Сатана – и такое прозвище закрепилось за этим убийцей – молча приблизился к обреченной на тяжкие муки жертве и вонзил ему лезвие в тело, выбирая места специально так, чтобы не было задето жизненно важных органов. Далее, методично, целенаправленно совершая свои до ужаса жуткие, омерзительные воздействия, маньяк каждый раз погружал острие в туловище и затем водил им взад и вперед, пока отверстие не становилось не в меру расширенным и больше уже не ощущалось сопротивления мышечной ткани. Затем все повторялось снова и снова и душегубец поступал так до тех пор, пока жертва полностью не ослабла и не погрузилась в предсмертное забытьё. В дальнейшем последовало отделение мужских гениталий, но на этот раз изверг-мучитель не стал оставлять у себя их трофеем, а воткнул к тому моменту уже умершему Виктору в рот, не позабыв, очевидно для верности, медленными движениями отпилить его голову.
Однако оставалась еще одна не умерщвленная потенциальная жертва, как известно, потерявшая от испуга сознание еще в самом начале этого кровавого буйства. Она так и лежала возле разверзнувшейся, с помощью ее беспечных дружков, жуткой могилы, залитая кровью своих товарищей и не подавая признаков жизни. Вместе с тем потустороннее существо обмануть не так уж и просто, наверное, поэтому, не по своей воле воскресший из мертвых, изувер поводил ноздрями по воздуху и, уловив какое-то только одному ему ведомое движение мелких частиц, подошел к бесчувственно лежавшему телу. Остановившись возле наполненного жизнью, но вместе с тем предававшегося грезам создания, маньяк-убийца в молчании замер, словно находясь в нерешительности, что же ему в такой ситуации следует делать.
В этот момент земли коснулись первые блики наступающего рассвета, возвещающие о том, что время, предназначенное для мертвых, подходит к концу, заставляя всех волей или неволей попавших наружу загробных «посланцев» терять свою потустороннюю силу и превращаться в обычных людей. Не миновала подобная участь и этого душегубца: он вдруг сделался простым обывателем и поплелся прочь от этого ужасного места, прекрасно понимая, что данная ему на ночь темная сила иссякла и что он пока больше не в состоянии убивать.
Выжившая блондинка очнулась едва лишь первый луч солнца опустился на грешную землю и, узрев, какой смогла избежать мясорубки, чуть снова не лишилась сознания: Даше было совсем невдомек, что она потому и осталась жива, что «бешенный зверь» упивался созерцанием страданий и страха находящихся в сознании жертв, а безвольно лежащее тело ему было просто неинтересно и не вызывало манящих, сексуальных влечений.
Сам же безжалостный изверг, известный как советский Джек-потрошитель, с этого дня был обречен каждую ночь превращаться в ужасного монстра и ходить по земле в поисках новых жертв, безнадежно увлекаемые судьбой к жестоким мучениям. Но главное, ему непременно нужно было найти одну девушку, выжившую при его воскрешении, чтобы в дальнейшем предать ее нечеловеческим мукам.
