирали землянику ягодницы из автобуса. Нагнувшись, они споро и радостно работали руками.

– Дионис, поймите, – вдруг необычно сочувственно проговорила Ирина. – Всё это до добра не доведёт.

Она остановилась, сняла очки с овальной оправой, подышала ни них и протёрла подолом платья. Потом двумя руками надела. Опять глубоко вздохнула и проникновенно воскликнула:

– Как всё-таки здорово жить на свете! Сколько всего много интересных вещей на земле! Ну, зачем я вам нужна? Я же знаю, что вы не примитивный Ловелас, который лишён истинной привязанности. Зачем вы взращиваете в себе глубокое чувство? Вы только сами потом изведётесь. Честное слово, мне вас жалко. Боже мой, какое у вас сейчас несчастное лицо! Умоляю, не переживайте так! Я этого не выдержу. Нельзя всё принимать так близко к сердцу. Дионис, милый, всё будет хорошо. Я больше не буду ходить на этот луг, и вы меня забудете. Тем более через месяц я уеду. Я для вас буду только сновидением. Занимайтесь вашим любимым делом, читайте книги, слушайте хорошую музыку, больше бывайте в семье, и ваша рана исцелится. Правда– правда. Вот у меня тоже была подобная ситуация. Хотела руки на себя наложить, а теперь видите? Господи, да что же я вам всё это говорю, будто вы сами не знаете? Фу-у! – Ирина дунула на прядь, которая упала ей на лоб. – Да что вы стоите как столб? Я вас хоть немного убедила?

Она выжидающе посмотрела на меня.

Примечания