Судьбой приказано спастись

В тот день они, как обычно, возвращались в свою пещеру. Мама рассказывала сыну очередную забавную и поучительную историю. Уво слушал мамин голос, и на душе у него было радостно. В такие моменты он отчетливо понимал, что он живёт счастливо благодаря только тому, что рядом с ним его любимая и заботливая мама. Но внезапно, в один момент всё это ушло – и счастливая жизнь, и, самое страшное, мама…

Все случилось очень быстро, Уво даже не успел ничего понять. Слушая мамин рассказ, он шёл впереди, и вдруг почувствовал, как руки мамы накрыли его голову, и от её сильного толчка он упал, а вслед за этим сверху на него упала и мама. Выбравшись из-под тяжести её тела и поднявшись на ноги, он увидел, что мама лежит на траве, а с затылка её течет кровь. Сын бросился к ней, без остановки и много раз подряд повторяя только одно слово: «Ма-ма… Ма-ма…».

Оказалось, что с обрыва сорвался камень, но мать заметила его и за считанные доли секунды смогла найти единственный способ спасти сына – накрыла мальчика своим телом, приняв страшный удар на себя. Ещё не осознавший постигшей его беды, но растроганный до глубины души, Уво взял мать на руки, подошёл к берегу реки и положил её у воды. Она ещё была жива. Женщина стонала, но, несмотря на боль, не отрывала взгляда от своего ребёнка, и слезы тихо капали из её красивых глаз. Она смотрела на него и всем сердцем сейчас жалела своего сына, понимая, как ему без неё будет трудно.

Собравшись с силами, она лёгким движением руки поманила Уво, жестом попросила присесть рядом и проговорила:

– Сыночек, скоро ты останешься один. Я чувствую, что не выживу. Похорони меня в нашей пещере. Я хочу всегда быть рядом с тобой. А когда Он придёт и за тобой, то тоже ложись рядом со мной, пусть мы навсегда будем вместе. А огонь и молния придут обязательно, и ты присоединишься ко мне вскоре после них. Это будет тогда, когда молния призовёт огонь, и он разбросает по земле свои искры. Прими Его с радостью и гостеприимно, и будь благородным и вежливым, – сказав это, она хотела коснуться на прощание своего сына, и даже попыталась приподняться, но сил уже не было. На её лице мелькнула еле заметная улыбка, и, медленно опустившись, она тихо умерла.

Уво, словно окаменев, неподвижно сидел возле мамы и молча глядел на её застывшее в улыбке лицо. Его влажные глаза без плача выражали скорбь и опустошение души. Плакать он не мог, да и, наверное, не умел. Это была одна из тех, вероятно, немногих особенностей, которая отличала его от обычных людей. Уво только почувствовал, как его тело начинало дёргаться, как бывает это у замёрзшего человека.

Так и просидел он целые сутки на одном месте без движения, дрожа и не закрывая ни на секунду свои влажные от горя глаза. Только к вечеру следующего дня, придя в себя, он почувствовал растекающийся по телу холодок от неожиданно хлынувшего дождя. Уво накрыл лицо своей любимой мамы листьями лопуха, и, встав во весь рост, направился к реке. Ему не хотелось теперь жить в одиночестве, без любимого человека. Медленно, еле передвигая ноги, опустошённым взглядом глядя на воду, он ступал всё глубже и глубже в воды реки, и не собирался останавливаться.

Когда вода дошла до подбородка, он коротко обернулся назад и взглянул на тело своей любимой матери. И этого мгновенного взгляда на любимого человека было достаточно, чтобы полностью изменить своё намерение. Может быть, в это мгновение ему вспомнился наказ мамы похоронить её рядом и дождаться посланников молнии. После этого, резко и мощно рассекая водную гладь, он буквально бросился к матери и, подойдя к безжизненному её телу, осторожно поднял его на руки и понёс за водопад, думая теперь об одном – выполнить то, о чём она просила.

Хоронить маму Уво не стал, он просто не знал о людском обычае предавать умерших земле. Он просто положил её тело рядом со своей лежанкой в пещере, чтобы единственный родной ему человек был всегда рядом. И произошло то, что может показаться чудом – тело мамы не подверглось разложению и тлению. Такие случаи известны в людской истории: например, в подземельях Киево-Печерской лавры и Псково-Печерского Свято-Успенского монастыря мощи священнослужителей остаются нетленными веками. Видимо, такие свойства имеет особый микроклимат пещер. А может быть, не обходится это и без попущения Господня … но не нам об этом судить.