Глава I. Отъезд
На следующий день Шалуева Дарья Ивановна смогла добраться до дома не раньше семи часов. Ей до сих пор не верилось, что она смогла избежать беспрецедентного кровавого месива, ее трясло, лихорадило и не раз выворачивало наружу. Если коснуться личности этой девушки, то становятся известными такие факты, как-то: она только что закончила одиннадцатый класс средней общеобразовательной школы, но как строить свою жизнь дальше еще не решила; по характеру, как уже удалось убедиться, она была трусовата, но не лишена логического мышления и, в принципе, в экстренной ситуации могла «собраться», включить активные мыслительные процессы и показывать чудеса решительных действий, единственное, ее всегда выводила из состояния равновесия внезапность, где нельзя было хоть сколько-нибудь секунд поразмыслить; зато она обладала еще такими положительными чертами как доброжелательность, красноречие – говорить она могла просто до бесконечности, – преданность, благородство, вежливость, дальновидность, а главное, способность к организации. Внешности Даша была просто божественной: достигнув восемнадцати лет она обрела формы тела, восхищавшие не только ее сверстников, но и более зрелых мужчин; имея сто семидесятиметровый рост, она обладала сочными грудями четвертого номера, широкими бедрами, восхитительной талией и длинными, прямыми ногами; лицо, чуть продолговатое, не имело себе попросту равных и, как уже говорилось, обладало большими зелеными глазками, украшенными длинными, загнутыми кверху ресницами, маленький, как пуговка носик, удачно гармонировал с пухленькими коралловыми губами, где верхняя была чуть вздернута кверху, выдавая маленький признак капризности; небольшие ушки были чуть оттопырены и успешно скрывались за белокурыми, кудрявыми волосами, спускавшимися чуть ниже восхитительных плеч. Сообразно погоде – принимая во внимание семейную состоятельность Шалуевой – основной одеждой у нее в последнее время являлась кожаная, украшенная клепками, молниями и другими аксессуарами черная куртка, сочетавшаяся с синими джинсами и фирменными кроссовками марки «Nike», разумеется, как и неизменная дамская сумочка, имевшими черные очертания.
В этот раз глаза ее горели испугом, прическа полностью растрепалась; она шла и с осторожностью озиралась по сторонам, ежеминутно ожидая внезапного нападения. Жила девушка в фешенебельном, частном особняке, построенном почти на окраине города, так что идти ей было, впрочем, недалеко: кладбище располагалось как раз с этого края Новочеркасска. Даша дождалась, когда родители уедут из дома, после чего, зайдя внутрь, немедленно прошла в ванную, где заперлась примерно на час. Ей стоило большого труда придать себе уравновешенный вид и принять важное, судьбоносное для нее, решение: Шалуева ни за что не хотела оставаться в одном городе с таинственной неизвестностью, убившей ее друзей, пути с которой могли пересечься у красавицы в любое мгновение. Встряхнув головой, будто скидывая с нее все невеселые, вызывающие сомнения мысли, белокурая девушка прошла в свою комнату, где тут же стала паковать свои вещи, собираясь в далекий путь. В течении пары часов ей удалось до отказа заполнить вместительную сумочку на колесиках, но она все еще думала, что взяла с собой не все, что ей может понадобиться в дальнейшем, поэтому еще заполнила до отказа школьный рюкзак, обычно носимый красавицей на спине, перехваченным лямками через плечи. Теперь, по мнению молодой блондинки, все было готово и ничто не должно было ее стеснять в предметах быта, косметики, а также одежды.
Являясь совершеннолетней, Даша заранее купила себе билет на ночной поезд, следующий прямиком до Москвы, и теперь осталась дождаться родителей, чтобы объявить им свое решение. Отец и мать девушки были людьми среднего возраста, где мужчина был старше женщины на шесть лет. Они были примерно одного и того же роста, правда, различались комплекцией. Иван Ильич, в силу прожитых лет, несколько располнел, но не так уж значительно, представляя из себя солидного, но не толстого человека. Мария Игоревна сумела сохранить отличную фигуру, дарованную ей с молодости и выглядела просто великолепно, «одарив» и дочь своими прекрасными формами. Оба они были успешными людьми и имели должности в крупных финансовых фирмах, поэтому домой возвращались после семи часов вечера, заранее запасаясь ужином в каком-нибудь ресторане. Так произошло и на этот раз, но родители еще не знали о решении дочери о внезапном и скором отъезде. Лишь только они вошли во внутренний холл, являвшийся в этом доме просто огромным, и где обычно принимали гостей, Дарья, сидевшая на удобном, оббитом кожей, диване, полностью собранная в дорогу, тут же их огорошила:
– Мам, пап, – начала она без каких-либо предисловий, – я уезжаю в Москву к тете Ире, похожу там пока на курсы, а на следующий год буду поступать в любое, доступное для меня, одно из театральных училищ. Я уже все обдумала, и решение мое непреклонно. Меня кто-нибудь подвезет до станции, а то на улице уже давно спустился глубокий вечер и молодой девушке страшновато одной ходить по такой непроглядной темени.