Конечно, Уво ничего этого знать не мог. Он воспринял всё как должное, а близость мамы помогала ему жить дальше, ожидая обещанных ею гостей.

И вот сейчас Уво нес этих гостей, появление которых напророчила ему мама, в свою пещеру. Нес из последних сил, останавливаясь, кашляя и издавая стоны, надеясь только на то, что в подземелье, ставшим ему родным домом, он вновь поймает «дыхание Земли», которое, как обычно, придаст ему силы, а он сможет поделиться ими с находящимися без сознания людьми.

Надежды ему придавала искренняя вера в то, что и его мама тоже ощущала этот единый ритм, а, может, и сейчас чувствует, когда лежит рядом с ним. И, конечно, поможет сыну, хотя и давно покинула этот мир. Ведь она часто говорила ему, а он навсегда запомнил и ни на минуту не забывал её слова: «Над нами Бог, и он всегда с нами одинаково дышит, а его дыхание всегда в нас».

Уво безгранично верил своей матери и не сомневался, что Бог, о котором она так много ему говорила, постоянно оберегает его своим дыханием и этим помогает жить и радоваться жизни. И частые мысли о том, что он здесь, под землёй, дышит и живёт не один, а вместе с мамой и с богом, придавала ему силы и веру в необходимость своего существования ради них. Вероятно, таким же образом, и некие Высшие силы давали ему способность ваять.

Неся Кузьму и Святослава в пещеру, Уво был доволен – он выполнял просьбу мамы, произнесённую ей перед уходом в мир иной именно в этом самом горестном для него месте. Уво решил для себя, что этот «большой человек» и есть, наверное, по словам его матери, Он, раз появился со своим детёнышем от молнии и огня. И упали они вдвоём, наверное, сверху от Бога. Уво никогда их не прогонит.

С такими облегчающими его душу мыслями он и дошёл до пещеры

Войдя в своё одинокое жилище, Уво первым делом направился к ручейку, что журчал в дальнем углублении последнего из череды гротов пещеры. Шум его грузных шагов отзывался тяжелым гулом, уходящим в манящую своей таинственностью пустоту. Пещера была огромной, и надо было пройти несколько десятков, а то и более сотни метров по её пугающе-тёмному «коридору», чтобы добраться до нужного грота. Уво был единственным хозяином этой созданной природой карстовой пустоты, и единоличным обладателем её богатств. Забегая вперёд, скажем, что уникальные природные свойства пещеры, целебные воды и особый, присущий только ей микроклимат, не были единственными сокровищами, которыми Уво, сам того не ведая, обладал.

Добравшись до грота, Уво осторожно, по очереди, положил на пол сначала Святослава, а потом Кузьму. Те, то ли от усталости, то ли от гипнотического действия на них волосатого человека, находились в каком-то непонятном состоянии, напоминающем полусон.

Уво сразу же снял с них одежды, окунул спасённых им людей в подземный ручей, глубина которого местами достигала метра. Погрузив мужчину и ребёнка в воду несколько раз, волосатый человек вновь взял их в охапку и отнёс к глиняной лужице, что находилась совсем рядом. Вываляв своих гостей здесь в жидкой глине, он положил их на постель из веток и травы и закутал двоих в одно большое одеяло-покрывало, сделанное вручную его мамой. Оно представляло собой двойное изделие в форме квадрата со сторонами чуть более двух метров, собранное с внутренней стороны из лоскутов грубой натуральной ткани, а с внешней стороны – из меховых шкур ценных пушных зверей, плотно сшитых между собой. Он расстелил одеяло на так называемой постели меховой стороной вниз, уложил обоих на одну половину внутренней стороны одеяла и закрыл сверху другой половиной, плотно подоткнув одеяло со всех сторон. Получилось нечто наподобие спального мешка, внутри которого было очень тепло.

Завершив эту процедуру, Уво быстро направился к горячему ключу, что, булькая мелкими пузырьками, бил из-под земли. На ощупь нашёл железную миску, понюхал, налил в неё воды и положил на кипящий ключ. Пока вода в миске грелась, он отошёл в один из углов грота и, снова на ощупь, нашёл небольшой ящичек, где лежал высушенный мак. Набрав горсть мелких зерен, Уво положил их в посудину.