– Ты у нас взрослая, – возразил ей Иван Ильич, лишь усмехнувшись на поведение дочери, в принципе, давно ожидавший от нее чего-то подобного, – идеи выдвигаешь сама, вот сама и реализуй их в полном объеме, – собралась ехать в Москву, никого не спросила? – значит, и до вокзала сможешь прогуляться пешком, без чьей-либо помощи. Респект?
Блондинке с изумрудными глазками просто не терпелось поделиться со своими, как она называла, предками всем тем, что произошло с ней и ее друзьями нынешней ночью, но, если честно, она и сама-то до конца уже не верила во все, что с ними случилось, и считала это какой-то страшной, больше сказать, зловещей мистификацией, подстроенной ее «бесбашенными» друзьями, однако своего мнения «побыстрее «свалить» из этого города» ни за что бы поменяла, прекрасно понимая, что таким образом избавится от неразумных товарищей и ночных наваждений. Именно поэтому белокурая красотка не посчитала нужным рассказывать отцу об их так называемом приключении, справедливо полагая, что тот ей попросту не поверит или, наоборот, полицию вызовет, а те, – если все, что случилось, это все-таки правда – дознаваясь до истины, обязательно выставят ее виноватой, но может быть и гораздо хуже: ее поместят в психушку либо выставят на смех, что для молодой девушки было гораздо неприятнее, чем жуткая прогулка к железнодорожной станции, где, в сущности, по пути ей нужно было миновать только одну небольшую рощицу, но Шалуева надеялась ее проскочить за семь, как максимум, восемь минут, а за это время, по ее наивному предположению, с ней вряд ли бы что случилось.
До поезда оставался примерно час, а молодая красотка, предполагая нечто подобное, заранее приняла снова душ, чтобы окончательно смыть с себя, как это принято считать, страх и сомнения, плотно покушала и теперь могла выдвигаться. В ходе прощания мать тем не менее пустила скупую слезу, отлично понимая, что будет теперь видеться с дочкой очень и очень редко, и даже попробовала убедить главу этого небольшого семейства все-таки отвести едва достигшую совершеннолетия девушку к поезду, но Иван Ильич был в своем решении непреклонен:
– Раз она считает себя достаточно взрослой, – сказал он в своем последнем слове, провожая Дашу к дверям, когда уже пришло время выдвигаться на станцию, – что способна сама распоряжаться судьбой, а родителей только ставит в известность, так пусть сама и достигает вершин, к которым стремится, ну, а для начала пешочком прогуляется до вокзала.
Вот так зеленоглазая блондинка оказалась на темной улице одна-одинешенька, одетая в обычной своей одежде, с маленькой дамской сумочкой, школьным рюкзаком за плечами и огромной сумой на колесиках. Пока она шла городской чертой, где существует хоть какое-то освещение, Шалуева чувствовала себя вполне уверенно и даже не помышляла о каком-то там страхе. Но вот! Путь ее подошел к небольшой березовой роще, где в первый ноябрьский день в половине восьмого вечера стояла кромешная темнота. Сердце Даши бешено заколотилось, а сама она остановилась, не решаясь шагнуть в пугающее пространство, тем более что ее девичья интуиция определенно подсказывала о нахождении рядом живого, возможно, враждебного существа. Минуты шли одна за другой, время натягивалось; до поезда оставалось совсем немного, а если быть точным, сорок минут.
Как уже известно, Дарья не была такой смелой, поэтому она уже стала подумывать о полном провале своей затеи, так как она попросту не может преодолеть небольшой лесистый барьер, в действительности шелестом веток, скрипом стволов и другими странными звуками способный напугать даже самого что ни на есть не робкого человека. Блондинка же с изумрудными глазками таковой не являлась и уже совсем было хотела «плюнуть» на все и возвращаться назад, домой, где уютно, тепло и спокойно, как – вдруг! – услышала сзади себя отчетливые, до «коликов» в животе пугающие шаги. Шалуевой, почему-то показалось, что приближавшийся к ней человек – это тот самый неизвестный ей незнакомец, который нынешней ночью перебил всех ее бедных друзей (в таких ситуациях страхи обостряются, и человек вспоминает все, что с ним было, причем очень явственно, и отчетливо начинает осознавать всю серьезность создавшейся ситуации). «Я ведь единственная, кого он еще не убил», – промелькнула в ее голове зловещая мысль.
Очаровательная красотка была напугана до такой степени, что впала в панический ступор и не могла ни кричать, ни повернуться назад, чтобы самой убедиться в опасности, ни даже просто пошевелиться. Так она и стояла, дожидаясь неминуемой гибели. Внезапно! В двух шагах от нее раздался ободряющий голос Пети Игумнова, ее бывшего одноклассника:
– Шалуева, ты чего застыла как часовой на посту? Как всегда, наверное, перетрусила и не можешь преодолеть эту лесную преграду? Так положись на меня: я тебя вмиг проведу и никто, поверь, к тебе не пристанет.
Невозможно будет себе представить, как Даша была рада слышать голос этого умственно отсталого паренька, проучившегося с ней до девятого класса и с большим трудом закончившего общеобразовательный курс обучения. Касаясь его внешности, стоит отметить, что был он невысок ростом, но при этом обладал значительной физической силой из-за развитого торса и «накачанных» мышц. Лицо его не было привлекательно, но и не отталкивало, имея какую-то особую притягательность, скорее всего выраженную большими глазами сильно карего цвета; все остальное было, не сказать, что обыкновенным: волевые скулы, выпирающий нос, снабженный горбинкой, излишняя худощавость, сопряженная с продолговатым типом физиономии, тонкие широкие губы – признак излишней хитрости. Одежда его состояла из утепленного костюма спортивного типа. В общем, личность его была нисколько не примечательна, но тем не менее вызвала радостные эмоции у перетрусившей девушки, совсем уже собравшейся распрощаться с жизнью.
– А-а, Игумнов, – сказала она, стараясь придать голосу твердость, – это ты? – она вновь не решилась показать, что чего-то боится и на ходу придумала вполне правдоподобную, не вызывающую сомнений, причину, – я, действительно, встала здесь отдохнуть, видишь: какой у меня чемодан тяжелый, что я его еле пру… и никого я вовсе не испугалась. Однако, если ты меня проводишь и поможешь донести мои вещи, то признательность моя не будет знать никаких границ. Ну так что, Петя, – красотка посчитала, что обращение по имени придаст собеседнику в своих глазах больше весу, – сопроводишь меня через этот лесок до станции?
– Да без проблем, – воскликнул беззастенчивый юноша, озаряясь счастливой улыбкой, – меня это, без сомнений, не напряжет, тем более что мне все равно необходимо срочно в станицу Кривянская. Кстати, а чего ты не хочешь обойти эту лесопосадку по улице Вокзальная?
«Ага, она все равно примыкает вплотную к лесистому парку, и, как не старайся, все равно придется держаться «опасной» зоны, в общем, что ни говори, а зловещее место всегда будет рядом и уж лучше пройти его напрямую, чем обходить по еще более длинному кругу», – подумала Шалуева про себя, вслух же ответила:
– Я уже, кажется, сказала, что ничего не боюсь, просто у меня очень тяжелые вещи и я встала здесь немного постоять отдохнуть, чтобы набраться сил и следовать дальше. Так ты мне поможешь или так и позволишь хрупкой и слабой девушке тащить все это самой?
– Пошли, – с готовностью согласился Игумнов, перехватывая у «состоявшейся» спутницы тяжелую сумку с ручкой и на колесиках.