Вскоре отвар был готов, и он снова направился к гостям, что-то бормоча на ходу. Подойдя к ним и убедившись, что они спят ещё, Уво сел рядом и стал с любопытством их разглядывать, радуясь, что не позволил волкам растерзать этих «сыновей молнии». Радовался он и тому, что наконец-то он стал нужным для этих людей, которые, как он верил, с благими намерениями пришли в его жизнь в очень тяжёлый её период. Несмотря на темноту, он внимательно рассматривал гостей, и с удивлением находил в их виде сильные отличия от своей внешности.

Если для обычного человека пещерная тьма кажется непроглядной, то адаптировавшиеся к постоянному мраку глаза обитателя подземелья могли улавливать едва заметный свет, проникающий через отверстие в стене, и, многократно отражаясь, всё же едва-едва освещающий пещеру. И этого было достаточно, чтобы Уво мог беспрепятственно передвигаться по своему жилищу и находить необходимые для него предметы, хотя иногда и ему приходилось делать это наощупь. Вот и сейчас темнота для него не была помехой – он мог отчётливо видеть своих гостей.

Разглядывая их, Уво понимал, что самое главное для него сейчас – сделать всё возможное для выздоровления этих двух существ, которые представлялись ему божественными посланцами – теми, о ком упоминала мама перед смертью. Он постарается сделать так, чтобы им понравилось в его пещере, ведь их послали Молния и Огонь – стихии, которым они с мамой безотчётно поклонялись.

Глина, в которой он искупал гостей, была лечебной, обладала успокоительными и снотворными свойствами, помогала вылечиванию от кожных болезней и заживляла раны. Конечно, Уво не знал научного объяснения этому факту, да ему это, собственно, и не было нужно. Просто он не один раз пользовался этим средством, поделывая это с мамой и без неё. А ещё он знал, что выздоровлению способствует таинственная пещерная тишина, в которой как бы замедляется само время. Она положительно действует на психику и нервы человека, помогает быстро восстанавливаться от недуга. Даже польза от сна здесь в два раза больше, чем на поверхности. Сколько раз в детстве мама лечила его при помощи глины и особо долгого сна! Она всегда говорила, что чем больше спишь, тем быстрее уйдёт болезнь. Это помогало и после схватки с дикими зверями, и когда начиналась обычная простуда. Он запомнил последовательность всех необходимых действий наизусть, и поэтому сейчас мог проделывать всё быстро и уверенно, почти автоматически. Уво горел желанием поставить на ноги своих гостей. И знал, что сейчас главное для них – подольше поспать после полезной глины.

Знал он и то, что необходимо будет сделать, когда они проснутся, и был уверен, что уже через два дня их ссадины и раны от волчьих зубов затянутся, боль утихнет, и к людям вернётся вкус к жизни.

Глава 7

В пещере: сны, мысли, тревоги

Когда под сводами пещеры прошло чуть менее суток, забытье отступило, и Святослав начал приходить в себя,. Вокруг стоял абсолютный мрак и безмолвие, и он попытался понять, сколько пролежал без сознания и что вообще с ним произошло. Где он находится, почему здесь так темно и тихо? «Уж не на том свете ли я, которым так часто пугают нас, живых?! Если так, то здесь, выходит, не совсем уж и не так страшно… Только вот прохладно здесь немного, а так жить вполне можно», – попытался сам себя развеселить мужчина.

Слегка оклемавшись, он начал заставлять себя восстанавливать последние перед «отключкой» события. В памяти встали оскаленные волчьи пасти, которые неожиданно сменили пронзительные глаза волосатого чудовища. Именно эти горящие глаза, появившиеся совершенно неожиданно и как бы ниоткуда, и стали последней точкой, испугали его до такой степени, что сознание покинуло истерзанное волками тело.