Рюкзак, содержащий самые необходимые вещи, и дамскую сумочку, с аксессуарами и косметикой, блондинка, обладавшая изумрудными глазками, оставила при себе, справедливо посчитав, что они ее если и обременяют, то отнюдь не сильно: она одиннадцать лет таскала этот ранец, полностью набитый учебниками, что вразрез не шло с девичьими «тряпками», набитыми внутрь сейчас. Распределив обязанности и переносимые вещи, парочка, состоящая из ослепительной красотки и неказистого умственно отсталого шкета, двинулась в путь по асфальтированной тропинке. Они шли, вспоминая школьные годы, где, как оказалось, Петя еще в девятом классе испытывал к Даше нечто, даже похожее на теплые чувства, да проще просто любовь. Шалуеву приятно удивила столь неожиданная деталь: она была красивой девушкой, знала себе цену, но при этом, оставаясь вполне нормальной, умилялась от того, что ей напрямую говорили о том, что она обладает всеми необходимыми качествами, чтобы нравится лицам противоположного пола, в том числе не только красавцам, но и парням с не очень приятной внешностью.
Так, непринужденно беседуя, они прошли почти половину аллеи и приблизились к детской площадке, возле которой неподалеку располагались и игровые залы, к этому моменту уже, конечно, закрытые. Зеленоглазая блондинка шла чуть впереди; Петр, «нагруженный» ее огромнейшей сумкой, плелся сзади, отстав чуть поодаль, шагов эдак на четыре, на пять.
– Послушай, Игумнов, – промолвила Даша, объятая счастливым воспоминанием детства, – а ты помнишь, как мы «химичку» тогда разыграли?
Однако ответ на ее вопрос не последовал, а раздался неприятный, хлюпающий звук раздираемой плоти и ломающихся костей. В тот же момент спину вновь перетрусившей девушки сковало холодом ужаса и побежали предательские мурашки, счетом доходившие до миллиона, а может, и много больше. Тем не менее она смогла найти в себе силы обернуться назад, чтобы лично убедиться в том, что случилось. Что увидела «бедная» Дарья? В голову сопровождавшего ее юноши, прямо возле правого уха, был воткнут огромный кухонный нож с длинным, широким у основания лезвием, а рядом стоял тот самый мужчина, получивший в свое время прозвище Ростовского потрошителя. Из-под больших квадратных очков «горели» ненавистью безжалостные глаза, дающие полное основание полагать, что пощады от него не дождешься и вымолить ее не получиться. Он уже не выковыривал жертве глаза, а наносил, один за одним, удары в голову, превращая ее во что-то невообразимо уродливое. Может показаться странным, но на этот раз Шалуева осталась в полном сознании, единственное, что с ней случилось, так это закружилась слегка голова. «Ну его, на «хер», со всеми вещами! – подумала она про себя и бросилась бежать в сторону городского вокзала. – Хорошо еще, что сообразила обуть кроссовки, а не туфли на каблуке».
Между тем сзади нее происходила ужаснейшая картина: измочалив лицо Пети и превратив его в одно сплошное кровавое месиво, где жидкость бурого цвета перемешалась с мозгами и костным остатком как крупным, так и более мелким, Ростовское чудовище – и такое прозвище закрепилось за этим мужчиной – повалило безвольное тело на землю и начало, пока оно еще трепыхалось в предсмертных судорогах, методично тиранить его ножом, вводя его в тело, и, оставляя внутри, делал возвратно-поступательные движения, имитируя половое сношение. Как только ранка расширялась, маньяк перемещал свое оружие в другое отверстие. Так продолжалось минут десять, может чуть больше, при этом Ростовский потрошитель действовал так аккуратно, что совсем не испачкался кровью. Закончилось все тем, что он извлек свой половой орган и разрешился обильной эякуляцией. Именно это и было основной целью безжалостного насильника – по сути, он был импотентом и не мог вступать в нормальные половые акты, получая наслаждение и возбуждаясь, только при виде чужих жутких страданий и несоразмерных мук незнакомых людей, – поэтому у Даши появилась возможность набрать скорость и увеличить между собой и потенциальной опасностью расстояние, практически приблизившись к зданию станции.
Слышался уже шум подходившего поезда, своим гудком возвещавшим о своем приближении. Блондинка с изумрудными глазками дрожала от страха, готовая вот-вот лишиться сознания, но все же стойко держалась, успокаивая себя тем, что человеко-монстр за ней пока вроде бы как не гонится. «Может, он все же решил оставить меня в покое?» – думала перетрусившая до ужаса девушка, не зная об основной цели безудержного маньяка, а именно убийства людей для своей сексуальной удовлетворенности и кровавого наслаждения. Поэтому у нее и появилось время, необходимое для того, чтобы успокоиться, все обдумать и хоть как-то прийти в себя. Однако последнее получалось довольно плохо: нервная дрожь безжалостно колотила тело, зубы безостановочно выбивали дробь, кожа сжалась то ли от холода, то ли от страха – что было более вероятнее, – ноги готовы были вот-вот подкоситься, как будто совершенно не чувствуя присутствия на себе прекрасных коленок.
Шалуева постоянно оглядывалась по сторонам – больше в сторону лесопосадки, – мысленно подгоняя локомотив, чтобы уже скорее оказаться в вагоне и избавить себя от потустороннего, мистического преследования, жалости от которого, без сомнения, не дождешься. Вместе с тем поезд, словно специально, ехал не торопясь, замедляя свой ход перед станцией. В это же самое мгновение на краю лесопарковой зоны заблестели стекляшки больших очков, несомненно возвещавшие, что воскрешенный маньяк-убийца стремится в погоню. В этот момент наконец-то состав подошел к перрону – поезд был проходящий и на остановку он отводил время не более двух минут, – позволив молодой красотке запрыгнуть в вагон, а проводницам плотно закрыть входные двери, не позволяя безбилетным пассажирам просачиваться внутрь салонного помещения. Пока новоявленная путница показывала проводнику имеющиеся у нее на проезд документы, к вагону подбежал странный мужчина, своим внешним видом и выражением на лице больше подходящий быть похожим на зверя, нежели на людское создание. Дарья, еще оставаясь в тамбуре, случайно выглянула в окошко и едва не поперхнулась от страха, увидев перекошенное злобой лицо, из-под очков горящее гневными, чудовищными, не знающими жалости, «остекленевшими» зенками.
Глава II. Первая вылазка потрошителя
Следует вновь обратить внимание на некоторые особенности лица, прозванного в народе и правоохранительных структурах Ростовским чудовищем. С наступлением ночи, а вернее попросту темноты, он, подвергаясь воздействию магических, больше потусторонних, сил, превращался в жестокого, безжалостного и бездушного потрошителя, обладающего неведомой силой и способного голыми руками разрывать людей на мелкие части. Однако ему было нужно совсем не это: маньяк, с помощью кухонного ножа и мучений выбранных жертв, удовлетворял свои сексуальные потребности, так как сделать это естественным путем он просто не мог, о чем было дано профессиональное свидетельство экспертов, в том числе психиатров, еще при жизни этого некого подобия человека. Он обладал также и еще одной необыкновенной способностью: он никогда не терял над собой контроль и каждое свое действие производил вполне осознанно, никогда не выпуская из виду пространственной составляющей окружающей его в определенный момент времени обстановки. С появлением же первых лучей света демонические энергии оставляли его могучее тело и уходили назад, в Преисподнюю. С этого времени он становился вполне простым обывателем и превращался в обыкновенного человека, а все его зловещие привычки уходили в небытие; он приобретал вполне осознанный облик и мог общаться с окружающими его людьми совершенно нормально, не вызывая никаких, даже незначительных, подозрений, обретая вид солидного, ухоженного мужчины, окончившего не одно высшее учебное заведение.