Вскоре мужчину снова сморил сон, где, в этой подземной тишине, он снова почувствовал блаженство. Сквозь дрёму Святослав начал вспоминать, как больно хлестали по телу ветки, когда волосатый человек его куда-то нёс. «А где же тогда был Кузьма? – будто током прошибло Святослава, отчего он мгновенно пришёл в себя. – Неужели его съели волки?». Отгоняя эти страшные предположения, он стал лихорадочно ощупывать лежанку вокруг себя. Руки, наконец, нашли спящего Кузьму, и мужчина с облегчением вздохнул: сын лежал рядом с ним. Погладив его, Святослав, удивился – мальчишка был весь измазан какой-то грязью. Ощупав себя, он убедился, что и сам покрыт грязевой коркой. Происходило что-то непонятное. Мужчина подёргал ребенка за руку, и тот начал медленно просыпаться. Однако спросить что-нибудь у Кузьмы Святослав не успел – в этот момент какая-то сила подняла его и лежащего рядом сына. Он успел почувствовать, что сила эта исходила от огромных, теплых рук.

Дело в том, что Уво, услышав, как зашевелились его гости, и поняв, что они очнулись, решил, что гостей пора отмыть от глины, и, взяв на руки, словно котят, поволок их к воде. По несколько раз окунув мальчика и мужчину в родниковую воду, он обратно одел на них их одежду и отнёс к стоящим невдалеке ящикам. Осторожно открыв один из них – длиной около двух метров, а шириной более метра – Уво достал оттуда два тулупа, сшитых из богатой пушнины – один большой, а другой поменьше. Окинув взглядом одежду и своих гостей, он улыбнулся – тулупы оказались тем как раз впору. Эти меховые одеяния напомнили ему детство, когда мама перед сном одевала на него маленького тулуп, а потом и сама одевалась в такой же. Когда Уво подрос и волосяной покров его стал плотнее, он мог обходиться и без дополнительного утепления, а мама перед сном продолжала укутываться в мех.

Как только хозяин пещеры одел своих гостей, те сразу ощутили, как стало разливаться приятное тепло по всему телу. А он, довольный своим поступком, продолжил ухаживать за гостями: аккуратно усадил их на настил из веток и хвороста, и сунул каждому в руки по большому куску варёного мяса. Уво догадывался, что они давно ничего не ели, и что голод всегда берёт своё. Святослав и Кузьма быстро всё съели, несмотря на то, что мясо было приготовлено без соли и не до конца проварилось. После еды они стали окончательно приходить в себя, и в душу закрался страх. Люди не могли видеть в темноте пещеры существо, которое им помогает, но постоянно чувствовали на себе его пристальный взгляд. Создавалось впечатление, что всё это с ними проделывает какая-то неведомая сила, тем самым полностью подчиняя их себе.

А эта «сила» – большой, густо покрытый волосом человек тем временем сидел в сторонке и с интересом рассматривал своих гостей. Накормив их, он дал каждому выпить настоя из мака, от которого тех начало клонить ко сну. Почувствовав их состояние, Уво поднял мужчину и мальчика на руки и перенес к ящикам, в один из которых уложил обоих рядышком на аккуратно застеленное пушниной дно. Хозяин понимал, что вместе гостям будет намного теплее и уютнее. Вспомнил, как в детстве сам, засыпая рядом с мамой, ощущал райское убаюкивающее тепло, и довольно улыбнулся.

Прежде, чем Святослав провалился в сон, ему послышалось, что где-то капает вода и он еще раз задал себе вопрос: «Где мы? Вот еще и странный писк слышится… Похоже, летучие мыши. А если это так, значит здесь есть жизнь, и мы – тоже живы. Да, живы, и все это не бредовые видения! – в очередной раз успокоил себя Святослав, и с удивлением отметил, – Как же сильно бьётся здесь сердце, я как будто слышу не только свой «мотор», но и сердечко Кузьмы».

Подумав об этом, он захотел дотронуться до сына и хоть что-то ему сказать, но не успел – сон буквально навалился на мужчину, отключив сознание. Святославу приснилось, что он, словно пушистый солнечный шарик, медленно полетел куда-то в тёплые края. Проснувшись, он удивился, что ему, взрослому мужчине, могут сниться такие светлые, детские сны. Сколько раз за годы своей неспокойной «другой» жизни он мечтал хоть разок, хоть на минутку уснуть так, чтобы душа плакала от радости и тепла. И вот здесь, в неизвестности, в кромешной тьме, произошло чудо, которое, как ему показалось, длилось целую вечность. Это ласковое тепло манило его туда, где исчезали даже мелкие обиды на судьбу, на несправедливости жизни…

Хозяин же, удостоверившись, что гости крепко уснули, отошел, наконец, от них. Он был доволен собой, и направился к могиле мамы, чтобы поделиться с ней своими мыслями. «Теперь он будет долго спать рядом со своим детёнышем, – думал Уво, – ну и пусть спят. А я пойду, порадую маму, скажу ей, что все сделал так, как она об этом просила, что я принял «их» хорошо».