На следующий день, несмотря на отсутствие в его организме мистических сил, Ростовского потрошителя не оставляло чувство непонятной ему неуверенности, что ему необходимо срочно ехать в Москву. Целый день он провел в бесцельных догадках, будучи не в силах даже купить себе обыкновенный билет, ведь никаких документов, удостоверяющих личность, при нем – как этого, в принципе, и стоило ожидать – попросту не было, а под честное слово в вагоны проезжающих поездов, увы, не пускали. Так он и бродил до самого вечера, и, когда солнце уже стало клониться к закату, он, измученный и уставший, присел на лавочку, специально установленную на ровном перроне, недалеко от вокзала. Как оказалось, на ней же сидел бомжеватый мужчина, прихлебывающий из бутылки, снабженной этикеткой: «Портвейн 777». Не вызывало сомнений, что он является местным жителем, в том плане, что обитает в районе городской станции, бичуя в каком-нибудь близлежащем подвале. Сейчас он где-то раздобыл такой желаемой выпивки и, очевидно не желая делиться с товарищами, проживающими с ним вместе, пристроился спокойно на лавке, смакуя «живительное» спиртное.
Когда к нему подсел незнакомец, он недоверчиво его оглядел, как бы соображая: «Не придется ли с ним делиться?» – но, давно научившись разбираться в людях, склонных употреблять спиртные напитки, безо всяких сомнений, определил, что если этого гражданина что-то интересует, то, уж точно, не полюбившийся ему «портвешок». Поэтому он отнесся к нему довольно доброжелательно и даже попытался завести разговор:
– Ты кто такой, дядя? Поезда, что ли, ждешь или по какой другой надобности?
Маньяк-убийца не знал, что ответить на этот вопрос, так как, вдруг очутившись через тридцать лет в двадцать первом веке, всему удивлялся и не мог еще сообразно обстоятельствам оценивать обстановку. Он думал, как же ему действовать дальше, а главное, как попасть в город Москва, не имея при себе документов. Бомж между тем непринужденно продолжал начавшийся монолог, считая, что его очень внимательно слушают:
– Ты, парень, какой-то странный. Может быть, ты больной или все-таки выпить захочешь?
Последнее предположение больно отозвалось в мозгу говорившего, но не высказать его он просто не мог, пользуясь общепринятым вежливым обращением. Неизвестный взглянул на собеседника недоверчивым взглядом, но снова ничего не ответил, а лишь придвинулся ближе.
Почти в то же самое время полицейская оперативная группа приехала осматривать до неузнаваемости изуродованный труп Пети Игумнова, хотя и оттащенный Ростовским потрошителем подальше от асфальтированной дорожки, но все-таки к вечеру обнаруженный гуляющими по парку детьми. Среди выехавших на место случившегося сотрудников находился старый офицер-подполковник, начинавший службу еще в самом начале девяностых годов. Это был седовласый мужчина, давно «разменявший» пятидесятипятилетний возраст; выглядел он подтянуто, без лишнего веса, и при своем невысоком росте имел коренастую, жилистую фигуру; за долгие годы службы он научился придавать лицу беспристрастное выражение, однако въедливые, колючие глазки говорили о наличии дюжего ума и способности к аналитическим размышлениям; нос, прямой, острый, был увенчан густыми усами с начинавшейся проседью. В настоящем он – а именно Рыков Николай Геннадьевич – исполнял обязанности начальника участковых уполномоченных. Как старослужащий полицейский, именно он, увидев тело растерзанного парнишки и сопоставив раны и отдельные факты, вспомнил то старое дело, под названием «Лесополоса», где очень похоже орудовал местный маньяк-убийца, которого не могли вычислить долгие годы.
– Виктория Алексанадровна, я вижу все признаки «работы» Ростовского потрошителя, – сказал он молодой девушке-следователю, старшему лейтенанту юстиции, по фамилии Гринева, едва достигшей двадцатипятилетнего возраста, бывшую невысокого «ростика» (что компенсировалось огромными каблуками), одетую в форменную одежду и заполнявшую протокол осмотра места случившегося здесь происшествия, – но что для меня удивительно: его расстреляли в 1994 году и в глубокой тайне похоронили на одном из заброшенных кладбищ – практически на моих глазах.