Присев возле останков мамы, Уво стал разглядывать один из изваянных им её бюстов, а потом устало уронил свою большую голову на грудь. Душевная усталость от последних тревог именно сейчас всерьёз дала о себе знать. Печальные воспоминания о маме и радостные эмоции от прибытия долгожданных гостей, о которых говорила мать, забрали у него много сил. К этому добавилось тяжкое дыхание и одышка, которые в последние дни всё больше мучили его. Всё вместе это стало сказываться на его организме – силы уходили, самочувствие ухудшалось, а вместе с этим приходило в упадок и внутреннее состояние его души. Уво вовсе не волновало, как отнесутся к его состоянию гости, ему не была присуща «цивилизованная» рефлексия: «Что обо мне подумают?». Его мысли занимало совсем другое. Он словно почувствовал, что скоро увидится с мамой, с которой за последнее время он всё больше и больше говорил не только про себя, но и вслух. И всё больше крепло в нем желание наконец-то встретиться с ней в другой жизни.

Возможно, кому-то покажется, что подобные раздумья чужды такому полудикому существу, но это будет глубоким заблуждением. Во-первых, такое чистое, незамутненное мироощущение присуще всем маленьким детям. Но оно, к сожалению, быстро проходит. Подрастая, мы начинаем стыдиться своей непосредственности, теряем искренность восприятия, боимся показаться в глазах сверстников наивными и смешными. А совсем повзрослев, начинаем считать себя выше, умнее и сильнее подобных умствований, считая их ниже своего достоинства, попросту несерьезными. И лишь приближаясь к закономерному для всех концу, начинаем понимать, что не так-то всё в этой жизни просто, что все мы – лишь очередной смертный в бесконечной череде человеческих судеб. И человек начинает искать ответа на накопившиеся вопросы в воспоминаниях о прожитых годах, выискивая в душе хоть какие-то ответы. С удивлением мы приходим к мысли, что никто, кроме матери, не может дать нам этого понимания… И нередко случается так, что с годами люди всё чаще начинают уходить воспоминаниями в своё счастливое детство, им начинает казаться, что только там было тепло и уютно на душе. А на закате жизни приходит окончательное понимание: с мамой я пришёл в эту жизнь, с ней и уйду. Родился, обласканный заботой самого близкого мне человека, и уйду опять в заботливой ласке; если не в жизни, то хоть в мыслях о ней.

Для многих людей такие чувственные «возвращения» – обычное дело. Что же касается тех, кто не избалован цивилизацией, а наоборот взращён в суровости жизненных ситуаций, где лишь изредка появляется на их пути «просвет», то понимание этой неразрывной связи остается с ними навсегда. Они не живут самообманом и временным комфортом, а являются частью самой природы. Они всегда остаются детьми и, наверное, эти «дикари» в некотором смысле счастливее нас, так как счастье, по их пониманию – это огромный объём испытаний и лишь малая толика радости после их преодоления.

Постоянная жизнь в суровых условиях тайги, дала Уво недюжинную силу и терпение, необходимые для выживания в дикой природе, где он, вынося все трудности и невзгоды, с годами лишь крепчал и крепчал. Но со временем никуда не уходила, а только росла его нежность по отношению к своей маме. Душа его обрастала природной любовью и порядочностью, что и проявилось в добром ухаживании за Святославом и Кузьмой. Всё это говорило о внутренней мягкости души и человечности «дикаря».

Философские раздумья Уво прервали тревога и чувство тяжести в груди. А затем его с удвоенной энергией стал одолевать кашель, усиливаясь всё больше и больше. Ради покоя своих гостей, он старался кашлять как можно тише, отчего по пещере разносился глухой, своеобразно хрипловатый звук.

Прокашлявшись, Уво с трудом поднялся и, тяжело дыша, стал ходить по пещере надеясь, что боль в груди утихнет, а потом медленно побрёл в свою «спальню». Возле веток, которые служили ему лежанкой, покоились останки его матери, которые после её смерти всегда были рядом. А вокруг них стояло много женских скульптур. Приблизившись к этой открытой могиле с дорогими ему мощами, Уво вдруг неожиданно зашатался и, потеряв сознание, рухнул возле них, успев еле слышно произнести: «Ма-ма…».

Прошло немало времени, прежде чем он очнулся. И придя в себя, с какой-то очевидной ясностью начал осознавать, что, вероятно, скоро настигнет его смерть. Из последних сил решил он попробовать приподняться, но, как ни силился, сделать этого не смог. Болезнь разом и окончательно одолела его, сделав совершенно немощным. Он лежал и мог только с трудом поворачивать голову. Словно наяву, перед его взором возник образ мамы: она, как живая, улыбалась и протягивала к нему руки в желании обнять своего сына…

Но тут его мысли резко переключились на другое. Уво вспомнил о своих гостях. Уйти, не предупредив их и не попрощавшись с ними, он не мог, и потому, собрав все свои оставшиеся силы, стал громко и протяжно стонать: «Уво-о! Уво-о! Уво-о!..». Он подсознательно полагал, что слово «уво» – не просто имя, а общее название для человекоподобных существ. Поэтому в его стоне был зов, зов к людям, которых он принес в свой дом. Иногда, замолкая, он прислушивался, не раздадутся ли чьи-нибудь шаги. Но в пещере, как всегда, царила глухая тишина. С каждым вздохом дыхание его становилось всё тяжелее и тяжелее, а зов становился у него всё тише и тише, но он всё равно, из последних сил, продолжал звать…

Глава 8

Его звали Никита

Услышав сквозь сон странный звук-вой, Святослав сначала подумал, что это продолжается сновидение. Но, с усилием сбросив дрёму, навеянную маковым настоем, он понял, что всё происходит наяву. Приподнявшись, он почувствовал, что Кузьма тоже проснулся от необычного и тревожного звука. Испугавшись, мальчик прижался к отцу.

Святослав, погладив и успокоив сына, осторожно выбрался из ящика и не спеша, с опаской пополз на звук, в котором явственно угадывался зов о помощи. Глаза не привыкли к такой темноте, не сильно помогало и шедшее от стен слабое свечение. Не в силах ничего толком разглядеть, мужчина всё равно решил пойти на зов. Немного поблуждав, он достиг угла пещеры, заглянув за который, заметил невдалеке едва освещенный участок и быстро направился к нему. Свет был виден едва-едва, но все же позволял ориентироваться.

Святослав пошел на этот свет, и через несколько шагов, скорее, почувствовал, чем увидел в полутьме какое-то движение. Подойдя еще ближе, он, к своему удивлению, разглядел странное существо, полностью покрытое волосами. Существо лежало почти без движения, лишь грудь его слабо поднималась, издавая те самые невнятные звуки, которые они с сыном и услышали.

Сначала Святослав застыл от ужаса – перед ним был самый настоящий, огромный «снежный человек», чудовище из легенд. Но страх вскоре отступил – мужчина понял, что угрозы от чудовища не исходит, оно само нуждается в помощи. Перед ним было живое существо, и в этот момент вовсе не было важно, как оно выглядит, главное – ему нужно было помочь. Святослав быстро смекнул что к чему, и сделал правильный вывод – кроме этого странного существа спасти их с Кузьмой было некому. И ничего, кроме бесконечной благодарности за спасение, Святослав в этот момент уже не испытывал. Не вызывало сомнений и то, что теперь он обязан помочь своему спасителю.

Мужчина приблизился к стонущему, и, казалось бы, совсем беспомощному хозяину пещеры, но тут рука того внезапно, словно сжатая пружина, распрямилась, и сильная рука крепко схватила мужчину за запястье и быстро потянула к себе. Рывок был такой силы, что Святослав с трудом удержался на ногах. Он внутренне собрался, готовясь дать отпор, хотя это был бы всего лишь укус мухи для такого «силача», но услышал лишь хриплый голос, походивший более на стон умирающего: «Уво-о!». После этого существо медленно и осторожно провело рукой Святослава по своей голове. Прикоснувшись рукой к его волосам, мужчина почувствовал, какие они жёсткие. А Уво стал медленно произносить по слогам: «Ма-ма, ма-ма, Ны-кы-та», – и, отстранив руку Святослава, показал ему на лежащее неподалеку тело человека, больше похожее на мумию. Уво произнес теперь всё в обратном порядке, вначале «Ны-кы-та…», а потом – «ту-ды… ма-ма, ма-ма…».