– И что в связи с этим делать? – выразила недоумение Вика, которой, если честно, не терпелось побыстрее закончить осматривать невероятно страшное тело и выдвинуть хоть какую-нибудь правдоподобную версию. – Мне что теперь докладывать, что у нас объявился подозреваемый тридцатилетней давности и что он, возможно, покойник?
– Конечно же, нет, – посчитав озвученные вопросы насмешкой, неприятно усмехнулся старослужащий подполковник, – но есть вероятность, что кто-то изучил методы того исчадия Ада и сейчас полностью копирует все его действия.
– Глядите, – крикнул молодой участковый, младший лейтенант, только что поступивший на службу, по имени Козеев Сергей Николаевич, – здесь какая-то сумка с женскими шмотками!
– Неси ее сюда! Срочно! – приказал Николай Геннадьевич.
Дальше провели подробный осмотр содержимого переносной поклажи, имевшей ручку и маленькие колесики, и довольно быстро установили, что она принадлежит Шалуевой Дарье, дочери достойных родителей, проживающей практически рядом – менее чем в километре. Сразу возникло две версии: либо она также убита и необходимо искать ее труп, либо она и является тем самым пресловутым имитатором изверга, некогда наводившего ужас на всю Ростовскую область, либо просто – обыкновенным случайным свидетелем. Такой поворот дела, в части второй имевшейся версии, был, разумеется, маловероятен, но возможность такая не исключалась. Естественно, с целью ее отработки был выслан участковый Козеев, не замедливший «броситься» исполнять озвученное ему поручение.
К этому моменту совсем стемнело и на вокзале стали разворачиваться совсем иные события. Как уже говорилось, Ростовский потрошитель приблизился к распивающему спиртное бомжу, и как только солнце полностью скрылось за горизонтом, он полез в имевшийся при нем портфель и достал оттуда огромный кухонный нож.
– Эй, парень? – выпучил от естественного страха глаза бомжеватый мужчина, начиная отодвигаться на самый край лавки, подальше от незнакомца. – Ты чего, шутить, что ли, вздумал? Давай, давай заканчивай, я тебе вроде ничего плохого не делал?
Однако яростный взгляд, перекошенное злобой лицо и очевидность намерений не вызывали сомнений о задумках безжалостного соседа по лавке. Действительно, долго он не раздумывал, а встав с лавки и развернувшись лицом к выбранной жертве, всадил ему в лицо длинное лезвие, рассекая кожу и пробивая кость аккурат возле носа – справа. Дальше последовали возвратно-поступательные движения, пока рана на лице не стала свободной и нож не перестал чувствовать тугое сопротивление. Правый глаз, естественно, вытек, а следующий удар был сделан прямиком в левый. Поерзав в голове ножом, Ростовское чудовище стало методично бить ножом в различные части тела бомжа, не вынимая его сразу, пока у него не случилось эякуляции. Только после этого он смог успокоиться и вытер нож об одежду уже умершего мужчины. Как уже говорилось, даже подверженный дьявольским, демоническим силам, он не терял ясность мысли и способности здравого рассуждения. Именно эта особенность заставила маньяка-убийцу начать осматривать карманы умерщвленного им человека. Ему посчастливилось: убиенный носил с собой все свои документы, среди которых были паспорт на имя Чурилова Антона Ксенофонтовича, его трудовая книжка, не имевшая, кстати, отрицательных записей, а также диплом об окончании строительного техникума еще в период советских времен.
– Ну что же, Чурилов, так Чурилов, – произнес вслух изувер, накануне восставший из мертвых, – и фамилия очень даже похожая. В принципе, выбирать не приходится: мне в создавшейся ситуации все подходит.
